В канун моего двадцатипятилетия жена собралась рожать и укатила в Питер к родителям. «Четвертак» решено было отметить скромной холостяцкой пирушкой. Учитывая, что в те годы с корабля мы сходили не раньше 22 часов, переодеться во фраки у приглашенных желания не возникло: господа офицеры, не теряя драгоценного времени, прибыли прямо с корабля на бал.
На кухне их ждала сковорода с картошкой и несколько банок замурованной в жесть килечки. Но главное угощение, подаренное юбиляру от щедрот интендантом, стояло под столом – это был трехлитровый алюминиевый бидончик шила, при виде которого кап-леи потирали замерзшие ладошки. Нектар, полученный в результате перегонки сброженных углеводосодержащих продуктов, превращенный в бесцветную, легкоподвижную горючую жидкость крепостью 96 градусов, сулил честной компании несколько часов безудержного веселья. Праздник, не омраченный ни присутствием старших по званию, ни ворчанием красавиц жен, пытающихся прервать процесс возлияния, окончился в пять утра. Два часа в те годы вполне хватало для того, чтобы очухаться и прибыть на построение родного экипажа. Вывалившись с гомоном из подъезда в густую полярную ночь, офицеры, поддерживая товарища дружеским плечом и добрым, хотя и несвязным словом, отбыли по местам расквартирования.
Я тоже попытался привести свой молодой и крепкий организм в состояние боевой готовности. Увы, следы удара по печени были на лицо. То есть, на лице. Особенно не радовал «мутный глаз», который мгновенно определялся кэпом, и мог привести к еще одному удару, теперь уже по кошельку. Лишать премии свою семью, со дня на день ожидающую пополнение, не хотелось, и я отправился принимать холодный душ. Крепкий кофе окончательно прояснил сознание, но, вот беда, не прибавил резкость в окулярах. Когда я обувался, мне показалось, что один ботинок, как минимум, сантиметра на четыре короче другого. Тактильные ощущения реабилитировали зрение. В процессе ходьбы выяснилось, что в одном ботинке нога была как в клещах, а в другом, скользила туда сюда, несмотря на крепко завязанные шнурки. Вспомнив, как я собственноручно побросал в угол все шесть пар совершенно одинаковых по образу и подобию военных ботинок, я понял, что они расползлись по городку, как тараканы, распарованные не сообразно размеру и принадлежности своим истинным хозяевам.
О том, что дело обстоит еще хуже, я узнал уже в КУНГе, рассказав о своей беде Сереге, одному из присутствующих на банкете гостей. Тот глянул на свои ноги и радостно произнес.
- О, ёк макарек, Саня, глянь, на мне два левых ботинка! А я-то думаю, чегой-то меня на сторону тянет!
- Понятно, мля… Погуляли. Слушай, позвони на корабль Игорю и Славке, а я звякну Петьке и Семену. Пусть по возможности часам к одиннадцати подгребут к плавказарме. Там разберемся с башмаками…
Встретится в служебное время в неслужебной обстановке шести молодым офицерам, несущим службу на разных кораблях, – утопия. Поэтому на забитую стрелку смогли приковылять только трое.Поочередно снимая ботинки, мы, прыгая на одной ноге, пытались найти его родную пару, в надежде, что хоть кому-то повезет. Но тщетно. Военно-морское бытие развело нас на несколько дней. Наряды, проверки, подготовка к выходу в море не позволяли состыковаться ни днем, ни вечером. К сожалению, запасных ботинок у меня не было.
Судьба подарила мне сына, и вернула старые ботинки через пять дней. В пятницу все мои друзья оказались свободны, и пришли поздравить меня с рождением ребенка. Прежде чем обмыть ножки моего первенца, мы позаботились о своих изрядно измученных нижних конечностях, спаровав собранные ботинки по размеру и рассовав их по разным углам.