САША КУЗНЕЦОВ
МИРЧУДЕС
Мирчудес начался в нормандской деревне Провемонт в 120 километрах севернее Парижа, в женском монастыре Русской зарубежной православной церкви.
...Мы с товарищем проехали всю Европу на его старом «Опеле», а в Париже Дмитрий Генрихович вдруг приболел. Решено было на пару дней остановиться в монастыре - телефон и адрес дал знакомый священник ещё в Москве. Приехали. Товарищ слёг, думали - простуда. Десять дней он провалялся в комфортабельной одноместной келье.
Церковь приобрела основное здание монастыря в 1952 году, а до того это было поместье какого-то французского графа. На территории монастыря стоял маленький домик. Прежде тут жила Юлия Вознесенская, писательница, отсидевшая срок в ГУЛАГе, эмигрировавшая и давшая денег на его постройку, - с благословения матушки-настоятельницы Макрины.
Пока товарищ отлеживался, меня пригласил поработать Юлий, поселиийемся в монастыре после службы во французском иностранном легионе. Провоевав много лет в Африке, он теперь много молился, в ожидании документов на право жизни во Франции, работая по хозяйству под руководством сестры Наташи. Сестра была немкой и немного говорила по-русски.
Однажды после целого дня работы по очистке огромного поля у пруда, после ужина в монастырской трапезной, проявился первый казус Мирчудеса. Вхожу в приемную, навстречу устремляется мопс. «Глаша, иди ко мне!» - ласково зовет сидящая в кресле женщина.
Разговорились мы сначала с мопсом, а потом и с его хозяйкой. Она родом из подмосковного Пушкино, но уже восемь лет живет в Голландии, а в монастырь приехала молиться о спасении души сына. Тот отбывает срок в зоне под Мурманском. Господи! Я столбенею: в той же зоне вот уже пять лет отбывает срок мой брат! Ну не чудо ли?
И вот представьте себе картину: приемная женского монастыря православной церкви в Нормандии. Серия звонков на мобильный телефон авторитета Роланда в зоне под Мурманском, которого женщина вызвалась просить об облегчении участи моего брата, но - обидно, дозвониться не удалось...
Товарищ чуть-чуть окреп и собрался в дорогу, а я обратил внимание на белки его глаз, которые стали жёлтыми. Говорю: у тебя белки пожелтели! А он: это отражается свет от твоей куртки. (Я работал в ярко-желтой ветровке, полученной моей дочерью Настей за работу в пресс-центре детской международной Олимпиады в Москве.)
Товарищ уехал, взяв для мамы ведро грецких орехов, собранных мной под могучим деревом у виллы Julia неподалеку. А через пару дней приходит SMS: "Я в Кёльне, анализы показали гепатит. Всем в монастыре надо сделать прививки". Что делать? Мы с Легионером решили не поднимать панику среди сестёр. Я продолжал работать в поте лица, молясь каждое утро по часу в монастырском храме и ежедневно принимая контрастный душ. Не прививался ничем, разве что ежевечерним вином.
На старенькой машине Легионера, доставшейся ему за двести евро в «наследство» от покойной монашки, мы съездили на юг Франции. Он поехал навестить семью в Оранж, а я в Монпелье к редактору журнала, что напечатал титры из моего фильма 1990 года "Всё ничтяк, мама!". Эти лозунги-титры идут в фильме между кадрами удолбанных Гуру и Лизки, гонящими телеги в люберецкой квартире. Пробыв в Монпелье неделю, я вернулся на машине Легионера в монастырь: виза моя была ещё месяц действительна, и он нашёл для нас работу. Матушка Макрина была не против. Три недели мы жили в монастыре, работая в деревне на ремонте крыши дома, принадлежащего семье русских искусствоведов-эмигрантов. Они уехали из России двадцать лет назад.
...Потом был долгий путь домой - на трёх поездах с пересадками в Берлине и Бресте. Я не заболел желтухой, не заразился от моего товарища, что, полечившись в Кёльне, благополучно доехал до Москвы с грецкими орехами. Я же появился на пороге дома здоровый и пьяный, и привёз кучу денег. Это ли не чудо!?
Дома жена обнаружила, что на моей груди прибавилось волос – они активно проросли ближе к шее. Вот вам третье чудо.
Но самое большое чудо – это исчезновение шишки на моей правой ляжке. Их там, сколько себя помню, много под кожей, но одна торчала, словно маленький грибок-опёнок. Наверное, это последствия ядерной катастрофы в Челябинске-40, где Курчатов атомную бомбу сочинял. Я родился в закрытом городе, в зоне, обнесённой забором с колючей проволокой. Там был взрыв в 1957 году, за шесть месяцев до моего рождения и я уже три месяца жил в утробе матери, когда взорвались ядерные отходы.
Так вот, одну из шишек я удалил хирургическим путём, когда косил от армии за три месяца до двадцати семи лет - сняли бронь в комбинате, добывавшем «уранзолото» в Уч-кудуке и Бесапане. Но на её месте выросла ещё одна, этакая маленькая пуговка. И вот она исчезла - после обильных молитв, здорового образа жизни с большим количеством красного вина Бордо и первой в жизни исповеди. Исповедался я и причастился у батюшки Адриана из женевского православного храма, приезжавшего в женский наш монастырь исповедовать монахинь. Он пожелал мне пить поменьше и ежедневно молиться. «Это важно» - сказал батюшка сильно с акцентом.
Вот те чудеса, что познал я в Мирчудесе французском, в 120 километрах севернее Парижа, в деревне Провемонт, будучи сорока шести лет от роду.
Итого, четыре чуда:
- звонок авторитету (каково совпадение?!),
- произрастание дополнительных волос на груди,
- исчезновение шишки на ляжке,
- и полная защита от желтушного бациллоносителя, друга моего Дмитрия Генриховича.
Москва, 2005г.
редактор Мария де лос Льянос