«Pussy Riot – это скандально известная группа...»
Здесь я прерываюсь. Не пишется. Иду на кухню – там Вадис (он же Котёнок Гав), который только что приехал из Питера и, как он говорит, «палится» (скорее всего это значит, что его ещё не отпустила дурман-трава). На кухне появляется Лена с надписью «iнфопоток» на футболке. Для пущей поэтичности ещё добавлю, что из ноутбука Вадиса струится песня Lia Ices – Love Is Won. Посвящаю моих соквартирантов в волнующую меня тему. Похихикав над новой наклейкой на холодильнике с чёрным православным крестом и разноцветной надписью «Free Pussy Riot», Гав вяло произносит, что это маятник, и просит сменить тему. Я пробегаюсь глазами по монитору ноута и читаю в шутку первое, что попадается на глаза: «Самый гуманный суд в мире оправдал Каспарова». Моим друзьям смешно, а мне не очень, ведь хочется что-то написать, а пока рассказ не клеится.
Возвращаюсь в свою комнату.
«Pussy Riot – это скандально известная группа...»
К слову сказать, я фриланс-видеооператор. Мой образ жизни в течение последнего года предполагает, что я должен стоять скорее с хоругвью в строю знаменосцев, чем с камерой в рядах репортёров. Кадры, безусловно, весьма и весьма исторически ценные, а по сути – грустно... Вижу приятную девушку с камерой. «Она-то в своём ли строю, интересно?» – проносится у меня в голове. Как-то непохожа она на репортёра, а снимает грамотно – микрофон-пушка, аккумулятор повышенной ёмкости. Мы стоим в этой толпе плечо к плечу и объектив к объективу, перемещаясь по сюжетным линиям этого захватывающего спектакля, до того момента, пока эти линии не расходятся в разные стороны.
Возвращаюсь на кухню, перечитываю написанное себе и Гаву. Он не без удовольствия выслушивает, посмеиваясь, уточняет, что траву не курил уже давно, и принимается за жёсткую критику текста, которая сводится к тому, что это он бы читать не стал. Я с ним соглашаюсь: «Конечно! Ведь есть произведения Достоевского и Пушкина!».
На моих глазах задерживают Гарри Каспарова, его телохранитель сообщает по телефону, что шефа забрали, а его не взяли, хотя он и просил. «Грубо-грубо, очень грубо...» – на ломаном русском делится впечатлениями со своей коллегой итальянский журналист. Милая бабушка говорит молодому полицейскому: «Если бы Вы почитали...». «…Достоевского и Пушкина» – хочу сейчас смикшировать я, припомнив критику Котёнка Гава. «Прекратите нарушать общественный порядок...» – доносится из полицейского мегафона. В ответ люди скандируют: «Прекратите нарушать Конституцию...».
Диалог в толпе: «Они хотят нам показать "кузькину мать", но мы её уже при Хрущеве видели...» – «Ну, и чё изменилось?!».
Полиция периодически задерживает активистов под дружное и громогласное «По-зор! По-зор!», тут же появляется интересный комментарий от женщины, которая утверждает, что она выросла среди чекистов: «У них план... идут клином, впереди психолог... мы с вами стоим... Я вот сказала гадости – меня не забрали. А стоял парень и молчал – его взяли. Задерживают тех, кого можно в СК раскрутить (мальчиков молодых, неопытных), – "Подпиши, скажи, что Удальцов такой-сякой».
Плакаты: «За кощунство к ответу!», через 30 метров: «Я православный. СВОБОДУ Pussy Riot!». «ПУТИН – ИСТОЧНИК ОПАСНОСТИ!».
Совершенно сюрреалистическое пространство, сам того не ведая, создал струнный квартет в компании парня с плакатом "Коалиция за нравственность», под салонную музыку которого по переулку проезжали автобусы с задержанными.
«...они оскорбили православную веру!» – заявляет парень с надписью на футболке «Православие или смерть». «Они её защищают; Гундяев не должен был призывать паству голосовать за Путина» – говорит в ответ человек с велосипедом в ярко жёлтом жилете дорожного рабочего.
Разворачиваю камеру на 180 градусов. Эта же тема продолжается в споре между уже известным в Рунете православным деятелем Фёдором и журналистом Александрой.
Фёдор: «Вы сказали, что патриарх Кирилл призывал голосовать за Путина. Я на это отвечаю Вам: "Вы врёте!".».
Александра: «Ответьте на вопрос: если перед выборами патриарх про одного из кандидатов говорит, что он "соль земли", – является ли это с точки зрения логики, что он агитирует или по крайней мере рекламирует этого кандидата, да или нет?!».
Фёдор: «Нет!».
Закрываю ноутбук и иду на кухню пить кофе с Котёнком Гавом. Он тем временем смекнул, что всё сказанное может быть использовано против него, и теперь держит рот на замке.
«Русь святая, храни веру православную!»; «Свободу Пуси Райт!»; «282-ю!»; «Даёшь реальный срок!»; «С нами Бог, и царству его не будет конца!»; «Бог с Пусси Райэт!» – скандируют заведённые до ужаса люди.
«Посмотри последнее слово Нади Толоконниковой», – советуют парню с табличкой «Коалиция за нравственность», – «в её речи есть и о нравственности, и о морали. Их протест не принимается нашим разумом...» – на лице говорящего досада и разочарование. Показывает на людей с иконами – «Нет, чтобы Евангелие проповедовать, сказать "Давайте свободу дадим девочкам", а они – "Посадим, посадим!"».
Казак даёт интервью: «...никаких дров мы не заготавливали, никого сжигать, как Жанну д'Арк, мы не собираемся».
Группа парней с надписями на футболках «Free Pussy Riot» зачитывают из Твиттера выдержки из обвинительного приговора судьи Сыровой: «Толоконникова имеет смешанное расстройство личности, об этом свидетельствует активная жизненная позиция...» – и комментируют: «А где от этого лечат, она не сказала? Я бы зашёл!».
Становится известен приговор. Молодые люди с иконами и священным писанием в руках, целуясь, поздравляют друг друга под неодобрительное: «Покайтесь, покайтесь, вы, неразумные! Вы не знаете Бога! Вы как те, которые Христа распяли, радуетесь! Вы лжехристиане! Как вы можете радоваться неправде?!».
Человек с плакатом «ПУТИН – ИСТОЧНИК ОПАСНОСТИ!» декламирует Бродского:
«Входит некто православный, говорит: "Теперь я – главный.
У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.
Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
Дайте мне перекреститься, а не то – в лицо ударю."»
Я опять на кухне. Мне нужна тишина!