Во флигеле, в котором жил я с Ларисой и е детьми, было печное отопление, но не было грубы. Стены флигеля были тонкими и сделаны из шлакобетона. Зимой, внутри флигеля, на стенах появлялся иней, но Василий свою дочь с внуками жить к себе в дом не пускал. В выходной день лютой зимою я в шесть часов утра начал ломать бетонный простенок, за которым находилось помещение для животных (куры, кроли и проч.). Я решил убрать простенок, а на его месте соорудить грубу. Я не печник и не каменщик, но был уверен, что мне удастся сделать то, что я задумал. Работа моя продвигалась медленно, так как мне часто приходилось переделывать то, что мною уже было сделано. Без сна и отдыха я продолжал работать и закончил свою работу только на следующий день в два часа дня. За всё время работы я ничего не кушал, а только пил чай, который мне заваривала и подавала Лара. Я работал много времени, но работу завершил и довольно успешно. Груба нагревалась хорошо, а во флигеле стало намного теплее.
Лариса была отличным собеседником и многими вещами интересовалась, не зацикливаясь на какой-либо одной теме. С хорошим собеседником мне всегда приятно общаться. Лара многими вещами интересуется и задаёт много вопросов. С Ларой мы каждую ночь беседовали до тех пор, пока на отдых времени оставалось не более двух часов. Спали мы всего полтора часа в сутки. Удивительно, но это факт. Я вспоминаю это время и удивляюсь: «Как мы могли работать в таком биологическом ритме и полноценно жить?».
– Почему ты разошлась с мужем? Почему ты живёшь в таких условиях? Бываешь ли ты самокритичной? Анализировала ли ты свои поступки? Искала ли ты причины, из-за которых твоя прошлая жизнь у нормального человека вызывает ужас и отвращение? – спрашиваю я Ларису.
– Причины, по которым мою жизнь хорошей не назовёшь, лежат глубоко в истории моих предков.
– Это закономерно.
– Мой дед был донским казаком. Служил он на Кавказе. Влюбился в черкешенку и по её согласию выкрал её. Сбежал он со своей невестой в Донбасс и поселился в городе Артёмовске. Там он служил в жандармерии. Вероятно, мой дед оказал какую-то услугу советской власти, ибо советская власть не наказала его, а поощрила. Моему деду советская власть подарила землю, на которой он построил свой дом. Не веришь? Я тебе сейчас покажу документ.
Лариса открыла шкаф и достала из него лист гербовой бумаги.
– Прочти эту бумагу.
Я начал читать. В документе было сказано о том, что «советская власть дарит жандарму из Артёмовска, Супруну Ф.Н., десять гектар земли на окраине города Юзовки сроком на шестьдесят лет».
– Интересно!
– Ты, наверное, обратил внимание на то, что к нам за этой бумагой иногда приходят люди, живущие на этом хуторе? Люди приходят за этой бумагой, если им надо обращаться в административные органы по вопросам землепользования. Официально земля, на которой люди построили свои дома, до сих пор принадлежит моему деду, моему отцу и мне. Дед построил здесь небольшой уютный дом и вырыл колодец. Из той земли, которую советская власть подарила деду, 50% заболочено. Дед мой не был хозяином – он слуга. Служил он царской России и коммунистам. В советское время дед не работал, землю не обрабатывал и хозяйство не заводил. Жил он тем, что продавал даренную ему землю. Дед небольшими участками землю продавал людям, на которых они и селились. Так вырос этот хутор.
– Но почему этот хутор не назван в честь твоего деда?
– Потому что мой дед не был хорошим хозяином, как и моя бабушка, поэтому этот хутор люди называют не «хутором Супруна», а «хутором Гладкова». Гладков был первым человеком, который купил у моего деда землю. Гладков наш сосед. Гладков и его жена – трудолюбивые люди, а хозяйство у них богатое, поэтому люди называют этот хутор в его честь, но не в честь моего деда. У деда было два сына от черкешенки. Один из них – мой отец. Старший брат моего отца жил в посёлке Рутченково на 29-й шахте и работал там, но состарился и уже умер. Мой отец вёл разгульный образ жизни. Нельзя сказать, что он пьяница – ты сам это видишь. Он – гуляка. Каким был мой дед, таким стал и мой отец – наследственная линия. После смерти деда и бабушки мой отец женился. Женился он на женщине, которая была до него замужем и имела сына. Моя мать была трактористкой. Возможно, по этой причине она и разошлась со своим первым мужем. Моя мать – трактористка и женщина русского образа жизни. Возможно, поэтому мой отец и запил. Ведь перестал мой отец пить, после смерти моей матери, да и напился он во время похорон моей матери, вероятно, от радости, что умерла его жена.
Я слушал Лару и размышлял:
«Коммунисты разрушали национальные культуры, ибо надо было полностью изменить мышление людей, дабы создать новый этнос людей, послушный партии и правительству. Необходимо было лишить мужчин самостоятельности – сделать их безликими и безвольными, сделать управляемыми и послушными. Для этого необходимо было воспитать людей так, чтоб мужчины обожествляли женщину, а все её аморальные проступки не только прощали, но и восхваляли. Серая птичка – верная жена и отличная мать, бандократию не устраивает. Надо было сделать так, чтоб женщина заботилась не о семье, а о государстве. Советские кинофильмы и книги советских писателей воспитали таких женщин, которые о себе говорили: «я – и лошадь, я – и бык; я – и баба, и мужик». Женщины были лётчицами, танкистами, трактористами и даже забойщиками в шахте! Из нормальной женщины создали невообразимое в мужском понятии существо. Мужчина такую женщину любить не может. Такую женщину может полюбить, если можно назвать это любовью, только деградировавший мужчина – тоже бык, только кастрированный (вол). У советской героини-трактористки Паши Ангелиной, муж повесился, когда увидел, во что превратилась его жена».
Лара продолжает повествование:
– Дед умер, а мой отец не мог продавать землю и прогуливать деньги, ибо вся пригодная для пользования земля уже была продана. Отец продал дом и четыре сотки земли возле дома, а деньги пропил. Дом этот находится справа от тебя, когда идёшь от калитки вглубь нашего двора. В глубине двора рядом с проданным домом отец вырыл землянку, в которой он и жил с моей матерью и приёмным сыном. Много лет моя мать от отца не могла забеременеть. Когда я родилась, отец на радостях перестал пить «горькую», заработал в шахте деньги, а на месте землянки построил себе дом, который ты теперь видишь. А для меня отец построил бассейн во дворе. У моей матери был рак матки. Она долго мучилась, прежде чем умерла. Когда мама заболела, отец снова стал пропивать заработанные деньги. Он пил и делал прогулы, за что его несколько раз увольняли с шахты. Мой сводный брат женат, живёт и работает в Москве. Последний раз я его видела, когда он приезжал на похороны нашей мамы. Мой отец был пьян, ходил по двору вокруг гроба, в котором лежало тело нашей матери и «варнякал». Мой брат не выдержал и врезал своему отчиму так, что он надолго потерял сознание. Отец лежал во дворе, а люди были вынуждены обходить его. На кладбище отец не был и в похоронах не участвовал. После похорон мой брат уехал, и с тех пор я о нём не знаю ничего. Я писала ему несколько писем, когда мне не было куда деться, но от брата ответы на письма не приходили.
– Старость твоя будет ужасной. Не потому что наследственность, а потому что ты развратная.
– Возможно. За всё надо платить. Я похожа на бабушку лицом и фигурой. От бабушки я получила всё хорошее, а от родителей – всё плохое. Я хочу любить мужчину, и быть верной женой ему и хорошей матерью детям, но родилась я в неблагополучной семье и воспитывалась в том образе жизни, который противоречит моей внутренней конституции. Теперь во мне сидит два непримиримых врага. Та часть моей сущности, которую я получила от бабушки, мечтает о нормальной человеческой жизни, а иная часть моей сущности, которую я получила от своих родителей, толкает меня в разгул и разврат. Это сказалось на моей психике. Уже в детстве со мной случались припадки из-за жестокой борьбы внутри меня двух непримиримых врагов. Медицина мне не помогла избавиться от болезни. Моя мама нашла одну бабушку, которая подлечила меня, но полностью вылечить меня не смогла. Она настоятельно советовала мне ежедневно кушать сырую тёртую красную столовую свеклу. Мне пришлось несколько лет кушать свеклу. Это сильно помогло мне, но причину моего заболевания не уничтожило. Зато ты излечил меня от припадков в одно мгновение.
– Мне приходилось уже лечить людей от подобного заболевания, по просьбе больных или близких им людям. Я лечил только тогда, когда мне мешало такое заболевание человека. Метод жестокий, но необходимый. Лечение мгновенное и бесповоротное. Болезнь навсегда покидает человека. Я ставил внутренней сущности такого человека выбор: «жить нормальной жизнью, или умереть». Иного выбора я сознаниям таких людей не давал. Сознание человека виновато в том, что истерика поселилась в человеке, поэтому я и приказывал сознанию умереть, или изгнать из себя истерику. Внутреннее сознание человека выбирало жизнь, поэтому и происходило мгновенное излечение. Ты билась в припадке, а на твоих губах появилась пена. Я разозлился и приказал тебе умереть, но ты не захотела умирать, поэтому болезнь покинула тебя навсегда. Жестоко, очень жестоко, но необходимо, ибо болезнь эта опасна для общества. В крайних случаях, когда нет смысла обращаться к совести человека, сознание человека надо ставить перед необходимостью умереть, не предоставляя ему выбора. Сознание не желает умирать и поэтому проявляет волю, изгоняя из себя паразита-каприз. А Воле подчиняется всё сущее, ибо Силой Воли была создана Вселенная.
– Моя женская сущность кавказской наследственности искала мужчину, настоящего мужчину, но не находила. Я хотела найти такого мужчину, который был бы достойным называться моим господином, а я его рабыней, счастливой рабыней! Совремённые парни и мужики, не могут быть мужчинами, которых можно любить беззаветной любовью. Даже «крутые» парни, не крутые вовсе, а безвольные быки. Лживая воля совремённых «крутых» парней, не более как каприз безвольных особей, ибо сами себе они не могут ничего приказать, не могут они быть ответственными людьми. Они не хотят ни за что отвечать, а потому не заслуживают уважения к себе.
– Встречаются и среди «крутых» парней волевые люди.
– Встречаются, но крайне редко.
– Почему не встретила такого и не окрутила его?
– Встретила, но не смогла увлечь его.
– Кто он?
– Сейчас узнаешь. На камвольной фабрике среди девушек я слышала много разговоров о тебе. Ты был волевым и сильным человеком. Ты мог оказать помощь любому человеку, не требуя взамен ничего. Ты был величиной и фигурой. Ко всему прочему, ты похож на знаменитого американского певца-гитариста Дина Рида, да и называли тебя девушки на фабрике «наш Дин Рид», а в общежитиях девушки на стены вешали плакаты с портретом Дин Рида и писали на плакатах «Наш Володя». На фабрике почти все девушки были влюблены в тебя. Я много слышала о тебе, прежде чем увидела тебя. Возможно, я полюбила тебя до того, как увидела тебя. На фабрике ходили слухи о том, что тебе уже тридцать восемь лет, но девушки в это верить не желали. Девушки говорили, что разговоры о твоём возрасте – чья-то глупая и вредная шутка, но я точно знала твой возраст от знакомой работницы отдела кадров. Тебе было уже тридцать восемь лет, а мне – шестнадцать. Могла ли я мечтать стать твоей женою? Видеть себя твоей женой – моя голубая мечта, но не более. Кем я была тогда, и кем могла быть для тебя? Я ни на что не надеялась и ничего не хотела. Мне было приятно быть рядом с тобою – этого мне было достаточно. Это потому что я была в глубоком одиночестве, так как мама умерла, а отцу я не нужна была. Не прошло и месяца, после того, как умерла мама, а мой отец привёл в дом чужую женщину. Я возмутилась, а отец выгнал меня из дому. Куда пойти девушке, которой не исполнилось ещё и семнадцати лет? Родственников у меня нет вовсе, кроме того брата, который живёт в Москве. В общежитие камвольной фабрики меня взять не могли, так как у меня местная прописка. Вместе со своей подругой из отдалённого села я сняла квартиру у чужих людей. Мне с подругой прохода от ребят не было, а парни, все как один – бычки молодые, глупые и безответственные. Вот тогда я и добилась от начальства, чтоб меня поставили работать рядом с тобою. Я каждый день видела тебя и много разговаривала с тобой. В твоём лице я видела одновременно друга, брата и мужа. Ты был для меня всем, но ты не догадывался об этом и даже не поинтересовался, в каких условиях я живу.
– Твоё лицо тогда сияло счастьем, поэтому я думал, что ты счастлива, и поэтому не интересовался условиями, в которых ты жила.
– Я счастлива была видеть тебя и общаться с тобою, но не более этого.
– Тогда я не знал об этом. Задавать вопросы людям и лезть им в душу не приемлемо мне. И я не имел такого права, ибо положение, в котором я тогда находился, не позволяло мне этого делать. Люди могли неправильно истолковать мой повышенный к ним интерес. Ты же знаешь, чем я тогда занимался. Мне поступала информация о многих людях и о людских тайнах, но о твоём образе жизни информация ко мне не поступала. Летом 1979 года я сказал тебе, что кто-то давит на тебя и использует в своих низменных целях наши с тобою отношения. После этого разговора ты исчезла с глаз моих. Я тебя долго не видел.
– Я тогда обиделась на тебя, но со временем убедилась в том, что ты прав.
– Прошло четыре месяца, после того разговора. Пятого ноября 1979 года я работал во вторую смену. Это был последний рабочий день перед выходным днём и перед праздником Октябрьской Революции. В конце смены ты подошла ко мне и сказала: «Володя, ты был прав». Я понял, что ты имела в виду, и был рад, что ты признала то, что ты вольно или невольно была игрушкой в чужих руках. Затем ты спросила: «Володя, ты можешь подарить мне ночь? Ты можешь остаться со мной на фабрике после работы до утра?» Я ответил тебе, что могу. «Тогда я останусь с подругой. Так будет лучше» – решила ты.
– Ты помнишь это? Я думала тогда, что я для тебя не имею ценности.
– Кто через тебя получал информацию обо мне? Кому надо было быть твёрдо уверенным, что я занят тобою и не смогу помешать ему? Кто они? Бандитские ребята?
– Нет, не ребята. Милиция.
– Офицерский состав, или сержанты патрульно-постовой службы?
– Сержанты.
– Я догадывался об этом, а кто именно из сержантов, это уже не играло роли. Несколько сержантов по моему слову уволили из рядов милиции. Трудно найти нормального человека в рядах патрульно-постовой службы. Затем ты исчезла и появилась летом следующего года, когда была беременна. Что случилось с тем ребёнком, которого ты тогда родила?
– Родился сын недоношенным, восьмимесячным. Я оставила его в роддоме и отказалась от материнства, так как я не была замужем. Отцу я была не нужна, а мне не было где жить.
– Ты не была замужем?! Зачем же ты тогда меня обманула, сказав мне, что ты замужем? Кто отец ребёнка?
– Не скажу.
– Ты не знаешь, кто отец ребёнка, или есть другая причина? Где в настоящее время этот ребёнок?
– Я наводила справки о нём, но мне сказали, что он умер.
– Ты веришь в то, что ты тогда могла бы быть хорошей мне женою?
– Нет, я хорошей женою быть не могу, потому что во мне сидит дьявол.
– Что было потом, с тобою?
– Я уволилась с фабрики, чтоб тебя больше не видеть. Я хотела забыть тебя. Я устроилась на работу в больницу. Затем я встретила человека и вышла за него замуж, но продолжала вести разгульный образ жизни. Я родила двух дочерей от мужа и сына от его товарища. После этого муж разошёлся со мною. На судебном заседании по поводу развода я признала, что сына я родила не от мужа. Детей судом разделили. Старшую дочь муж оставил себе на воспитание, а я осталась с младшей дочерью и сыном. Мой муж женат и живёт счастливо, в отличие от меня. Я заражена развратом, борюсь с этим явлением, но ничего не могу с собою поделать, тем более что подруги способствуют разврату. Ты, наверное, знаешь о том, что в 8-ми из 10-ти случаев, когда собираются вместе подруги, целью этих встреч почти всегда являются любовники. Женщины ищут секс-любовь везде. Таковы женщины, такими их сделала природа.
– Всё это печально. Радует только то, что ты иногда позволяешь себе быть самокритичной и правдивой. Очень жаль, что это бывает только иногда.