Так много в последние дни говорят о наступлении конца света, что мне вспомнился конец света, не состоявшийся 28 октября 1992 года.
Надо же было такому случиться, что назначили нам с сынишкой пройти повторный курс лечения в одном из оздоровительных центров Москвы именно в конце октября 1992 года. Перед этим мы прекрасно полечились там летом, причем в гостиницу удалось попасть без проблем (это летом!), поэтому мы даже не сомневались, что в октябре гостиницы вообще будут пустыми. Прилетели вечером, погода ужасная – ветер, снег с дождем, холодно, пока добрались из Домодедова до гостиницы, стемнело совсем.
Подходим к стойке администратора, документы протягиваем, мечтаем согреться, а там табличка «Мест нет». Я даже не поверила: «Как это нет, почему это нет?» Только тогда обратила внимание на толпу печальных граждан, сидящих в холле. Присели и мы, слегка расстроенные, посидели, пообщались, решили всей толпой идти в соседние гостиницы, коих рядом было две или три.
Вышли все дружно, но потом мы с сынишкой от коллектива отстали, мы ведь уставшие были после перелета, да и со здоровьем не очень, смотрим – народ весь вперед рванул, а мы остались одни под каким-то мостом. Закон бутерброда работает всегда без сбоев, поэтому порвался ремень на дорожной сумке, и пришлось ее тащить под мышкой, что окончательно погасило нашу скорость передвижения. Мокрый снег хлещет в лицо, пальто намокло, сапоги хлюпают, сумка падает, очки залило-залепило, настоящий конец света. Сынишка плачет: «Заблудились», но я его успокаиваю: «Сейчас найдем дорогу по рекламным огням», и пытаюсь что-то разглядеть в этой круговерти.
И ведь разглядела, дошли, но радости это не прибавило. В этих гостиницах мест тоже не было, и даже стульев в холлах не было, присесть не на что, чтобы хоть подумать.
Сынишка спрашивает: «Мам, а наш самолет уже улетел обратно?»
«По расписанию вылет часа через два, кажется».
«Скорее побежали на такси, пока деньги есть, успеем на свой самолет, полетим обратно, а то пропадем здесь».
Успокоила его кое-как, посадила прямо верхом на сумку, а сама пошла к администратору, но та только головой мотает: «Нет мест, и не ожидается».
«Ну, вот чего все поперлись сюда в такую осень», - злюсь я. – «Мы на лечение, не отложишь, а всем-то чего приспичило?»
Ноги гудят от напряжения – хоть прямо на пол садись, в голову ничего больше не лезет, кроме: «Присесть бы хоть на минуточку», а надо же искать какой-то выход.
Вижу - в центре вестибюля образовалась толпа, все стоят и тупо слушают какую-то тетку с забинтованным глазом. Тетка держит в руке бумажку и повторяет: «Так я ж вам ховорю, шо я у центре Федорова была, мне ж там хлаз оперыровали, а теперь выписали, а билет на заутра тольки. А я час назад тут взЯла место вот в этом окошке, а потом позвонила родственникам. А они ж ховорят «приезжай», а шо ж я зазря деньхи платила, вот прышла сдать, а они закрылися уже».
Тетка со своим забинтованным глазом похожа на Джона Сильвера, только без попугая, но слова про «место» меня заинтересовали. Я сначала взяла у нее из рук бумажку, а потом стала расспрашивать. С трудом пробившись через ее местечковый говор, поняла, что она оплатила места в частном секторе в киоске с надписью «Квартирное бюро», теперь хочет их вернуть, но бюро закрылось, а ей жалко терять 80 рублей, поэтому она предлагает любому желающему перекупить у нее эту квитанцию. Бумажка мятая, заполнена почерком «курица лапой», ни номера, ни печати, только адрес, и физиономия у этой Сильверши в юбке жуликоватая – явно недоговаривает что-то, хитрит.
Я ей: «Женщина, а вы там были, по этому адресу? Может, там притон какой? Я с маленьким сыном, не попаду в историю?»
«Та шо вы, я там не была, я ж позвонила родственникам»… - опять завела она свой рассказ. – «Усе тут честно, я вам не вру, я сама с сыном, восьмиклассником, я же ж понимаю. Не бойтеся, давайте мне 80 рублей и ехайте спокойно». Сына ее я не увидела – наверное, стыдясь маминого вранья, спрятался в уголке.
С бумажкой наперевес направляюсь опять к администратору, как к родной, я ведь битый час там у ее окошка слезы проливала. Так и так, говорю, вот такая подозрительная бумажка, и ситуация какая-то не такая, а вдруг у вас места появятся, а я упрусь неведомо куда, да с ребенком.
Администратор, видно, прониклась моими страданиями, говорит мне: «Не будет мест, по всей Москве гостиницы забиты битком, вот у меня на столе последняя сводка, только что получили».
«Да почему же в октябре такой наплыв в Москву?!» - отчаиваюсь я.
А она на меня удивленно так смотрит и отвечает: «Так ведь конец света же ждут».
«В каком смысле?» - не понимаю я.
«В прямом. Вы что же, не слышали, что какой-то корейский проповедник предсказал, что 28 октября наступит конец света?»
«У нас в Таджикистане уже давно конец света наступил, а при чем тут места в гостиницах Москвы?»
«Так все члены этой корейской церкви съехались в Москву, молиться перед концом света, и места во всех гостиницах заранее все забронировали. Так что мест нигде нет, и не будет».
Пока я пыталась сообразить, кто из нас сошел с ума, она добавила, что при их гостинице действительно есть «Квартирное бюро», снимают места в квартирах у частных лиц по договору, но сейчас уже поздно, бюро закрыто, до утра надо ждать.
Я жалобно протянула ей бумажку теткину: «Это не фальшивка?»
Она взглянула на адрес и даже обрадовалась за меня: «Езжайте спокойно, там живет отличная семья, хозяин хороший, жена красавица, двое детей».
Вторая дежурная тоже подтвердила: «Мы тут его все знаем. Он обычно сам сидит и выбирает себе жильцов, так как за свою семью беспокоится».
Смотрю – по холлу Сильверша мечется, меня ищет, куда я с ее квитанцией сбежала. Отдала я ей деньги, разбудила сынишку и вышли мы опять в снежную тьму. Иду и мечтаю: «Попадись мне этот предсказатель, уж я бы нашла, что ему сказать».
И тут пошла у нас полоса везения.
Прямо посреди дороги мы вдруг увидели зеленый огонек такси, водитель согласился нас довезти, хотя это было далеко, и денег запросил немного, и даже вещи нам помог потом до подъезда дотащить, и посчитал, на каком этаже нам выходить. Двадцать лет уже я вспоминаю этого таксиста с благодарностью и желаю ему только хорошего, потому что мы ведь уже почти без сил были. И еще помню, как он, узнав, откуда мы приехали, даже затормозил посреди дороги и стал расспрашивать, что же у нас там, в Таджикистане, творится, и так искренне переживал.
Таксист был русский, Москву знал отлично, администраторы в гостиницах назывались просто дежурными, а не какими-то «ресепшен», и отношения между людьми были хорошие, человек человеку был друг, товарищ и брат, сейчас даже странно вспоминать – неужели за 20 лет так все могло измениться.
Хозяин квартиры, куда мы приехали, очень удивился нашему появлению, но в квартиру впустил. Когда мы вошли в теплую светлую комнату, оставив в прихожей намокшую одежду и обувь, сын улегся на диван и сказал: «Здесь так хорошо, что я никуда не уйду, даже если меня будут прогонять».
Хозяин рассмеялся и спросил: «А куда делась та женщина с завязанным глазом, которая приезжала днем?»
«Так она все-таки приезжала к вам?»
«Она такая странная, почему-то очень испугалась, что дверь не закрывается, что мы с семьей в соседней комнате. Может быть, я показался ей похожим на маньяка, но она убежала почти бегом».
«Ну, Сильверша, не зря мне показалось, что она темнит», - подумала я.
Сынишка приоткрыл глаза и радостно сообразил: «Как хорошо, что ей не понравилось, а то бы где мы ночевали?»
Все у нас сложилось замечательно, подлечились мы и вернулись в свой собственный конец света в отдельно взятой республике. С хозяевами квартиры мы так подружились, что останавливались у них еще в течение трех лет, пока приезжали на лечение – такие хорошие люди оказались. Мы даже еще потом какое-то время пытались поддерживать отношения, но время такое было, что стало не до того.
Вот такой был конец света, который не состоялся. Не переживайте, люди, все опять закончится хорошо. Вот увидите.
А иногда мне кажется, что мы уже сто раз пережили этот самый конец света, так что тем более нечего переживать – пора возрождаться из пепла.