Мы искренне признательны Игорю Плящу
http://www.proza.ru/avtor/pliasch, за идею финальной части "Кошмаров ...".
Кошмары сантехника Петрова или 17 мгновений весны.
Глава Первая. Герой.
Василий Петрович Петров был обычным московским сантехником и работал, соответственно, в аварийной службе. Служба эта аварийная вызывалась страждущими гражданами в момент поэтажных затоплений, порыва канализационных и других трубопроводов, а так же тогда, когда этим самым гражданам заблагорассудится заподозрить что-нибудь неладное в соседских квартирах. Вася, в свои пятьдесят с небольшим, имел жену, троих сыновей, дом в дальнем подмосковье, кредитный фиат, ещё одну работу и пару небольших банковских займов под большие проценты на десерт.
С детства Василий носил очки и почти столько же бороду "а-ля Хемингуэй". Это делало его похожим на учителя истории. Всегда казалось, что вот сейчас он спросит строгим голосом: "Ну, кто пойдёт отвечать домашнее задание?" Однако Василий уверенно произносил непререкаемую истину: "Мы, профессионалы, с помощью молотка и отвертки устраним любую аварию!" Уж где он подцепил эту любовь к чеканным лозунгам - остаётся тайной великой. Зато практически на любой жизненный случай он находил афоризм, из которого Маяковский мог бы сочинить славную оду или небольшой памфлет.
Нужно отдать Васе должное: работал он споро и ловко, умел необычно быстро размотать длиннющий трос, воткнуть его куда нужно, дернуть пару раз туда-обратно, и огромная лужа воды с плавающими в ней фекалиями начинала медленно убывать, протестующе булькая и пузырясь масляными шарами. Во время этой почти хирургической процедуры Петров неизбежно задавал напарнику один и тоже риторический вопрос, заставлявший, однако, коллегу серьёзно задумываться над смыслом проживаемой жизни: "Любишь свою работу?" И, пока очередной со-трудник оценивал степень привязанности к разводным ключам и запаху органики, производимой хомо сапиенсами, Василий уже успевал убеждённо ответить сам себе: "Любишь, чего бы тогда корячился".
Закончив с благородными мероприятиями по усмирению разбушевавшихся сточных вод и направлению их потока в дозволенное русло, Василий Петрович Петров изрекал ещё один девиз, достойный печати на призывающих трудиться честно и самоотверженно плакатах: "Наше дело - быстро устранить аварийную ситуацию!"После чего аккуратно складывал в сумку инструменты, ещё раз внимательно осматривал место устранённого чрезвычайного происшествия, и походкой Киану Ривза из кинофильма "Адвокат дьявола" удалялся восвояси.
Одним словом, Петров был идеальным представителем рабочего класса, чем гордился, и лучшей жизни для себя не то чтобы не представлял, а просто не завидовал всем новомодным штучкам вроде силиконовых грудей, незаметных трусиков, красных машин с незапоминаемыми иностранными названиями, бутылок с манящими наклейками и сигаретных пачек ценою в дневное жалование трудящегося человека. На все вещи Вася смотрел сквозь призму рациональной целесообразности, трезво оценивая свои желания и возможности.
И семьянином он был идеальным: заботливым, любящим и хозяйственным до умопомрачения. Обнаружив на мусорке выброшенную паркетную доску или трубы, пригодные для хозяйства, он тут же тащил найденное в слесарную мастерскую. На следующее дежурство грузил свою кредитную ласточку этим добром, ненужным горожанам, зато очень пригодным для обустройства собственного жилья, и при этом всенепременно звонил супруге посоветоваться: куда бы чего пристроить?
В результате его мужских археологических подвигов, супруги Петровы имели благоустроенный по всем требованиям санитарной гигиены дом, на приусадебном участке - приличную баньку, беседку для приёма летних городских гостей с печью-мангалом и проточной водой под руками, почти капельную систему полива с множеством сложных разветвлений труб по всему саду-огороду и сарай, до отказа набитый различным найденным стройматериалом. Именно про таких мужчин и говорят досужие старушки, сидя круглогодично на пред подъездных лавках для бесцеремонного заглядывания в проходящие мимо хозяйственные сумки и полиэтиленовые пакеты: “Он всё в дом тащит!”
Петров был счастлив.
Глава вторая. “Аварийка”.
Вот и в эту смену всё начиналось как обычно: Василий приехал на работу, героически преодолев привычные полторы сотни километров, принял дежурство, налил себе чаю и ждал заявку.
Помещение, в котором обитала аварийная служба, представляло собой совсем не грязный подвал в одном из домов, а квартиру с удобствами: душем, санузлом, кухней с полным набором посуды и СВЧ-печью, парой компьютеров, двумя телевизорами, стиральной машиной (так же подобранными на мусорке и тщательно отремонтированными совместными усилиями аварийщиков) и отдельной лежанкой для каждого работника. Каждый день тетя Нина убирала всё помещение, чем несказанно радовала дежурную бригаду.
"Чистота - залог здоровья!" - любил повторять Петров, глядя, как уборщица шмякала тряпку в ведро с белоснежной пеной и тщательно смывала следы их жизнедеятельности с постеленного во всех комнатах жёлтого с мраморными крапинками линолеума - наследия развитого социалистического прошлого. Уж где товарищи дизайнеры высмотрели жёлтый мрамор - даже Богу, наверное, не известно, но этот рисунок до того понравился советским производителям, что до сих пор в избытке встречается как минимум в десяти процентах московских квартир.
Здесь необходимо заметить, что аварийная контора, помимо своих прямых обязанностей, вела навязанное муниципалитетом шефство над поликлиниками обслуживаемого района. А так как больных не убавлялось, а с каждым годом становилось всё больше и больше, финансирование же из бюджета с каждым годом упорно двигалось в обратном направлении и становилось всё хуже и хуже, то в этих самых поликлиниках коммунальная часть оставляла желать лучшего и лучшего... Так что работы хватало всем, а бывшему ударнику социалистического труда Петрову - так особенно.
Мастер буквально молился на Васю и отправлял его на такие задания, по-отечески тепло напутствуя: "Ну, Петрович, только на тебя и надежда. Сам знаешь, отправлю я других, так они спирт найдут и нажрутся прямо в поликлинике. Позору потом не оберёшься, а дела - ноль". Петров, кокетливо чертыхнувшись (ну кому не приятно, когда начальство тебя так высоко ценит), шел исправлять проводку, менять краны и унитазы. А полученное жидкое вознаграждение отвозил домой и прятал в чулан до приезда нежданных гостей.
- На халяву и уксус сладкий,- тихонько приговаривал Вася, поглаживая трехлитровую бутыль, до краёв наполненную чистейшим медицинским спиртом.
Сам он пил мало. Больше любил поговорить о жизни и фантастической литературе, которую читал запоями ещё со школы.
Глава третья. Плафон.
Так вот, наступила очередная смена.
Сидит, значит, Петрович, пьёт чай и смотрит программу по телевизору, где военные фильмы с утра до вечера показывают. И в тот самый момент, когда Штирлица вызвали к Мюллеру, и вот-вот арестуют, а потом расстреляют или повесят (Вася видел это уже раз сто тридцать пять или, может быть, сто тридцать шесть - "а всё равно забирает"), и идет липовый штандартенфюрер к самому главному фашисту, а за кадром звучит музыка про секунды, о которых нужно думать только определённым образом... И именно в этот самый захватывающий миг подходит начальник и скорбящим тоном, в котором смешались боль за детей и матерей, вынужденных посещать вышеупомянутую поликлинику, и сострадание к самому Петровичу (денег-то не платят), возвращает Василия в тривиальное настоящее:
- Вась, в шестнадцатой (семнадцатой, восемнадцатой...) поликлинике в санузле света нету. Там, понимаешь, мамки, детки, докторицы нужду в сильно затруднительном положении справляют... Езжай, без тебя - никак!
"Да штоб они все ...!"- подумал Петрович не вслух. Но, как человек стальной совковой закалки, вздохнул всего пару раз, позавидовал недолго великой миссии полковника Исаева, взял из шкафчика заветную сумку с инструментами и поехал в бедовую поликлинику, неразборчиво напевая себе под нос всё о тех же многозначащих, если их с толком использовать, секундах.
На заявке Вася быстро отремонтировал проводку, повесил новый плафон, потому как старый был наполовину отколот и изгажен мухами до такой степени, что даже при исправной проводке в туалете стоял бархатный сумрак. Посмотрел на свою работу – вроде, всё в порядке, после чего сел в служебную машину и вернулся обратно - досматривать очередную серию.
Но Штирлица уже выпустили.
Василий расстроился, что не удалось снова неспешно проанализировать детали блестяще провёрнутой талантливым разведчиком операции по собственному освобождению из застенков гестапо, напоминающую придирчивым специалистам от разведки сказку барона Мюнхгаузена о том, как он сам себя из болота за волосы тащил. Вася про себя всегда думал, что эти самые разведспецы просто завидовали Штирлицу, то бишь Исаеву, потому его и не любили.
"Ничего, в следующий раз обязательно посмотрю," - подумал Василий, продолжая следить за событиями любимого сериала. Однако сегодня был явно не его день. За спиной вдруг раздался расстроенный голос мастера аварийной службы:
-Ай-яй-яй, Василий Петрович! Ну как же ты так! А?
-Как!? - встревоженно приподнялся с дивана Петров.
-Плафон в санузле ты вешал?
-Я вешал.
Вася понял: что-то началось. Что именно, он представлял очень смутно.
Дальше всё закувыркалось настолько стремительно и непривычно, что на следующий день он наотрез отказался отвечать о порядке и деталях произошедшего. Обрывки действий и событий проплывали перед ним как в тумане, как в страшном сне, когда хочется поскорее проснуться.
- Так этот твой гребаный плафон сорвался с крепежа прямо на голову уборщице, - нервно сообщил Саныч. - Она как раз полы там за тобой протирала.
Перед грозой всех наводнений и засоров поплыли без радужные картины. Ему виделась бедная бабуля, лежащая с проломленным черепом на социалистическом кафеле пола общественного туалета, посреди живописного кровяного пятна, медленно наползающего на основание унитаза. "Отмоют, - подумал машинально наш страдалец. - Непременно отмоют, если не засохнет".
Наконец, отогнал глупую мысль и спросил:
- И что?!
- Ничего! Заведующая поликлиникой звонила. Если что-то серьезное, они милицию вызовут. Готовься!
К чему готовиться - он не уточнил.
Прошло несколько секунд. Вася подумал о своем доме, о том, что крыша прохудилась, что паркет, привезённый со свалки, надо бы постелить в туалете, что колодец нужно докопать. А ещё очень живо представил свою супругу, складывающую в пакет сухари на тот случай, если его посадят, и выдал:
- А почему у меня завхоз поликлиники не принял работу как положено? Где акт приемки выполненных работ? - это было спасением. Вася и сам не понял, откуда и как эти слова пришли ему на ум. - Где комиссия в составе меня, начальства, завхоза и прочих свидетелей? Раз акта приемки-сдачи нет, значит, работа не выполнена! И какого хрена (впервые за несколько лет он матюгнулся перед начальством) бабулю пустили на производственный участок?! А вдруг она из любопытства зашла в туалет, я почем знаю?
Сидеть в тюрьме не хотелось. И бабулю было жалко. Милиция тоже не приезжала. Смотреть фильмы про войну не осталось никакого желания. Вдобавок ко всему, Вася нутром чуял опасность. Откуда-то он знал, что буря, по замыслу классика, ещё не видна, но скоро грянет...
Глава 4. Дятел.
Ночь неумолимо приближалась к Москве, окрашивая всё мягким сиреневым цветом. Сумерки подсвечивались фонарями, и было что-то магическое в этом переходе ото дня к ночи. Василий всегда с жадностью сторожил перемены, пытаясь определить для себя законы, превращающие свет во тьму.
На улице застрекотал мотоцикл. Кто-то закрыл окно, и стрекот прекратился. "Двести тридцать два, двести тридцать три, двести тридцать четыре " - словно снайпер перед выстрелом, отсчитал Петрович. Ровно после этих трёх секунд створка снова открылась, и назойливый, режущий слух звук мотора опять повторился.
К чему бы это?
Сам Вася стрелять не умел. На кулаках - это да. Нож - тоже было достойное, по его мнению, оружие. А вот огнестрельные всякие штуки казались ему нечестными, что ли. Поговорку: "Пуля - дура, штык - молодец", - он считал очень правильной. В близком бою кто сильнее, выносливее, кто больше трудился, тот честно и выживает. Да в рукопашке никому и в голову не придёт калечить соперника, отрезая потехи ради ноги или то, что промеж них. А с этими ружьями-минами-пушками всё совсем наоборот. Ты не можешь определять свою судьбу. За тебя твою судьбу определяет тот, кто держит в руках оптический прицел, артиллерийскую трубку или палец на гашетке. У него достаточно времени, чтобы прицелиться и попасть, куда ему кажется интересным.
Маруська – благоверная супруга нашего Василия Петровича Петрова - перебрав слегка беленькой по случаю большого или малого престольного праздника, вдруг могла разразиться рассказом про отстреленные в боевом азарте самые дорогие мужские части тела. Маруська была военнообязанной, и в прошлом поставила не одну засечку на прикладе снайперского винтаря. Петрович любил свою жену до дрожи, и до дрожи уважал после таких рассказов.
Супруга на раз подмечала любые несоответствия в мелочах. Однажды поймала Ваську на лжи, после чего спокойно и убедительно пообещала в следующий раз за враньё отрезать яйца. С тех пор он на сторону не ходил - боялся проколоться на ерунде, очень внимательно присматривался к разным - ничего не значащим для окружающих - деталям, и выстраивал на основании своих наблюдений различные шпионские логические цепочки.
Вот, к примеру: не зайди уборщица в туалет - люстра до сих пор висела бы себе на месте... Мало того, бабуля - человек пожилой, ей ни в жизнь от падающей люстры не отскочить. Ускорение свободного падения на массу тела - это козе понятно. А малец какой, так он десять раз бы отскочил в сторонку, и не было бы ничего.
А Штирлиц? Он в эту самую люстру спрятал бы шифровку для Центра, чтобы резидент забрал и передал радистке… Вася вдруг похолодел: это же провал. Другими словами: люстра падает на голову полицаю-уборщику, тот находит скрученный в несколько слоев кусочек бумажки, вставленный в гильзу, сдает главному гестаповцу поликлиники и ... при проверке шифры совпадают. Это - полный провал!
В следующий раз нужно будет надежно проверить все крепления ещё раз. Успокаивало одно: светильник был китайского производства. Это меняло дело.
Во времена Великой Отечественной Китай не мог производить плафоны для общественных помещений. Он тогда вряд ли чего мог вообще производить, кроме рисовой бумаги и самих же, простите, китайцев. Сложно представить в фашистской Германии китайский, например, танк или самолёт, стреляющий китайскими бомбами. Хотя... Тогда, наверное, просто не было бы войны. Танки никуда бы не доехали, а бомбы разорвались бы или в самих танках, или не взорвались бы вовсе.
У них тогда, говорят, первобытнообщинный строй был. Или рабовладельческий. Это сейчас они заводы покупают и продают. А тогда они были в глубокой канализационной трубе...
Но работа брала свое, и диспетчер - миловидная, слегка располневшая женщина, произнесла голосом мамы:
-Василий Петрович, у тебя заявка.
-Что там? - Спросил Петров, отвлёкшись от размышлений.
-Кто-то стучит, как дятел. Соседи снизу сообщили. Улица Павших Героев, дом пять, квартира сорок восемь.
-Как дятел?
Вася недоуменно посмотрел на Танечку (так в душе он называл коллегу, с которой работал уже много лет). "Дятел - домыслил он. - Птица из отряда дятловых. Или из какого он отряда?.."
-Да, да, я еду.
"А вдруг это вражеский радист?" - проскочила глупейшая, из всех возможных, мысль. Сейчас с помощью интернета “отправляй-не хочу” кучу информации, совершенно не заморачивая себе голову шифрами, тайными адресами для встреч и ночным выстукиванием азбуки Морзе на чемоданном передатчике. Штирлиц бы подумал, что попал в рай.
Дорога заняла немного времени. Водитель-напарник-слесарь-сантехник Владимир Палыч, едва успел рассказать очередной похабный анекдот о сидящих в одной камере поручике Ржевском и садисте, как нашему герою опять стало плохо: "Камера, камера… Далась ему эта камера".
-… и сапогом по жопе! - закончил рассказывать байку Палыч. В этом месте нужно было смеяться.
Петрович не стал выяснять, каким сапогом и почему именно по мягкому месту. Криво улыбнулся и вошёл в лифт. Раз соседи сообщали о дятле снизу, значит, дятел - этажом выше, заключил Вася. Он поднялся с напарником к нужной двери, прислушался, но ничего похожего на стук, издаваемый пернатым трудягой, не услышал.
-Ты слышишь что-нибудь? - спросил он Палыча.
-Нет, - отрицательно покачал тот головой.
Необходимо заметить, что слух каждого сантехника можно назвать своего рода абсолютным. Он никогда не спутает шум воды, испускаемый унитазом, с прорывом трубы холодной воды. Или, скажем, свист ветра на крыше и бульканье утопающего гаечного ключа в залитом водой колодце. А уж стук дятла в лесу, точнее, в квартире - так это проще простого. Тук-тук-тук, - что тут сложного.
-Ну-у-у... Пойдем в квартиру, откуда звонили, - задумчиво протянул Петрович.
Дверь открыл лысый здоровяк в одной майке, семейных трусах и тапочках. Вид хозяина наводил на мысль о заевшихся на государственных харчах работниках банка или других клерках далеко не среднего звена.
- Что, дятел перестал стучать? – неосторожно спросил Петрович.
- Кто - дятел? - грозно отреагировал хозяин. - Я - дятел?!
- Нет, простите, - смутился Вася.
И, почему-то растеряно, затараторил почти скороговоркой:
-Вы не дятел, вы даже не похожи на него, вы похожи (на жирного борова, но так говорить он не стал)... Я хотел сказать, что этажом выше стучал кто-то, по звуку было похоже на стук дятла в лесу. Вот, в заявке так и написано, - он протянул листок пузатому здоровяку. - Я хотел сказать, что вы не совсем дятел – это просто так над вами стучали…
Тут до него дошло, что он, ни за что ни про что, взял и обозвал незнакомого мужчину дятлом.
"Снова влип. Продолжается,"- только-только успел подумать наш герой
И действительно, в этот самый момент здоровяк взял Петровича за грудки и понёс к лифту.
- Я - дятел!!! Да ты на себя посмотри!!!- густой баритон потряс стены.
"Нынче каждая конторская крыса, купившая машину за миллион в кредит и проживающая в элитной многоэтажке, воображает себя не меньше, чем первым человеком после последнего помощника президента,” - по дороге мимолётом сделал грустное умозаключение Петров.
- Да я тебя в порошок сотру!!! Да ты завтра на стрелу приедешь и там расскажешь большим пацанам - кто я!!! - оратор внезапно сорвался на полублатной жаргон.
"Да-да, ясно, кто у нас страной заправляет,- продолжал думать Вася.- Вот такие, как этот дегенерат".
Ему до ужаса, переходящего все границы дозволенного, захотелось врезать разводным ключом здоровяку промежду глаз. Он даже представил, как у того от боли отвиснет поганая челюсть на полу-фразе, что-то вроде: "Ах, ты га...!" Или нет - похлеще. Например: "Ах, ты, пи..!" И это "пи" зависнет между этажами, когда лощёный громила рухнет на колени, будет глупо моргать ничего не соображающими глазами, смешно открывать и закрывать рот... А если Вася замахнется ещё раз, толстяк закричит: "Я больше не буду, простите меня, пожалуйста!" И станет отбивать поклоны.
- Саша, прекрати! - раздался женский голос из-за спины хозяина квартиры. - Это я сказала диспетчеру, что стук напоминает стук дятла. У нас на даче стучал - помнишь?
Хватка ослабла. Думать стало полегче. "Значит, сегодня меня не посадят, - выдохнул Петрович. - Видимо, очередная проверка на выдержку". Дверь этажом выше, откуда стучал этот долбанный дятел, так никто и не открыл. Да и самого стука аварийная бригада так и не услышала.
Глава пятая. Ружьё.
Странно, но всё произошедшее никак не повлияло на настроение Василия Петровича Петрова. Ночь продолжалась. Коллеги сели в машину. Необходимо было доложить диспетчеру о проделанной работе.
- Танечка, поймали дятла и отвезли в лес! - шутя, Палыч докладывал обстановку диспетчеру. - Вот только хозяин квартиры очень злой - досталось Петровичу.
- Что значит "досталось"?
- Да он спросил: “Ну что, дятел стучать перестал?” А мужик подумал, что дятел - это вежливое к нему обращение.
- Ничего не поняла, но если Вася жив-здоров, записывайте, - пропела из динамика Таня.- На улице Едриттвоюзаплутаешь, в доме номер 13, заливают 126-ю квартиру.
Напарник Васи, бормоча бессмертное "ты зашухарила всю нашу малину", записал на клочке бумаги адрес и весело нажал на газ.
Дом высился своими двадцатью двумя этажами над маленькими девятиэтажками как смотровая башня времен рыцарского средневековья, и казалось Петровичу, что ненасытные легионеры вот-вот бросятся в атаку, а из окон-глазниц в них начнут сыпать стрелами и лить расплавленную смолу.
Лифт, скрипя словно старая телега, остановился на двадцатом этаже, створки нехотя расползлись в стороны. На звонок в дверь им открыла неприметная бабуля и быстренько юркнула куда-то в сумрачную глубину квартиры. В переполненной ванной шумно плескалась вода, вытекая в прихожую и кухню.
"Странно, почему нет соседей!" - подумал Василий. Обычно при таком потопе жильцы собираются поглазеть на представление и осудить виновных. Отсутствие людей настораживало так же, как если бы ночью на кладбище толпился народ. Наконец, появился владелец квартиры, а вместе с ним и слабость в Васиных коленках.
Старик выкатился на инвалидной коляске, с ружьем в руках.
- Стой! - он направил ствол на Палыча.
Рассмотрел пришельцев и произнес, глядя на Васю:
-Ты иди, а он пусть стоит! Сделает шаг - я стреляю!
"Стой!.." - что-то подобное Вася слышал. - Стой, стой, стой... Дальше-то что?.. А, вот оно: " Стой, стрелять буду!!!" Где же в 17 мгновениях это было?.. Интересно, какой калибр у берданки? Дробь или на медведя? На нарезное не похоже. Наверное, ружью-то лет сто. И сто процентов тульское,"- Петрович представил, как дед вот этого неходячего деда - здоровый сибирский бородатый мужик, с этим самым обрезом и верным псом хаживал один в тайгу добывать косолапого. Потом возвращался гордо, таща за собой по снегу на полозьях добычу, а жена охала, вздыхала тяжко, утирала краем платочка нечаянную горючую слезинку по нелёгкой доле кормильца, и садилась зашивать разодранный медвежьей лапой тулуп.
Дед щелкнул затвором, загнал патрон в ствол. Тишина нарушалась только шумом воды. Палыч зачем-то поднял руки вверх, хотя команды не поступало. "Рефлекс - не иначе" - подумал Петрович.
- Смотри, Лёшк, не промахнись, как в тот раз, - раздался откуда-то не очень приятный (отметил про себя Василий) голос бабули.
- Не промахнусь! - успокоил супругу дед.
Петрович прошел в ванную и перекрыл воду. Только почувствовал, как между лопаток побежали ледяные струйки пота, прилепив майку к спине холодным пластырем. Нужно было как-то вернуться к сдающемуся Палычу: сумку с инструментом, как назло, Вася оставил в коридоре. Точнее, он её уронил от неожиданности, когда увидел этого партизана с берданкой.
- Слышь, отец! Мне бы сумку с инструментом взять, - миролюбиво обратился он к бдительно целящемуся в Палыча старику. - У тебя, батя, труба совсем проржавела. Придётся кусок выпиливать и новую врезать.
- Отец ваш, молодой человек, это тот мужчина, который записан в вашем свидетельстве о рождении в графе "родители", - неожиданно чётко и звонко произнёс инвалид. - А сумку свою можете взять. Отчего же и нет.
Вася, недоумённо пялясь на этого профессора с ружьём, неловко выпихнулся из ванной и попятился к инструменту.
- Можете слегка расслабиться и двигаться немного быстрее. Я отлично контролирую свои движения. У меня нет ни болезни Паркинсона, ни болезни Альцгеймера, потому риск, что я случайно нажму на спусковой крючок, для вашего друга сведён к нулю, - подбодрил его добрый дедушка.
Васе на секунду показалось, что это розыгрыш. Что вот сейчас дедок снимет седой парик, оторвёт приклеенную бородку, спрыгнет с коляски и весело засмеётся молоденьким дурачком.
- А вот так долго стоять на одном месте не нужно: я могу подумать, что вы готовитесь напасть на меня. Если вы и вправду замыслили меня ударить, хочу предупредить: вы даже не успеете замахнуться, как я уже сделаю два выстрела.
- Ладно, ладно, отец...то есть как вас... товарищ, гражданин... – Вася до конца не мог поверить в реальность происходящего.
- Алексей Николаевич Терновский, профессор биологии. Не привлекался, зато издавался. Прошу любить и жаловать, - вдруг захихикал дед.
"Интересно, точно у него с башкой-то всё в порядке?" - думал Вася, пока возился с трубой. Палыч тоже вскоре получил свободу действий, хотя ружья дед не опускал до самого их ухода. Бабуля, которую колясочник важно именовал Зинаидой Николаевной, чуть погодя обрела дар речи и, как бы извиняясь за мужа, которого иначе как Лёшкой не называла, вдруг рассказала аварийщикам всё: муж - профессор биологии, она – кандидат тех же наук. Вместе когда-то восстанавливали популяцию пушных зверьков на Дальнем Востоке и в Хабаровском крае. Оба - отличные охотники, забайкальскую тайгу исходили вдоль и поперёк. А тут, на старость лет, одолели их чёрные риэлторы. То под видом электриков, то ещё как - ну чисто тараканы - в дом лезут и лезут. Квартирка-то ещё в былые времена досталась, сейчас стоит денег американских целую уйму. Вот и стараются ушлые ребята любой ценой выпихнуть стариков в какой-нибудь захудалый дом престарелых. И это – в лучшем случае.
- Нам много надо ли - тюкнут по темечку, и кто будет разбираться, почему инвалид с женой в одно и то же время преставились, - ворчала Зинаида Николаевна. - Так Лёшка ружьё и держит наготове. Оно солью ведь заряжено...
- Зинаида Николаевна! - возмутился старик, обидевшись, что жена выдаёт чужакам секреты.
- Ой, ладно тебе, Лёшка, не видишь - нормальные ребята, семейные, человеческие.
- Можно подумать, ты у них паспорта проверила и в гостях побывала! - не мог успокоиться неходячий профессор.
- Да у них всё на лбу написано, - спокойно ответствовала Зинаида Николаевна.- Чай пить будете?
Вася с Палычем покосились на ружьё в руках профессора Лёшки и, не сговариваясь, дружно начали отказываться.
- Участковому можете жаловаться,- сказал Терновский, провожая аварийщиком угрюмым взглядом. - Он уже привык. Ему кто только на нас не жаловался: и скорая, и электрики, и ваши коллеги пару раз. Он пришёл и вынес мне устную благодарность. Говорит: вас бы, Алексей Николаевич, в рекламе какой снять. Глядишь, если мошенник будет знать, что в задницу солёный заряд прилетит, лишний раз подумает - лезть к пенсионерам или на нормальную работу пойти.
Наконец, Вася с Палычем оказались в коридоре. За спиной Зинаида Николаевна щёлкала замками и замочками, тщательно запирая свой островок счастья. Мужики переглянулись, как бы спрашивая друг друга – всё? Обоим очень хотелось в туалет по лёгкому.
Как ни крути, а сегодня для Василия и здесь всё обошлось. Доложили Танечке об устранении течи, а про деда рассказывать не стали.
"Плафон, неожиданно свалившийся на голову несчастной уборщице, дятел, так и оставшийся неизвестным, и старик на коляске с ружьем. Будет ли продолжение? Никто этого не знает," - с этой мыслью Вася прилег на кушетку, и тут же сон стал подбираться к трудяге-сантехнику, вкрадчиво обволакивая уютной дремотой. "Не думай о секундах свысока... А полковнику Исаеву было куда как труднее..." - последняя мысль посетила Петровича, и путы Морфея оплели нашего героя, оставив все переживания на этом свете.
Глава шестая. Потоп.
- Васечка, Васечка - голос, похожий на мамин, снова потревожил сон Петровича.- Просыпайся, на улице Прошкина ... Шум воды на чердаке...
Палыч был уже за рулем.
Здесь мы сделаем небольшое отступление и, пока Палыч с Васей, матеря не уступающие дорогу крутые иномарки, мчатся к месту происшествия в небольшом грузовом хюндайчике аварийной службы (привет корейским братьям передовых китайских технологий), предлагаем читателям с математическим складом ума решить задачу, составленную сантехником Петровым по пути.
Гуманитарий! Не заморачивайся! Пропускай абзац!
Задача. На чердаке двадцати четырёхэтажного двух подъездного жилого дома в отопительный сезон прорвало подающую трубу горячей воды, диаметром 100 мм. Температура воды в трубе составляет 60 градусов по Цельсию, давление воды в трубе составляет 1.2 МПа. Вопрос: Скольким жителям придётся сделать капитальный ремонт в своих квартирах, если машина аварийной службы, выехав из пункта А (дежурная диспетчерская) доберётся в пункт В (к месту аварии) приблизительно за 20 мин. На оценку ситуации и обнаружение места прорыва у работников аварийной службы уйдёт ещё 20 мин. Следующие 20 мин им понадобятся для того, чтобы взять ключи от подвала в местной диспетчерской (пункт С) и перекрыть вообще всю воду в доме, устранив, тем самым, течь.
Что тебе сказать, дорогой гуманитарий… Пытаешься вспомнить формулу, стучишь по клавиатуре в поисках правильных размеров меж потолочных перекрытий и пытаешься понять, влияет ли температура воды на скорость затопления?.. Плюнь и, как всегда, доверься интуиции. Кажется, она давно уже подсказала тебе правильный ответ.
Возле дома стояла толпа полуодетых людей. Из многолетней практики Петрович знал: если во время вызова тебя встречают на улице - значит, дело плохо. А уж если народ стоит стеной, и в наспех накинутой одежде, то иногда аварийной службе не помешала бы парочка хорошо тренированных охранников. Но сейчас в Василие не было страха. Он с интересом рассматривал собравшихся возле элитной многоэтажки полусонных горожан в дорогих пижамах и живописно накинутых поверх ночных туалетов демисезонных пальто, сшитых по последней моде.
"Даже смерть не собрала бы их вместе, - подумал Василий. - А что смерть? Смерть сейчас не проблема. Сейчас жизнь проблема. Вон, и тапочки у них по цене велосипеда, а трубы всё равно ржавые и всё равно лопаются. Голова хоть и подстрижена в дорогущей парикмахерской, а - поди ж ты!- льётся на эту напомаженную голову сверху горячая вода так же, как и на лысину телохранителя, который по нынешним меркам ничего не стоит. И вот странное дело: вроде бы, стоит народ - все не дураки. Бедными их даже в трусах не назовёшь. А вот сброситься всем домом на замену этой самой подающей трубы не захотели. Тыщ сто на всё про всё надо-то. Теперь, как минимум, по лимону каждый за ремонт отвалит..."
Палыч, тем временем, прорулил через зорко охраняемый шлагбаум. Толпа охала: в электрощитовой слышались взрывы. Ясный перец: маленький минус на маленький плюс - небольшое замыкание. Но когда минус и плюс толщиной в два пальца - это не замыкание, это маленький взрыв.
- П...ц щитовой! - сказал какой-то мужчина в полосатой пижаме и розовых пушистых тапках, когда аварийка подкатила к подъезду.
В общем, к приезду аварийной бригады, дом оказался залит с крыши до подвала, хотя в задаче Петровича ответ получался чуть более оптимистичным. Ну, там же ещё толщина межуровневых перекрытий была учтена правильная. В жизни же, как известно, все перекрытия утоншаются, сметы увеличиваются, сроки растягиваются, деньги дешевеют, а цены, понятное дело, повышаются.
- Горячая? - почти выкрикнул Вася, выпрыгивая из машины.
- Ой, горячая, сынок! Сделайте уже хоть что-нибудь, - почти пропела махонькая бабуля, умоляюще заглядывая прибывшим спасителям в глаза.
- Дуй к диспетчеру за ключами! - проорал Вася Палычу, а сам схватил переговорник. - Татьяна, МЧС и пожарных вызывай. Здесь щитовую залило к чертям собачьим.
Ключи от московских подвалов с недавних пор, а, точнее, с тех самых времён, как начались террористические акты, находятся только у диспетчеров и просто так никому не выдаются. Пока Вася со сдержанно, но уже как-то обречённо волнующимися людьми ждал торжественного открытия подвального помещения, в голове у него рождался план по спасению человечества от различного вида квартирных затоплений.
Пункт первый: меняем все старые ржавые металлические трубы, на которые уже даже Господь Бог не даст гарантии, на полипропиленовые, с гарантией в 50 лет от производителя.
Пункт второй: после откатов, непредвиденных расходов, пере составления смет и перерасчётов, проводим внутренние проверки, прокурорские расследования, рассматриваем жалобы от населения и продолжаем замену металлических ржавых труб на новые пластмассовые.
Пункт третий: выделяем дополнительные средства и заканчиваем ремонт установкой гидро задвижек с датчиками, чутко реагирующими на возможный порыв, и тут же перекрывающими аварийный участок. Попутно, опять же, находим неучтёнку, и без устали меняем старые ржавые металлические на новые прочные пластмассовые.
Правда, не факт, что после пункта третьего снова не придётся возвращаться к пункту второму. На одну демографическую единицу в Москве приходится почти полтора километра труб. Это не точная статистика. Это Вася так прикинул - на глаз. В паутине канализаций-отоплений-водопроводов не то, что средства на замену - Вселенную потерять можно...
Васе вдруг представился Наполеон, который так старался, что завоевал каким-то чудом Россию. Ну, и начал он в жизнь претворять свой план по просвещению тёмных масс диких российских граждан. Две недели, примерно, он трудился на этой благодатной ниве, и вдруг выясняется: кроме партизан, пожаров, голода, дорог и снега, у сиятельного императора есть ещё одна проблема - во дворце не работает ни одна уборная.
Великий император, не мешкая, подписывает указ о ремонте и замене всего необходимого. Проходит день, два, три, неделя... Терпеливый Бонапарт ходит до ветру во двор, в сопровождении верного камердинера из старой гвардии. Наконец, не выдерживает и вызывает к себе ответственного, очень смахивающего в Васином представлении на Мюллера из любимого киноромана.
"Мой император, казна Франции пуста!" - говорит ответственный Мюллер. Наполеон не верит: "Как пуста??" - "Да очень просто. Казны Франции, мой император, хватило очень ненадолго," -честно грустит в ответ французский Мюллер. "Тогда берите русские деньги!" - кричит Бонапарт. "А русских денег и не было, мой император!" - "Как не было? А как же жили русские?" - "Не могу знать, мой император. На этот вопрос русские отвечают: так, мол, и жили. Потом, правда, добавляют: спали врозь, а дети были. И очень неприятно ржут" - "Как - ржут? Вы что – с лошадьми разговаривали?!"- гневается Бонапарт. "Смеются эти русские самым наглым образом, мой император!" Наполеон вдруг смутно осознаёт, что свою победу он, мягко говоря, упустил, пока бегал по большому и по маленькому, и отдаёт приказ войскам возвращаться во Францию.
Ну, а через полгода наше правительство тайно награждает этого самого ответственного французского Мюллера, потому что он оказался нашим шпионом, навроде Штирлица: в девичестве он никакой не французский граф, а Иван Николаевич Плотников - вольноотпущенный крестьянин Полтавской губернии. А ещё награждает совершенно открыто русское правительство тех подрядчиков, которые распылили в недрах московской канализации все золотые империалы великой просвещённой Франции.
От исторических изысканий Вася в мыслях плавно перешёл к причине сегодняшней аварии. Не иначе, лопнула та самая труба, которую он месяц назад с напарником и залатал. Тогда обошлось. И тогда ещё Вася представил себе ужасную сцену: господа, работающие в котельной, по причине и без оной часто забывающие о технике безопасности, резко открывают кран подачи горячей воды, и, заваренная Петровичем на совесть, но бесконечно ржавая труба снова лопается от бешеной силы гидро удара. Кипяток - брызжет, потолочные перекрытия - размываются, люди - в панике, Вася - в тюрьме. А потому, что он последним эту трубу чинил.
"Да что ж за смена сегодня,- тряхнул Петрович головой. - Как не понос, так золотуха. Нужно в отпуск уходить".
Напарник к тому времени примчался с ключами. Обычно, спросонья, диспетчера имеют привычку выдавать не то, что нужно. Глядя, как Палыч, тяжело дыша, попадает трясущимися руками в замочную скважину, Вася даже представил себе, как захлебнётся возмущением толпа, если ключ не повернётся. Но на этот раз и ключ, и замок на удивление легко подошли друг к другу.
Наш герой включил фонарик, спустился в подвал и, шагая по колено в горячей воде, перекрыл задвижки подачи и обратки всего дома. Благо, находились они недалеко от входа. Правда, при выходе, в темноте, зацепил капюшоном рабочей куртки вентиль холодной воды, и чуть не завизжал резаным поросёнком от окатившего его ледяного душа. Весь мокрый вышел на улицу.
Светало, и кроваво-красное солнце всходило где-то далеко, на другом конце города. День обещал быть холодным и ветреным. Петрович, будто во сне, стоял, не чувствуя холода, глядел в небо на бурлящие там рассветные страсти.
Граждане, застраховавшие дорогие сердцу жилища, постепенно расходились по домам искать телефоны своих агентов и составлять сметы на покупку новых отделочных материалов. Остались только те, кто хотел всё-таки получить ответ на ставшие уже риторическими вопросы: кто виноват, и кто заплатит? МЧС, пожарники, скорая и милиция деловито суетились - давали команды отбоя.
К Петровичу, будто к самому главному хранителю вселенской мудрости, подошла молоденькая корреспондентка и попросила разрешения задать вопрос.
- Как вы считаете - это мог быть террористический акт? Жильцы слышали взрывы.
"Да пошла ты," - подумал Василий, но марку терять не стал.
- Нет, что вы! Это обычный порыв трубы, подающей горячую воду на дом.
- Скажите, а кто в этом случае виноват, люди ведь понесли убытки?
- У нас в городе ежедневно заливают сотни квартир. Виновные всегда находятся.
- Спасибо, на связи с вами была корреспондент ... - прозвучало название популярной передачи, рассказывающей о взрывах, пожарах и прочих ЧП в городе.
"М-да... Это, конечно, не террористический акт, но ведь любой чиновник ЖКХ знает о минах замедленного действия, заложенных практически в каждой квартире, - Вася думал про себя гневные мысли так, будто выступал перед огромной аудиторией внимательных телезрителей. - А капремонт дома может откладываться из года в год, по самым разнообразнейшим причинам. Я вот знаю многоэтажки, населённые живыми людьми - мамками, ляльками, здоровыми мужчинами и женщинами, инвалидами и стариками, - где ничего не менялось по сорок и пятьдесят лет. Еще к террористам можно отнести производителей некачественных шлангов, кранов и прочей запорной арматуры, вместе с продавцами, которые не гнушаются впарить бабуле кран подешевле”.
"А ведь меня сегодня и по телевизору покажут. Исаеву-то при жизни так не повезло," – вдруг будто проснулся Василий. И знакомая мелодия вновь зазвучала в голове: "…Настанет время – сам поймёшь, наверное…"
- Сынок, - послышался тоненький старческий голос.
Вася оглянулся вокруг, опустил глаза чуть ниже уровня плеч и увидел махонькую бабулю, которая с такой надеждой полчаса назад просила о помощи.
- Сынок, скажи - это конец света? - старушка смотрела на него детскими наивными глазами. От напряжения у неё слегка дрожал подбородок.
Вася не успел ничего ответить.
- Мама, ну что ты! Сколько можно тебя искать! Ты же простынешь! – молодая женщина, будто из воздуха, материализовалась рядом с ними. Вася никак не мог сообразить – откуда взялась, ведь не видел же, чтобы подходила. Она бережно укрыла бабуле плечи тёплым пуховым платком. - Пойдём домой, всё уже закончилось.
Петров, разинув рот, рассматривал явившуюся фею: стройная, лёгкая, почти прозрачная, в чём-то длинно-летящем, светловолосая и голубоглазая, будто хрустальная. Он никогда не видел близко таких красавиц. Точнее, Вася всегда думал, что их рисуют для обложек и постеров полусумасшедшие художники, а на самом деле таких женщин нет. Фея обняла маленькую сухонькую старушку и, не спеша, повела её к подъезду. Перед самым входом прекрасное создание повернуло к Василию голову:
- Что же вы, господин сантехник, никак не можете порядок в этом доме навести? Стариков наших за пять лет третий раз заливает. У людей горе, а вы стоите и, как дурак, жизни радуетесь. Смотреть противно, честное слово!
Вася вдруг понял: его смена закончилась. Сейчас он доложит обстановку начальству, переоденется, спустится "на уровень метро" и поедет домой, к родной Марусе, в другой конец города. По дороге нужно бы заскочить в маркет - купить хлеба, колбаски и ещё чего-нибудь вкусненького. На уютной кухне с кружевными занавесочками они будут чаёвничать, обсуждая подробности Васиных приключений (есть что рассказать супруге, усмехнулся про себя Василий), а потом он её обнимет крепко-крепко и завалится спать.
А через двое суток всё, как у Блока: "Аптека, улица, фонарь..."
Глава седьмая. Сон.
Много умными людьми придумано красивых фраз о тщетности бытия и о тяготении рока над этими самыми умными людьми. Почему только над умными? - спросите вы. Так ведь дуракам, как известно, закон не писан - те же умники подметили уже давно и с огромным сожалением. Василий считал себя умным, потому парочку таких изречений бережно хранил в своей памяти: "Человек предполагает, а Бог располагает", "хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах", "не рой другому яму - сам в неё попадёшь"... Последнее, кажется, немного не из той оперы, но, согласитесь, о том же. Ещё умные люди определили, что человеческий сон длится всего 15 секунд. После того утра Вася крепко засомневался в истинности этого утверждения.
Вагон подземки тронулся, убаюкивая Василия Петровича мерным постукиванием колёс, шипением раздвигающихся и задвигающихся дверей и монотонными объявлениями проезжаемых остановок. На одной из станций в дверь зашла уборщица тётя Нина, почему-то в рабочем халате и со шваброй в руках. Присела рядом с Петровым и, испуганно глядя в глаза, заговорила прерывающимся от волнения голосом:
- Вася, ты уж прости меня, дуру старую. Я ж только паутину хотела вокруг плафона собрать. Ну, и шваброй его задела. А он свалился и меня - шарах по голове! Думала, мозги все повышибло. Да и не сама придумала с этой паутиной - плафон-то новый, какая паутина вокруг него? Да заведующая мне: "Нина Николаевна, паутину, наконец-то, обмахните в туалете, коли уж там плафон новый повесили. Я проверю!"
- Что вы, Нина Николаевна, бросьте так переживать, - сказал Василий, глядя, как лицо уборщицы покрывается сеткой пульсирующих кровеносных сосудов. - Да повешу я ещё один плафон. Завтра же повешу. Куда же вы??
На глазах у Васи уборщица вдруг стала уменьшаться, сереть, усыхать под паучьей сетью и вдруг растворилась пыльным облачком.
Вагон дёрнулся, Вася проснулся. Мотнул тяжёлой головой - приснится же такое.
- Подвинься,- прозвучало над ухом.
Вася машинально отодвинул то, на чём сидел, освобождая рядом местечко попросторнее.
- Уф, умаялся таскать ерундовину эту, - сказал респектабельный мужчина, гордо глядя на свою ношу.
Вася узнал профессора Терновского. Он сидел рядом на лавке и держал на руках небольшое инвалидное кресло.
- Знаете, Василий, это же не просто коляска. Это – мой индикатор состояния. Даже Зинаида Николаевна не в курсе. Хотите, покажу?
- Хочу, - очумело сказал Вася.
Профессор Лёшка поставил на пол игрушечную коляску, вынул из кармана скрученный полиэтиленовый пакет, достал из его недр небольшой пульт и, подмигнув Васе, начал нажимать кнопки. Колёса инвалидного кресла завертелись с бешеной скоростью, сверкая множеством разноцветных огоньков. В вагоне поднялся вихрь, стены, пол и крыша вдруг стали прозрачными, люди исчезли, а профессор Терновский, ласково глядя Васе в глаза, вдруг заговорил голосом Сталина:
- Ну, что, да-арагой товарищ Пеэтров, сможете спа-асти чэловэчэство от конца так назиываемава свеэта?
- Не знаю, - честно ответил Василий, разглядывая во все глаза мчащийся тоннель метрополитена, и подумал вдруг, что он спит, и это всего лишь сон. - А вы что - уже ходите?
- Хожу, - грустно сказал Наполеон, глядя Васе в глаза. - И не уже, а до сих пор.
Император был одет в свою знаменитую треуголку, знакомую откуда-то Васе полосатую пижаму и мягкие розовые тапки. Вдруг ловким движением фокусника Бонапарт выхватил из треуголки берданку, направил её на Васю и заорал голосом дятельного здоровяка:
- Когда вы, сука, уже наведёте порядок в своей немытой России?? Я - великий император! Я одержал великую победу! Я мог бы выстроить сильнейшую державу! Но вас! Вас даже завоевать по-человечески не получается! Просрать! Так глупо просрать всё, что нажито непосильным трудом!
- Три портсигара, - машинально подсказал Василий.
- Да! Импортных! Куртка! Кожаная! Три! - захлёбывался Наполеон.
- Ты - сон, - сказал ему Вася и проснулся.
Людей осталось в вагоне значительно меньше - приближалась конечная остановка.
Рядом с Васей сидела закутанная во что-то бесформенно-тёмное женщина. "Как приятно от неё пахнет,"- подумал Вася, с наслаждением втягивая в себя незнакомый сладкий аромат. Запах становился зримым, голубовато - розовым, тонкой струйкой разворачивал, словно из обёртки, сидящую женщину.
- Здравствуй, Вася, - нежно сказала ему хрустальная фея голосом Маруськи.
Встряхнула головой, и золотистые сияющие волосы заструились по полу вагона, превращаясь в голубоватые струйки воды. Вагон снова стал прозрачным. Вокруг плыли облака. Далеко-далеко внизу иногда был виден город. Вода капала на город небольшими каплями, но от них внизу оставались воронки, будто от сброшенных бомб. Вася завороженно смотрел на рушащиеся в полной тишине дома, на бесшумно падающие мосты, на неслышные капли, неумолимо стремящиеся к земле.
- Здравствуй, говорю, любимый! - фея раздражённо переложила ногу на ногу.
- Ты же сейчас их всех убьёшь, - прошептал Вася.
- Ну что ты, зачем же всех,- хихикнула златовласка.- Только тех, кого ты не успеешь спасти.
Золотистые пряди обвивали Васе руки, ноги, грудь, норовили проскользнуть меж рёбер – добраться до сердца. У Петровича кровь прилила к голове. Он выхватил из сумки огромные ножницы, незнамо откуда там появившиеся, и кинулся резать золотые потоки волос. В руках у Васи локоны превращались в ржавые оружейные стволы, из которых, словно из брандспойтов, сумасшедшим напором шуровала вода. Внизу уже бушевало море. Вася хрипел от натуги, ножницы давно уплыли куда-то, и он из последних сил, навалившись всем телом, старался связать выскальзывающие из рук упругие струи в узел.
- Сынок, ты бы кран закрыл,- ласково сказала махонькая, размером со стрекозу, бабуля, трепеща у Петровича перед глазами прозрачными салатовыми крылышками.
У Васи словно включился не работавший до этого мозг. Точно! Вон же он, кран, на шее у этой ужасной красавицы! Бешеный поток воды сбил его с ног, и он поплыл, отчаянно пытаясь не потерять ориентацию в пространстве. Верх-низ-право-лево-снова верх. Хорошо ещё, что у него обнаружилась удивительная способность дышать под водой. Бабочка-бабушка снова появилась перед глазами, дотронулась до Васиного лба маленькой ручкой. И враз Вася очутился перед злой хрустальной феей. На правой и левой ключицах у неё висели таблички с нарисованными красными стрелками, указывавшими на средину шеи. "Осторожно, Вселенский кран!" - было написано под каждой стрелкой. "Фирма, что ли, новая," - думал Василий, затягивая из последних сил вентиль.
-Благодарю за службу! - Штирлиц протягивал ему руку.
"Товарищ Исаев!"- Петров не верил своим глазам. Вытянулся в струнку и гаркнул, что есть мочи, протягивая в ответ свою ладошку:
- Служу Советскому Союзу!
- Ты чё, мужик? Совсем больной? Вагон, говорю, освобождай, гражданин, мать твою! Конечная! Приехали!
Вася стоял с протянутой рукой посреди пустого вагона перед мужчиной в полицейской форме.
- Вы не Штирлиц? - грустно спросил он, не до конца проснувшись.
Полицейский засмеялся, глядя на здорового, бородатого и явно расстроившегося мужика.
- Сегодня в дурдоме выходной, что ли? Или ты лишку с утреца перебрал?
Вася проснулся, наконец, окончательно.
- Ой, товарищ старший лейтенант, извините. Я с суточного дежурства. В аварийной службе работаю. Это я спросонок.
- Ну-ну, спросонок. Спать дома надо. Ваши документы!
Эпилог.
Вася сидел на кухне, напротив Маруськи, пил чай и молча слушал телевизор. Рассказывать о том, как он во сне спас мир не хотелось. Голова была, словно чугунная, и почему-то казалось, что Маруська смотрит на него ехидно и каверзно улыбается. Это раздражало. Зазвонил телефон. Маруська сняла трубку.
- Да, здравствуй, Палыч ... Да нормально, вроде, всё. Только вон молчит сидит - слова ещё не сказал, как домой зашёл. А что случилось? ... Да ты что ... Да нет, вроде, нормально ... ну, ничего себе ... хорошо, я прослежу ... Хорошо, спасибо, Палыч! До свидания!
Положила трубку и внимательно посмотрела на мужа.
- Вася, у тебя голова не болит?
- Болит,- угрюмо огрызнулся Петров.
- А галлюцинаций не было?
- Не было, - совсем было озверел Василий, но вдруг спохватился.- Каких галлюцинаций?
- Ну, не знаю, каких. Палыч вон говорит, что какие-то электроды вам привезли - ими народ травится. То ли марганца там до фига, то ли цианида.
- А он откуда знает?
- Сменщик твой в дурке вчера весь день просидел. Утром со смены ехал и прямо в электричке начал на уток охотиться. В больнице сказали, чего-то вредного надышался. Ну, проверили всё, оказалось - электроды какие-то левые закупили у вас...
- Вот, блин … а я мир спасал … во сне…
- Спас? - встревоженно смотрела на него Маруська.
- Спас,- кивнул головой Вася.
- Ну, и хорошо... Может, в больницу?
- Не-а … ну их … вдруг, там тоже чего-то левого закупили …
- Хорошо... Сказали, пить побольше тебе давать и воздуху свежего. Я в спальне форточку открою.
Маруська вышла в соседнюю комнату. Вася смотрел в окно.
- Вася, иди, ложись … Вася, Вась! Ты что - не слышишь?
Василий спал, положив голову на руки, прямо на столе. Маруська постояла около него пару минут, потом вздохнула, приоткрыла окно на кухне, принесла плед, укрыла мужа, подсунула под голову маленькую подушечку и села рядом. По телику начались новости. На экране молоденькая корреспондентка рассказывала о потопе в большом доме. Вдруг появился Вася, весь мокрый и важный. Маруська внимательно выслушала небольшое интервью мужа, переключила телевизор на любимый сериал и достала корзинку с вязанием …
Лев Воросцов. Наталья Галич.
Москва - Дальний Восток.
Декабрь 2012г.