Единственное, что у меня осталось (что вообще всегда остаётся, когда всё остальное исчезает) – это память. Только памятью и жива моя любовь. Вернее, только в памяти она и жива. Когда вспоминаю – тогда люблю. Когда не помню – меня нет. Когда забываю – меня всё меньше и меньше. А забываю я всё больше и больше. Воды забвения хотят сомкнуться надо мной, скрыть навсегда. И там, на дне нет дороги вечности. Дорога есть только позади меня. Поэтому я иду вперёд спиной.
Местность перестала быть ровной. А пройденный путь слишком длинен. Поэтому я теряю из вида слишком многое из того, что мен дорого. Воспоминания – самое ценное, что есть у меня. Воспоминания и есть я сам. Но они уходят, исчезают, теряют форму.
Я бегу от солнечного света, от смеха девушек, от матерей с колясками. Они напоминают мне о счастье, которое ушло навсегда. Так может, я сам убиваю свою память? Может забвение – форма самоубийства.
Больнее всего видеть облака в небе и танцующих людей. Я бегу. Ухожу в тёмную комнату, закрываю глаза или окунаюсь в так называемую «повседневность», которая не приносит ни настоящих радостей, ни особых огорчений. Всё - несерьёзно. А о серьёзном некому сказать. Потому что у всякого есть и своего «серьезного» вдоволь.
Разве это не ад – боль и невозможность начать всё сначала? И, в то же время, я чувствую, что живу именно благодаря боли и беспокойству.
Пишу, чтобы помнить, чтобы одолеть забвение, напоминать себе о себе. Но иногда просто не хватает мужества читать самого себя. Из-за ошибок, которые прячутся в тексте, а когда я читаю их сам, то пробегаю мимо, потому что читаю идеальный текст (такой, каким он мыслился, а не тот, что зафиксировался). Но больше всего боюсь неточностей мысли. А они неизбежны. Приходится уточнять и уточнять, всё, что хочешь сказать. А это бесконечный процесс. А жизнь коротка. И вот жертвуешь точностью, ради скорости. А потом чувствуешь себя обманщиком. Мамочки, господи, что за мука писать, фиксировать свои мысли дотошно и честно?!
Лишь отхожу от стола – мысли начинают кричать, как живые. Выжигают нутро, а я не могу всё время писать. Насущные проблемы отвлекают. А мысли плачут, они боятся тумана, который заполняет дома, слизывает слова с губ, придёт текучесть лицам близких, фигурам и предметам, переставляет события во времени и навсегда стирает целые дни.
Как сохранить, передать, самое дорогое, любимое? Всё, что бесценное – как снег с варежек, которые внесли в тёплый дом. Что могут капли рассказать о снежинках? Как описать разницу между солнечным светом счастье и этим солнечным светом душевной боли? Для всего лишь два-три синонима, да пара знакомых слов на незнакомом языке. Мы так привыкли округлять, выражать свои мысли и чувства примерно приблизительно. И всё становиться таким похожим, общим, люди живут усреднёнными, похожими жизнями. Нам кажется, что мы всё про всех знаем, что можем понять любого, что с нами происходит подобное. О чём же нам рассказывать? О чём говорить? Чем делиться? Зачем встречаться, общаться, если всё - повторение, повторение и повторение?
И это обобщение, типизация, усреднение приводят к мысли, что все люди одинаковые, а значит, одного можно заменить на другого и безболезненно. И, только потерявшие близкого человека, могут нам возразить. Но ощущение уникальности каждого – это такая боль, что не все готовы её терпеть.