Мои нервы натягиваются, как канаты, которые активно перетягивают команды каких-то весельчаков. Голова раскалывается от боли. Сложно любить мир в таком состоянии. Однако я довольно спокойно сижу, и даже улыбаюсь в ответ на предложение еще немного подождать. Ведь это же, черт возьми, моя работа. Слава богу, никто не умеет читать мои мысли, и понятия не имеет, от чего я улыбаюсь. А улыбаюсь я, представляя, как аккуратно и методично, простым карандашом, выковыриваю глаза всем, кто хоть немного повышает голос в моем присутствии. Я сижу в приемной, улыбаюсь, и представляю, как истребляю источники шума, и наконец, воцаряется благостная тишина.
Дверь открывается с оглушительным скрипом, разъедающим мой мозг, и впускает в приемную очередного посетителя. Натужно гудит вентилятор, но, несмотря на это, в помещении царит жуткая духота. Пахнет потом. Безвкусные угловатые диваны, обитые кожей, поскрипывают от малейшего движения сидящих на них людей. Люди громко сопят, почесываются, вздыхают, шепчутся. Я ненавижу их. Ненавижу за то, что они такие шумные. Секретарша непрерывно трещит по телефону. У нее неприятный визгливый голос, а через каждые пять минут она разражается мерзким смехом. Кровь пульсирует у меня в висках, пред глазами темнеет. Боже, как же хочется тишины.
Я не выдерживаю, и сбегаю в уборную. Пахнет хлоркой, вода мерно капает из кранов. Достаю из сумки сигареты и зажигалку. Закуриваю, и даже не успеваю выдохнуть дым, как в туалет вламывается огромная неопрятная баба со шваброй, и начинает орать, что курить здесь нельзя. Я выдыхаю дым ей в лицо, и затягиваюсь снова. Она растерянно хлопает глазами, явно не зная, что мне сказать. Знаете, эта ситуация пожалуй даже смешна… Но мне все равно. Я просто хочу, чтобы стало тихо. Чтобы перестала так сильно болеть голова. Это тетке повезло, что она замолчала, ведь я уже представила, как втыкаю пилочку для ногтей в ее раззявленную пасть…
Затушив окурок струей воды из-под крана, я спокойно выхожу из туалета. Все, мне надоело здесь торчать. Прохожу через приемную, и открываю дверь в кабинет большой шишки. Секретарша даже не замечает моего маневра, зато очередь начинает возмущаться. Плевать. Я захожу.
Черт, опять эта жуткая обтянутая кожей мебель. И необъятный, выпирающий из кресла человек, с жиденькими сальными волосами и маленькими неприятными глазками.
-Что вам нужно, девушка? Секретарша разве не сказала вам, что я занят? – он смотрит на меня таким укоряющим взглядом, будто я еретичка, осквернившая храм. Я замечаю, что его галстук в пятнах какого-то соуса, да и по кабинету витает запах еды.
-Добрый день. Я из газеты. Простите, что прервала вашу трапезу, но я принесла вам статью, которую вы хотели увидеть, перед тем как она выйдет в печать, и внести какие-то свои правки. Дело в том, что вы в течение нескольких дней откладываете встречу, а материал должен быть сдан в печать к завтрашнему утру. – Боров в кресле щурится, и я в этом я не вижу ничего для себя хорошего. Ему, кажется, не понравился мой тон.
-А, да? Ну что ж, зайдите ближе к вечеру, или оставьте материалы секретарше.
Я молча кидаю статью на стол и выхожу. Плевать, что мне за это будет выговор на работе, пусть меня даже уволят. Я не могу больше оставаться в этом жужжащем, сопящем, визжащем аду.
Улица ударяет в глаза ярким светом, бьет по ушам шумом машин. Все вокруг словно создано для того, чтобы усилить мою жутчайшую мигрень. Я безумно устала. Ловлю собственное отражение в магазинной витрине – замученная, чужая, болезненно бледная женщина с темными кругами под глазами. Когда я успела стать такой? Люди вокруг разговаривают по телефону, парочки воркуют между собой, компании молодых людей смеются… Все это невыносимо громко. Так громко, что хочется упасть на колени, на раскаленный асфальт, и самой кричать, истерично, нечеловечески. Вдруг хотя бы на миг они замолчат? Хотя нет… Они будут сотрясать воздух, пока живы.. Пока живы.. Пока еще живы. Ненавижу.
А вот, наконец-то, мой дом. Ныряю в приветливо распахнутый зев подъезда, провонявшего подгоревшей едой, кошками и марихуаной. Первый этаж (я живу на девятом, и лифт, кстати, не работает ), и бесящее, выводящее из себя шарканье тапочек из квартиры слева – старушка соседка жадно приникает к глазку, желая проверить кто же пришел.
Девять этажей. И на каждом звуки. Звон посуды, грохот ремонта, крики детей и ссорящихся супругов, гул пылесосов, фенов, кухонных комбайнов… Звуки. Звуки… Звуки! Я бегу со всех ног, перескакиваю через две ступеньки сразу. Я задыхаюсь. И вот, наконец , я у себя в квартире. Я приваливаюсь к металлической двери спиной, закрываю глаза, и… опять звуки.
Я закрываю окна. Пусть будет душно и жарко, но тихо. Выдергиваю вилку холодильника из розетки. Отключаю все электроприборы. Закручиваю намертво краны, чтобы ни один из них не капал. Валюсь на диван. Наконец-то тишина? Нет… Соседи – они не унимаются. Они издают слишком много звуков. Я могла бы включить музыку, перекрыть их шум своим, но мне нужна тишина. Всего лишь тишина! Разве это так много?
Может, вечером станет тише? Да, они устанут и уймутся. И я смогу отдохнуть. А пока стоит попить чаю, и немного успокоиться. Успокоиться? Да я схожу с ума от этого шума! Он все сильней. Сильней. Сильней!
Я чиркаю спичкой о коробок, и тут же шарахаюсь в сторону. Невыносимый звук , невыносимо громкий! Я не могу… Не могу зажечь газ, и поставить чайник. Я не вынесу снова звук чиркающей спички, а потом ведь еще будет шум газа и свист закипающего чайника. Я не вынесу этого. Я хочу курить, но боюсь щелчка зажигалки, и шипения, с которым тлеет сигарета. Раньше я не обращала внимания на то, как тлеет сигарета…
Звуки повсюду. Они прячутся, чтобы коварно выскочить из-за угла и обрушиться на мою бедную голову. Я забиваюсь в угол, подтягиваю колени к груди, и зажимаю уши руками.
Я поднимаю голову, и понимаю, что за окнами уже ночь. Сколько я просидела тут?
Стало почти тихо. Но люди ворочаются в своих кроватях, скрипят пружинами матрасов, кричат и громко вздыхают, в процессе создания новых шумных выродков. Люди. Это все они – весь этот шум, моя головная боль, усталость, недосып – это они виноваты во всем! Без них было бы тихо. Совсем тихо. Как же все просто! Нужно их убить. Убить всех, кто громко занимается сексом по ночам, кто громко храпит, чавкает, ссорится, смотрит дешевые мыльные оперы, слушает музыку, гремит кастрюлями, топает, спускается по лестнице цокая каблуками, паркует машины под моими окнами, включает электроприборы, держит домашних животных… И животных тоже убить.
Я бы засмеялась, от того как все просто, но не хочу слышать свой смех. Я иду к двери, и тут голова начинает болеть особенно сильно. Боль вспыхивает, и окутывает меня красной пеленой, а потом все заливает темнота.
Я открываю глаза, и понимаю, что сижу на полу прихожей. Сколько времени? Что случилось? И что у меня с руками? Они в краске? Я включаю свет, морщась от щелчка выключателя, и вижу, что на моих руках кровь. Кровь? Откуда? Впрочем, все равно, зато как тихо теперь стало. Только вот часы тикают. Как я не замечала тиканья раньше? Что ж, надо просто снять их со стены, и достать из них батарейку.
Я обошла обе комнаты, кухню и ванную. Часов нигде нет. Я заглянула даже в холодильник, но их и там нет. Откуда же этот мерзкий звук? Оглушительный, убивающий, отдающийся болью в голове? Откуда? Я не хочу его слышать. Не хочу. Но не могу не слышать. Не могу? А что если попробовать заткнуть уши чем-то?
Не выходит … Тиканье пробивается через беруши. Что же делать? Я одурела от этого… Тик-так-тик-так-тик-так-так-так-так… Хватит! И тут я вспоминаю, что в моей квартире никогда не было часов.
Кажется, уже светает. Тик-так-тик-так-так-так… Я беру стальные спицы, и протыкаю себе барабанные перепонки. Я кричу от боли, но не слышу своего крика. Я не слышу. Не слышу! Как это прекрасно. Я закуриваю сигарету, ставлю чайник, открываю воду в ванной, открываю окна. Наконец-то я спокойна. И голова почти перестает болеть. Как же мне легко… Я освободилась от этой невыносимой пелены звуков, наконец-то. Теперь мне плевать на чужие крики, топот и шум. Я не слышу. Какое же это счастье.
И тут часы снова начинают тикать.