Мира бежала что есть сил, хоть и постоянно спотыкалась, падала на землю, но снова и снова вставала и продолжала бежать, ноги застревали в размытой земле, по лицу били мокрые ветви деревьев, исцарапав его и испачкав. Одежда, волосы, всё промокло, но холодно не было, она согревалась своим бегом, изо рта шёл пар. Было плохо видно, слишком темно, но совершенно ясно, что она в лесу, очень старом и дремучем, деревья были настолько высокие, что их верхушки терялись в грозовых облаках и становились видны лишь в момент очередных вспышек шаров. Мира не понимала, куда она бежит и зачем, но очевидно цель была и причина, в данный момент она чувствовала только страх, пульсирующий адреналином у её висков.
— Здравствуй, милая.
Перед ней словно из ниоткуда возник Руслан, с присущей ему наглой ухмылкой и пустыми как бездонная пропасть глазами. Всё ещё охваченный голубоватым свечением, судя по всему, он только что телепортировался. В этот раз он не выглядел таким уж лощёным мальчиком, на лице пять вспоротых кровоточащих ран, очевидно после хорошей пощечины, весь его плащ был чем-то прожжён, пахло серной кислотой. Он холодной рукой провёл по её щеке, затем по волосам, по телу Миры прошёл колкий как электрический разряд озноб, былая жара от бега испарилась, она застыла словно мраморная скульптура, не в силах пошевелить даже пальцем. Мира чувствовала, как подымается к желудку вся её ненависть.
— Прости, милая, но твоё время вышло! — он попытался скорчить некое подобие улыбки. Руслан повернулся и сделал несколько шагов от неё, а после закричал куда-то вглубь леса, — Еда-а-а!
Мира обернулась, кто-то схватил её за ногу и впился в неё когтями, она поскользнулась и упала в грязное месиво. Нащупав в холодной скользкой глине что-то вроде большой ветки, отбилась от мерзкой твари, но торжество было не долгим, окинув взглядом местность, она поняла, что это логово этой нечисти. Отовсюду из земли поднимались эти твари, с серой землянистой кожей, звериным оскалом, лысые черепа обтянутые кожей, местами рваной, так что была видна кость, впрочем, как и всё их тело, тощие, иссохшие, они были абсолютно лишены каких либо черт лица. Медленно, ковыляющие, всё приближались, она вначале пыталась хоть как-то отбиваться, но вскоре они образовали вокруг неё кольцо. Тогда случилось то, чего она сама от себя не ожидала. Отбросив двух из них ударами веткой она разорвала круг и побежала, но не вперёд как думала, а вверх, подымаясь по воздуху, будто по ступеням. И вот она стояла метрах в трёх от земли, ощущая себя чем-то вроде воздушного шара, не имея тверди под ногами, её медленно опускало вниз как воздушный шарик, она делала тогда ещё несколько шагов и вновь подымалась вверх, а твари тщетно толпились внизу, тянули свои иссохшие руки, пытаясь её достать. Ей даже стало на секунду забавно, Мира выдавила смешок, обернулась, Руслан за ней уже наблюдал, ей хотелось ему что-то сказать, что-нибудь гадкое, но не успела она и подумать что именно, как вампир в прыжке оттолкнулся от земли и оказался рядом с ней на одном уровне.
— Представь себе, Мира, мы тоже умеем левитировать. Это, конечно, редкий очень дар для человека, но не для нас!
Он материализовал в руке меч, очень старый меч, с серебреной окисленной рукоятью, инкрустированный синими камнями, всё его лезвие было покрыто странными письменами, выдающими голубоватое свечение, и она узнала этот меч. Руслан приставил остриё к её груди, Мира поняла, что сейчас она уже не сможет от него убежать, что-то щемящее забилось у неё в груди. Слова сами вылетали с языка.
— Трус... — тихо, почти шёпотом она выдавила из себя, но он её прекрасно расслышал.
— Почему же?
— Я же безоружна!
— Я знаю, от чего мне вдвойне жаль. Но я не могу поступить по-другому.
— Выбор всегда есть.
— Не говори того чего не знаешь! — истерично вырвались его слова, заметив это он мигом взял себя в руки.
— Я знаю! Я знаю кто ты!!!
— И кто же?
— Ты проклятый! Ты даже проклятье своё не смог принять мужественно,— Мира махнула на него рукой,— Ты самое низкое, никчёмный, ты… ты всего лишь трус.
Глаза Руслана наполнились бешенством, вспыхнули, это были бы самые красивые изумрудные глаза, что она когда-нибудь встречала, если бы в них не было столько злобы. Жилка на его шее пульсировала, она видела, как напряжён каждый его мускул, даже слова отскакивали как-то напряжённо, сквозь зубы.
— Не говори того, чего не знаешь! Ты глупая, глупая девчонка!!! Если бы в тебе была хоть капля рассудка, тебя бы сейчас здесь не было. Моё проклятье — моя ноша, которую я сам себе выбрал. И тебя это несколько не касается. Слышишь? Не касается! — он резко выдохнул, — Не волнуйся, я плачу за всё, я выплачиваю её день за днём, и ты не представляешь насколько это больно! И больнее всего – знать, что это никогда не кончится…
Его злоба резко стихла, рука с мечом дрогнула, но он её не опустил, его лицо теперь было похоже на самое обычное человеческое лицо, человека который устал уже от всего, мальчишки, который запутался, испуганного и не знающего дороги назад. Он старался не смотреть ей в глаза. Было видно, что он колеблется, что-то внутри его терзает, разъедает ещё сильнее его душу, он поднял вновь свою голову, полный решимости.
— Прости меня, Мира.
Мира на секунду не поняла что произошло, он держал её бережно одной рукой за голову, другой рукой меч, на его рукояти так красиво играли блики от грозы… Что-то тёплое разлилось по коже, чуть позже возникла острая боль в груди, она чувствовала как соскальзывает её тело с острия. Мира уже ничего не видела, ни неба, ни грозы, только его глаза, такие знакомые и такие печальные, он что-то шептал, но она уже не слышала, она падала в низ, где её наверно встретят те мерзкие твари, будут рвать её тело на куски, но это не важно. И уже не важно, почему в этот момент она так улыбается.
***
Мира очнулась в кабинете Юргена, в полутора метрах от пола, когда это поняла, она уже с грохотом свалилась на тот самый злополучный пол. Рядом сидел Геремен, очевидно, давно наблюдавший за всем происходящим.
— С ума сойти! Ты леветировала во сне!!!
— Наверно расту…
Мира не меньше Геремена была удивлена, но ещё больше её беспокоила в этот момент ссадина на руке после падения, которую она принялась растирать.
— Нет, серьёзно! Это очень редкий и очень просто, — он поджал губы, не зная как назвать, — Супер дар!
Она не сильно то и удивилась, в этом мире уже сложно было чему-то удивляться, когда тебя окружают одни ненормальные, очень быстро привыкаешь. Так и сейчас, когда Геремен сказал ей про дар, её это не так волновало, как должно было, хотя она и была рада. Научиться летать был одним из главных пунктов в её детстве. Но вот сон её сильнее взволновал.
— Расскажи мне о Руслане! — резко выпалила она.
— Зачем тебе это?
Мира ему рассказала то, что увидела. Утренняя весёлость Геремена, мигом испарилась, он выглядел напряжённым, она и не замечала раньше, насколько грубы его черты, словно каменная маска, сменила его привычное наивное и беззаботное лицо.
— Говнюк он, вот и всё.
— Геремен! Не валяй дурака. Тебе придётся рассказать! В том сне я уже знала это, значит, от тебя или от кого другого я всё равно узнаю. Так лучше сделай это сам!
Геремен затих, было видно, что он ищет слова и не может подобрать, не знает с чего начать, в его руках что-то хрустнуло, поскольку вилок в кабинете Юргена не было, Мира не беспокоилась. Наконец, нащупав нить рассказа, он начал уже более спокойно.
— Ну, то, что он проклятый, ты сама уже знаешь. А проклятье его заключается в том, Мирочка, что он предал всё то, что ему самому было дорого, то за что он так боролся.
— Боролся?
— Раньше Руслан был одним из легионеров, мистер самоотверженный, он постоянно напрашивался на самые трудные и опасные задания. Я сам естественно ещё не родился, мне самому-то Звёздочкин обо всём и поведал, что-то я слышал от Глеба, что-то уже ходит как местная легенда. Говорят, раньше в зале почёта в первых рядах был его портрет, несмотря на то, что он был очень молод. Потом была очень важная операция, много людей погибло, Торус убил почти всех пленных. Мы выиграли битву, — Геремен сжал кулаки, так что хрустнули костяшки пальцев, — благодаря ему тогда победили, был банкет в его честь, его все ждали, но он так и не пришёл. Позже узнали, что Руслан бежал из штаба. Перед побегом, говорят, на запястье у него видели демоническую метку, а это означает не что иное, как долг перед демоном. Долг же демону можно вернуть лишь одной валютой.
— Он продал душу? — Мира затряслась от собственных слов, чувствуя, что в этот раз она угадала.
— Наверно, не знаю... Естественно, его никто не остановил. Его любили, все любили! Знаешь, только тем, что он продал душу, он сам себя уже и наказал — вечной агонией. Но вот какое дело, Руслан и на этом не остановился, и этого просто никто не ожидал! Ведь все, кто его раньше знал, не считали его никогда трусом!
— Он трус. Иначе, зачем ему всё это?
— Расплата всегда даётся на какое-то время, время зависит от условий сделки, бла, бла, бла, — Геремен набрал полную грудь воздуха и продолжил на одном дыхании, — Видимо, время Руслана поджимало, он бы умер, и всё такое. Но он поступил ещё более мерзко. Руслан перешёл на другую сторону, попросив сделать себя одним из них, вапиори... Ух!
— Вапиори? Это что ещё? Разве он не вампир?
— Нет. То есть не совсем. Полутварь. Есть истинные вампиры, древние как сам мир, из которого они почти не выходят. Они не очень-то социальные, смотря на людей, видят лишь кусок бифштекса. Вапиори, низшие вампиры, те, кто когда-то был человеком, укушенные или же рождённые такими же. Они вроде, как и вампиры, имеют их силы, пусть слабее, но этого хватает, чтоб быть редкостными мерзавцами. С настоящим, древним вампиром вообще лучше не связываться, целая армия может уйти ему на закуску. Но к счастью, они держатся в тени, единственные кому нет дела до наших войн. Все те, кого сейчас называют вампирами, на самом деле вапиори… Вапиори имеет человеческие корни. Например, они могут есть человеческую еду, пить вино, но это для них всё равно, что сходить в вегетарианский ресторан. Не утоляя свою жажду крови, они ослабеют и умрут. Возможно, вапиори тоже живут вечно, не знаю, им иногда не дают дожить свои же. Самому старому, ныне лишь за пять сотен перевалило, заседает в совете негодяй! Их всех, конечно, для удобства называют «вампирами», но только потому, что с настоящими никто не встречался, потому, что уже забыли, к счастью, как выглядят истинные представители вида.
— Это понятно. То есть Руслан, таким образом, избежал расплаты?
— Оттянул должок, можно сказать. Так он избежал смерти, но ад бывает не только на том свете. Он это не учел. Руслан обманул всех, обвёл вокруг пальца, но, по сути, обманул сам себя! Муки остались, его прокляли. Нет ему покоя. Каждая капля пролитой им крови причиняет невыносимую боль, он обречён чувствовать на себе всю боль убитых им помноженную многократно. Поэтому он чаще наблюдает вместе с Торусом за происходящим, хотя он и отличный боец. Но не обольщайся, его это всё равно не остановит иначе бы он давно уже сдался, уж тем более он работает на Торуса.
— Ну а сделка? Ведь он же не просто так продал себя? В обмен на что? Что могло этого стоить?
— А вот это самое интересное! Этого до сих пор никто не знает. Ни богатства, ни славы, ни сверх силы за ним не заметили. У него и так всё было, а теперь нет.
Геремен резко встал с растерянным видом человека, который хочет что-то сделать, но не знает, за что ему первым взяться. Он в смятении подошел к окну и попытался перевести тему на погоду, Мира не стала его останавливать, она была уверена, что он рассказал ей всё что знал.
До этого, время в штабе протекало незаметно, но этот день продолжал тянуться как зажеванная магнитофонная лента, раздражая и продолжая заполнять всё своей серостью. Выпавший снег, которому они так радовались, растаял, как и любой первый снег, чтоб осень вновь могла о себе напомнить, что она не ушла, ещё тут, ещё зарядит своими холодными промозглыми ливнями. Привычная Мира, она вроде была и здесь, со всеми, рядом, но в тоже время где-то очень далеко, наверно где-то, где она надеялась случайно повстречать Глеба.
Вместо ангела её занятия по защите теперь вновь вёл Пафнутий. Ей нравился этот старикан, но всё-таки с Глебом у неё лучше получалось, и не только потому, что он ей нравился, скорее потому что было меньше теории. Судя же по учениям Пафнутия, чтобы научиться пользоваться магией, достаточно было бы прочитать пару, тройку толстых книг.
Этим днём зал пиров был опустевшим. Добрая половина штаба удалилась по своим делам в главный, оставив лишь для охраны некоторых легионеров, которые сами были этому не рады, чувствуя себя оскорблёнными. В мокром воздухе насмешливо плавала тётушка тоска.
— Говорят, Юрген вернулся, но ненадолго! — Геремен только появился, весь мокрый.
Мира окатила его риторическим взглядом, говорящим: «что же ты раньше не сказал?» Ей теперь не сиделось на месте, она сорвалась, попутно опрокинув стакан сока, он вдребезги разбился, нагло громко, нарушив всеобщую тишину, но так и не был ей замечен, обиженный он моментом стал прахом. Геремен сделал попытку пойти за ней, на что получил странный жест ладонью означающий «стоп». Мира ещё не знала, что именно скажет Юргену, но чувствовала, что это он скорее должен что-то объяснить.
До его кабинета она добралась быстро, перескакивая через каждые две ступеньки, теперь вся запыхалась и покрылась испариной. Дверь была приоткрыта. Мира для вежливости постучалась три раза, так и не дождавшись приглашения, бесшумно просочилась в комнату. Юрген стоял к ней спиной, и что-то искал среди кипы бумаг и книг на столе.
— Простите, дверь была открыта.
— О! Мира, я и не заметил…
Он вновь отвернулся, будто не замечая её. Мира стояла и молчала, пока шкала терпения не сровнялась с точкой кипения, но, не подавая виду, она также тихо продолжила.
— Где они?
— Тебе это вряд ли о многом скажет.
— А вы попытайтесь объяснить! — она сама удивилась своей дерзости.
— Это дела штаба, дорогая. Это так просто не объяснить. Особенно, когда сам плохо понимаешь, что происходит. Мда, здесь как на любой войне, получил приказ, исполняй и не задавай вопросов! Я, честно говоря, сам не понимаю, прости уж меня дурака старого…
Юрген выглядел потерянным, очевидно было, что он сам уже забыл, что так тщетно искал, из рук на стол свалились листы, которые он так и не понял, зачем взял. Начальник принялся расхаживать по комнате меря её шагами, пытаясь ухватиться за хвост мысли, которая вроде и была, но он ни как не мог её догнать.
— То, что произошло прошлой ночью — очень странно. Совет считает это обычным нападением, сродни хулиганству. Некоторое количество людей, конечно, отослали разведать. Но что-то тут не то, как-то не вяжется! Слишком всё просто, не похоже на почерк Торуса!
— Руслана?
Глаза Юрия Геннадьевича округлились, возможно, он уже и забыл, что они знакомы.
— Не думаю, — настороженно он выдавил из себя.
— Кто же тогда?
— Я не знаю, только догадываюсь. И эти догадки, признаться, меня пугают.
Мира подошла к окну, вид здесь был чудный, всё как на ладони. Лучшая точка чтоб следить за порядком.
— Когда они вернутся? — не отставала от него Мира.
— Надеюсь скоро, — Юрген поник головой, — Дай бог, дорогая, чтоб я ошибался в своих догадках.
Мире стало как-то не по себе, затем сама того не заметив, только потом подумав, выпалила:
— Возьмите меня в легионеры!
— Что? Нет, нет, никак.
— Почему нет? — недоумевала она.
— Не то чтобы категорично нет. Пока что нет! Рано, не сейчас. Всему своё время.
— Но я видела, той ночью, были легионеры моложе меня! — уже переходя в истерику, Мира продолжала гнуть свою линию.
— Зато опытней! Да и не я решаю!
— Как же не вы? Геремен мне сам говорил! Вы набираете людей сами в свой отряд!
— Дело другое, ты не в моём отряде. И Геремен тоже.
— Как не в вашем? Я же здесь.
— Прости, дорогая. Вот они опять тайны. И всегда приходится потом извиняться. Но таков приказ, не суди строго. Понимаешь в чём тут дело, — Юрген замялся, всё его лицо напряглось и перекосилось, как если бы он увидел что-то очень неприятное. Наконец, пересилив себя, он продолжил, — Над тобой взял опеку совет главного штаба. Да, так же как и над Геременом. Меня же к вам двоим, скорее, поставили как няньку, а не как командира. Это место безопаснее, чем в столице.
— И это что, так плохо? — У Миры появилась надежда, она улыбалась, если отказал Юрген, то, быть может, центральный штаб согласится?
— Нет, надеюсь.
— Хм, тогда может мне у них спросить?
Юрген усмехнулся, по его насмешливому, но доброму взгляду она поняла, что сморозила глупость.
— Был приказ — не допускать вас двоих! Спроси, тем более, ты скоро туда отправишься, но ответ, боюсь, тебя расстроит. Жди! Насчет Геремена не знаю, но тебя возьмут. Но не сейчас, ещё слишком рано.
***
Ещё один пустой день подходил к своему унывному завершению. Мира думала, что с переездом в штаб будничная пустота исчезнет, но она ошиблась, здесь так же бывает тоскливо, серо, только что ужин ты достаёшь не из микроволновки, а он прилетает к тебе на тарелке. Хотя и это стало казаться таким обыденным.
Пустота давила на каждого жителя штаба, разговоры перешли на шепот отдельных групп людей, только шепот и звон тарелок. Мира ковырялась вилкой в миске, то наматывая макароны, то разматывая, её мысли о случившемся вытесняли мысли о голоде.
— Хватит тебе уже еду гипнотизировать!
— Я не…
— Да улыбнись же ты! А то сейчас не только они, но и я покроюсь плесенью. Не кисни, у меня уже мозги бродить начинают.
— Ну и где же они, Геремен, на этот раз у тебя бродят?
Он вновь включил свою любимую улыбку умственно отсталого и чуть ли не пуская слюни, показал большим пальцем в сторону центрального стола.
— Звёздочкин? Фу, мерзость какая.
— Да нет же, Анфи-и-иса! — со всей нежностью, словно смакую, он растягивал её имя.
— Ты жалок, Геремен! Подойди же к ней, в конце концов! Иначе ты когда-нибудь захлебнёшься слюной.
— Всё идёт по плану. У меня всё под контролем. Скоро она будет умалять Геремена. И Геремен милосердно согласится, чтоб она побыла его девушкой.
— Ладно, если упустить то, что ты говоришь о себе в третьем лице, то в чём твой план? Можно поинтересоваться?
— А то! Я ей пишу записки. Сегодня я ей подсунул под дверь одну. Я составил из журнальных букв «Я слежу за тобой!». Вчера я её провожал. Ну, как провожал. Она шла вечером в замок. Я шёл за ней, когда она оборачивалась, я становился птицей. Потом она, правда, психанула и побежала. Дёрганная какая-то в последнее время...
— Ты совсем рехнулся! И она рехнется, если ты продолжишь играть в маньяка, — она всё-таки осилила выдавить подобие улыбки.
Мира уже готова была кинуть в него чем-нибудь со стола, но к ним вовремя подбежала счастливая Карина с бумажкой в руках. И она единственная искренне здесь радовалась и посему абсолютно не вписывалась в этот пейзаж.
— Написал! Сергей! И Глеб! Живы! Всё хорошо! — запыхаясь, тараторила Карина.
— Ну, то есть лучше, чем могло бы быть? — добавил насмешливо Геремен.
Карина радовалась как наивный ребёнок, который развернул свой подарок к новому году. Мира тоже с облегчением выдохнула, на сегодняшний вечер камень с души упал.
— А там, там, нет ничего для меня? — Мира с надеждой попыталась заглянуть ей в письмо.
— Ах, да конечно! — тут же опомнилась Карина, — Вот тут читай, Глеб пишет.
«... и приглядывай за Геременом и Мирой, передавай им от меня привет!»
Мира оскалила зубы, словно умиляясь происходящему. Пригляди? Передавай привет? И всё? Хотя, с другой стороны, собственно, что он мог ещё написать Карине? Заявить «нет войне! Да любви!». А есть ли вообще эти чувства? Наверно тогда бы он написал всё-таки ей, а не Карине. Мире как никогда захотелось попросить Геремена научить её гнуть вилки.
— Передай ему тоже от нас привет! — Мира силой напрягла все мускулы на лице, что бы выдавить вымученную улыбку.
— Что с тобой, дорогая?
— Ничего, макароны — дрянь!
Мира неторопливо вышла из-за стола, стараясь не подавать вида, что хоть как-то огорчена этим письмом, ей хотелось как можно скорее удалиться от сюда, подальше от счастливых глаз Карины и недоумевающего Геремена, хотя возможно он и понял в чём дело, любитель косить под дурочка.
В дверях её остановил Юрген, взъерошенный, помятый, словно его пропустили через мясорубку и наскоро собрали, он совсем был не похож на того статного начальника Юрия Геннадьевича, мокрые волосы прилипли к лицу, с усов капала вода, дорожный плащ был замызган грязью. Он сухо и строго ответил, как если бы говорил с кем-нибудь из подчинённых.
— Пойдём со мной, есть разговор.
Они поднялись в его кабинет, молча. Юрген нервничал, запускал ладони в волосы, из рук постоянно всё падало, даже стул, который он пытался подвинуть Мире, умудрился опрокинуть.
— Такс. Собственно так,— начальника всего перекосило, будто он собирался поведать ей о чьей-нибудь смерти, — Есть одно дело, передали сегодня из главного штаба. Я конечно против, считаю эту затею глупой, рано, слишком рано! Но начальство хочет, что бы я с тобой поговорил.
— В чём дело? — Мира, сгорая от нетерпения и в тоже время от страха, ёрзала в кресле. Её заинтересовал тон Юргена, она даже ухмыльнулась от своих мыслей, неужели в легионеры решили зачислить?
— Мира, если ты не хочешь, повторяю, если ты не хочешь, можешь этого не делать! Никто не вправе тебя заставить, даже совет.
— Быть легионером? — она на радостях подскочила, — Хочу! Хочу, хочу!
— Нет. Какие легионеры? Всё гораздо сложнее…
Его тон перешёл на громкий бас, и видимо не от того, что она его рассердила, скорее он злился на начальство, заметив, что перегнул палку, он сразу же смягчился.
— Нет. Ты слышала что-нибудь о междумирье? Город Салем?
Мира ему отрицательно кивнула.
— Черный рынок? Вы же там были?
— Да! Точно, с Кариной!
— А говоришь, что не знаешь! Это и есть междумирье, точнее рынок там находится. Оно не маленькое, нам же нужно тебя доставить в конкретное место. О серой стороне ты конечно не знаешь...
— Кажется, что-то слышала. Карина вроде говорила. Правительство самого Салема?
— Верно. Так вот, они мечтают с тобой познакомиться поближе. Мы не то что бы им подчиняемся, они сами по себе, мы сами по себе. Они власть, а мы закон. Но в совете хотят их склонить на свою сторону, заручиться их поддержкой. Все это чувствуют, Торус что-то задумал!
— Почему же вы тогда так против? Я так полагаю, они нам не представляют никакой опасности? Во всяком случае, пока? — Мира перефразировала по своему то, что каждый раз слышала за едой в зале пиров.
Мирено «пока» прозвучало весьма рассеянно, она не была совсем уверена в своих словах, те доли истины, в которые её за это время посвятили, были лишь маленькими крупицами, поэтому всю картину происходящего она лишь иллюзорно представляла.
— Они, нет. Конечно, нет. Хм, пока, как верно ты подметила, во всяком случае, пока. Знаешь, это, — Юрген вдруг улыбнулся, хотя глаза его по-прежнему оставались непроницаемы, — крайне интересное место. Академия Салема — одно из главных научных магических заведений, в котором ведётся подготовка граждан междумирья и всех, кто способен в него попасть по каким-либо причинам. Но Салем это не просто какая-то академия, это их высший суд, это орган управления, это самая огромнейшая библиотека из когда-либо существовавших, это данные о каждом человеке и не человеке, строжайший учет, не удивлюсь, если они захотят папочку с твоим именем в свою коллекцию, но не в этом суть. Это уже давно не отдельное учебное заведение, а политическая пирамида, так бы сказали наверно в людском мире. Своего рода тоже штаб, их штаб. Главы, чиновники, воины, купцы, заключенные, суд, простые граждане, дети, это целый городок, живущий по своим правилам.
— Почему же они серая сторона?
— Хм, они не серая сторона. Вот в чём дело, это мы их так окрестили. Ты знаешь, есть людской мир, и есть другой мир — междумирье. Они его власть. Им важно, что происходит в их мире, защищать его, поэтому что нам, что тем, кого мы называем "тёмные" запрещено на его территории воевать. Они такие же, как мы с тобой, кто-то из них, такие как Торус. Но их всех как отдельную сторону объединяет одно — защитить свой мир и то, что им плевать на то, что находится вне их территории, в том числе на людской мир. Поэтому Торус безнаказанно убивает людей за пределами междумирья, мы пытаемся, как то это остановить, вот и получилось, что кого-то назвали "светлыми", кого-то окрестили "тёмными", тех, кто сохраняет нейтралитет «серыми», хотя кто есть кто, решать не нам.
Юрген расхаживал по кабинету, потом резко остановился. Его глаза, старые, но по-юношески яркие, остановились на ней. Секунду другую он думал, но потом продолжил.
— По их закону, наши права и права всех тёмных равны, выше же этих прав, только их права, права третьей стороны…
— Не понимаю.
Мира задумалась, но он так и не дал ей додумать, открыв дверь.
— Мне, кажется, Пафнутий расстроится, если ты опять опоздаешь на занятие. Он мне жалуется на тебя. Мира, не подведи его! Тебе скоро предстоит показать, чему мы тебя научили.