С каким народом бывало не сводила меня работа на речке. Как-то в начале девяностых на тюменском севере привелось мне пообщаться и с профессиональным вором.
Я тогда на новую фирму устроился, "ярославец"* с аппарельной* баржонкой принял, а местная братва поставила «смотрящим» за нами некого Лёнчика. За нами – это за двумя буксирами на паромной переправе, которые то ли купил, то ли за долги забрал один местный криминальный авторитет.
Чтоб бабки не крысили, - как мне пояснил Лёнчик, по первости рьяно взявшийся исполнять обязанности надсмотрщика, возложенные на него братвой. Удивительно поменялась жизнь в те годы - на воле неожиданно проросли и утвердились лагерные порядки. Революцию тех лет один выдающийся режиссер не зря назвал «великой криминальной».
Взаимоотношения с уголовным надзирателем через некоторое время у нас сложились в целом устраивающие обе стороны. «Понятия» их я усвоил быстро, «крысить» не собирался, бухгалтерию вел четко, как в аптеке, и вскоре, убедившись в моих профессиональных и человеческих качествах, этот Лёнчик ко мне стал относится с достаточным почтением.
Поставили его к нам, кроме всего прочего, наверно, вместо отдыха в санатории, чтоб подлечился на свежем речном воздухе и осмотрелся после зоны. Работа у него, понятно, была не пыльная, харчиться я его был вынужден поставить на наш колпит (коллективное питание), пустить в кают-компанию.
Да ел он совсем немного. Как позже выяснилось, туберкулез у него был, а справку спросить – этих полномочий в то время капитаны уже лишиться успели - ситуация не позволяла. То, что из команды никто не заразился, видимо имело свои причины: либо воля Божья, либо наши иммунитеты, либо и то и другое.
Лёнчику было чуть за тридцать, но выглядел он на пятьдесят. Худой бродяга, весь в наколках – партаках, половина зубов «железные», покашливал постоянно. Травкой изредка баловался, и водочкой не брезговал, но ни разу не напился до потери человеческого облика.
В хорошую погоду любил с удочкой на берегу постоять. Иногда, кайфанув, уходил подальше от публики на бережок и в гордом одиночестве сам для себя брякал на расстроенной гитаре, исполняя жалостливый блатной шансон и всегда еще одну песню из кинофильма «Земля Санникова» про то, что «есть только миг…».
Примерно после месяца совместной работы, присмотрелись мы друг к другу, и, натянутые по началу отношения между нами, сменились не то чтоб на дружеские, но стали почти приятельскими. Человек он был с хорошим чувством юмора, не злой, не жадный. Корешки, навещая его, привозили всяких деликатесов - «грели». Он все щедро выставлял на общий стол кают-компании.
Союз «нерушимый» Лёнчик в былые годы объехал от края до края во всех направлениях – как он выражался «от Питера до Питера», имея ввиду Петербург и Петропавловск - Камчатский. И от Лабытков* до Сочи и Самарканда. Домушники всегда предпочитают по гастролям работать, так на воле дольше «побалдеть» получается. А в северных широтах ему «у хозяев» на зонах «позагорать» привелось.
Знал он немало интересного и полезного: какой партак, что означает например, или из УК РСФСР мог любую статью по номеру назвать вплоть до частей, и какое наказание она предусматривает. Начитан был неплохо, чем еще личное время за решеткой без скуки убить? Настоящий романтик оказался, «джентльмен удачи» из фильма Данелия.
Однажды вечером после вахты за ужином под сто грамм, разговорились мы за жизнь, он мне и поведал эту историю. Про себя доложил, что из тридцати лет, десять на нарах провел, за колючкой; про друзей кои поднялись, а коих нет уже; и про подругу свою бывшую, про любовь свою единственную рассказал.
«Была у меня подруга Натка. Клевой тёлкой была. Удивительной! » - начал рассказ Ленчик.
- Шлюхой, конечно, конченой. Последнее время так вообще - на трассе молотила. Короче, проституцией кормилась, тогда и кликуху заработала - Загубёна. Красавицей уже назвать её можно было с натяжкой, после стакана водки, пожалуй. А пока молоденькой девчонкой была, парни за ней косяками бегали.
Но и потом, после зоны шарма бабского и сексапильности этой самой в ней было, поверь, выше крыши. Большущие черные глазищи, бюст шикарный, а таких больших губ у белокожих баб я не встречал сроду, скорее всего, действительно, кто-то из её недавних предков в одной набедренной повязке по африканским саванам шастал.
Большинству клиентуры она свой товар и способности сама рекламировала:
- Да на всей трассе ты не сыщешь, кто лучше меня тебе минет сделает. Так только я, ну еще подружка моя Танька, умеем, и то - это я её научила.
Действительно, работу свою она делала классно. И охала, и ахала, и подвывала, как положено. Страсть в натуре, как в кино, бешеную закатывала.
На иглу подсела Натка. После отсидки уже, оттого сначала на панель, а потом и на трассу вышла. Знали об этом, понятно, немногие. Коли сосчитать, на одной руке пальцев хватит: мент участковый Венка, похоже он её и приучил к наркоте; баба Шура - ее квартирная хозяйка, бабка сердобольности безмерной, у которой она с подругой много лет прожила; ее подруга закадычная – Танька; ну и я – корефан или, как сейчас кличут – бойфрэнд, тоже понял. Она меня дозу достать попросила. Ну я первый раз отказать ей не смог. А потом смекнул, когда она через пару дней снова пристала, что девка пропащая.
Какого роду - племени Натка была – я не в курсе, врать не буду, то ли цыганка, то ли молдаванка. Этого, по-моему, она и сама не знала по причине полного отсутствия родичей.
Самая родная душа у ней была подружка по детдому - Танька. Сестренками друг друга звали. Действительно, с самого сопливого малолетства шли вместе по нескладной жизни плечом к плечу. После детдома, ПТУ одно закончили. Вместе приворовывать начали, и по этому делу на зону сходили. Вышли в одно лето и на трассу тоже, естественно, вместе выгреблись.
Я в ту пору уже по второму разу откинулся, ну и на одной «конторе» Натку встретил.
Приятели мы с ней были старые, я ее еще по ПТУшным дискотекам и общаге знавал, ходили даже одно время, да и потом бухали частенько вместе.
В общем, отношения у нас с ней раньше «ни штяк» были. Когда я первый раз залетел, она по суду в свидетелях проходила. Ни слова из нее менты против меня не вытянули. Да она тогда опущенкой не была, центровой биксой считалась, я и претендовать особо, на нее не смел даже.
А тут на хате этой, когда я её встретил, сразу узнал, хотя и изменилась за эти пять лет, что мы не видались, она изрядно. И она меня признала, обрадовалась. Гульнули, естественно, за встречу классно, с голодухи покувыркались мы с ней дня три, по полной программе, тут она мне свое искусство и показала.
Честно признаюсь, где на зонах такое встретишь? Хотел даже своей марой eе сделать, да кореша вовремя глаза мне разули, подсказали какой она теперь масти. Я как узнал, что она до «плечовки» докатилась, и без «герыча» больше трёх дней обходится не может, все свиданки с ней завязать попытался.
Из сердца метлой поганой и водкой гнал. Не одну неделю ходил сам не свой. А она звонила, на встречу напрашивалась. Но не мог я ее такую видеть. Жаль ее было, не поверишь, до слез, но без героина она уже не могла. Встречались еще несколько раз, доставал я ей дозы. Ломки у ней жутко поганые были. А потом я «на гастроли» свинтил, да неудачно. Хата на сигналке была и влетели мы с корешком по новой.
Когда последний раз вышел, снова свидеться пришлось пару раз, но в койке с ней поваляться уже не решился. Быстро она стремной, какой то сделалась.
А в концовке лета Натки не стало. Гад один, садюга ее кончил. Говорят, здорово поглумился козлище; глаза бычком выжег, груди и губы отрезал, и на лице и там, что ниже.
Меня из-за него по следакам затаскали. Последний раз вообще, закрыли и прессовать начали, а у меня, как назло, и алиби путевого нет - мы с друганом в ту ночь хатку одну сломили. Не знал, как и отмазаться.
Благо нашли того садюгу в самый последний момент, а то я уж хотел за хату колоться. Мокруха мне, ни к чему, сам понимаешь.
Ну да ничего, когда этого козла посадили, я на «зону» маляву закинул, чтоб его там опустили» сперва, а затем и мочканули. По справедливости. Сейчас то даже таким уродам вышки нет.
Поделился со мной историей своей жизни и любви Ленчик. Распахнул, излил душу несчастную и грешную, обычную человеческую, каких на Руси миллионы. Наверно чувствовал, что недолго ему небо коптить осталось.
На следующую навигацию смотрящим к нам другого братки приставили. Под самую весну свезли Ленчика на кладбище, скосил его неизлечимый лагерный туберкулез.
Не проходят даром карцеры, БУРы*, тюремная баланда, и водка с «травкой» жизни не продлевают.
Конец.
Аппарель - устройство для погрузки и выгрузки авто техники.
"Ярославец" - катер проекта 376.
БУР - барак усиленного режима.
Лабытки - Лабытнанги, посёлок вблизи Салехарда.
Рисунок из интернета.