Если не выдумка, что имеются передающиеся по наследству «гены творчества», то писательскими моими занятиями я обязан своему деду Алексею Алексеевичу Демидову, происходившему из села Бобрики, что в Тульской губернии.
Он так его описывал:
«Село наше раскинулось на три слободы вокруг высокого холма с садом, парком, старинной церковью, поднявшеюся выше вековых деревьев, с кирпичными зданиями под голубыми и красными крышами, и с редкостной усыпальницей графов Бобринских.
Дон в нашем селе перехвачен мельничной плотиной и, приняв тут Бобрик (тоже запруженный), широко разливается. С трех сторон омывает холм. Соломенной серой лентой тянутся слободы по берегам, а к ним с холма переброшено четыре моста.
Наша Моисеевка в самой середине, окнами в парк, на восток. Из окон я всегда видел вверху, на уступе парка, голубую крышу графского дома, шпиль колокольни с крестом и золотой шар на усыпальнице. А внизу, против нашей избы, двухэтажное волостное правление. С крыльца, влево, кабак, лавка и дом купца, выкрашенные медянкой; рядом с кабаком. На самой середине нашего выгона, сад купца, загороженный кругом сплошной стеной из высоких досок.
Мой отец, старший из братьев, круглый год под Москвой, в Павловском посаде, на фабрике Бутиковых набивали платки и домой приезжали один раз в год, на Пасху, на Святую неделю. … К двенадцати годам я окончил сельскую школу, научился в ней церковному пению и пел на клиросе в хору.
Пахал с десяти лет, косил с тринадцати. В год смерти отца кончилась и моя наука. Учитель много раз просил дядю, старшину, послать меня учиться с город, но тетка, его жена, отсоветовала. «Ежели он выучится, не работник он тебе! Нанимать опять чужих придется…»
…На девятнадцатом году я случайно узнал, что. кроме церковных книг и школьных учебников, есть множество других и, что всего удивительнее, бывают люди, которые ничего не работают, а только тем и заняты, что книги пишут, поэтому их так и зовут «писателями».
Автобиографию деда напечатал в 1925 году русскоязычный американский журнал «Зарница». Создатель этого нью-йоркского ежемесячника, русский просветитель Н. А. Рубакин относился к деду прямо-таки с восхищением и назвал его одним «…из самых выдающихся писателей, выдвинутых русской народной жизнью за последние десять лет, … литературная деятельность которого, в сущности только начинается, и который несомненно обещает занять видное место в истории русской литературы.»
Все эти лестные слова были, конечно же, «на вырост».
Но «вырост» этот оказался неплохим. Повесть «Детство Ваньки» выдержала 4 издания (1925-1930), первый роман трилогии «Жизнь Ивана» - 6 изданий (1925-1931), второй роман трилогии «Вихрь» - 5 изданий (1926-1931), третий роман «Село Екатерининское» - 1 издание в 1929 году, - сегодня эти произведения оцениваются как «ценный источник по истории русской провинции".
Дед окончил сельскую школу, получил должность помощника волостного писаря, благодаря хорошему почерку стал конторщиком Тульского банка и, наконец, был переведен в Вильну (ныне Вильно), где познакомился с будущей моей бабушкой и женился на ней (что было не так-то просто, потому что она была лютеранка, а он - православный. Против были и его родственники, особенно мать. Она не позволяла учить детей немецкому языку, чтобы невестка Марта не могла говорить с детьми "по-непонятному".
Биограф В.И.Бот, сотрудник Тульской областной универсальной научной библиотеки,внимательно и подробно изучил биографию моего деда,и пишет, что в трилогии «даны яркие картины деревенской жизни, крестьянского быта, среднерусской природы», что ее книги «отличаются богатством жизненных наблюдений, хронологически достоверно отображают эпоху». Он же отмечает, что последний роман А.А. Демидова «Лес» (2 издания: 1933-1935), своим пафосом борьбы за сохранение русской природы опередил на 20 лет столь же «борцовский» роман «Русский лес» Леонида Леонова.
Дедушка выступил впервые в печати в 1911 году. Газета "Русское слово" поместила его очерк "Два часа у Толстого№
Роман «Жизнь Ивана» писался дедом под постоянным наблюдением А.М.Горького, с которым познакомился в 1916 году в Петрограде. В воспоминаниях «Мои встречи с Горьким» об этом рассказано так:
«Мои встречи с Горьким были кратки, но своеобразны, я виделся с ним почти регулярно, через каждые две недели в течение двух лет — с марта 1916 г. по март 1918 года.
Первая встреча состоялась в редакции журнала «Летопись», куда я сдал свои два рассказа и повесть — «Так жить нельзя»...
Из-за письменного стола поднялся широкоплечий, немного сутулый, высокий человек с пушистыми усами, небольшой головой, русые волосы на которой стояли щёткой, «бобриком». На лбу морщинки. Горький протянул мне руку: кисть её я не мог охватить и пожать, так велика она.
— Пожалуйста, садитесь,— указал он мне на кожаное, мягкое кресло у письменного стола, незаметно окинув меня взглядом сверху до низу.
— Видите ли,— заговорил Алексей Максимович, выкладывая на стол мои рукописи.— Ваши рассказы для «Летописи» не подходят. «Смерть Ильи» — сантиментально. «Стрелка Колдунья» ... таких рассказов — десятки написано, лучшие есть. «Так жить нельзя» не подходит для нас по содержанию. Я бы такой вещи не только не напечатал, но и не писал бы...
— Простите, Алексей Максимович, вы, вероятно, не дочитали до конца, там...
Но он не слушал меня.
— Вы не знаете, что русская женщина в глазах всего мира стоит высоко, заслужила своим героизмом всеобщее восхищение. А вы вздумали волочить её по грязи...
— Но то, как повесть написана,— обнаруживает, что вы можете писать.
— Эти мои вещи — простите меня — уже были напечатаны в «Тульском телеграфе». «Так жить нельзя» имела такой успех, что газета была завалена заказами на все десять номеров газеты, в которых шла эта повесть. Мне хотелось выслушать отзыв о моих рассказах серьёзного знатока литературы... Дело в том, что я намерен написать большую книгу о крестьянском житье-бытье...
Горький ещё раз внимательно посмотрел на меня, на золотые погоны, на новенькую шинель и спросил: — Почему вы хотите писать о крестьянах? Вы их хорошо знаете? Жили среди них?
— Я сам из крестьян, вырос в деревне, до 19 лет не только не бывал ни в одном городе, но даже издали не видел города.
— А-а... Но почему же это вас в такие погоны нарядили?
— Попав в город, я запоем читал, занимался самообразованием, готовился на аттестат зрелости, держал экзамен при гимназии и вот получил право на чины.
— Так. Что ж, попробуйте. Мысль хорошая. А чтобы ваш труд не пропал, давайте условимся так.— Вы начнёте и, сколько напишете, принесите мне. Я посмотрю и, если будет удачно,— будете писать и дальше, нет — бросите. Идёт?
— Благодарю вас, я с удовольствием... с радостью теперь начну.
— А что вы о деревне будете писать?
— Хочу совершенно правдиво рассказать, как и чем живёт она.
— Так вот приносите. Он протянул мне руку...
Через две недели я принёс начало «Жизни Ивана» — шестьдесят страниц».
И дальше:
«Казалось, моею работой он интересовался, как будто переживал всё то, что переживал я, автор. Меня это глубоко трогало и ко многому обязывало».
Дед умер от аппендицита в 1934 году, в самом начале подымавшегося лихого времени.
Заведующий московским «Книжным магазином ВЦСПС», друг убитого большевиками писателя Бориса Пильняка (Вогау), — дед ускользнул от расстрельного подвала и свою жену, виленскую немку Марту Генриховну Банзе, мою бабушку, спас от ареста… Ведь Вогау был скандально знаменит своей "Повестью непогашенной луны" об санкционированном властью убийстве Фрунзе на операционном столе, а в 1937 году позволил себе неслыханную дерзость,- написал слова: "Беру газеты и книги, и первое, что в них поражает, - ложь всюду, в труде, в общественной жизни, в семейных отношениях. Лгут все: и коммунисты, и буржуа, и рабочий, и даже враги революции, вся нация русская. Что это - массовый психоз, болезнь, слепота?"
И дедушка Алексей Алексеевич сумел ей с детьми и внуками оставить, как память, «свободную от уплотнения» трехкомнатную — в те-то годы! — квартиру в центре Москвы, во флигере двора на Никольской улице…
Смертью смерть поправ…
О нем даже был напечатан некролог в центральной газете «Известия», а похоронили на Новодевичьем кладбище, где сейчас упокаивается только «элита».
Дедушкиной библиотекой была заполнена самая большая комната с громадным трехстворчатым окном. Многотомные классики, стопки журналов «Красная новь» и «Die Wоche» (для бабушки подписался, берлинская доставка), книги с дарственными надписями еще не смятых сталинщиной советских писателей...
И если не в генах заложено мое литературное начало, то уж в этой библиотеке — непременно.
«Это очень важно, была ли у вашего дедушки библиотека», — как бы между делом обронил другой писатель, биограф Андреаса Везалия, основоположника анатомии, отпрыска династии брюссельских врачей начала XVI века
В Российском государственном архиве литературы и искусства находятся (фонд 65, ед.хранения 288):
Оп. 1. 1909-1938 гг. Рукописи А. А. Демидова. Романы: "Жизнь Ивана" (1923), "Село Екатерининское" (1928) и др.; рассказы и очерки (1930 - 1931 и б. д.); статьи об А. М. Горьком, В. В. Маяковском, А. С. Серафимовиче (1929 - 1930); автобиографические очерки (1923 и б. д.) и др. Всего 93 рук.
Записные книжки А. А. Демидова 6 [1920-е].
Письма А. А. Демидову: Д. Д. Бурлюка (1929), М. А. Волошина 2 (1930, 1931), И. И. Горбунова-Посадова (1914), А. С. Грина 2 (1925), И. А. Груздева 3 (б. д.), Л. И. Гумилевского (б. д.),С. Д. Дрожжина (1924), К. Л. Зелинского (1933), И. М. Касаткина 3 (1921), В. Г. Короленко (1909), Д. А. Крептюкова (1929), С. И. Малашкина (1926), А. М. Ремизова 8 (1920 - 1925), Н. А. Рубакина 73 (1924 - 1934), В. Д. Ряховского 6 (1926 - 1929), П. Н. Сакулина (1921), А. С. Серафимовича (1921), С. Д. Фомина 5 (1926 - [1928]), С. Н. Шиль 20 (1924 - 1927), В. Я. Шишкова (1927), А. Е. Явича (1930) и др. Всего 140 корр.
Письма читателей А. А. Демидову (1926 - 1934).
Послужные и формулярные списки А. А. Демидова (1915 - 1922); анкета Всероссийской переписи ответственных работников профсоюзов, заполненная А. А. Демидовым (1920), протоколы совещаний о-ва крестьянских писателей и изд-ва "Молодая гвардия" (1929),
дело о конфликте А. А. Демидова с "Союзкино" (1932).
Отзывы рецензентов и читателей о произведениях А. А. Демидова (1920 - 1934)
Когда дедушка умер, его жена, моя бабушка Марта, составила небольшую записку для людей, готовивших некролог. Ее нашел в бумагах семейного архива мой брат Александр, за что приношу ему самую сердечную благодарность!
……………………………………………………………………………………………………………….
ЗАПИСКА Марты Генриховны Демидовой:
В 1928 г. А. Демидов оставляет службу и целиком отдаётся лит[ературной]. работе.
В том же году едет в Германию. Этот первый и единственный выезд за границу почти не отразился в его произведениях, но призвёл большое впечатление - наглялно показав положение рабочего класса - безработицу, нужду - на фоне кричащей роскоши центра и западных кварталов Берлина.
В 1929 г. едет в Мурманск и добирается до Кильдина-острова. С группой писателей едет в 1930 г. на Северный Кавказ, наблюдает яростное сопротивление кулачества и наступление нового, колхозного строя.
В 1931 г. совершает поездку в Сибирь, в звероводческий совхозпод Новосибирском и ряд других совхозов и строек. В том же году работает на Сталиногорском комбинате (Бобрики), давая целый ряд очерков и принимая участие в газете комбината.
В том же 31 г., работая над романом "Лес", изучает лесное хозяйство, выезжает на лесоразработки в Архангельск, Плесецкое и в Вятскую губ[еринию].
Все эти поездки отображены в ряде очерков в "Правде" и "Известиях". С каждой поездкой, видя новые пласты людей, поднятых и взращённых революцией, встречаясь с героическими поступками их, он проникался глубокой любовью к своей родине, к людям, творящим историю нового невиданного общества.
Особыми в этом отношении стоят его поездки в Башкирию в 1932 и 34 гг. Он близко познакомился с лучшими людьми Башкирии – предс[едателем]. БашЦИК Тагировым и другими. Он с любовью наблюдал за ростом этого народа, в прошлом забитого и некультурного, и когда в январе 1934 г. он, беспартийный писатель, присутствуя в качестве гостя на партконференции Башкирии, увидел маленьких башкир-пионеров, радостно и свободно приветствовавших конференцию. он не выдержал и расплакался от радости, от счастья жить в наше славное, великое время.
Мысль написать книгу о лесе возникла у А. Демидова во время его жизни в лесу Московской обл[асти]. Уехал он туда от шума Москвы, по приглашению молодого лесничего Василия Ильича Панкова, работать над романом "Село Екатерининское". Демидов любил природу, любил лес. Но любил так, бессознательно - за красоту леса. Беседы же с молодым лесничим открыли ему всю огромную неисчислимую пользу, приносимую лесом. По приезде он говорил, что хочет написать такую книгу о лесе, чтобы все люди поняли, что для нас лес, полюбили его и берегли бы его.
Задумав писать о лесе, он начал собирать материал о нём. Причитал много трудов о лесе, познакомился и побеседовал со старыми, опытными лесничими и ездил несколько раз на лесоразработки.
Работал Демидов с любовью и увлечением над "Лесом" и хотелось бы, чтобы книга оправдала его надежды и желания - показать перед читателем лес во всей его красоте и пользе и заставить полюбить его.
Все эти годы он принимал деятельное участие в работе писат[ельских] организаций. Состоял членом правл[ения]. Об[щест]ва Крестьян[ских] Пис[ателей], отв[етственным] секретарём месткома МТП, членом правл[ения] Центрального Бюро писат[елей] при ВЦСПС.
Вёл литерат[урный] кружок на фабр[ике] "Парижская коммуна" и Ц.К. Союза Коммунальников.
В 1930 г. Демидов организовал дом творчества в Малеевке с группой писателей: Низовым, Новиковым-Прибоем, Яковлевым и другими. Свыше года был он заведыв[авшим] этим домом и положил немало труда на улучшение его работы. Это начинание в своё время вызвало большой интерес, и Дома Творчества доказали свою жизнеспособность и существуют теперь.
Его мечтою было жить долго и увидеть ту счастливую, радостную жизнь, к которой идёт наша страна. В последний год своей жизни он особенно остро ощущалэто стремительное движение вперёд, горел творчеством, стремясь создать новые, достойные нашего времени произведения, но этому не суждено было сбыться.
В марте 1934 г. работал в Доме Творчества [Малеевка] на ст[анции] Голицино. 29 марта 1934 г. он почувствовал себя плохо. Приехал в Москву и в тот же день ему была сделана операция гнойного аппендицита.
И 12 апреля, после двух недель мучительной болезни, перенеся шесть операций и героически борясь со смертью, он умер от общего заражения крови.
М. Демидова.
Сейчас в краеведческом музее села Бобрики дедушке Алексею Алексеевичу отведен специальный стенд.