Вступление
Никакого светопреставления на рубеже тысячелетия в России и в мире – не произошло.
Люди проводили год минувший, а с ним и всё тысячелетие и встретили год следующий. Год тысячелетия нового. Со всем этим они управились за одну ночь, за семейным столом. А утром, просыпаясь позже обычного, перевернули на новом календаре первую страницу и стали жить дальше. И дела людей и заботы и помыслы – остались прежними, такими же, как и год назад и несколько лет.
Напрасно горе - прорицатели тревожили людей, что в Новогоднюю ночь выйдут из строя все компьютерные системы планеты; тогда непременно упадут все самолёты, утонут все пароходы, опрокинутся все поезда…
Дудки им. Все в мире шло как с воскресенья на понедельник любой недели, месяца, года. Никто не упал, не утонул, не разбился.
И прошёл ещё не один десяток лет, а жизнь землян шла всё в том же русле. Кипел Ближний восток. Большая часть Юго-Восточной Азии повзрослела и наращивала мускулы. Африка похорошела в своей юной красе. Постарела Европа и Америка. Прежние заблуждения англо-саксов стали отчетливее. Австралия жила без заметных из Европы перемен. Волна переворотов и революций по северу Африки и Ближнему Востоку прохлынула.
А Россия, наконец, оставила в покое бессмысленное гадание: "Кто виноват?" и сосредоточилась на другой, более полезной, половине мудрости: "Что делать?" И вопреки прогнозам скептиков, это ей пошло на пользу.
Первую из двух извечных российских бед частично удалось разрешить, а вторая беда требовала времени и усилий не одного десятилетия. Но и здесь перспективы просматривались благоприятные. Сначала всем объяснили, что все мосты в тылу времени сожжены, возврата к прошлому – не будет и пора позаботиться о будущем. Люди перестали поминутно оглядываться назад, закатали рукава и принялись за дело.
И даже на селе, в этом родовом гнезде России, где родились и выросли мастера, поставившие все российские города; откуда всё минувшее тысячелетие держава отнимала всё самое нужное для княжеств, царства, и державы – даже здесь проглядывалось оживление.
1 Фамильное гнездо
Раннее, июньское солнце еще только начинало расстилать тени в сторону заката и на дворе было ещё свежо и росно. На берегу небольшого семейного пруда, под кустом черёмухи, с удочками в руках сидели дед и внук. По зеркалу пруда время от времени пробегал легкий ветерок. Смущал покой стоялой воды, покачивал перышки поплавков.
– Дедушка, когда же про Рубикон расскажешь? – притушив голос, чтобы не пугать в пруду карасей, напомнил Ваня.
– Когда обещал, тогда и расскажу, – не поворачивая головы, продолжая следить за проседающим в воде поплавком, промолвил дед.
– Так я уже курс закончил, – напомнил юноша.
– А надо бы третий, тогда бы понятней стало. Ну, да ладно – соглашается он, но вдруг спохватывается:
– А историю России – до корней познал? –
– Зачет зимой сдал. –
– И что в зачётке? – делает последнее уточнение дед, уже готовый уступить внуку.
– Пятерка. –
Дед одобрительно кивает головой и сначала подробно и неспешно оглядывает всю усадьбу; словно заново знакомится со срубами и строениями, словно здоровается с каждым из них. Всё тут, как у людей. Всё построено и нажито многими годами нелёгкого крестьянского труда. Много лиха довелось хлебнуть, пока всё это стало его заслуженной семейной гордостью. Павел, затевая всё это, не всё успел. Дом поставил да двор. Но делал всё с запасом, с прицелом на будущее. Кто-то из соседей сомневался – всё ли это будет у него к делу приспособлено?
А вот, не ошибся. Правильно загадал и время не упустил. С сыновьями вместе хлеб растили и семейное гнездо достраивали. Сколько рубах на потных плечах испарили, оба вряд ли скажут, но всякую трудовую удачу, любое свершение – помнят и ценят одинаково.
Начинать хозяйствовать Павлу пришлось с луга и скотного двора, основных источников прибыли. Это было уже когда ура-патриоты в правительстве прохлынули, "прораб" в отставку подался, а власть на свой народ и землю глаза повернула и своего кормильца-пахаря человеком видеть стала. Тогда и стало можно в России село оживить. А когда не стало обмана и люди, от работы бегать перестали, тогда у мужика и прибыток появился. И он не к стакану, а к делу тянуться стал. Тогда стало можно и о настоящем подворье подумать. Не хибарки, а хоромы ставить. И было это – по карману.
– Не дом, а терем, – говорил всякий прохожий, оглядывая ровные срубы и ряд окон на высоких стенах.
Дом и в самом деле, получился хорош. Появился он для многих неожиданно, словно разом вынырнул из баррикады строевого леса. Очищенные от коры брёвна лучились мягким и тёплым светом, аккуратный и добротный сруб словно осветил, омолодил и украсил деревенскую околицу.
Кряжистые тёсаные балки плотно легли в глубокие гнёзда. Ровными пирамидами расставились по зарубам стропила. Широкая и крутая крыша покрытая чешуйками черепицы встала на крепкие плечи избы. Фасад, словно боярский воротник, озаглавил высокие стены. Взметнулись по углам и карнизам стрелки и узоры замысловатой облицовки. И вот уже по накатам крыльца заспешили на широкую веранду тесовые ступеньки. Павел до сих пор помнит смоляной дух тёсаного дерева, запах олифы и краски.
Все остальные постройки на усадьбе, кроме двора и бани, были каменные. Тёплая, уютная мастерская с несколькими станками, сложена из белого камня. На неё и навес с машинами пришлось не один годовой доход под кредит подписать. Зато теперь все затраты оправдались; ухоженные умелыми руками машины работают безотказно и в горячую пору плакать в борозде не заставляют.
Ещё не один год пришлось вкалывать, не зная роздыху, чтобы иметь башенные хранилища для семян и фуража. Сушилка, ещё одна веха в обустройстве усадьбы. Но, теперь весь обмолот, да укос – идут в дело без потерь.
Между всеми этими строениями – огород и сад. Над зелёными кронами яблонь, широко и крылато вымахивают голубые лопасти ветрогенератора. А газогенератор, работающий на древесной щепе, обеспечивает газовым отоплением все помещения усадьбы. К одноместному гаражу для легковушки, пришлось ставить пристрой.
Пруд, деду к юбилею сыновья подарили. Сюрприз приготовили, пока он на неделю оставил на их попечение всё это хозяйство. Ахнул Павел, когда увидел, чего его "менеджеры" на задворках владения натворили. Менеджерами – он их крестил только в минуты крайнего душевного разлада.
Возмутился старик немыслимому самоуправству. Зарыть порывался. Да где там – они землю из прорана по дороге разгребли, кой - какие колеи заровняли. И в один голос твердят: " Ты прикинь, отец, рыбам ни стен, ни тепла, ни какой другой затраты, не надо – сама вырастет. Только не мешай, да слегка подкорми – и все труды... " Не хотелось ему с ними соглашаться, а ещё больше не хотелось вольность поощрять. Жаль было и луговины, на которой во всякий год ставил он несколько копен мелкотравья для, начинающих точить зубы, молочных телят.
Но, караси, вопреки его недовольству, развелись отменные и теперь он не редко уличал минутку, потешиться целебным баловством, передохнуть от нескончаемых крестьянских дел и забот. Забавно было пригласить с собой подрастающего рыбачка - внучонка и неспешно калякать с ним про всякое - разное.
Всё было в его родовом гнезде ладно и к месту и работало по давно установившемуся и отлаженному укладу. Размеренно и с прибытком. В доме был полный достаток, какого в прошлом тысячелетии ни один из его предков не знал, хотя родословную свою Павел помнил ещё от Михея, а это времена царствования Екатерины Второй.
Фамильный земельный надел был в полутора километрах от усадьбы. Не больше, чем у соседей, но тридцать пять центнеров зерна с гектара давал стабильно, а в щедрые на хлеб годы достигал и более сорока.
В крестьянстве главное, землю трудом и заботой – не обманывать. Земля отзывчива и терпелива. Один год хозяйственного провала она может простить, подарив не меньший по щедрости урожай, но в следующем году ты должен этот аванс ей возвратить, ибо земля никому халатности и лени – не прощает.
Всякий раз воспоминания о прожитом захватывали Павла и несли по своей неспешной волне.
Фото из интернета. Сборка автора.