20.12.12. Коллегия двенадцати.
Сказка, или быль? Успеем ли ответить, опровергнуть?
Огромный зал овальной формы. Пол застелен белоснежным пушистым ковром. Массивный т-образный стол тёмного полированного дерева. Создаётся впечатление, что эта громада стоит на лёгком, вспенившимся облаке. Крупная, бронзовая люстра под потолком хорошо освещает ножку буквы «Т» и два ряда кресел с высокими спинками. Перекладина «буквы» и одинокое кресло перед ней, как бы остаются в тени. Небольшие, изящной формы микрофоны изогнув лебединые шейки, тянут «клювы» к креслам. Одна из боковых стен наглухо задрапирована плотной бледно-голубой тканью с ненавязчивым узором из серебристых нитей. На другой стене шторы распахнуты настежь. Толстое в несколько слоёв стекло сероватого оттенка не пропускает ни звука. Но позволяет хорошо видеть всё, что происходит в соседнем помещении. Там светятся мониторы множества компьютеров, меняются картинки на крупных экранах висящих почти под потолком. Мигает красным и зелёными цветами бегущая строка на одной из стен. Несколько десятков сотрудников в элегантных белых комбинезонах снуют между столами. Люди переговариваются, мелькают пальцы на клавиатуре, вглядываются в мониторы – обычный крупный офис. Там жужжит электронная техника, тихо шурша лопастями, работают вентиляторы. Но отсюда из зала с белым ковром - этого не слышно. По спокойным и безразличным взглядам людей, иногда бросаемым в направлении стены, становится понятно, что перед собой они видят огромное зеркало. Зато из зала с ковром отлично видно всё. Если нажать кнопку на пульте, стоящем на столе хозяина зала-кабинета, то окажется, что и слышно отлично. Иначе, зачем нужна такая стена?
С потолка в зале доносится тихое шипение, переходящее в мелодичный перезвон курантов. Глубокий звук невидимого колокола начинает отсчёт. Один, два… В стене за одиноким креслом распахивается дверь украшенная затейливой бронзовой ручкой. Белокурый юноша, одетый в ладно сидящий на нём костюмчик с серебряными галунами, быстро пробегает через зал к противоположным массивным дверям. Ухватившись за ручки, разом, одновременно с последним ударом курантов распахивает обе створки. Согнувшись в почтительном поклоне, следом за плавным жестом руки, произносит:
- Пожалуйста, проходите, вас ждут.
И они вошли. Величаво, не спеша.
Седовласые старцы, исполненные достоинства. Спокойные взгляды умных, многое повидавших глаз. Белоснежные аккуратно подстриженные бороды. У кого «лопатой», а у иного - клином опускается на грудь. Все в светлых, длинных до пола одеждах. В одной руке посох в другой чехол с новейшим плоским ноутбуком внутри. Подошли к столу и задвигали креслами, рассаживаясь по обе стороны. Шесть по одну сторону и столько же по другую. Положили перед собой, и открыли компьютеры. Бледно голубой свет мониторов смешался с мягким светом люстры. Откашливаясь, поправили гибкие штативы микрофонов. Всё готово. Юноша, склонив в поклоне голову, вновь распахнул дверь, из которой недавно появился сам.
Вошёл высокий старец. Смуглое лицо южанина, карие миндалевидные, слегка навыкате глаза. Некогда смоляные, длинные, волнистые волосы обильно присыпаны пеплом седины и схвачены золотым обручем надо лбом. Свет от люстры, играя бликами, исходящими от полированного металла, создаёт иллюзию нимба над головой старца.
Слегка покряхтывая, почтительно склонив головы, все пришедшие, разом встали, приветствуя появление учителя. Протянув в их сторону руку с открытой ладонью, не громко, но внятно он обратился к ним, сопровождая слова тёплой улыбкой:
- Ну, что вы право?! Будто впервой, или долго не виделись. Садитесь, чего повскакивали?
Широко перекрестил опускающихся на место учеников. А затем, более мелким крестом осенил и себя. Усаживаясь в кресло, обернулся и поманил к себе юношу стоявшего возле двери. Когда тот подбежал, тихо сказал ему, указывая на стеклянную стену:
- Задёрни плотно шторы, чтобы ничего не отвлекало нас. И ещё, когда будешь выходить, закрой двери плотнее.
Паренёк метнулся выполнять просьбу, но его окликнули.
- Стой милок, совсем забыл. Потом принеси мне этот…
Пальцами рук неуверенно начертил в воздухе что-то похожее на прямоугольник.
…как его? Вечно забываю.
«Порученец» или служка улыбнулся и кивнул головой
- Я понял отче, исполню.
Старец шутливо подтолкнул паренька в спину, бормоча.
- Понапридумывали всякого…
Пока исполнялись его указания, внимательно оглядел собравшихся. С нотками удивления в голосе, спросил:
- Что это вы сегодня так расселись, даже братья не рядышком, а напротив?
После таких слов некоторые смутились, опустили глаза, начали что-то бормотать. Он прервал их:
- Да ладно уж сидите, как хотите, не это главное сегодня.
Проводил взглядом уходящего паренька, положившего только что на стол перед ним тонкий ноутбук. Вновь обратился к ученикам:
- Сегодня двадцать второе декабря. Переполох с календарём из джунглей, среди людей закончился. Все успокоились и готовятся к затяжным празднествам. Сделал паузу. В этот момент и долетела до него реплика одного из сидящих в конце стола:
- Так всё правильно, это ж Ваш день рождения праздновать собираются – отче!
Узнал по голосу, ответил, улыбнувшись:
- Спасибо Фома что напомнил. Но мы собрались сегодня не по этому поводу.
- Каждое тысячелетие собирал я вас. Совместно выслушивали ваши доклады, просьбы и пожелания. Заслушивали мнения, делали коллегиальные выводы о людях населяющих планету. Рассылали затем наставления и заветы, через божественных посланников, нашим пастырям на Земле. Тысячелетиями продолжали наш эксперимент. Настало время подвести итоги и принять решение. Как быть дальше? Вот и хочу услышать от вас всех, что думаете, как нам быть? Принять совместное решение.
Слушая пастыря, апостолы сидели, не шелохнувшись, слегка прикрыв веки, с видов очень уставших от долгой жизни стариков. Пристальным взглядом окинул лица верных последователей и слегка откашлявшись, спросил:
- Кто начнёт?
В зале повисла тишина. Чуть поёрзав в кресле, откликнулся на вопрос апостол Фаддей:
- Как кому? У нас есть Первозванный, кому ж ещё начинать, если не ему?
За столом произошло лёгкое движение, головы старцев закивали - соглашаясь. Перевели взгляды на сидящего справа от Владыки, благообразного, ещё крепкого в гости апостола.
- Оно и правда, Андрюша, тебе начинать, - обратился к нему хозяин кабинета. - Ты у нас продвигал и укреплял христианство в Грузии, Армении во всём Черноморье и Греции, где и окончил путь земной на косом кресте. Покровительствовал морякам и рыбакам. Упомяни в рассказе о стихиях водных. Сделай выводы. Слушаем тебя.
Первозванный чуть поправил микрофон перед собой, окинул всех спокойным взглядом, повёл рассказ густым красивым басом.
- Много сил физических и духовных затратил я, неся христианскую веру в эти земли. Призывая людей жить в любви дружбе, любви к Богу. Убеждая примерами, творя чудеса, нёс им заповеди наши. Многое ли удалось мне? Не мне судить о том.
Повернул голову в сторону собратьев – апостолов, поднял глаза на Господа и продолжил:
- Вам судить о деяниях моих - много ли сделал для веры, что получилось, а что нет. Скажу одно: Христианство прижилось среди людей на этих землях, но не повсеместно. Иноверцев много остаётся. С заповедями веры нашей дело обстоит и того хуже. О какой любви к ближнему и к соседям своим можно говорить, когда войны из столетия в столетие сменяют там друг друга до сего дня? Льётся кровь невинных детей, женщин и стариков за веру, за землю, просто из-за алчности и злобы человеческой. Грехи тяжкие на многих.
Сделал паузу, переводя дыхание и, бросил взгляд на собратьев. Все сидели, потупив взгляд, как бы изучая полированную поверхность стола. Тяжко вздохнул и продолжил:
- Упомяну Господи и о стихиях водных. И там успокоения и отрады душе не нахожу. Уничтожено, отравлено и загажено многое. Рыбу, зверя морского уничтожают нещадно, многие уж пропали безвозвратно. Сколько гадости атомной и ядов прочих покоится на дне морей и океанов. Числа им нет. Слава тебе Господи, что отвёл ты руки поганые, от рек северных, не позволил повернуть их на юг. Про море Чёрное и говорить страшно. Только двести метров от поверхности вода живая, а дальше-то сероводород. Ещё столетие и болото зловонное будет, если не хуже чего приключится. А дел-то всего – углубить пролив Босфоров. Так нет, не могут договориться никак.
В отчаянии махнул рукой и опустил голову на грудь. В зале повисла тягостная тишина.
- Что есть Андрей, то и есть. Всё у тебя, или ещё что нам поведаешь?
- Да и хотел бы отче больше хорошего поведать вам, да иная чаша - перевешивает. Как временщики ведут себя люди на земле. Не ведают, что творят. Что детям и внукам собираются оставить?!
Кривая усмешка скользнула по устам Господа. Тихо спросил апостола:
- Как понимаю, всё у тебя Андрюша? Так, что присоветуешь нам делать?
Тишина. И двенадцать пар глаз на одном. Ждут ответа.
Поднял голову и повернул её к пастырю. Ответил тихо, но твёрдо, глядя в глаза ему:
- Не достойны - Господи.
С тихим шелестом одиннадцать вздохов стайкой вспорхнули под своды зала.
Тонкие пальцы Всевышнего с неожиданной для его возраста проворностью метнулись по клавиатуре компьютера. Поднял глаза на сидящих учеников, молвил:
- «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог», - с тёплой улыбкой на устах, посмотрел в сторону Иоанна. Твои слова – любезный ученик? На щеках апостола бледной розой расцвёл румянец смущения. Поднял сияющий взор на Всевышнего, ответил:
- Мои учитель, из Евангелия они.
- Прекрасно Иоанн! Но теперь хочется услышать твои слова и суждения о том, ради чего мы здесь собрались. Мы знакомы с пятью книгами «Нового Завета», с «Откровениями» - «Апокалипсисом», вышедшими из-под твоего пера. В них раскрыты тайны судеб Церкви и конца света. Являясь примером для подражания, ты проповедовал среди людей любовь к ближнему, любовь к Богу. С распятия ещё просил тебя взять под опеку мать мою – Деву Марию. Всё это было.
Обвёл рукой присутствующих и продолжил:
- Ты единственный из нас, кто преставился не в результате казни. Возможно, ты лучше нас знаешь о любви людской к вере нашей, о любви к ближнему и о всепрощении. Вдруг мы бродим в дебрях заблуждений относительно добродетелей человеческих. Ошибочно уверовали в жестокости человеческие. Развей наши сомнения. Слушаем тебя Иоанн.
Апостол говорил долго, вдохновенно, сыпал множественными примерами из жизни людей. С жаром опровергал устоявшиеся мнения и стереотипы. И всё же в его речах нет-нет, да и проскальзывали нотки сомнения, неуверенность в своих словах. Его слушали внимательно, но кое-кто пожимал плечами, у других, на губах появлялась скептическая ухмылка. Заканчивал выступление пафосно и уверенно, но взглянув на наставника не удержался, перешёл на просительный тон.
- Прости их Господи, дай им ещё один шанс!
И замолчал, закрыв лицо руками.
- Почему ко мне вопрошаешь? Для того мы и собрались, чтобы совместно решать.
Пальцы Всевышнего вновь пробежались по клавишам компьютера. Поднял голову, посмотрел на брата Андрея Первозванного и напомнил присутствующим строфу:
- «…и дам тебе ключи Царствия Небесного и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах», - и, окончив цитату, обратился к следующему апостолу:
- Вот Пётр и твой черёд настал. После моего Вознесения ты возглавлял коллегию. Был первым Папой Римским. Имел огромные познания в сфере людских душ, как сильных, так и слабых. Последние, в лице императора Нерона, казнили тебя на перевёрнутом кресте. Теперь ты хранитель ключей от райских врат. Вот и расскажи нам, что сейчас в твоих владениях делается? Много ли ново преставившихся у тебя появилось?
Пётр порывался встать, но глава коллегии осадил его порыв словами:
- Сиди, сиди Петя! Ты не ученик мне за этим столом, вон, сколько у тебя на сегодняшний день титулов. Негоже так. Давай, как и все – сидя.
Старец смутившись, сел на место. Повёл рассказ скороговоркой, всё более и более распаляясь.
- Так если про Кущи райские, Господи, так там и рассказывать почти нечего.
- Что есть, о том и поведай нам Пётр, - не думаю, что кто-либо из товарищей наших, знает о рае лучше, чем ты. Всем интересно послушать, узнать твой вывод.
Апостол откашлялся в кулак, продолжил рассказ.
- Уж, какое столетие кряду ворота наши райские всё реже и реже распахиваются перед ново прибывшими. Чего доброго, заржавеют скоро. Всё больше детишки, младенчики – божьи агнецы прибывают. Мы для них в саду новый детский сад открыли, воспитываем ангелочков, пополняем ряды ангелов-хранителей. А вот со взрослым населением плохо дело обстоит. Раньше хоть служители церкви, монастыри, людей достойных присылали. Затем было время, когда народ повалил толпой, держа в руках индульгенции, таким мы от ворот – поворот давали. А в последнее столетие, просто кошмар, что творится. Начинаешь тест на знание заповедей наших проводить, а они их и не знают даже. В последнее время и того хуже, мода пошла – брать на этот свет золото, драгоценности, иные даже телефоны с собой берут. Вот слышишь зачастую, стучится кто-то. Ворота откроешь, прости меня Господи, стоит такая, что на ней клейма ставить негде. И начинает уговаривать, предлагать от кольца бриллиантового с пальца до…фу, срам-то какой… Ну, вы меня понимаете?
Или, появляются парни все в цепях золотых, толстенных, пальцами что-то вырисовывают. А физиономии такие, что так и хочется усиленный наряд чертей из преисподней вызвать, для скорейшего этапирования по месту назначения. Отказываешь им, так они начинают запугивать связями какими-то. Тебя Господи непотребно обзывать начинают.
По рядам апостолов запорхали возмущённые реплики. Старцы креститься начали, зашептали возбуждённо. Господу пришлось одёрнуть их приструнить слегка.
Тихо братия, тихо! Не мешайте Петру рассказывать, ишь, какие вещи непотребные у его ворот творятся. Много ли мы знали про такое? Знали кое-что, но не до такой же степени! Рассказывай Петя, далее-то что?!
- А что далее? Далее всё просто: вызываю наряд из ада. Шепнёшь, бывало старшему: «Пропиши ка этим наглецам лет пятнадцать турецких бань». Я то так, в шутку, а черти- то, они шуток не понимают. Ну и…
Апостол Варфоломей, азартно потирая ладошки, не выдержал, громко прошептал:
- Петя ты чего нукаешь, давай рассказывай подробненько, что за бани такие, в чём суть-то? Интересно ведь.
Всевышний и апостолы дружно закивали, подбадривая рассказчика.
- В чём суть, спрашиваете? Там всё просто. Над огнём большой котёл с дерьмом булькающим. Ставят грешника в котёл, фекалии ему по самое горло, вонища кругом – ужасная. К котлу подходит огромный, волосатый турок с кривым мечом в руках. Замахивается и…вжик мечом над головой несчастного! Грешник со страху приседает. Нырк с головой в дерьмо, только вынырнет, а турок опять, вжик! И вот так они пятнадцать лет приседают.
Последние слова апостола потонули в старческом хохоте и хихиканье. Но вот вроде отсмеялись. Достали обширные платки, вытирают глаза, губы, нос. Некоторая напряжённость, витавшая под сводами зала, рассеялась. Старцы улыбались, делились впечатлениями от услышанного рассказа. Пётр подвёл черту под эпизодом.
- Через пятнадцать лет «приседаний» грешники становятся «шёлковыми», вот тогда их пересаживают на обычные сковороды.
Замолчал, поглядывая на учителя, убиравшего в это время платок в карман. После паузы продолжил.
- Из последних ново прибывших могу припомнить только «мать Терезу», так, когда это было-то, а после неё – никого. До сего дня.
Вывод считаю однозначным – эксперимент провалился. Учитывая, что науки они всё же развивают и, загадив планету уже подумывают, как бы перебраться на другую, надо ставить точку в этом деле. И как можно быстрее. Представьте, какую грязь, и мусор они принесут в Галактику. Уверен, всем понятно, что я имею ввиду.
В компьютере Всевышнего появилась ещё одна запись.
Затем один за другим выступили остальные апостолы. Особое место уделили старой исторической Родине – Иудее. Пришли к выводу, что даже при наличии самостоятельного государства на протяжении десятилетий люди так и не смогли решить всевозможные конфликты не только с соседями, но и между собой. Всё власть делят, дёргая кресла из-под зада у друг друга. Мелкие и крупные войны идут бесконечной чередой, вражда не затихает, а наоборот, всё более разгорается, конца и края этому не видно. Нежелание и неумение жить в мире удручало.
Прежде чем дать слово последнему из апостолов, Господь коротко глянул на монитор, и беззвучно шевеля губами, посчитал все «за» и «против». И только после подсчёта перевёл взгляд на нетерпеливо ёрзающего в кресле апостола Фому.
- Ну, вот Фомушка, тебе довелось заканчивать выступления перед подведением итогов. Хоть и вошёл ты в историю, как «Фома неверующий», но проделал огромный труд, став основоположников христианства в огромной стране язычников – Индии. Вот и расскажи нам о людях населяющих эти земли. Чего достигли, живут ли в мире? Только не тяни с рассказом, больше фактов.
И добавил более тихо.
- Скоро начнут звать к трапезе, а мы всё заседаем. Слушаем тебя.
Поощряемый ласковым, но слегка снисходительным взглядом хозяина кабинета, апостол Фома «залился соловьём», повествуя о трудолюбивом, талантливом и весёлом народе Индии. С упоением рассказывал, как нёс слово Христово язычникам, вводил их в христианство. Правда, признался, что другие религии всё же преобладают, но это пока, как он считает. Опять переключался на описание красочных празднеств и шествий. Даже восторженно хлопнул в ладошки рассказывая, как в отличие от многих стран - индусы быстро плодятся и размножаются и скоро догонят в этом плане соседний Китай. В этот момент в его пламенную речь «ввинтил» фразу апостол Андрей.
- Правильно, «плодятся и размножаются» - аки кролики.
Фома запнулся на полуслове, а Господь возмутился.
- Андрей, да разве ж так можно? Дай ему высказаться.
- А чего же он Господи про «Боливуд» нам тут рассказывает! А про атомную бомбу у индусов молчит, про стычки и войны с соседями молчок.
Обиженно насупившись, Фома пробурчал от дальнего конца стола:
- Так ты же не даёшь досказать, перебиваешь, я же тебе не мешал повествовать.
- И то, правда, Андрюша, - поддержал обиженного Всевышний.
- Господи, ты же сам сказал, что больше фактов, да и трапезничать пора. Если его не остановить, то он нам про песни и танцы, да размножение, до ужина рассказывать будет. Пусть он лучше расскажет, как они его с песнями гоняли по горным пещерам да «схронам», где он от «весельчаков» прятался. А когда всё же «прижучили», под музыку и танцы всадили в него пять копий.
Прям куда там! У всех кругом плохо, и только у него все пляшут и поют, а в свободное время от этих занятий – размножаются. Сущая гладь и благодать. Тоже мне, сказочник ещё нашёлся.
Обращаясь к вконец разобиженному Фоме, Господь сказал:
- Фомушка, ты на него не обижайся. Андрей у нас самый крупный, видно проголодался сердечный наш, вот и торопит тебя.
Кто-то из апостолов добавил.
- Да и не только Андрюха, пора бы и честь знать, засиделись, однако, решать что-то надо.
- Вот слышишь, так что, ты уж поспешай с выводом. Как ты мыслишь? За продолжение эксперимента, или против? - поторопил апостола Настоятель.
Не удержавшись, Фома вскочил с кресла и воздев руки к потолку с жаром начал выкрикивать:
- Да как же я могу быть против! Народ-то такой талантливый, весё…
- О господи, опять понесло! - не удержался - теперь Пётр.
«Докладчик» запнулся, растерянным взглядом скользнул по улыбающимся лицам сподвижников и решительно выкрикнул:
- Да как же я могу быть против, конечно – за продолжение эксперимента.
- Наконец-то, слава тебе господи, садись на место, «жизнеутверждающий» ты наш, - прокомментировал окончание речи Филипп.
Господь коротко бросил взор на экран монитора. Внимательным взглядом окинул присутствующих. Тишина. Все ждут, что скажет?
- Всё, как я и предполагал. Когда вы ещё только за стол расселись, я понял, что будет шесть «за» и шесть «против». Эх, ма! Жалко, что Иудушки Искариота нет с нами, - и погрозил всем пальцем. Было бы вас тогда тринадцать. Пришлось бы вам решение принимать, а так, опять всю ответственность на меня свалили!
За столом охнул Иоанн - Богослов.
- Вседержитель наш, о чём ты?! Он же предал тебя, на муки обрёк. Неуж-то простил бы ирода!?
- Иоаннушка, ты поосторожней с выражениями. Напротив тебя Пётр сидит, забыл что ли, что и он когда-то отказывался от меня, да вовремя спохватился. Я же его простил! Почему же я Иудушку не простил бы? Десятилетия, века, быстро пролетают, улеглось бы всё, и простил его.
- А сейчас мудрецы-хитрецы вы мои, все свободны, ступайте в трапезную. Там всё накрыто, начинайте без меня, я позже подойду, коли всё опять на меня взвалили. И чем мы от паствы нашей отличаемся - да ничем?! Так же как и они норовим от проблем увильнуть, на кого-либо переложить. Идите, идите, что сидите понурившись?
Когда за последним закрылись высокие двери, подпёр голову рукой и долго сидел так, задумавшись. Рассуждая, тихо заговорил:
- Столько усилий неимоверных потрачено, сколько веков, как вода в песок ушли. Вроде и движение вперёд есть, а сущность человеческая в лучшую сторону не меняется, наоборот всё страшней и кровавей становится. Так зачем же тогда…
- Начну со все галактического «Мазая».
Набрал на клавиатуре что-то и нажал на кнопку. В космическую мглу ушёл сигнал. Дрогнула заставка в мониторе, в динамике послышалось старческое кряхтенье и на экране появилось изображение заспанного старца со всклокоченной седой бородой.
- Ноюшка, не даю тебе поспать? Ты уж извини дорогой, но дела неотложные.
- О чём ты, Господи? Я вот отобедал, только прилёг, даже задремать не успел. Всё нормально, я ж на службе. Весь внимания, слушаю. Что приключилось? В чём надобность моя?
- Как у тебя дела с транспортов? Ковчеги-то есть? Тот, что ты припарковал на горе Арарат, поди, уж истлел весь?
- И-и Господи, вспомнил что, когда это было? У меня тогда и борода была не седой, а чёрной. Пролетал там лет сто назад, уже тогда, шпангоуты, как рёбра китовые торчали, а остальное сгнило.
Сейчас у причала стоит новая техника, на любой тоннаж. На любой вкус. Ведомство моё – МЧС галактическое, обновило весь парк. Плыть куда надо? Спасать, кого будем?
- Всё туда Ноюшка, туда же - на землю.
- Неуш-то потоп опять приключился?
- Хуже, друг ты мой старинный. Эксперимент сворачивать буду.
- Во как! Это ж надо! Сколько ты сил на него потратил? Глину месил, ребром пожертвовал и всё зря?
- Похоже так. Не это жаль. Жаль время, ведь, сколько зря потрачено. Ну, да ладно, кто не без ошибок? Ты мне скажи, знаешь ли, институт в Петербурге, где самая лучшая коллекция семян со всей Земли собрана? Равной ей нигде больше нет.
- Слышал о такой, не проблема, найдём.
- Вот и отлично, знаю, что выполнишь. Возьми самый большой ковчег, грузи коллекцию, а дальше, как в прошлый раз – «каждой твари, по паре».
- Ясно всё, подскажи только Господи, людишек – «пару» из каких мест брать?
- Разве я тебе про людей говорил? Люди не твари, они хуже! Творят такое, что и дикому зверю в голову не придёт.
- Эвона как! Отче, ты решил Землю от скверны очистить, или просто на другой планете всё заново начать?
- Второе старый, второе. Отправляйся, да помни, надо обернуться до двадцатых чисел февраля.
- Управимся. Не впервой.
- Удачи тебе и до связи.
Нажал кнопку и картинка исчезла.
«Так, один вопрос решил, теперь надо Марса на связь вызывать», - пальцы опять побежали по клавиатуре.
Пискнуло и, экран озарила яркая вспышка. Отшатнулся аж от неожиданности. Пригляделся. Из динамиков рокотало басом хриплым.
- Приветствую Отче!
- Будь здоров и ты. Что это ты так каску свою надраил, как прожектор горит, смотреть на тебя больно. А физиономия, почему такая красная, щетину рыжую, когда сбреешь? С тобой всё нормально?
- Лучше не бывает Господи. Вот после обеда хорошего, позволил немного себе, - и, улыбаясь, личность с экрана, поскребла пятернёй шею, рядом с острым кадыком.
- То-то я смотрю, раскраснелся ты.
- Всё нормально Господи, я службу знаю.
- Вот и хорошо, как раз твоя служба и надобна.
- Да ты только скажи или укажи на кого и всё… Ты же меня знаешь.
- Надо наказать одну планету малую.
- Нет проблем. Название, координаты, каким способом хочешь наказать? Враз уделаем.
- На дальних орбитах она - Земля называется.
- Ну – у! Я думал что-то серьёзное, а это мелочь для нас. Знаю, конечно. Как будем наказывать? Могу все вулканы разом не ней взорвать. Можно цунами во всех океанах и морях поднять, тоже мало не покажется. Могу в клочья порвать, а могу и в пыль.
- А как у тебя с «пращами» галактическими и с астероидами дело обстоит?
- Арсеналы полны, всё исправно и наготове. Могу пульнуть, что хочешь и куда хочешь.
- Вот мне и надо, чтобы ты её в районе двадцать третьего февраля выбил с орбиты и направил в «чёрную дыру». Ударь в район какой-нибудь пустыни Сахары и пусть летит дальше.
- Отличная идея, это как в бильярде - «своячка» запустить в лузу.
- Не понял? Объясни.
- Да там, в это время, какой-то бесхозный астероид болтаться будет. Вот я в него и запущу, чиркну по нему и в Землю – бац! И она в лузе. Точнее, в «чёрной дыре». Такой вариант устраивает? Заодно и потренируюсь. Мы с Нептуном на бильярде, знаешь, какие турниры устраиваем? Со всей Галактики собираются посмотреть.
- Делай, как нравится, только смотри не промахнись.
- Обижаешь, у меня такого не бывает.
- Вот и хорошо, значит договорились. Привет Нептуну и до связи.
Нажал на кнопку и экран погас. Уже шагая по залу к дверям и дальше к трапезной, откуда доносились голоса и смех учеников, думал:
«Вот и всё, эксперимент длиной в тысячелетия заканчивается. А жаль, очень жаль, но и оставлять так, как есть – нельзя. По-хорошему не понимают. А зря! И хотелось бы простить, а не могу. Должен принимать решение!»