На фотографии изображена испоганенная пристройкой из пеноблоков церковь Баженова в селе Поджигородово
*** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
Одно время дух странствий не давал мне с приятелем покоя. Куда нас по молодости только не носило! Зимой изучали литературу, находили привлекательные места, составляли маршруты, а летом выкраивали время – и вперед! С собой брали минимум: зубная щетка, мыло, из одежды только то, что на себе – не более!
Мы были безлошадными и передвигались поездами, электричками, автобусами, попутками, случалось – пешком! И ночевали, где придется – хорошо, если в гостинице, а то и на вокзале или у костра на природе. Конечно, ездили и по турпутевкам – не то! Туризм ограничен рамками плановых приездов-отъездов, обедов-ужинов, экскурсий-мероприятий, а вся прелесть путешествия заключается в том, что не знаешь, где сегодня заночуешь и где окажешься завтра. Понравилось – задерживаемся, не понравилось – следуем дальше; обнаружилось в стороне нечто интересное – сворачиваем и смотрим. Например, в селе Кидекша недалеко от Суздаля, стоит наклоненная колокольня ХYIII века – ну прямо вторая пизанская башня! О ней мало кто знает, и экскурсантов туда не возят, а мы, будучи в Суздале, не поленились, смотались и глянули.
Путешествие по сравнению с туризмом гарантирует на порядок больше неожиданностей и впечатлений, но и затраты энергии тоже не сравнимы. Сил странствовать в таком режиме хватало максимум на четверо суток. Бывало, тащимся в конце маршрута усталые, не выспавшиеся, пыльные, злые и клянем все местные достопримечательности.
Усталость снимали купанием. Летом искупаться – не проблема, было бы желание! Помню ночное купание в реке Великой. Мы приехали из Новгорода в Псков жарким июльским вечером 1982 года. Обошли несколько гостиниц – мест нет! Наугад брели по одной из центральных улиц, поравнялись с мостом. Приятелю стукнула в голову моча – давай освежимся! Я стал отговаривать: два часа ночи, темень, незнакомая река, быстрое течение, обрывистый берег… Парень уперся – и ни в какую! Разделся, даже трусы снял, спустился к воде и долго плавал голышом, фыркая от удовольствия. Что делать – последовал его примеру!
Путешествовать с приятелем было легко и весело – неприхотливый, надежный, неунывающий. Правда, имелось у него две действующие на нервы особенности. Во-первых, не любил городской транспорт. Города мы преимущественно посещали маленькие, но все равно не находишься. Слушай, давай проедем несколько остановок! Нет, только пешком – надо пропитаться духом этого городка. В автобусе пропитаешься! Упрямец возражал – в автобусе можно пропитаться лишь бензином! Во-вторых, не дай бог встретить рыбака с удочкой – пусть даже сопливого мальчишку! Замрет, как вкопанный, и таращиться на поплавок. Пошли, дорогой, время мало! Подожди, сейчас обязательно клюнет! И так стоять готов до второго пришествия – приходилось брать за руку и тянуть дальше.
Удивительная особенность памяти – она машинально фиксировала незначительные вроде вещи, которые потом всплывали некой исключительностью и затмевали главное, ради чего мы ездили. Например, Плес у меня в первую очередь ассоциируется с деревянными тротуарами, Гороховец – с женщинами, полощущими белье в реке. Маленькие провинциальные городки типа Тутаева, Мышкина, Бежецка – всех и не перечислишь, богатые памятниками истории и архитектуры, трогали сердце милыми патриархальными названиями предприятий, с испокон веков обосновавшихся там – сетевязальная артель, щетинощеточный цех, овчинно-меховая фабрика, крахмалопаточный завод.
Мы обожали заходить в сельские магазины. В ту пору в них, кроме хлеба, кильки в томатном соусе и водки, как правило, ничего не было, но иногда случались исключения – как вам соленые грузди или консервированный кролик! А книжные магазины – спокойно лежало то, что в Москве днем с огнем не сыщешь! В Старице купил сборник новелл Итало Кальвино – зачитался! В Кашине – отличную подборку репродукций картин художников фламандской школы.
*** *** *** *** ***
Первый вояж мы совершили в начале 1970-х годов в Ленинград. Приятель раздобыл двенадцатидневную путевку в один из домов отдыха Зеленогорска – курортного городка на берегу Финского залива. Мы не сомневались, что по ней сможем вдвоем прожить шесть дней, вернее – переночевать шесть коротких белых ночей, так как с утра планировали уезжать в Ленинград и возвращаться лишь к ужину. Не вышло! 12 : 2 не равно 6 – это нам объяснили в дирекции. Кое-как перекантовались первые сутки и продали путевку одному деду, который аналогичным образом приехал в дом отдыха с внуком. На ночлег устроились прямо на берегу залива, в сарае – почти как Ленин с Зиновьевым в шалаше! Сарай сняли у горничной из дома отдыха. Вроде бы ничего, но на вторую ночь проснулись от стука – хозяин! Горничная не пустила пьяного мужа домой, он плюнул и пошел спать в сарай, а в нем мы расположились. Начал выгонять – пришлось утихомиривать. В конце концов, мужик свалился и захрапел у входа.
Перспектива ночных визитов не радовала, да и ездить каждый день туда-сюда надоело, поэтому мы покинули гостеприимный Зеленогорск и подались в Ленинград. Надеялись на гостиницу, в крайнем случае, пару ночей рассчитывали провести на вокзале. Надежды не оправдались, а ночевать на вокзале – удовольствие ниже среднего!
После первой ночевки брели по центру, видим – ресторан «Астория». «Зайдем?», предложил приятель, «Коль не спали нормально, давай хоть поедим по-человечески, а то все по пельменным да блинным околачиваемся!». Обед только начинался, но помпезный зал был уже почти заполнен. Метрдотель посадил нас за столик, где вкушал респектабельный мужчина лет пятидесяти – судя по всему, завсегдатай. Он снисходительно посматривал на нас, когда мы, листая меню, выбирали, что взять – бифштекс, ростбиф или лангет.
– Ребята, сдалось вам это мясо – подумаешь, невидаль! – сказал он, откидываясь на спинку стула и закуривая «Camel» – сигареты, которые достать можно было только в «Березках». – Я вам советую заказать сиг по-польски или стерлядь на пару. Замечательные блюда! Тем более, сегодня смена шеф-повара, который особенно искусен в их приготовлении. Не пожалеете!
Прислушались к совету знающего человека и, действительно, не пожалели – пальчики облизывали! Разговорились. Наш сосед-гурман оказался представителем какой-то свободной профессии и членом ряда творческих союзов. Услышав о наших мытарствах, он сочувственно покачал головой, вырвал лист из блокнота и черканул пару слов – вот, сходите по этому адресу, скажите, от меня, вас устроят. Так мы оказались в общежитии при хитрых курсах повышения квалификации руководителей художественной самодеятельности, организованных управлением культуры Леноблисполкома.
Обретя надежный тыл, мы воспрянули духом и старались не пропустить ни одного мало-мальски стоящего объекта. Даже достали билеты в Кировский театр – на «Евгения Онегина». Но, расслабившись под убаюкивающие звуки музыки, во втором акте к своему стыду начали засыпать. Желание объять необъятное привело к сумбуру – все в голове перемешалось: Эрмитаж с Русским музеем, Исаакиевский собор с Казанским, Петропавловская крепость с Александро-Невской лаврой, Пушкино с Павловском…
Однако хорошо запомнилось, как в районе Балтийского вокзала случайно наткнулись на огромный храм. Огорожен забором, весь в строительных лесах – реставрация. Пробрались вовнутрь через груды битого кирпича. Внушительный зал, по периметру которого высятся два кольцевых балкона – верхний под самым куполом. Не понятно, как к ним добираться – ни одной лестницы. Огляделись внимательно – обнаружили в стенах несколько небольших проемов. Заглянули в один – узкая винтовая лестница расположена прямо в трехметровой толще кирпичной стены. Чиркая спичками, стали осторожно подниматься. В конце каждого оборота лестницы проскальзывал лучик света – слуховые окошки в размер кирпича. Достигли уровня первого балкона и полезли выше. Скоро послышался клекот голубей и скрежет их когтей по крыше – значит уже под куполом.
Наконец, вышли на верхний балкон – высота шестиэтажного дома. Хотели обогнуть зал, но не рискнули – изъеденный ржавчиной балкон казался очень хлипким. Спустились вниз и заглянули в другой проем – там лестница вела в подвал. Опустились на несколько оборотов, повеяло холодом. Как назло кончились спички, а в кромешной тьме заниматься подобными экспериментами не рекомендуется. Выбрались на свет божий – чумазые, в царапинах и ушибах. Но до смерти довольные – разве сравнишь с Исаакиевским собором, где все чинно, пристойно, таблички, турникеты, экскурсоводы и качающийся маятник Фуко.
По правде говоря, первую поездку в Ленинград мы предприняли летом 1966 году – еще в школе учились. Поездка была оригинальной – на электричках! Хотелось проверить свои силы, выносливость, смекалку. Ехали, разумеется, зайцем – не потому что жалели денег, а для полноты ощущений. До Ленинграда можно добраться четырьмя перегонами: Москва – Калинин, Калинин – Бологое, Бологое – Малая Вишера и Малая Вишера – Ленинград. Каждый перегон – три-пять часов пути, да еще при пересадках терялось 1,5-2,5 часа. В общем, каждый конец обошелся нам примерно в сутки. Приехали в Ленинград, походили немного по Невскому, вернулись на вокзал и снова в электричку. Тяжеловато! В электричках не спали – бегали от контролеров. А на обратном пути, когда уже спекались и заснули, нас взяли и высадили на глухой станции – куковали там больше двух часов.
*** *** *** *** ***
Путешествовали мы не только ради того, чтобы инъекцией новизны разбавить будничность жизни, но и с определенной тематической целью. Я одно время увлекался историей северо-восточной Руси, приятель – древнерусской архитектурой, козыряя при случае заумными терминами типа «восьмерик на четверике», «закомары», «апсида». Монастыри, кремли, соборы – это было по нашей части. Не пренебрегали также дворянскими усадьбами и прочими древностями.
Сколько мы объездили монастырей! К началу ХХ столетия в России-матушке было более 1000 монастырей, из них около трехсот зародились в северо-восточной Руси в период ХIY-ХY веков. Приятель собрал информацию почти на 600 монастырских обителей – название, месторасположение, год основания, начало каменного строительства, сохранившиеся до сегодняшних дней здания. Сейчас это кажется не сложным – несколько вечеров в интернете посидеть. Но тогда, в эпоху воинствующего атеизма, приходилось кропотливо просматривать историческую и краеведческую литературу, выуживая конкретные факты – словно промывать песок в поисках крупиц золота. Он настолько вошел в раж, что даже смотался на Соловки ознакомиться с тамошним зодчеством. Но в основном мы, конечно, разъезжали по Золотому Кольцу и соседними с Москвой областями.
Монастыри строились добротно – в малых городах до сих пор ничего более капитального не возведено, и местные власти охотно использовали их для хозяйственных нужд. Очень часто в монастырях устраивали психушки – психиатрические лечебницы и интернаты. Наверное, потому – что находятся на отшибе, подальше от посторонних глаз.
В один из таких дурдомов нас как-то угораздило приехать. Николо-Песношский монастырь расположен в поселке Луговой Дмитровского района. Основан одним из учеников Сергия Радонежского. Обошли кругом – массивные, но обветшалые башни и стены. Сунулись внутрь – не пускает охрана. Встали у входа, наблюдаем. Территория ухожена – клумбы, дорожки, скамейки. По двору слоняется разношерстная публика – кто в костюме при галстуке, кто в тренировочных штанах с вытянутыми коленями и тапочках на босу ногу. Некоторые спокойно выходят за ворота, гуляют по поселку, заходят в продмаг, возвращаются с покупками. Других охрана тормозит. Поинтересовались, почему дискриминации. Нам объяснили: первые – тихие; вторые – с повышенной возбудимостью, им на ночь порой аминазин колют, таким лучше на территории сидеть от греха подальше. Вот как бывает – ехали изучать архитектуру с историей, а получили урок психиатрии!
Ладно, власть не жаловала монастыри и церкви, но обидно за дворянские усадьбы – ведь это же не религиозные объекты, тем не менее, отношение к ним было и остается бездушным. Два молодых историка-краеведа, вели на одном кабельном канале интересный цикл передач про старые усадьбы, которые, по мнению авторов, переживают вторую смертельную волну упадка. Первая волна прокатилась после революции, когда их просто разоряли. Потом усадьбы стали использовать как дома отдыха, профилактории, турбазы, и новые владельцы худо-бедно заботились о техническом состоянии зданий. В ходе перестройки большинство предприятий оказалось не в состоянии содержать загородную недвижимость, и усадьбы оказались практически бесхозными.
Романтический интерес к дворянским усадьбам возник у нас с детства – с «Бронзовой птицы» Анатолия Рыбакова. Мы успели застать период их более-менее удовлетворительного ведомственного содержания, однако и тогда проглядывающиеся остатки утраченного величия навевали грусть. Однажды, начав со Старицы, объехали все пушкинское верхневолжье, закончив турне в Торжке. Посетили усадьбы друзей и знакомых поэта, где он останавливался, гостил и даже творил. Ну и что? Прекрасные ранее парки одичали. Павловское и Малинники – усадебных домов нет в помине. Чукавино, Берново, Курово-Покровское, Грузины – дома потеряли первоначальный облик, неоднократно перепланировались, комнаты, в которых жил поэт, не сохранились. Вот строчки из стихотворения Б.Пастернака:
Ворота с полукруглой аркой.
Холмы, луга, леса, овсы.
В ограде – мрак и холод парка,
И дом невиданной красы.
Холмы, луга, леса – это точно, но дом невиданной красы – извините, в прошлом! Еще обидней становится, когда сравниваешь с Западом, даже с Белоруссией – сколько там сохранилось ухоженных замков куда более почтенного возраста, чем наши бедные усадьбы.
В Торжке переночевали в гостинице Пожарского, где останавливался Пушкин – уровень комфорта, наверное, сохранился с тех времен. Отведали знаменитые пожарские котлеты в гостиничном ресторане. Котлеты – ничего, а сам ресторан – в стиле гостиницы.
Недавно вновь посетил Торжок. Старая гостиница сгорела, осталась одна табличка «Охраняется государством». Заехал в Прутню. Сменили памятник на могиле Анны Керн. Раньше на надгробном камне было высечено знаменитое четверостишье:
Я помню чудной мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистый красоты
Теперь, вместо стихов, фамилия Керн по второму мужу – Маркова-Виноградская. Зачем?.. Подошла туристическая группа, защелкали фотоаппараты. Один умник спросил, правда, что на обратной стороне черновика стихотворения Пушкин написал «Вчера попользовался Анькой. Баба как баба! Ничего особенного!»? Экскурсовод смутилась, а я вздохнул – чего только сейчас не увидишь по ТВ и не прочитаешь в газетах. Поп Гапон, оказывается, не провокатор, а патриот, герой русского освободительного движения. Лейтенант Шмидт – картежник, пьяница, бабник, промотал корабельную кассу и, чтобы избежать суда офицерской чести, поднял восстание на крейсере «Очаков». Про Чайковского без упоминания его сексуальной ориентации стало даже неприлично говорить и писать. Вот и до Пушкина добрались…
Как-то летом 1980-го или 1982-го собрались в Ольгово, где находится бывшая усадьба фельдмаршала Апраксина – ХYIII век, архитектор Кампарези. От нас близко – порядка 25 километров в сторону Яхромы. Ради спортивного интереса большую часть маршрута решили пройти пешком. Сбились с пути и забрели в лес, перепаханный Клинско-Дмитровской грядой – одни овраги, по дну каждого второго протекает топкий ручей. Не пройти, не пролезть! Хорошо, наткнулись на просеку строящейся ЛЭП – деревья свалили, но еще не разделали. По стволам, как муравьи по травинкам, перебирались через овраги, ручьи и косогоры. За полтора часа осилили не больше километра, но все-таки преодолели злополучный участок. Приятелю приспичило уединиться. Я оставил его в кустах и вышел на опушку. Навстречу брело стадо коров. Овчарка пастуха, почуяв подозрительную возню, с лаем бросилась в кусты – мой друг заорал благим матом. Очевидно, там повторилась известная сцена из «Мцыри» – «Сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле». Мне с пастухом с большим трудом удалось отогнать собаку.
В усадьбе оказался дом отдыха – сидели на лавочках пенсионеры, играли дети. Главное двухэтажное здание господского дома с парадной лестницей и двумя пристройками-флигелями, возведенное в стиле классицизма, могло бы впечатлять, не будь столь обшарпанным. Полукруглые одноэтажные жилые корпуса дворни, завершавшие ансамбль усадьбы, и то выглядели свежее. Рядом простирался большой пейзажный парк с несколькими прудами, отмеченный мрачной красотой увядания.
В прошлом году, проезжая мимо, свернул в Ольгово. Домом отдыхом не пахнет. Покосившиеся полукруглые корпуса стоят; в них, по-видимому, даже происходит какая-то деятельность – на окнах занавески. А вот главное здание уже и руинами назвать сложно – почти полностью разрушено. Жаль!..
*** *** *** *** ***
В Гороховец мы прибыли из Владимира ранним июльским утром 1985 года. Уютный городок раскинулся на правом крутом берегу Клязьмы. Левый берег – заливные луга. Клязьма здесь не узкая петляющая речушка, как в Подмосковье, а полноводная, солидная, метров 70-80 в ширину – оно и понятно, до впадения в Оку остается около 20 километров. Берега реки соединены понтонным мостом. Много монастырей – Никольский, Благовещенский, Знаменский, Сретенский. Сохранились старинные каменные купеческие дома.
В Гороховце, думали, не будет проблем с гостиницей. Ан, нет! В городе снималось кино – все места заняты. Фильм на историческую тему. На улицах понаставили полосатых полицейских будок, а на противоположной стороне реки устроили целый киношный городок. Сходили туда: несколько рубленых изб, палисадники, и у каждой избы стоит виселица с петлей. Аж мурашки побежали! Рабочее название фильма – «Набат». Впоследствии, конечно, хотели посмотреть – нет такого фильма в прокате! Или худсовет не утвердил, или название изменили.
Раз не повезло с постоем, сели в автобус и – в Муром. Приехали после обеда. Опять невезуха! По городу ходят ватаги мальчишек в футбольной экипировке – финал всероссийского турнира «Кожаный мяч». Мест в гостиницах, разумеется, нет. В Муроме собирались задержаться подольше – он того стоит, но планы срывались. До позднего вечера бродили по городу, фрагментарно осмотрели основные достопримечательности.
Когда совсем стемнело, стали думать, как ехать дальше – в Касимов. Приятней всего плыть по реке, однако «Кометы» курсируют только в светлое время суток. Можно добираться автобусом – но последний рейс мы уже упустили. Отправились на железнодорожный вокзал – еще не лучше! Оказывается, железнодорожное сообщение между Муромом и Касимовым отсутствует. Делать нечего – устроились в зале ожидания.
Не советую летом ночевать на муромском вокзале – комарики уж больно сердитые! Крупнее наших в два раза, кровожаднее – в десять раз, а главное вонзаются без всякого предупреждения. Наш комарик сначала полетает, попищит, потом сядет, немного подумает и деликатно куснет. Эти же, молча, пикируют и сразу начинают пиршество. Рубашку и брюки прокусывают элементарно. Полчаса мы матерились и яростно шлепали себя по всем частям организма, пока приятель не изрек: «Хватит кормить этот гнус! Пошли на Оку!». Выбрали место на берегу поблизости от речного вокзала, развели костер и немного вздремнули. С рассветом проснулись, перекусили – приятель-аккуратист, даже побрился, согрев воду в жестяной банке! – и на первой «Комете» покинули Муром.
В Касимове сняли приличный номер в новой гостинице. Кинув вещички, пошли бродить по городу, хотя после двух практически бессонных ночей были квелыми. Может, вернемся, поспим, предложил я. Не спать сюда приехали, отрезал приятель, идем лучше искупаемся, взбодримся. Ока в Касимове – великолепна! Вода чистая, прохладная. Течение быстрое – плывешь по нему, словно летишь, а вот плыть против – не каждому по силам. Песок на пляже светлый, мягкий, теплый. Мы доплыли до маленького острова посередине реки, вернулись назад, зарылись в песочек и уснули. Проспали часа полтора, еще раз сплавали до острова и отправились обедать в гостиничный ресторан. После обеда допоздна слонялись по городу и окрестностям – есть что посмотреть!
Из Касимова наш путь лежал в Рязань – выехали автобусом на следующее утро. По дороге вышли в Солотче – это курортный поселок около Рязани. Замечательное место – песок, сосны и свежий воздух! У автостанции – разливное пиво. Взяли по две кружки на брата, подогрели на костре банку тушенки и с аппетитом позавтракали, сидя на насыпи старой узкоколейки. Но не пить пиво и дышать сосновым воздухом приехали мы в Солотчу – здесь находится Покровский монастырь, основанный в 1390 году рязанским князем Олегом. Если верить старому путеводителю, в одной из церквей монастыря сохранились могилы князя и его жены – княгини Евфросинии.
Интересная вещь могила – место успокоения и, по сути дела, – последнее материальное напоминание об усопшем. Понятно, чем значимей человек – тем величественней могила. Ярослав Мудрый в мраморном этрусском саркофаге в Софийском соборе Киева. Петр I в усыпальнице Петропавловского собора. Ленин в Мавзолее на Красной площади. Однако история полна обратных примеров. Потерянная могила Бориса Годунова, останки которого несколько раз перезахоранивали, и где они теперь – одному богу известно. Размытая Обью могила петровского любимца князя Меньшикова. Шахта под Екатеринбургом, в которую сбросили тела последних Романовых. Хватит, наверное?.. Могилы Олега и Евфросинии можно было считать редким случаем сохранения столь древних периферийных княжеских погребений. Нам хотелось сравнить состояние и убранство могилы Олега с аналогичными могилами Архангельского собора в Москве, где пышно захоронено много удельных властителей примерно его ранга, родственников и потомков Дмитрия Донского – князей Серпуховских, Можайских, Звенигородских…
Рязанский князь Олег заслуживает внимания. Одни историки считают, что он предал Дмитрия Донского, не присоединился к его войску и вступил в сговор с Мамаем. Другие полагают, что Олег, наоборот, сдерживал передвижение литовского князя Ягайло, союзника Мамая, не позволяя ему ударить Дмитрию в тыл. Третьи доказывают, что Олег и Ягайло просто-напросто опоздали на Куликовскую битву. Более того, есть такие ученые мужи, которые уверяют, что Куликовской битвы в нашем понимании не было! Что Дмитрий Донской очень удивился бы, услышав, будто он поднял Русь на борьбу с татарами. По их мнению, Мамай, «крышевавший» русских князей, обнаглел и почти в два раза увеличил размер дани. Разумеется, это никому не понравилось. Дмитрий Донской решил поставить на место зарвавшегося хана и восстановить статус-кво. Но сбрасывать иго он даже не помышлял – всех устраивал тогдашний расклад сил. Да и вообще, понятие татаро-монгольское иго появилось на рубеже ХYIII-XIX веков. Ввел его в обиход Карамзин, который никак не мог уразуметь, почему Россия всегда отставала от Запада – в политическом, экономическом, культурном отношениях. Наконец, нашел причину – татаро-монгольское иго!
Князь Олег, скорее всего, не предавал Дмитрия Донского. В 1381 году долгое время враждовавшие князья примирились, и Олег признал Дмитрия старшим братом. Более того, в 1387 году они породнились – Дмитрий Донской отдал свою дочь Софью замуж за сына Олега – Фёдора. Разумеется, династическими браками часто скреплялись военные и политические союзы, но чтобы великий князь московский породнился с предавшим его вассалом – такое представляется маловероятным. Что до погребений князя Олега и княгини Евфросинии – не нашли мы их, хотя облазили весь монастырь. В начале пятидесятых вскрыли могилу и куда-то увезли останки, сказала нам старушка, вешавшая белье возле здания бывшего братского корпуса – в нем до сих пор жили люди. Да, врут безбожно путеводители, потому что тупо перепечатываются с еще более старых изданий, а жизнь – она не стоит на месте!
*** *** *** *** ***
Если говорить о состоянии историко-архитектурного наследия, то впечатление от путешествий складывалось однозначное – памятники ветшали. Наиболее значимые архитектурные ансамбли более-менее поддерживались – в них размещались музеи, выставки. Но чуть в сторону от центра – разруха, запустение, хотя и охраняемое государством. Несколько характерных примеров. Муром: здания Спасского, Троицкого и Благовещенского монастырей использовались как склады или вообще не использовались, смущая прохожих заколоченными глазницами-окнами. Касимов, удивительный город, где смешалась русская и татарская архитектура: мавзолей Шах-Али-хана (1555 г.) и мавзолей Авган-Мухаммед-султана (1649 г.) затоплены, валяются дохлые кошки. Успенский монастырь в Старице: трехъярусная колокольня над могилой первого русского патриарха Иова и мавзолей с каменным саркофагом вельможи конца ХYIII века Глебова-Стрешнева – в плачевном состоянии. Ярополец: усадьба Чернышева, сподвижника молодой Екатерины II, в свое время называемая русским Версалем – гибель двухэтажного дворца приостановила вялотекущая реставрация, а стоящий напротив храм с усыпальницей хозяина истерзан и поруган вандалами. Повезло рядом находящейся усадьбе Гончаровых – как-никак сюда к теще два раза заезжал Пушкин. В здании расположена база отдыха МАИ, есть маленький пушкинский музей, но черта с два попадешь – все ведомственное!
В последнее время культовые комплексы, здания и сооружения вновь оказываются под сенью православной церкви. Недавно потянуло на богомолье. За день объездил Ново-Иерусалимский, Саввино-Сторожевский и Иосифо-Волоколамский монастыри. Налицо перемены – исчезли завалы строительного мусора, многое восстановлено, налаживается монашеская жизнь. Что ж, благое дело.
Но в этом возрождающемся мирке кое-что удивляет и раздражает. Монастырские иерархи прилюдно по мобильникам ведут сугубо деловые разговоры. Иноверцы-гастарбайтеры занимаются ремонтом и благоустройством – это в православных-то обителях! Иосифо-Волоколамский монастырь был разорен сразу после революции, до войны использовался как детский дом, в войну – как госпиталь, после войны долгие годы стоял заброшенный. Теперь в нем вдруг появились мощи святого. Откуда взялись – никто толком не знает! В селе Поджигородово Клинского района есть церковь Михаила Архангела 1783 года постройки, считающаяся одной из первых работ Баженова. Построена в стиле неоготики. Двухэтажное кирпичное здание увенчано куполом и световым барабаном, на котором вместо традиционной главки сооружен готический каменный шпиль с крестом. Такой же шпиль венчает высокую колокольню, похожую одновременно и на башню замка, и на минарет. Так вот, местный попик додумался присобачить к притвору одноэтажный тамбур из пенобетонных блоков, испоганив весь гармоничный облик церкви!
Ну и последнее – все поставлено на коммерческую основу, за все святые отцы дерут деньги! Не буду распространяться о роли института церкви, приведу лишь слова Гегеля: все сущее разумно. Правда, Вольтер утверждал, что между Богом и человеком не должно быть промежуточной инстанции. Но это в идеале. В реальности с посредниками легче, а посредничество зиждется на комиссионных – так что, никуда не денешься, плати! С другой стороны, еще Христос, изгоняя торговцев из храма, сказал «Дома Отца моего не делайте домом торговли». Гнал Христос из храма менял, продавцов скота и пр. Но библия – иносказательна, и можно утверждать, что под торговцами подразумевался дух наживы. Поэтому лично меня больше трогают руины – не развалины, а именно руины в классическом понимании, в которых витает дух Истории, нежели отремонтированные культовые здания и сооружения, отданные на откуп торгашам. А порой и не только торгашам. В одном монастыре наблюдал занятную сценку. По территории важно шествовал батюшка – солидный пузатый мужчина годков так 45-50. По всей видимости, настоятель. За ним тянулась вереница старушек, жаждущих приложиться к его длани. Он на ходу лениво отмахивался от них. Вдруг батюшка остановился и вытащил из-под рясы трезвонящий мобильник. И пока он разговаривал, приложив телефон к уху правой рукой, старушки лобызали его левую руку, милостиво протянутую в их сторону. А вещал батюшка густым басом о сугубо мирских делах примерно следующее: «Ты мне, сучий сын, кирпич и доски – кровь из носа! – привези к среде! Или бабки назад ворочай! А не то поставлю тебя на счетчик – мало не покажется!»
Хотя, конечно, есть немало примеров истинной веры и одухотворенности. В одной из последних поездок побывали в ярославском Толгском женском монастыре сразу после его открытия в 1987 году. Экскурсию проводила монашка – приятная худенькая женщина лет сорока-сорока пяти. Стояла середина марта, но зима не сдавалась – 5-6 градусов мороза, снег, ветер. Наша монашка была одета явно не по погоде – легкая курточка, платочек, без шарфа, без перчаток. Она быстро водила нас по территории, профессионально рассказывая о вчерашнем и сегодняшнем дне монастыря.
Но вдруг монашку понесло. Выйдя из Введенского собора, она начала пылко и проникновенно повествовать об иконах, объясняя, что иконы вовсе не картины, не произведения искусства; иконы – это божьи ока, посредством которых Господь глядит на нас. А писание икон – это высшая ступень творческого откровения, своего рода молитва. С таким же успехом она могла высказать эту мысль в отапливаемом соборе, рядом с иконостасом, божественная аура которого, очевидно, вызвала сбой в алгоритме ее поведения. Публика мерзла, а она, наоборот, переполняемая внутренним теплом, расстегнула курточку. Глаза ее сверкали, пальцы нервно сжимали носовой платочек. Спич длился минут десять. Потом монашка так же внезапно вышла из транса и продолжила экскурсию. «Любит сестрица на божественные темы рассуждать!», усмехнулся в микрофон штатный экскурсовод, когда автобус отъезжал от монастыря, «Вам, однако, повезло – на Крещение она четверть часа людей на морозе держала, пока бедолаги не возроптали!»
*** *** *** *** ***
Мы еще, наверное, долго бы путешествовали по городам и весям – на карте оставалось много белых пятен. Но все кончилось неожиданно быстро – приятель женился…