Стало темнеть, когда они остановились около дома председателя колхоза, знакомого подполковнику милиции. Их уже ждали, был накрыт стол.
– Мы здесь переночуем, – заявил подполковник Кириллов. – Надо расслабиться после дороги с приключениями. А тебе Витя, как молодому водителю, отдохнуть.
Сели за стол, председатель Григорий провозгласил тост за Кириллова. Витя пил вино. Кириллов быстро захмелел, опрокинув не один стакан самогона, и его проводили отдыхать. Вместо него к столу подсели ребята и девчата. Наперебой они угощали Витю – водителя прекрасного лимузина. Некоторые видели такую машину впервые в жизни и хотели бы прокатиться, но Витя заявил, что он пьян.
– Ох уж эти городские, выпьют на копейку, а задаются на рубль, – воскликнула дочь председателя, подсаживаясь ближе к Вите вместо подполковника.
Она держала в руке недопитый стаканчик самогона и настойчиво пыталась отлить из него в рюмку Вити, хотя на столе стояла бутыль с самогоном и две бутылки с вином. Под натиском девушки Витя выпил три рюмки самогона.
– Кириллов сказал, что ты не женат, – забормотал пьяным голосом председатель. – Выбирай любую, у нас много девчат, все как на подбор.
На Витю уставились девчата, одна краше другой.
– Я согласна за тебя замуж, – шепнула ему на ухо одна, заглядывая в глаза.
Витя улыбался, но интереса к ней не проявил, сонно захлопал глазами.
– Гость хочет спать! – заметил председатель. – Мать, уложи гостя.
– Нет, он с нами на сеновале будет спать, – зашумели девчата.
Председатель налил из бутыли стакан самогона и поставил перед Витей.
– На посошок, – сказал он, шатаясь из стороны в сторону. – Хочу с тобой выпить. Хочу! – застонал он, притопывая ногой.
Вите пришлось выпить залпом стакан самогона.
– Дочка тебя проводит, – шепнула Вите председательша.
– Хорошо, мама, уложу его и сейчас же приду, – и, подхватив его под руку, поволокла через коридор и двор к сеновалу.
На улице была ночь, но ярко светила луна. Шатаясь, они добрались до лестницы, ведущей на сеновал. Девушка полезла вперёд, мелькая голыми ляжками. Витя за ней. Сеновал был большой. Она взяла его за руку и повела к широкому топчану.
– Ложись здесь, – сказала она. – Если хочешь прогуляться, то спустись по этой лестнице в огород.
Витя спустился в огород, по тропинке доплёлся до туалета и вернулся на сеновал. Глаза привыкали к темноте. Девушки не было. Сбросив одежду, он юркнул под одеяло, но почувствовал, что рядом кто-то лежит, прижавшись к стене. Пощупал и наткнулся на голое женское тело. От неожиданности даже вздрогнул.
– Это я, не бойся, – прошептала девушка и, обхватив его, притянула к себе.
– А ты не боишься? – пьяным голосом спросил он.
– Я так хочу, – прошептала она, дыхнув на него самогонным угаром.
– Мне терять нечего, – предупредил он и обхватил девушку.
Гибкое тело манило его. От её запаха он опьянел и страстно принялся ласкать её. Упругие груди впились в него. Дрожа, она излучала жар, тепло и наслаждение. Лаская, он прижимал её к себе. Она обвила его своими гибкими ногами. И он вошёл в неё. Она вскрикнула и напряглась всем телом. Перетерпев первую боль, она почувствовала приятную щекотливость, вцепилась в него и задвигалась. Получая обоюдное наслаждение, они ёрзали на топчане, а тот жалобно скрипел. Но вот порыв любви подошёл к завершающей стадии, они обмякли, тяжело дыша.
Проснулся он, когда солнце было высоко. Настроение у него было бодрое. Он вспомнил, что рядом была девушка. Имени её он не знал. “Может, это был сон?” – промелькнуло у него в голове. Чем больше думал, тем больше осознавал, что это была реальность. Отбросив простыню с одеялом, обнаружил, что всё его тело перепачкано кровью. Кровью её невинности. “Не жениться же мне теперь, – подумал он, вспомнив слова председателя. – Мало ли что может произойти по пьянке”. Он вспомнил, что девушка была красивая, с правильными чертами лица. Гибкая, красивая фигура. На левом бедре – родинка. Он запомнил родинку, когда вчера гладил её. Набросив одежду, прошёлся по сеновалу. В другой стороне за перегородкой стоял ещё один топчан. На нем кто-то спал ночью, но сейчас он пустовал.
За огородом блестело озеро. Он спустился в огород и прошёл к озерцу. Искупавшись, почувствовал удовлетворение от прохлады. «Надо спрятать простынь» – решил он и вернулся на сеновал, но наткнулся на председательшу. Мать девушки внимательно разглядывала простыню. Увидев Витю, свернула её.
– А если будут дети? – спросила она, не глядя на него.
– Значит, ваша дочь будет мамой.
– А кто будет папой?
Витя промолчал, не найдя достойного ответа. Она спустилась во двор, унося вещественное доказательство. «Жаль, что не удалось вовремя спрятать простыню. Теперь жди скандала», – и он спустился с сеновала и подошёл к крыльцу, на котором сидели три девушки. “Какая же из них провела ночь со мной?” Глаза младшей девушки, на вид около тринадцати лет, были красные от слез. Сердце у него ёкнуло, он понял, что вчера произошло непоправимое, он в этом участвовал и виноват. Все факты против него. «Теперь попробуй докажи, она чего угодно наговорит”.
– Тебе сколько лет? – вырвалось у него.
Девушка быстро подняла на него свои голубые глаза, полные слез.
– Да я. Я думала...
Девушка уронила голову на колени и громко заревела, а он спросил:
– У тебя есть родинка на левой ноге, вот здесь? – и он показал на себе, где должна была быть родинка.
– Нет, – испуганно ответила она. – У меня нет, это только у Катерины.
«Значит, Катерина», подумал он, а девушка лет двадцати опустила голову и через платье пощупала родинку, как бы пытаясь убедиться, что она на месте.
– А почему Катерина решила отдаться мне?
Катерина ещё ниже опустила голову и молчала.
– Она не хотела выходить замуж за Василия, а отец, не спрашивая её, всё сам решил, – ответила за неё третья девушка, лет восемнадцати.
– Значит, так ты, Катерина, выразила свой протест отцу? – спросил удивленно Витя. – Это что, “крик души”?
Катерина кивнула головой и лукаво улыбнулась, не поднимая головы.
– Мы с Василисой лежали, – продолжала малолетка. – Потом Василисе стало плохо, её стошнило. А затем она пошла искать Катерину. Что потом у вас с ней получилось, не знаю. Василиса говорит, что ничего не помнит.
Василиса кивнула головой в знак согласия.
– Потом я услышала, как кто-то вскрикнул, – продолжала она. – Мне стало страшно. Я с головой залезла под одеяло и долго лежала и дрожала. Потом высунула голову, всё было спокойно и тихо.
Девушка почесала затылок и продолжала:
– На небе луна висела и на сеновал заглядывала. Светло кругом было. Я решила пойти и посмотреть, куда исчезла Василиса. Иду я потихоньку, смотрю, а Василиса и Катерина с тобой лежат. Ты руки раскинул и голову запрокинул. Так красиво лежишь. Я хотела сестру толкнуть, но на тебя загляделась.
Она глубоко вздохнула и продолжала свой рассказ:
– А что? Вон Ирка Сёмина с Гришкой и Колькой целовалась. Целовалась! Ну, я думаю, а что, мне – нельзя? Чем я хуже Иры? Я наклонилась и тебя в губы поцеловала. А ты меня сгреб, к себе прижал и так сильно поцеловал. Потом рубашку с меня стаскивать стал. А я думаю, зачем рубашку снимает, разве в рубашке целоваться нельзя? Затем завалил меня между Катериной и Василисой, на меня лег и между ног толкать стал. Я тебя оттолкнуть пыталась, а ты как прижмешь меня, аж кости захрустели, да как между ног ширнёшь. Ох, больно было! Дальше, я что-то не помню, – лукаво заявила она. – Когда я очнулась, то уже рассвело. Меня мать тормошит. На меня во все глаза глядит, вся белая, перепуганная чем-то. Я аж испугалась. Смотрю, а мы все голые и кровью перепачканы. Марфа Николаевна охает, Нина Ивановна – тоже. Потом Катерина проснулась, глаза выпучила и как чумная смотрит. И Василиса такая же была. А ты лежишь и спишь. Хорошо быть мужиком. Зачем я бабой родилась? Мать на тебя голого простыню накинула. А нас отвела на нашу женскую половину и мокрым полотенцем оттёрла.
– Что же нам теперь делать? – спросил он.
– Мы не знаем, – ответила младшая. – Что тятенька скажет, то и сделаем.
– Но я же тоже был пьяный.
– А мы тебя и не виним, мы сами виноваты, – опять за всех ответила она.
Витя напряг память, и у него появилось смутное воспоминание. Он помнил, как было с Катериной, а дальше – какие-то обрывки воспоминаний. Но что-то было. То, что рассказала девушка, похоже на правду.
– Вино да самогон к добру не приводят, – вздохнул он, опустив голову.
– Не приводят, – в один голос подтвердили Катерина и Василиса, тоже глубоко вздохнув.
– А какие теперь у вас отношения с местными женихами будут?
– Плохие,– ответила Василиса, – мать Михаила, Марфа Николаевна, против меня настроена. Мне теперь Михаила не видать, как своих ушей, а он мне нравится.
– А мне нет, – вмешалась младшая. – Он размазня. Ты теперь за Витю выходи. Он что надо, и машину умеет водить.
– Тогда ты за кого выйдешь? – и Василиса лукаво взглянув на сестру.
– Как за кого? Тоже за него. И Катерина за него. Он же нас всех опозорил, пусть теперь на всех и женится.
– А какие соображения у твоего тятеньки? Думай, не думай, а надо идти к вашему тятеньке, – и Витя направился в дом, а за ним гуськом, по старшинству, потянулись сёстры.
– Что же вы, доченьки и зятёк, надумали? – не выдержала мать девушек.
– А что они могут надумать, – ответил председатель за молодежь. – Переженить их надо всех в срочном порядке, и весь сказ. Иначе нас засмеют.
– Не мусульмане же они, – вмешался в разговор Кириллов.
– Придётся на кое-что закрыть глаза, – ответил председатель, с шумом втягивая горячий чай из блюдечка. – Сегодня к вечеру весь посёлок будет судачить. Врагов у меня много, так раздуют, что хоть в петлю всей семьей полезай.
Вдруг председатель сорвался, ударил кулаком об стол и закричал:
– Подлец! За один вечер опоганил всех моих дочерей!
– Меньше пить надо да гостей спаивать, – закричал в ответ Витя. – Зачем после вина меня самогоном напоили? Дочери тоже так набрались, ничего не помнят. Вот принесут по ребёнку в подолах, будете знать, как самогон стаканами “лизать”.
– Ну ладно, – сказал председатель примирительным тоном, – все виноваты в разной степени. Создавшуюся ситуацию надо разрешить мирным путем. Мы с матерью посоветовались, чтобы спасти честь дочерей, решили по очереди вас поженить, оформив браки прошедшим числом, а разводы завтрашним. А то ещё вдруг дети появятся? Ой, да уйдите с глаз моих, – застонал он, обхватив голову руками.
Подумав, председатель продолжил, обращаясь к жене:
– Сходи в контору, принеси регистрационную книгу и возьми из сейфа три брачных свидетельства, и пригласи свидетелей Митрофана, Сёмку и Маруську, скажи, пусть немедленно идут сюда. Да не говори зачем, придут – узнают.
– А вы, невесты, соберите стол и по-очереди надевайте свадебное, – сказал председатель. – Да не забудьте Галю нарядить, пусть не хуже вас выглядит. А друг, Кириллов, поможет жениха загримировать, как договорились – под трёх женихов.
Процесс регистрации проходил торжественно и четко. Вначале Витя появился с прической под “Гитлера” в солнцезащитных очках, которые еле держались на его носу. Затем, заложив за щёки по грецкому ореху, лицо у Вити округлилось, как у суслика, возвращавшегося с пшеничного поля к себе в норку. Через час он стал троеженцем. А сестрам вручили свидетельства о браке, при этом Катерину и Василису вдобавок наградили штампом в паспортах, но Витин остался чистеньким.