Кенрену захотелось в отпуск, с чем он и пошёл к Годжуну. Годжун, согласно свеженьким разведданным, пребывал в благодушном настроении, грехов последнее время за Кенреном не наблюдалось, но беседу следовало вести аккуратно. Кенрен начал издалека – с отчета о делах группы. Годжун слушал, изредка помаргивая бесцветными ресницами. Сказать по секрету, прибывал он в полном недоумении, однако терпеливо дожидался окончания выступления.
И тут на главкомовском столе зазвонил телефон. Годжун лениво взял трубку, широко открыл глаза, встал и рявкнул:
- Есть!
Кенрен удивился. Дракон слушал, что ему говорят, со странным выражением лица косясь на подчинённого.
- Есть!
«Высокие небеса, кто же это? С кем он так может разговаривать? Только с Императором».
Внезапно лицо Годжуна окаменело, и он решительно возразил:
- Нет.
В драконьем взгляде плескались тоска смертная, растерянность и гнев. Некоторое время Годжун просто слушал, потом сжал рукоять катаны.
- Я сейчас…
Кенрен испугался до холодного пота, но Годжун катану отпустил и грустно ответил:
- Слушаюсь.
Прошло ещё несколько напряжённых секунд - Годжун скрипнул:
- Да.
Потом снова послышалось его резкое и даже какое-то залихватское:
- Есть!
Годжун положил трубку и рухнул в кресло.
- Я потом приду, - сказал Кенрен.
- Можете потом не приходить, - ответил Годжун.
ФЕНИКС. (в ажиотаже) Тревога!!! Отбой тревоги. Привет! Слушай, тут такое дело! Очень срочное и очень важное. Но, не волнуйся, оно не по армейской части. У тебя время для разговора есть?
ГОДЖУН. Есть!
ФЕНИКС. (уже спокойней) Ты же знаешь, в моём доме полно прислуги. Для дела и для тела. Вот не понимаю, как ты одним генералом обходишься? Если даже учесть пыльного прокуренного маршала… Ну и вкус! Прости, отвлёкся, в твоих хоромах свободная комната есть?
ГОДЖУН. (раздражаясь на то, что в присутствии Кенрена не может высказаться) Есть!
ФЕНИКС. (спокойно) Понимаешь, тут ко мне родители собрались приехать. Не хотелось бы с ними объясняться. И я подумал, что девочки пусть остаются, за прислужниц сойдут, а мальчиков надо на время куда-нибудь сбагрить. Можно, они у тебя поживут?
ГОДЖУН. (офонарев) Нет.
ФЕНИКС. Тихие такие мальчики. Если тебе мешать будут, рявкнешь, они и прижухнут. Три штуки всего. Беленький, чёрненький и рыженький. Всё умеют и тебя научат. Тому, чему не сможет научить неотёсанный генерал. Он только пить умеет. Кстати, давно хотел спросить, кто у вас сверху? Лично я люблю разнообразие…
ГОДЖУН. Я сейчас…
ФЕНИКС. Сейчас не надо! Ты пойми, родители знают, конечно, о том, что я не аскет, но требуют соблюдения видимости приличий. И ещё они мне запретили с ками трахаться. Вот с тобой, между прочим, не запретили, а с ками запретили. Родителей надо слушаться. Ты своих слушаешься?
(В сотый раз говорить, что родителей нет в живых, Годжуну не хотелось, и он соврал)
ГОДЖУН. Слушаюсь.
ФЕНИКС. Теперь главный довод: за каждого мальчика получаешь литр солнечного ликёра. Не молчи, твоё молчание меня без ножа режет. Два литра. Жунь, будь человеком! Тьфу ты. Жунь? Три литра. Три! Согласен?
(Годжун внезапно вспомнил про пустующий чулан, в котором вполне можно было устроить трехъярусные нары)
ГОДЖУН. Да.
ФЕНИКС. Как три литра, так сразу «да». Нет, чтобы бескорыстно поддержать брата по оружию! Совесть у тебя есть?
ГОДЖУН. Есть!
Когда за генералом закрылась дверь, Годжун подумал: «А что это я его отпустил? Нары кто сколачивать будет?»