- Ну, слава богу! Закончилось! – усмехнулась Алёна в телефонную трубку.
На том конце провода недоуменно воскликнули:
- Это Вы так о смерти вашего супруга?!
Алёна Игоревна ничего не ответила и молча положила трубку.
Когда она вошла в свою уже как две недели назад покинутую квартиру, то долго сидела на кровати, разглядывая свой родной дом: пожелтевший потолок, разложенные в беспорядке книги, тетради, примятые рулоны ватмана, обшарпанные рамы в окнах, так и незаконченные реставрироваться, каким она уже не помнит летом, занавеси, хоть и постиранные, но до тюли руки так и не дошли… Потом она побрела в ванную и вылила полную бутылку хлорки по поверхности, долго мыла, скребла. Была онемевшая и сосредоточенная. Через полчаса наливалась горячая вода, а Алёна села на край ванной и тихо плакала. Слёзы горошинами текли по щекам часто-часто.
Алёна Игоревна стояла напротив Владимирского собора и сосредоточенно разглядывала изображение княгини Ольги на массивной двери храма. Рядом был её внук Владимир точно такого же возраста, как Ольга, а может ещё и старше. Потом Алёна отгоняла от себя образы голубей, к которым никак не привязались горячие тряпочки. Стрелы летели. Много стрел. Почерневшая от горя и мести княгиня сидела в задумчивости на своём троне, сурово сдвинув брови. Бусинки в головном украшении переливались тонкими хрустальными звуками. Вышитый золотой ниткой орнамент на широких рукавах роскошного платья Ольги мягко блестел, очаровывая взгляды стоящих в очереди к вдове женихов. Из окна доносился запах моря и по подоконнику ходили голуби, воркуя, и воруя друг у друга булочку с клюквой, которую продавали в буфете школы Алёны Игоревны, где она работала учительницей французского языка. На маленькой табуретке, обитой изумрудным шикарным бархатом сидел маленький Святослав в галстуке, как у Буренина Мишки, троечника, очень вежливого и кроткого, при учителях, но разбойника за глазами. Меч с шикарным рисунком едва помещался у довольного собою Святослава, то и дело соскальзывая от пола, сложенного из прекрасного розового мрамора Римских каменоломен.
Алёна, наконец, немного замёрзнув, вернулась в реальность и отошла к лавкам, вынув из своей огромной дамской сумки четвертушку украинского хлеба. Раскрошенные хлебные крошки собрали толпу серых голубей. Они клевали, мягко толкались, плавно прыгали по друг другу, воркуя умиротворяющими звуками. Алёне хотелось стать такой как они, маленькой невзрачной голубкой, хотелось слиться с голубями, затеряться между ними в бело-серой шубке из перьев. Такие не агрессивные, сытые, с ленцой и чувством абсолютной безопасности. Стало жалко себя и сына. Студент последнего курса вуза снова впал в депрессию и, прячась от беспокойной матери, прогуливал пары, не сдав аттестацию по парочки предметов. И пойдут уговоры, упрёки, слёзы, страх за будущее... Алёна Игоревна поёжилась от холода, выкрошив всю четвертушку беспечным птицам и пошла на остановку 404 маршрутки. «Ещё не закончилось...» - подумала она и тут же занялась мыслями о завтрашнем открытом уроке.