«ЯЙЦЕКЛЕТКА»
ЧАСТЬ 1. МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ, КОГДА СУДЬБА НЕ ПРОТИВ
ГЛАВА 6
Неужели пролетело три с половиной года?
Да, уже апрель, Петр Иваныч… Скоро улыбнутся зеленым лаком листочки на деревцах. Не все это увидят... Месяц назад в мир иной отошел Николай Федорович. А тебе в этом году исполнится сорок девять годков. Противная неустойчивая дата. Как тридцать семь. Или двадцать восемь. Неосязаемая граница возрастной принадлежности. Уже не здесь, но пока не там. Еще не старик, но уже не мужчина в самом разгаре сил и талантов. Но если сила измерима, то кто в состоянии оценить, что есть настоящий шедевр, а что добротный новодел? Или бездарная подделка…
Значение страницы Сержа он осознал не сразу.
Если Глеб Параллельный играл роль блиндажа, под накатами которого он когда-то укрывался от ковровых бомбежек реализма, то раздел Сержа Перпендикуляра послужил своеобразным творческим санаторием. Глеб помогал втискиваться в новые стандарты, загонял на определенный уровень самокритики, тщательно отслеживая соответствие произведений читательским ожиданиям. У Сержа Петру открылись совершенно астрономические возможности для писательского отрыва.
Довольно долго он не ощущал, с чего начать освоение неизведанного пространства. Как и прежде, неожиданно выручило стихотворчество. В данном случае это скорее напоминало стихоблудие. Петр и раньше знал, что стишки позволяют безнаказанно цементировать пустоты, когда плохо понимаешь, куда лучше разрядить авторскую батарейку. Они, будучи завершенными плевками скрытой потребности выразиться, отлично помогают пережить молчанку и поддержать форму. С ними легче переносятся отливы прозаического вдохновения и обычная усталость, когда следует немного подождать. Стишок тем и хорош, что его можно бросить на полпути, вернувшись к нему через неделю, месяц, или даже год.
Когда в успокоившемся мозге тихонько зазвенели первые весенние мотивы, Петр сразу уловил знакомые схватки. На волю просился какой-то рифмованный недоросль. Он почти услышал первое двустишие, как вдруг его пробило абсолютно новое видение свободы. Внутренний цензор молчал. Он не видел критериев оценки. Вопрос, для кого пишем, а стало быть, что и как пишем, отсутствовал.
«То есть, – молниеносно среагировал уже подросший Перпендикуляр, – чего хотим, того и налепим? Теперь не надо никому нравиться, так ведь? Как славно, господа! Наконец-то можно выпустить на волю хулигана, закрытого на семь замков ложных общественных установок и внутренних заблуждений!»
Это оказалось не просто увлекательным.
Если зацикленный на своем «таланте» уважаемый виртуальный поэт частенько смахивает на каменщика, то отныне Петр с удовольствием занимался лепкой из пластилина. На кого оглядываться?! Это мои игрушки! Сам творю, сам ломаю! Хочу – настрогаю кучу маленьких и симпатичных, а если понадобится – заварганю одну, но большую и ужасную!
Собственно, не являясь по натуре банальным сетевым беспредельщиком, Петр был готов свернуть эксперимент при первой необходимости. Меньше всего интересовала топорная безвкусица и элементарная пошлятина. Ему просто хотелось уйти с серьезного кинематографа на озорные мультяшки, если оперировать режиссерскими терминами.
Когда в сеть ушли опытные образцы стихотворного стеба, его охватило крайне двоякое ощущение. Читающий народ неожиданно позитивно встретил ходовые макеты из мастерской нестандартной поэзии. Это порадовало и толкнуло на новые задумки. Но стало слегка не по себе. Некоторые вещи, на которые он потратил минимум сил и времени, скрашивая периоды затишья, были встречены незаслуженно восторженно. Что же получается? Чем примитивнее перл, тем больше шансов на читательское внимание?
Кратковременная лавина озорства иссякла довольно быстро. Среди потока незамысловатостей проскочила разрозненная стайка иносказательных стихошифровок о насущном. Как и следовало ожидать, не встретивших должного понимания. Этот закодированный способ напоминания миру о себе постепенно стал любимым развлечением Петра. Сегодня, чутко уловив настрой, он решил описать то, что медленно подкрадывалось к нему всю зиму. Поняв, что тема не отстанет, Петр во время нехитрого ужина набросал «По секрету с того света».
На кладбище живой покойник
Стишки писал под шум листвы.
Компьютер, чайник, рукомойник –
Всем обеспечен, но… Увы!
Не слышен глас загробный боле,
Пусть и сбылась его мечта –
Он фигу показал неволе,
Прочь баксы, грязь и суета!
Всё зашибись! Не смерть, а песня!
Давно в шкафу висит скелет.
Но грустно мертвецу, хоть тресни!
Ведь рядом уже много лет
Не тужит под гранитом дядя –
Заплыл болезный не туда…
Его оформили не глядя,
Он был никем, теперь звезда?
Чужие книги и награды
Огреб не пишущий мужик,
И параллельно, вот досада!
Заныкал виртуальный ник…
Он стал заметен и уместен,
К нему поклонников толпа,
Фонтаны запоздалой лести
И широченная тропа…
Спасибо, что не стырил бабки –
Костяшки коротки, чувак?
За бабки можно и по шапке!
Да просто в челюсть, на крайняк…
Оставим слог высокопарный,
Литавры, вздохи и почет –
Им – мертвым – Перпендикулярно,
Что возомнил о них народ…
Но, отдавая драматизму ситуации должное, следует упомянуть, что Петр баловаться Сержу разрешал редко. Не располагая лишним временем, основное внимание он все же старался уделять большой прозе. Когда успокоившаяся душа зачесалась, требуя законспектировать опыт, он, не долго думая, приступил к работе. Выбирать не пришлось. Первым в очереди толкался уже оформившийся в голове «Определитель желаний», надежно спрятанный в резервном почтовом ящике инета.
Незадолго до «смерти» Петр вдруг уловил в себе странное беспокойство, связанное с сохранностью всего того, что он по праву считал своим достоянием. Человек, когда-то державший в руках перфокарты, магнитные пленки и восьмидюймовые дискеты, всегда помнит, что информация имеет свойство исчезать, даже если создать несколько копий. Нельзя всецело доверять бумаге, которая горит и мокнет. Как можно быть спокойным, если многолетние труды зависят от непредсказуемых электромагнитных полей и бесконтрольных нулей-единиц, как-то слепленных в байты? Тем более, когда все это болтается в крошечной флешке. А горсть флешек легко размещается в чужом кармане.
Чтобы спать спокойно, он заранее подготовил несколько почтовых аккаунтов на разных серверах, куда надежно упрятал все, что представляло интерес. Теперь ему оставалось только благодарить свою интуицию. До тайников легко добраться, будучи в любой точке планеты, где есть интернет. Даже на кладбище.
«Определитель желаний» пошел на удивление быстро.
Но, против ожидания, Сержа хватило не более чем на половину романа. Что-то заметно тормозило процесс. Оказалось, глубоко внутри тихонько пищит зуммер несогласия. Техногенное направление не дает полноценного ощущения правоты задуманной темы. В скоростном безумном мире самые отвязные придумки фантазирующего автора рискуют морально разложиться задолго до окончания повествования. Не говоря уже о том, что к моменту публикации техническое оснащение «завтрашнего дня» легко потянет на музейную рухлядь.
Достаточно вспомнить, что еще лет тридцать назад супергерои, пользующиеся средствами связи по образцу и подобию огромных мобильников, вызывали у читающих благоговейный шок. Даже если автор совсем упускал из виду, что в персональные голосовые радиопередатчики можно воткнуть фотокамеру, диктофон, калькулятор, термометр и фонарик. Такого точно засмеяли бы в полный рост. Ишь, чего удумал! А электробритву почему же не догадался упихать? Или зубную щетку? Ложку с вилкой? Цены бы гаджету не было!
Петр, внимательно изучая в интернете публикации о новинках прогресса, быстро пришел к выводу, что русло технической фантастики требует колоссальных усилий от автора. Ему меньше всего хотелось титанически трудиться, судорожно предвосхищая одной головой то, над чем потеют сотни тысяч высокооплачиваемых извилин в ведущих корпорациях по всему свету. Не слишком дорогое удовольствие?
Конечно, он закончил «Определитель желаний» и даже заложил в конце интрижку. При желании роман мог получить продолжение. Но выкладывать его в сеть Петр не спешил. Со временем он отказался от этой идеи. Изредка почитывая «Определитель», он хвалил себя за предусмотрительность. За прошедшие с начала написания романа годы на рынок выброшено столько технических новинок, что напрягать авторский мозг в неравной борьбе с разработчиками хай-тека отважился бы разве что больной фанатик. Чтобы уже через пару лет снискать в свой адрес град насмешек? Увольте, господа читающие! Это не наша стезя…
Далее, подчиняясь ностальгии, Петр извлек на свет вторую часть «Миссии». Подбираясь к годовщине кладбищенского существования, он явственно ощущал густой терапевтический эффект от работы над ней. Медленно, со вкусом, он выстраивал продолжение любимого романа. Собирался ли он делиться им с миром живых? На этот вопрос ответа не было. Даже тогда, когда Петр набросал сюжет третьей части.
Но здесь его поджидал крайне обескураживающий сюрприз. Накатило гадкое подозрение, что он роется в чужих вещах. Это не его угодья. И это прошлая жизнь. Тогда не хватило фантазии представить, что уже весной – через полтора года после ухода Глеба – из печати выйдет первая часть «Своей Чужой Миссии». А когда роман занял призовое место на ведущей книжной ярмарке, Петр окончательно дистанцировался от навязчивой шумихи вокруг имени Глеба.
Возможно, его мотивация жила бы дольше, будь он уведомлен заранее, что еще через полгода «Миссия» рванет на международный уровень. Но, когда скромная могилка Хлебова С.В. в течение нескольких дней стремительно преобразовалось в культовое захоронение Глеба Параллельного, Серж уже не испытывал к теме «Миссии» ничего, кроме отеческой жалости. В его представлении, она не только концептуально устарела, но и обесценилась как замысел. Когда-то это казалось очень увлекательным и оригинальным – отправить главного героя с планеты Земля на освоение далеких миров. Даже если персонаж насквозь положительный и полон самых благородных помыслов.
Но в своем домашнем мире – почему не видим! – никогда не убавится внутренней работы по усовершенствованию, даже если всем кажется, что улучшаться нам некуда и незачем. Почему фантасты толпами рвутся на освоение чужих цивилизаций, не обращая внимания на собственную колыбель? Не заслуживает внимания? Все давно освоено и вытоптано? Или – будем честными?! – это банальное проявление комплекса неполноценности? Хорошо там, где мы еще не наследили…
Петр почувствовал, что его теперешнее мироощущение развернуто на сто восемьдесят градусов. Какой народец всегда стремится завоевывать новые земли, в то время, как в собственном хозяйстве работы невпроворот? Кто догадался? Ну?..
Да! Конечно!
Бездельники и дилетанты, авантюристы и бродяги. Криминальный контингент, любители легкой наживы и все, кто тяготится вдумчивым созидательным трудом. Все те, кто одолеваем синдромом саранчи. Соберем-ка богатый урожай без особых хлопот, пока добро само валится в корзину! И пусть в это время родные земли приходят в запустение, каменея под засухой…
Так Петр постепенно выносил идею нового романа.
Сюжет серии логически проистекал из «Миссии», но спираль интриги закручивалась не в направлении космоса, а наоборот. Петру не хотелось удаляться за пределы родной планеты. Фактически пережив собственную смерть, он каждой клеткой ощущал, насколько конечно бытие человека. Насколько прекрасен наш маленький шарик, чем-то похожий из космоса на эмбрион будущей жизни. Что может сравниться по красоте с восходом солнца? С утренней росой? С терпким красным вином летнего заката… Даже в границах кладбищенской жизни он торопился чувствовать и жить. Постоянное соседство с покойниками заставляло ценить каждый день, каждую минуту, каждое мгновение.
Однажды теплой августовской ночью, накануне годовщины смерти отца, его посетило смутное озарение. Он вдруг задумался. Что бы Петр изменил в лучшую сторону, будь он наделен правом усовершенствовать мир людей по своему разумению? Мощная волна захлестнула воображение.
Так родилась «Общая Ничья Земля».
Написав примерно треть романа, Петр решил поделиться началом с читателями, чтобы почувствовать обратную связь. Роман был встречен достаточно настороженно, хотя недостатка в посетителях на первых главах не ощущалось. Выйдя на середину первой части, Петр сделал неутешительные выводы. Как только народ уяснил, что основная интрига переместилась на Землю, интерес к роману угас. Поплутав в поисках неожиданных поворотов сюжета, он дал себе слово – не выкладывать в сеть незаконченных работ.
Поняв, что успеха «Миссии» не повторить, он какое-то время испытывал понятную обиду. Но довольно скоро, увлеченный наблюдением за взлетом Глеба Параллельного, Петр успокоился. Разве нужен ему теперь успех Глеба? Отнюдь… Глеб жаждал признания. Он его получил. Глеб вулканировал от мысли, что любимая женщина не принимает его в ипостаси писателя. Пусть посмертно, но Виолетта приняла Глеба в заслуженном качестве. Ее стараниями г-н Параллельный стал известен и уважаем. А его труды, в конце концов, принесли Виоле тот самый уровень жизни, о котором она мечтала. То есть, мечты сбылись? Да!
Мечта Петра тоже сбылась.
Он тратит почти всего себя без остатка на то, что ему нравится делать больше всего. Его жизнь не разломана на куски. Среди людей он Петр Иванович Андреев. Даже не так. Для большинства окружающих он просто Иваныч. Ибо это немногочисленное большинство зовет его именно так, получая от Иваныча весьма простую отдачу. Ведь основная польза от Петра все-таки не живым, а мертвым. Нехитрый логический анализ подводит к утверждению, что настоящая жизнь Петра течет на «самостреле». Под управлением Сержа Перпендикуляра.
Серж до сих пор пишет «Общую Ничью Землю».
Эпопея несколько раз переписывалась с учетом нового опыта жизни Петра. Поняв, что одной книгой себя не выразить, он приступил к роману «Квадрат разума». Есть и другие замыслы, до которых пока не дошли руки. Но за три с лишним года Петру удалось полностью договориться с собой обо всех внутренних и внешних разногласиях. Ему давно не о чем беспокоиться.
Опять золотой шар…
Сколько раз он видел это? Вначале, покалывая, по лицу медленно течет тепло. Затем сквозь закрытые веки ненавязчиво просачивается мягкий свет, приглашая открыть глаза. Глаза открываются. Сознание проясняется. Но даже во сне он знает, что это не явь. Потому что нет связи между восприятием и телом. Есть только ощущения.
Петр видит, слышит, осязает.
Он может мысленно говорить. На этом его возможности исчерпаны. Даже произносить звуки толком не получается. Петр видит медленно растущий золотой шар. Шар достигает около метра в диаметре, постепенно разогреваясь до прозрачного состояния. Внутри шара появляются контуры человеческого лица. Невозможно понять, мужское оно или женское. Лицо строго неподвижно, мимика отсутствует, но он хорошо слышит, как сквозь тишину раздается усталый голос-команда: «Скоро, пора…».
– Что значит, скоро, пора? – спрашивает Петр, не издавая ни звука.
– Это значит, тебе пора… – отвечает шар, колышась от звуковых волн. – Уже скоро…
– Я это слышал! – злится Петр. – Куда мне пора?! Зачем?! Говори!
– Рано… – усмехается шар, неожиданно разделившись на два, меньших по размеру. – Но еще не поздно…
Петр рывком садится на кушетке, тяжело дыша.
«Давненько шарик не распускал язык! – Он чувствует, как по спине струится пот. – Черт! Аккуратней надо спрашивать! Заткнулся на самом интересном месте…»
Этой ночью шар впервые раздвоился. Петр уверен, что успел различить, как в каждой из сфер появились контуры лица. Это разные лица. Одно женское, другое мужское? Возможно… Сферы не успели оформиться в правильные шары. Скорее наоборот, они словно стремились принять некие вытянутые книзу очертания. Сегодня шар сказал новую фразу: «Рано… Но еще не поздно…».
Первый раз Петр увидел странный сон в Казани, будучи в коме.
Тогда это было объяснимо – он плохо понимал, в каком из миров находится. Позже видение забылось. Но жарко-золотой кошмар посетил вторично накануне памятного дня рождения, когда Виолетта окончательно похоронила Сергея нежданным визитом. Но если первый сон мог иметь хоть какой-то смысл, то связать второе видение с отъездом жены в Москву не удалось. Тем более, что вначале шар исправно играл в молчанку. Все последующие золотые наваждения посещали Петра накануне значимых событий. Он точно приходил в гости перед похоронами владельца яхты. Последний диалог с шаром произошел в ночь перед открытием памятника Глебу. А молча потрепать нервишки он успел перед неожиданным воскресным приездом Маргариты Львовны. Но тот его визит совершенно не отложился в памяти Петра.
И вот теперь неожиданное продолжение.
Рано… Но еще не поздно… Что имеется в виду?
Успокоившись, Петр включил ноутбук. Какое измерение следует анализировать первым? Возможно, шар намекает на Сержа. У него действительно много чего в застывшем состоянии. Целых три романа. Ни один не закончен. Но даже если все махом закончить и выкинуть в сеть, что дальше? Абсолютно ничего! Судьба Сержа ни в малейшей степени не зависит от выхода в свет этих романов. И всех последующих романов, повестей, рассказов и стихов. Потому что Серж как явление живет в себе.
Мог ли шар догадываться, что Серж замышляет сверхновый роман? Квинтэссенцию того, что копил внутри себя всю сознательную жизнь? А попутно – подсознательную и бессознательную. Глобальный срез мироощущения. Но об этом Серж боится даже думать. Эта тема пока табу. Вот уж где действительно рано. Раньше не бывает. С творческой интуицией у Сержа разногласий нет.
А как насчет мира людей? Что по Петру?
Петр, неся службу на границе между живыми и мертвыми, спокойно отдает себе отчет, что его очередь когда-нибудь настанет. Ему, юридически давно похороненному, мысль о смерти кажется даже более близкой, чем мысль о рождении. У темы нет логического завершения – кто его на самом деле будет хоронить? Но, опять-таки, войдя единожды в воду, вряд ли будешь испытывать страх от перспективы намокнуть. Ведь мертвым перпендикулярно… Не так ли, Петр Иваныч? Давай мыслить шире.
Возможно, шарик намекает на долги.
Долги у Петра имеются. Он должен пять тысяч Руслану из Казани. Но он никогда не забывает об этом. Более того, совесть его чиста. Как только скопилась сумма, Петр отправил деньги на данный Русланом адрес, но перевод вернулся с пометкой «Адресат выбыл». Не долго думая, он решил бросить пять штук на счет мобильника Руслана. Но когда он попытался уведомить его по телефону, оказалось, что набранный номер не существует. Круг замкнулся. Наверное, Руслан часто вспоминает Петра «добрым» словом. Ведь при желании всегда можно передать деньги с доверенным человеком. Но такого человека у Петра нет. Остается единственный способ – доставить лично. Теперь это возможно. У Петра Ивановича имеется паспорт. Но вряд ли шар имеет в виду эту решаемую задачку с одним неизвестным. Золотой незнакомец явился раньше, чем Петр успел познакомиться с Русланом. Думай, Иваныч, думай!
Скоро полночь. Жара не дает уснуть.
Побыв пару часов у Сержа, Петр переметнулся к Глебу.
Здесь, по крайней мере, можно отвлечься. Но радость оказалась преждевременной. Петр нахмурился, вспомнив, что Виола скоро лишит его единственного собеседника. Глеб поедет в Москву. А Петр с Сержем останутся одни. Виоле будет хорошо. Правда, не совсем понятно, зачем ей Глеб. Если вспомнить статистику, она бывает на могиле не чаще одного-двух раз в год без привязки к определенной дате. Скорее всего, она приурочивает эти посещения к нечастым приездам в город. Виолетта прагматичная женщина. Она звонит Марго, предупреждая директрису о визитах. А директриса ставит в известность Петра, чтобы навел порядок на могиле.
На этом неудобства Петра заканчиваются, чего не скажешь о неожиданных приездах дочери. О планах Светланы его никто не информирует. Во время ее последнего визита – в прошлом году – Петра на кладбище по счастливой случайности не оказалось. Поэтому он не узнал, что дочь приезжала не одна, а с высоким молодым мужчиной с повадками уверенного в себе столичного человека. Вернее, он вообще не знал, что Светлана навещала могилу, хотя и отметил на следующий день, что кто-то возложил к памятнику необычайно дорогой букет чайных роз. К этому Петр привык. С некоторых пор такие шикарные веники стали для Глеба скорее нормой, нежели исключением.
Ради дочери он готов потерпеть.
Для Светланы бывать на могиле отца чаще, наверное, что-то еще значит. Но там ведь не отец… И, вообще… Что такое для них одно-два посещения в год? Ему Глеб все-таки гораздо нужнее! Поэтому – он чувствовал решимость – Петр будет бороться за Глеба. Каким образом?
Неважно, каким образом! Время не ждет!
Плохое действие иногда срабатывает лучше тщательного плана.
Надо заставить Виолу отказаться от идеи переноса захоронения. На дворе июль. Следует выиграть время. Всего несколько месяцев до наступления холодов. Затем земля опять промерзнет. Надо как-то отвлечь Виолетту! Любым способом! Дальше жизнь подскажет. Он окинул напряженным взглядом страницу, сузив покрасневшие глаза. В конце концов, здесь русским языком приглашают всех желающих поделиться интересными фактами из жизни и творчества Глеба Параллельного. Вы просили? Извольте, г-н Стрелецкий, уважаемый координатор проекта! Надеюсь, вы не забудете передать информацию по назначению?
Зарегистрировав свежий почтовый ящик на имя Питера Хлебного, он неторопливо отпечатал:
«Уважаемый г-н Стрелецкий!
В моем распоряжении имеются неопубликованные произведения Глеба Параллельного. В случае Вашей заинтересованности я готов обсудить условия продажи этих произведений. При отсутствии ответа в течение одной календарной недели, я оставляю за собой право предложить рукописи любой заинтересованной стороне.
С уважением, Питер Хлебный»
Отослав письмо, он вдруг понял, что у пацанской выходки имеется глубокий скрытый смысл. Петр предельно тоскливо ощутил, насколько ему надоело затворничество. Ведь он далеко не стар, чтобы тихо догнивать жизнь на погосте. На следующий год ему исполняется пятьдесят лет. Полста, однако… Это как? Уже порядком…
Да ладно! Всего полтина, господа!
И что вы предлагаете? Встретить славную дату на кладбище!?
Среди мертвецов, на пару с безымянным утопленником, укравшим у него все?! Нет уж! Увольте! Не дождетесь!! За полтину надо отвечать!!!
Ноутбук коротко мяукнул, извещая о непрочитанном письме.
Ух, ты! Похвально! Вот это оперативность! Г-н Стрелецкий не спит? Ну-ка, ну-ка…
«Уважаемый г-н Хлебный!
Благодарю за предложение. Ставлю Вас в известность, что в распоряжении родственников автора имеются все произведения, написанные им при жизни. Имеющиеся у Вас работы с высокой степенью вероятности являются подделками, и вряд ли представляют ценность.
Всегда к Вашим услугам,
Максим Стрелецкий,
Координатор проекта».
Хороший ответ. В точку! Написанные когда? При жизни…
Не спешите злорадствовать, господин координатор! Петр решил не церемониться. Они должны почувствовать, что он не мелкий мошенник, гоняющийся за случайными заработками. Как вы отреагируете на это?
«Глубокоуважаемый г-н Стрелецкий!
Позвольте с Вами не согласиться в части полноты владения правопреемниками сочинений покойного. С высокой степенью вероятности я сомневаюсь, что в чьем-либо распоряжении имеется чистовая редакция второй части серийного романа «Своя Чужая Миссия». В противном случае, она уже была бы издана».
Стрелецкий пытался держать удар:
«Смею Вас уведомить, что мы располагаем чистовой редакцией продолжения романа «Своя Чужая Миссия». В ближайшее время запланирован выход второй части из печати».
Петр закручивал интригу дальше:
«Заранее поздравляю, г-н Стрелецкий! Я вполне допускаю, что выйдет какое-то продолжение. Технически это возможно. Ведь читатели никогда не узнают, какая редакция была последней, не так ли? Насколько я понял, мое предложение Вас не заинтересовало. Приношу извинения. Желаю больших издательских удач».
Около двух часов ноутбук молчал.
Петр решил лечь спать, когда Стрелецкий прислал наводящий вопрос: «Каким числом датирована имеющаяся в Вашем распоряжении редакция второй части?»
Петр, подумав, отправил реальную дату – после смерти Глеба. Ответ пришел незамедлительно: «Ваша шутка оскорбительна по отношению к памяти автора!»
Петр спокойно парировал: «В каждой шутке есть доля смысла…»
Стрелецкий занервничал: «Вы имеете в виду, у Глеба Параллельного был соавтор?»
Петр: «Почему был?»
Максим Стрелецкий взял тайм-аут.
Утром Петра вызвала Маргарита Львовна.
Озадачив списком неотложных поручений, она мельком сообщила, что через месяц планирует отбыть в двухнедельный отпуск. Петр удивился. Он не помнит, чтобы директриса когда-либо брала отпуск. Но в большее изумление его повергла новость, что во время ее отсутствия исполнение обязанностей директора кладбища будет возложено на него. На попытку отвертеться Марго среагировала бурно и непредсказуемо:
– Это не обсуждается! Я устала! Я что, лошадь, без отдыха пахать?! Ты мой официальный зам, значит и спрос с тебя! Ничего страшного! Справишься! За пару недель ничего не случится! Примешь дела, и в бой! Спасибо должен сказать! Не надоело лопатой и веником махать? Если переживаешь за имидж – не парься! Костюм оплачу! Тебе останется побриться! Вопросы?!!
Вопросов не возникло.
Петр был слишком расплющен новостью, чтобы задаться вопросами. Но в течение дня, вращаясь в привычном круге обязанностей, он время от времени погружался в панический клинч. Что значит, исполнять обязанности директора?! Как ей такое вообще пришло в голову?! Конечно, Петр отлично представляет внутренний механизм похоронного конвейера, но ему доподлинно известно, что львиную долю рабочего времени Марго тратит на внешние контакты. В ее приемной постоянно толкутся всевозможные ходатаи, просители и контролирующие инстанции. Высокопоставленные чиновники, родственники усопших, желающие нажиться и просто представители закона. Закона!!
И всем этим придется заниматься ему? Да она спятила!!! Это на нее совсем не похоже!! Что с того, что Петр оформлен заместителем? Его дело – могилы, могилы и еще раз могилы! Ему потом никто из мужиков руки не подаст! Что ты задумала, Марго?! Это твой, можно сказать, семейный бизнес! Поставь на царство брата или племянника! При чем здесь Петр!!!
Вечером, так и не сумев переварить новость, он вспомнил о ночной переписке со Стрелецким. В ящике ждало письмо:
«Уважаемый г-н Хлебный!
После консультаций с правопреемниками Глеба Параллельного, Ваше предложение отклонено, как не представляющее интереса. Вы вправе предложить имеющиеся у Вас материалы любой заинтересованной стороне. Благодарю за предложение».
Петр ответно ударил, не раздумывая:
«Спасибо за совет. Конечно, предложу. Полагаю, «материалы» весьма интересны кинокомпании «Андерграунд Пикчерз». Особенно третья часть «Миссии».
Практически мгновенно пришел ответ:
«Г-н Хлебный! Когда и где с Вами можно встретиться для детальных переговоров? Мы готовы обсудить Ваши условия».
Злорадно усмехнувшись, Петр отшелестел:
«Я подумаю, г-н Стрелецкий. Пока ничего не обещаю. Ваша позиция понятна. Но предпочтение будет отдано стороне, предложившей наиболее выгодную цену.
P.S. Совсем забыл упомянуть! У меня случайно завалялся почти законченный беловик фантастического романчика «Определитель желаний». А что у Вас на эту тему? Неужели Вы пошли в Голливуд с черновиками, г-н Стрелецкий?»
Стрелецкий сдался: «Сколько Вы хотите за вторую часть «Миссии»?
Петр разочарованно присвистнул. Столь быстрое развитие событий его не устраивает. Допивая чай, он отрешенно думал. Куда они торопятся? Стрелецкий оказался слишком шустрым переговорщиком. Интересно, он всегда так охотно разбрасывается деньгами Виолетты? Поразительная оперативность! С другой стороны, их понять тоже можно. Вряд ли каждый день сваливаются на голову подобные предложения. А если это правда! Виола понятия не имеет, сколько и чего было им написано. Конечно, на осмысление даже того наследия, что обнаружилось на флешках и в бумажных беловиках, ей понадобилось не день и не два. Когда до нее дошло, что на этом можно заработать? Неужели сама поняла?
Петр неожиданно ощутил уколы ревности к своим трудам. Она лично носила рукописи по издательствам? Предлагала, унижалась, просила? Сомнительно… Виолетта никогда ни о чем не просит. Характер! Наверное, кто-то вышел на нее с предложением. Почему нет? Возможно, это тот самый Денис Бук. А если таких денисов буков было несколько? Выбирай, Виола! Занятно было бы глянуть, как ты торгуешься!
Остановись, Петр! Не суди…
Виолетте не позавидуешь. С таким грузом не всем дано жить. Он ее слишком хорошо знает. Если со стороны жены и наблюдалась деловая хватка, вряд ли она старалась для себя. Она, как большинство из нас, имеет простые корни, не считая далеких примесей балтийской крови. В ее семье лишнего достатка не было. Виола всего добилась самостоятельно. Начиная с красного диплома и заканчивая должностью при увольнении. Но она всегда мечтала, чтобы дочь и внуки жили в другом измерении. Как люди…
Петр вздохнул. Виола не виновата…
Состоявшись предпринимателем, он сам посеял в жене надежду, что им тоже удастся пожить по-человечески. Кому не хочется? Ведь все начиналось так обнадеживающе… И мы теперь цивилизованная страна! Да здравствует правовое общество равных возможностей! Американская мечта! Да, но с российским душком… Петр, щадя ее внутренний покой, никогда не рассказывал о зловонной изнанке отечественного «бизнеса». С кем он обязан перетирать, выпивать и сидеть по баням. Кому и сколько надо «отстегивать». Чьих зажрато-тупых, интеллектуально и морально разложившихся деток вынужден устраивать к себе на работу за приличную зарплату. Какие аппетиты у так называемых «уважаемых» людей, проникновенно обращающихся к народу с газетных полос и телеэкранов. Разве можно быть «счастливым», когда львиная доля доходов – основной результат ваших каторжных трудов – сливается в ненасытные утробы чиновников, бандитов, проверяющих товарищей и прочих «нужных» людей?
Очевидно, вряд ли что-то серьезно поменялось в нашем царстве.
Стало тяжко и гадостно. Виола – его маленькая правильная девочка с большеглазой душой раненой птички – неужели она сейчас соприкасается со всем этим? Не дай бог… Но если отбросить в сторону эмоции и призвать на помощь холодную логику, в одном она должна быть уверена. Нет у покойного мужа никакого соавтора. Не могло быть! У него даже друзей не было. Тех, кто настойчиво слал заявки на дружбу, будь то личную или домами, Сергей Хлебов мягко отшивал по причине функциональной ненужности. Серж не искал лишнего общения и никогда не тяготился одиночеством. Ему катастрофически не хватало времени на себя. Всегда…
Петр выключил ноутбук. Сегодня ничего не хочется. То, что от него зависело, он сделал. Камень брошен, круги по воде пошли. Дальнейшее не в его власти. Пожалуй, единственное, что заслуживает внимания, это сон. Давно не выпадала возможность хорошенько выспаться.
Заканчивалась последняя неделя июля.
Петр ежедневно находился под жестким прессингом Маргариты Львовны. Директриса, передавая дела, спешила обучить зама всем премудростям руководства беспокойным хозяйством. Она сдержала обещание относительно костюма. Прямо скажем, не самого дорогого. Добавила к нему пару совсем новых, но вышедших из моды туфель. Вероятно, из гардероба кого-то из близких. Подбросила несколько бюджетных сорочек в упаковке. Два безвкусных поношенных галстука довершили имидж новоиспеченного ИО директора кладбища. Бриться и стричься Петр не спешил, боясь нарваться на «комплименты» подчиненных из похоронной команды. Марго пока не настаивала. Проверив, как сидит экипировка, она удовлетворенно хмыкнула:
– Ну, вот! Так-то лучше! На человека стал похож.
Когда Петр вознамерился убежать, чтобы поскорее сбросить непривычное облачение, она строго прикрикнула:
– Не торопись! Ну-ка, сядь в кресло! Выпрямись! Голову выше! Смотреть в глаза! Жестко! Ты – директор! Нельзя показывать людям слабость или сомнение. Затопчут! Ну-ка, скажи что-нибудь! Например: «Присаживайтесь! С чем пожаловали? У меня мало времени! Говорите по существу! Через пять минут я приглашу следующего посетителя!» Понял, Иваныч?
Маргарита Львовна зря так старалась. Петр, конечно, не располагал колоссальным опытом приема посетителей, но, как правильно разговаривать с людьми, он знает. Когда-то он не пожалел денег, чтобы пройти дорогостоящий тренинг по ораторскому искусству. Его волновали несколько другие вопросы. В частности – личная безопасность. В один из дней, когда Маргарита Львовна приехала в приподнятом настроении, он осторожно начал издалека. Подведя начальницу к мысли, что ему обязательно придется общаться с представителями силовых структур и подписывать официальные бумаги, Петр невзначай задал пару вопросов о своем паспорте.
– А что, паспорт? – искренне удивилась Марго. – Я тебе сто раз объясняла! Паспорт настоящий! И ты, стало быть, настоящий! Всамделишный Петр Иванович Андреев! Что не так?
– Маргарита Львовна… – замялся он. – Но… Я же… На самом деле… Я не Петр…
– Помню, еще не выжила из ума! – Она лукаво усмехнулась. – Я разве спрашивала, куда делся твой паспорт? Чем ты недоволен?
– Вы не спрашивали, да… – Петр внимательно изучал ее реакции. – Спасибо вам за это. И за документ благодарю от всего сердца, Маргарита Львовна. Но другие люди могут спросить.
– И что? – Директриса закурила. – В чем вопрос? Спросят – ответишь.
– Я ничего не знаю о себе. – Петр незаметно вдохнул сигаретный дым. – Заявится на прием какой-нибудь важный человек. Выяснится, что это «земляк» мой, не дай бог! А если он в полиции работает? Понимаете?
– Понимаю! – Марго нахмурилась, нервно попыхивая сигаретой. – Автобиографию Петра Иваныча организовать? Родился, учился, женился! На случай поддержания беседы? Так?
– Было бы очень кстати. – Петр удовлетворенно кашлянул. – Если такая бумага существует. Но дело даже не в этом.
– Существует. Завтра подвезут. – Начальница по-мужски сплюнула на окурок, отправляя в урну под столом. Пепельниц в кабинете она не держала, чтобы не давать посетителям возможности затягивать визиты. – Так в чем дело, Иваныч? Заканчивай мысль. Дела ждут.
– Этот человек, Маргарита Львовна… – Петр затруднялся сформулировать вопрос. – Под чьим именем я живу… Мы с ним можем пересечься? Теоретически? Если паспорт настоящий, значит где-то ходит по земле живой Петр Иванович Андреев? И я тоже – настоящий, как вы говорите. Такое возможно? Два человека? Тогда и паспортов должно быть два. Разве так бывает? Паспорт всегда один. Или я чего-то не понимаю?
– Вон, что тебя заботит! – Маргарита Львовна понимающе рассмеялась. Выдерживая паузу, серьезно посмотрела Петру в глаза, словно взвешивала решение. – Ты прав, Иваныч, паспорт один. И человек один. Теперь это ты. А хозяина паспорта, настоящего Петра Ивановича Андреева, с некоторых пор в живых нет.
– Как, нет?! – Петру казалось, что она слышит его сердцебиение.
– Очень просто. – Марго смотрела в упор, не мигая. – В земле он. А паспорт у тебя. Теперь спокоен?
– Понятно… – Петр перевел дух, чувствуя, как вспотела спина. – Но, когда человека хоронят, оформляют свидетельство о смерти. Паспорт изымают… Так ведь?
– Так. – Директриса посмотрела на часы. – Если хоронят официально. А когда просто закапывают в землю, никаких бумажек не требуется. По документам человек жив. Значит, паспорт где? У человека. Смекаешь?
– Не совсем… – Петр понял, что надо копать до конца. – Разве такое возможно?
– Ты забыл, где мы работаем, Иваныч? – насмешливо сощурилась Марго. – Или дитем прикидываешься? Земле-то ей все равно, кого в нее кладут. Тем более, ей плевать, с бумажками, или под честное слово. На небеса пропуск не требуется.
– Но… – хрипло выдавил Петр. – Я что-то не припомню, чтобы мы… Чтобы у нас…
– А вот это не твоего ума дело! – жестко прервала она. – Я не ношу яйца в одной корзине! У меня каждый отвечает за свой фронт работ! Еще вопросы?
– Все ясно. – Петр устало поднялся с кресла, оттягивая узел галстука. – Почти ясно. Скажите… У него родственники остались?
– Я похожа на дуру? – Начальница выглянула в окно, убеждаясь, что Сашок на месте. – Нет у него никого. Ни кола, ни двора. Искать некому. Детдомовский он был. Так что, Петр Иваныч, живи спокойно.
– Последний вопрос. – Петр торопился, видя, что она уходит. – Зачем вы это сделали? Почему… Помогли?
– Какой же ты, Иваныч, зануда! – Она подошла и, поднявшись на цыпочки, быстро чмокнула в щеку. Нос уловил тонкий запах духов. Похоже на аромат Виолы! У него закружилась голова. – Я помогаю только тем, кто мне симпатичен! И самое главное – выгоден! Завтра жду тебя без бороды. Сдашь последний экзамен на профпригодность. Генеральная, так сказать, репетиция! Вечером поедем в ресторан. Для отработки делового этикета!
Ресторан… На свете сохранились рестораны?
Петр половину ночи провел в раздумьях. Он намеренно не включал компьютер, чтобы не дать себе повода уйти от осмысленного выбора. В три часа подошел к рукомойнику. Что ж, Петр Иваныч, судьбу не проведешь. Отлив из чайника еще теплой воды, он приступил к моциону. Перед тем, как намылить лицо, несколько минут рассматривал отражение в зеркале. Почему его зовут Иванычем словно деда? Конечно, он подыгрывает образу, чуть сутулясь и заметно прихрамывая. На руку имиджу играет худоба.
Но у него нет ни малейшего намека на лысину. Волнистому темно-русому волосу завидуют даже молодые мужики. Типичное славянское лицо, прямой нос, зеленые глаза. Кожа лица нисколько не вислая, скорее наоборот. Чуть выступающие скулы служат отличной подтяжкой. Морщинами бог почти не наделил, хотя всегда в раздумьях.
Лишних годов накидывают плотно сжатые тонкие губы. Но когда Петр улыбается, многие непроизвольно присоединяются. Даже Марго настоятельно рекомендует улыбаться чаще. Вот и причина появилась! Ведь работать предстоит с людьми, а не с покойниками.
И, наконец, борода. Именно в ней все дело. Если усы еще довольно темные, то борода почему-то решила уйти в одиночное седое плавание. Так странно она повела себя еще в прошлой жизни. Петр знает, что стоит чуть запустить щетину – он катастрофически стареет на глазах. Серж, зная визуальные особенности своего лица, всегда брился до зеркального отлива. Петру это не нужно. Борода для него, как маскировочный халат для снайпера. Взяв бритву, он аккуратно подровнял щетину на кадыке. Прошелся вдоль линии растительности на щеках, подбил границу бакенбардов. Дольше всего пришлось возиться с усами. Они не должны быть густыми, как у моржа, но колючая щеточка тоже не красит мужчину. Нужна золотая середина.
Смыв пену, он усмехнулся себе.
Все с тобой ясно, Петр Иваныч! Не хочешь сбривать наголо свое богатое волосяное покрытие-укрытие? С ним как-то привычней, так ведь? Словно предложили раздеться донага… Но Марго наверняка не пропустит твой антураж. Что делать? Возможно, она пойдет на компромисс. Петр взял ножницы. Через двадцать минут кропотливой работы он удовлетворенно хмыкнул.
Пойдет! Отлично! Красавец мужчина!
Настоящий директор! Директор чего, Иваныч?
Кладбища… Это не важно. Почему ему не пришло в голову украсить себя короткой модной бородкой раньше? Сегодня же надо выбраться в салон красоты, и новый имидж завершен! Теперь ему никто не даст полтины. Лет десять можно смело забыть. Да! Нам столько, на сколько мы себя чувствуем! Осталось убедить Марго.
Маргариту Львовну убеждать не пришлось.
В назначенное время причесанный волнующийся Петр в костюме, с папкой для бумаг в дрожащих руках, поднялся в кабинет директрисы. Чужие ботинки жали, но обувь рано или поздно должна принять форму ноги. Он не видел, как сзади над воротом пиджака нелепо топорщится перетянутый воротник сорочки не его размера. Узел галстука сбился на сторону. Модельно-ухоженная бородка забавно контрастировала с давно нестриженной шевелюрой. Все, с кем он встречался в коридоре, удивленно оборачивались вслед. Такого Иваныча кладбищенский персонал еще не встречал. Но главная новость караулит коллег впереди. Уже скоро Петр Иваныч заступит в должность. Об этом думать совершенно не хотелось…
Генеральная репетиция не состоялась.
Взъерошенный, с покрасневшим лицом, Петр вылетел из кабинета через пять минут, срывая галстук. Он кубарем скатился по лестнице, что-то беззвучно бормоча под нос. В течение последующих двух часов Иваныча на кладбище не видели. На это время он поступил в распоряжение водителя-охранника для транспортировки в ближайшую парикмахерскую. Назад они вернулись под конец рабочего дня. Новоиспеченный исполняющий обязанности директора выглядел фантастически. Ему очень шла новая прическа. Как ни странно, бородка и усы никуда не делись. Но вдоволь насмотреться на изрядно помолодевшего Иваныча почти никому не удалось.
Вскоре Петр вынырнул из каморки, облаченный в привычную одежду кладбищенского рабочего. До вечера его можно было встретить в нескольких местах. Он сосредоточенно и быстро перемещался по территории с большим мешком для мусора. Мало кто обращал на него внимание. Разве что продавщица цветочного киоска слегка удивилась его визиту. Зачем бригадиру похоронной команды понадобилось покупать ворох цветов? На могилах столько букетов, что впору открывать пункт перепродажи. Выбирай на любой вкус.
Утро следующего дня ознаменовалось чрезвычайной ситуацией.
Сияющий директорский «лексус» в обычное время к зданию управы не подъехал. Никто не удивился. Все поставлены в известность, что начальница с этого дня в отпуске. В приемной медленно копилась очередь нервных посетителей. Звонить Маргарите Львовне нельзя. Строжайше запрещено! Человек на отдыхе. По всем вопросам – к Петру Ивановичу! Но сотовый Петра недоступен. Когда озабоченная секретарша попросила срочно разыскать заместителя, – ведь это его назначили приказом на исполнение обязанностей! – всех ждал сюрприз.
Комнатенка в подвале оказалась пуста.
У порога сиротливо ждут стоптанные ботинки. На заправленной кушетке отдыхает аккуратно сложенная роба. Сверху стопки одежды покоится отключенный мобильник. На стуле несколько галстуков. Холодильник без продуктов. Стол убран, посуда вымыта, цветок полит. Комната выглядела так, как будто здесь давно никто не жил. Даже мусора нет. Петр Иваныч словно испарился.
В это время в отдаленном секторе кладбища один из самых добросовестных работников Петра Ивановича привычно осуществлял текущий уход за могилами. Задержавшись около стандартного супружеского захоронения, он с удовлетворением отметил, что на земле еще остались люди, проявляющие искреннюю заботу не только о живых. Родительская нескоро, но кто-то не пожалел денег на две огромных охапки роз. Бордовыми цветами завалено основание мужского обелиска. У его спутницы жизни не меньший бело-розовый холм из лепестков. Кто такие? Хлебовы…
Через десять минут тот же подопечный Иваныча с явным затруднением пытался решать сложную задачу. На богатой, убранной до зеркального блеска могиле он наткнулся на странную библиотеку. Под огромным гранитным памятником солидно высится стопа почти новых книг. Рядом большой букет красных гвоздик. Осторожно разложив на черной плите тома и томики, рабочий убедился, что труды принадлежат усопшему. Звали автора Глеб Параллельный…
Мужчина растерянно оглядывается по сторонам. Никто никогда не инструктировал его, как поступать в подобной ситуации. Отнести книги в мусор ответственный сотрудник не решился. Цветы совсем свежие… Захоронение впечатляет. Мало ли кто возложил? Чуть поколебавшись, он решил, что самый легкий выход из ситуации – спросить у Иваныча.
Прилежный уборщик, отправляясь на поиски бригадира, еще не знал, что почти четырехлетняя кладбищенская эпоха отшельника Иваныча завершилась прошедшей ночью.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/12/24/1687