Гнездо.
- Скорее!
- Но как же…
- Бегите!
- Но…
- Бегите же!
За окнами зарево пожарищ и первая в этом году метель. Там, среди падающего мерзлыми белыми пушинка снега, снуют и кричат люди. В их венах кипит кровь, выкипает и бежит алыми реками сквозь свежие порезы и дыры. И тут же становится мерзлой ледяной коркой на ткани одежды.
Снег, еще утром бывший умиротворяюще-белым, теперь превратился в рыхлую, грязную кашу, сдобренную то телами, то останками зданий,-- историей тысяч жизней.
Крики людей и визг бьющихся окон доносятся сюда. В тепло камина и мягкий свет абажуров. В атмосферу спокойствия и праздника, где тени детских игрушек разрисовывали стены причудливыми узорами. Кисти и краски на столе, начатый рисунок, но сквозь акварельные лепестки цветка пролегла мутная, бордовая полоса пролитой краски.
Казалось совершенно невозможным, чтобы в комнате, подобной этой, с пушистым ковром, диваном и искусно выполненным кукольным домиком, в комнате, дышавшей уютом и спокойствием традиций, были слышны крики боли и отчаяния, чтобы сквозь покрытые морозным узором окна можно было видеть страсть и ярость толпы.
Но вот сюда уже рвутся люди. С оружием и без, со знанием и без оного, но все одинаково с яростью и жаждой волков, двуногие хищники рвутся в гнездо.
И уступают под натиском красивые двери. Мастер, делавший их с таким изяществом, не мог предположить, как сильно их владельцам понадобится прочность резного дерева. Но двери были созданы восхищать и радовать, а защитить они не в силах.
- Моя кукла! – кричит девочка.
Но мальчишка не слушает. Он заталкивает крохотную непоседу в запасную дверь и успевает за миг, до страшного вопля старой древесины.
- Они здесь!
- Ломайте, парни!
На пороге комнаты стоят люди, кто в штатском, кто в форме. Стоят и жадно озираются, точно дикие звери.
- Где они?! – пролаял один из них, тот, что с бородой и в заячьей шапке, а в руках держал что-то похожее на ружье.
Мальчишка стоит и смотрит. Как птенец, что еще не умеет летать, он стоит, чуть разведя руки в стороны, а на худом личике злая, беспомощная решимость, так жутко противоречащая панике в серых глазах.
- А ну, отвечай, щенок! – и не дожидаясь ответа, бородатый, бешено скалясь, пошел на мальчика.
Тот – ниже его на две головы.
Бородатый с оружием и распален погромами.
Мальчишке всего тринадцать, и из оружия у него – только банка с мутной от акварели водой. Страх стучит в висках и заполняет легкие, мешает слышать и туманит зрение. Он старший. Он взрослый. И он должен защитить остальных.
Ему только тринадцать и к такому он не готов.
Банка, пущенная дрожащей рукой, конечно же не долетает до цели.
А деревянный приклад ружья летит точно в висок.
Рука не успевает прикрыть голову, тонкая кожа рвется, и из раны ручейками заструилась кровь.
Сдавленное и пронзительное: «Ай!» и легкое тело мешком оседает на пол.
Боров сплюнул: «Что возьмете – все ваше!»
И наступил на кукольный домик.