- Сколько?
- Ну... тридцать две тысячи. Но меньше - никак! Клянусь, этот самолет стоит все сорок!
- Долларов?
- Естественно, не дохлых кошек...
Мне нужен самолет. Очень нужен, и срочно. Зачем именно? Какая разница... Нужно. И он - владелец аэроклуба, единственного места в радиусе ста миль, где можно раздобыть что-то с крыльями и мотором - прекрасно это обстоятельство понимает. Потому и торгуется с белым человеком в странной измятой шляпе на голове.
- Двадцать пять - и, клянусь бородой Али, это - последнее мое слово!
- Только для тебя, уважаемый - и то, потому что привел тебя почтенный Хассан бен Абдулло - да будет над ним благословение Господина Всех Миров, Всемилостивого и Всемогущего - тридцать. Последнее слово, клянусь ранами Гуссейна - да будет имя его благословенно!
Восточный базар. Как будто, я пытаюсь купить у него ковер, а не самолет. Или - ковер-самолет... Ладно. Тридцать. По рукам...
Лезу во внутренний карман пиджака, нащупываю там, в глубине и потной жаркой тесноте три тоненькие пачки по сто "франклинов" в каждой... Вытягиваю. Вот! Он проворно извлекает из ящика стола толстый карандаш - конечно, надо и проверить бумажки... Ну, проверяй, проверяй. Не торопясь пью остывающий чай - пахнет ментолом и какими-то листиками, травами... Сладкий до приторности - но не пить нельзя: обидится.
- Все в порядке, уважаемый!
Он свистит - неожиданно пронзительно и молодо - и из-за двери как чертик из коробочки появляется молодой крепкий парень в замасленном комбинезоне: техник.
- Проводишь уважаемого Искандера-ага к его самолету... С Вами, уважаемый, приятно иметь дело - заходите еще... Всегда рад Вам, ходите невредимым... И - пусть хранит Вас Ваш святой...
Так же церемонно прощаюсь, с трудом встаю - после часа с лишним сиденья на мутаки, с подогнутыми под себя ногами и мне это не легко.
Сессна. Так, прекрасно - именно на Сессне-то я и учился летать. То что нужно!
Воздух раскален, и дрожит как в лихорадке марева летнего дня - даже сейчас, в шесть утра, все уже накалено как не бывает и к полудню в Европе. Хотя и называют местные жители свой город Парижем Ближнего Востока - но за последние тридцать лет сделали с ним все, чтобы он напоминал скорее Ковентри - после того, как над ним вдумчиво поработала Люфтваффе, или Дрезден - после посещения Союзной авиации... Мне - к Северо-Северо-Востоку. Зачем? Я же говорю - неважно... Поднимаюсь до 9,000 футов, скольжу призрачной искрой на фоне снежных гор, ныряю в известную мне долину... Так... хорошо. Можно начинать работу...
Через полтора часа разворачиваюсь, ложусь на обратный курс. В город мне больше нельзя возвращаться - значит, тянуть над морем... На остров. Дотяну? До полосы в Ларнаке - 150 миль. Значит - под пробку. Горючего хватит, и погода хорошая... Дотяну. Только бы не сбили на подлете - на стабилизаторе Сессны какой-то шутник намалевал красный круг с белым треугольником и зеленым кружком внутри - эмблема ВВС этой страны... Мирный я, мирный - и ничего мне от вас не надо! Мне бы... пленки передать поскорее курьеру, что уже ждет-не дождется, шагами зал ожидания в Ларнаке меряет, пепел от сигареты стряхивает под ноги... И - смываться отсюда. Как можно быстрее...
Под крылом - море. Близко-близко. Возникает призраком белоснежная яхта, с нее машут руками, что-то кричат. На юте лениво поднимает голову загорелая и совершенно голая блондинка... Машет мне вслед - некогда, некогда... Правый бак уже пуст, в левом... в левом тоже - не густо... Но - лечу.
Даю свой позывной - услышали. Предлагают карусель, в коробочке входа - отказываюсь, говорю, что не могу ждать: совсем сухой, на пределе... Короткое совещание там, в диспетчерской. Ура! Разрешают садиться с ходу, с одного захода - курс 220. Хорошо, понял. Курс 220. Перемахиваю через гребень берега, пляж. Слева - бликует полоса воды канала, вся в радужных пятнах слитой горючки... Чиркаю колесами по бетонке - и тут двигатель, чихнув, выключается. Ничего - я уже на земле. Качусь по полосе, излишне резковато заруливаю на стоянку, направо... Ко мне уже бегут служитель и техник - помогать парковаться. За ними важным журавлем вышагивает таможенник - а ну, как я приволок полтонны героина? Не порядок!
Формальности заняли двадцать минут - миг для этих мест. По жаре плетусь по дорожке, в руках - упаковки пленки и аппаратура, снятая с Сессны. Меня догоняет гольф-карт. Водитель призывно машет рукой - улыбаюсь, киваю благодарно. Сажусь...
- Скажите, уважаемый... Следует ли понимать, что Вам пришлось покидать не слишком гостеприимную страну в спешке, и не дождавшись гражданского рейса?
Молчу - ибо здесь, на Востоке, тот, кто заговорил первым - уже проиграл. Жду, что еще он скажет - этот плутоватого вида Грек, говорящий на совсем недурном Английском
- И Вам могли бы пригодиться деньги?
- Уважаемый, а когда и кому деньги не могли бы пригодиться?
- Если бы Вам пришло в голову продать тот самолет, за парковку которого Вам придется платить минимум $150 в день, я с удовольствием обсудил бы с Вами эту сделку...
Он лезет в карман, и подает мне визитную карточку: золотой обрез, плотная, мелованная бумага, рельефные буквы - с одной стороны по-Гречески, с другой - по-Английски. Так. Хорошо. Прячу карточку, и пожимаю ему пухлую ладошку:
- Непременно позвоню Вам первому, если решу продавать самолет... Спасибо за предложение, добрый господин...
А тем временем мы приехали. Прохлада кондиционированного зала аэропорта, сталь, бетон и стекло. Подтянутые пограничники и таможенники. И - мой курьер. Икру мечет - ползала красной, ползала - черной... Дипломатический паспорт дает мне право не открывать свои коробки и футляры... Все. Вот я и сделал дело.
- Привет! Ты как тут?
- Да все нормально, я за тебя переживал...
Он и правда переживал, он такой... Передаю коробки, наблюдаю как он их аккуратно укладывает в просторный кофр, и опечатывает дипломатическими печатями. Все. Вот теперь - все!
Нет, не совсем... На следующее утро, проснувшись в номере, вспоминаю про свою покупку - и лениво думаю, на кой черт мне самолет... Да еще и за $150 в день, да еще и в Ларнаке... Протягиваю руку, набираю номер...
Встречаемся мы за кофе - здесь он крепкий, густой как деготь - нигде больше я такого не пил. И, наверное, уже и не выпью... И рядом - стакан с холодной, зубы ломит, водой... красота!
Торгуемся. Долго торгуемся - воздеваем поочередно руки к небесам, призываем в свидетели теперь уже не Хуссейна и Али - а Деву Марию и Святого Иосифа... Но... Все кончается на свете - и он, вздохнув тяжело и притворно-печально, передает мне конверт с деньгами. Прячу его в карман, не считая - здесь это принято. Чтобы показать, что я уважаю его - а он - меня...
Мюнхен, мой крохотный кабинет в нашем офисе. Который час мучаюсь над своим отчетом. Звонит телефон:
- Шон? Зайди-ка ко мне...
Шеф. Вылезаю из кресла, одеваю пиджак и проверяю галстук. Шагаю по коридору, стучу в дверь...
- Эт-то что?! - он кидает мне через стол два сколотых листа. Поднимаю их... так, это как раз та самая история - с покупкой-продажей Сессны. Ну, и что тут... необычного? Вопросительно смотрю на него. Он вздыхает тяжело, смотрит на меня как на законченного идиота:
- Так. Скажи, ты сколько заплатил за самолет?
- Тридцать тысяч долларов, шеф - вот, написано...
- Молодец. А продал его почем?
- Сорок пять... понимаете он, вообще-то стоит пятьдесят, но надо было быстро...
Он заразительно смеется:
- Балда! А пятнадцать-то тысяч... ЗАЧЕМ показывал в отчете?!