(Собрание анекдотов)
У самого белого моря, такого белого, что все, кто там жил прищурились, жили старик со старухою. Вообще-то они не были старыми, просто так выглядели. И родилась у них девочка, долгожданный девятый ребенок, а может и десятый, собес их знает! «Не оленя – зачем считать станем!» - удивлялись родители. Особенно заждался новорожденной отец. «Однако не стоит ждать милостей от природы» - не раз перед сном говорил он себе и смазывал правую ладошку тюленьим жиром. Вы спросите: «Почему правую?» Да потому, что правша.
Родители девочку очень любили. Они хотели, чтобы она выросла умной, красивой и здоровой, но получилось только здоровой. У них всегда так получалось, да и не у них одних, так что никто ничего не заметил, а стало быть, и не расстроился.
Бабушка во внучке души не чаяла. Старуха вообще редко чаяла, всё больше квасила с геологами. Как-то ко дню рождения она сшила внучке шапочку. Шапочка девочке очень понравилась, ни у кого в тундре такой не было. Она её никогда не снимала: ни зимой, ни летом; ни днём, ни даже ночью. Бывало, выскочит утром из чума, а шапочка уже на голове, - она её забыла на ночь снять! Все так и стали её звать – Красная Ушаночка. Увидят её и говорят
-Вон, наша Красная Ушаночка пошла!
Или:
-Красная Ушаночка, куда это ты в такую рань спешишь?
А она в ответ:
-Папеньку плющит, говорит соломки надо постелить в нарты, маковой. А где я её возьму, что у нас Чуйская долина? Ягель ему в торбаза!
Однако время летит, девочка подросла, не так, чтобы сильно вверх, но всё-таки. Однажды мать говорит ей:
-Надевай-ка ты лыжи, клади в мешок строганины и тюленьего жира и езжай к бабушке. Узнай – не болеет ли, старая. Отправляйся прямо сейчас, по дороге ни с кем не разговаривай, к утру и успеешь.
Вскочила Красная Ушаночка на лыжи, оттолкнулась палками:
-Господи, да с кем в тундре разговаривать, а к утру я по-всякому успею – ночь то полярная!
Так подумала Красная Ушаночка, но вслух ничего не сказала, чего зря рот открывать - если откусить нечего. Бежит девочка по тундре песню поёт.
-Ах, в каком красивом чуме я живу, и как много нынче снега намело! (На любимую мелодию О.Митяева)
И, ведь что характерно, каждый год снега много! Пела про железные вездеходы геологов, про оленей, которые лучше, пела про смелых братьев, которых больше, чем вездеходов у геологов, да про метель долгую, да про месяц ясный, да про какую только красоту она не пела. (Текст песни издан отдельной книгой «Эпос народов Севера»).
Надо сказать, что Красная Ушаночка была из музыкальной семьи, поэтому пела очень громко, так громко, что не заметила, как на пути у неё оказался Большой Писец. Вспомнились ей слова бабушки:
-Не спрашивай, кому грядёт Большой Писец, он грядёт и тебе!
Не испугалась Красная Ушаночка, здоровые дети редко пугаются. Большой Писец жадно смотрел на девочку, но не смел, где-то рядом шумела буровая геологов, он облизнулся, сплюнул и сквозь зубы спросил:
-Куда бежишь, чмо болотное?
Мать её предупреждала, что опасно разговаривать с незнакомыми, но не объяснила, как они выглядят. Правда, в сельсовете возле телефонного аппарата Красная Ушаночка видела плакат «Болтун – находка для шпиона!», но где этот сельсовет, а где она и телефона у неё нет. Поздоровалась и говорит:
-Я иду к бабушке, несу ей строганины и тюленьего жира.
-А далеко ли живёт твоя бабка?
-За ложбиной, на краю болота, где геологи вездеход утопили, когда день геолога отмечали, они его каждый месяц отмечают, иногда два раза!
-Далеко, - почесал в причинном месте Большой Писец и добавил, - Я тоже хочу проведать твою бабку. Я пойду прямо, а ты ступай по окружной дороге. Посмотрим, кто из нас раньше придёт.
-Да какие в тундре дороги, - второй раз за день подумала Красная Ушаночка, но вслух опять ничего не сказала и пошла, как ей указали, здоровьем то Бог не обидел.
Понёсся Большой Писец коротким путём к бабушкиному дому, поскрёб по двери: хык-хык.
-Кто там? – спросила бабушка.
-Это я, социальный работник, - голосом цыганки говорит Большой Писец, - Пришла обменять вам деньги.
А бабушка была больна, к ней вчера геологи приходили в гости. Она ничего не поняла, но подумала, что это цыганка и говорит:
-Дёрни за верёвочку, бриллиантовая, дверь и откроется.
Большой Писец с детства верёвок не любил, толкнул со всей дури дверь плечом так, что та с петель сорвалась, бросился на бабку и проглотил её целиком. Потом завесил дверь старой кухлянкой, забрался на бабушкино место и стал поджидать Красную Ушаночку. Скоро и она пришла. Удивилась, что вместо двери кухлянка висит, но в третий раз думать не стала и постучала по голове лыжной палкой: тук-тук.
-Кто там? – спросил Большой Писец голосом профессора Лебедянского. Девочка удивилась такому голосу, но решила, что у бабушки вчера были гости и она опять больна.
-Это я, твоя внучка, принесла тебе строганины и тюленьего жира.
Большой Писец откашлялся и, потоньше, голосом Людмилы Гурченко сказал:
-Дёрни за верёвочку, дитя моё, дверь и откроется.
Красная Ушаночка дёрнула за шнурок, кухлянка упала и она вошла. Большой Писец спрятался под шкуры и просит:
-Приляг со мной, ты верно устала.
Лежат час, лежат второй, Большой Писец бабушку переваривает, давно такого старого мяса не попадалось, боится, как бы заворот кишок не случился. Внучке стало скучно и она спрашивает:
-Бабушка, а почему у тебя такая грудь волосатая?
-Это потому, что мой дедушка был джигит.
-Ой, а это его кинжал, наверное?- нащупав что-то твёрдое, спросила девочка.
-Нет, дурочка, - зарычал Большой Писец и хотел было наброситься на неё, но в это время к дому подошли геологи. Они искали в тех местах то ли нефть, то ли газ, но всегда находили спирт, а к бабке ходили типа посторожить утопленный вездеход. Услышали они шум, вбежали в дом, поколотили Большого Писеца. А злой, как и всегда с похмелья, бригадир с криком: «Убью, треугольная морда!» вспорол ему живот, и вышла оттуда бабушка ещё краше, чем была, ибо, люди! - ничто так не разглаживает морщины и не подтягивает кожу лица, как желудочный сок Большого Писца.
И пошёл у них пир горой, дым коромыслом, бабка – хорошо, а бабка и внучка – ещё лучше! Долго тогда люди не слышали шума буровой, пока новая вахта не прилетела, однако.