ИЗРАИЛЬ, ПАЛЕСТИНА И ВОЗВРАЩЕНИЕ ДВУНАЦИОНАЛЬНЫХ ФАНТАЗИЙ: ТО, ЧЕГО ДЕЛАТЬ НЕ СЛЕДУЕТ
Леон Визельтир (2003)
http://www.mafhoum.com/press6/165P51.htm
Говорят, что настало время думать о немыслимом. Это почти железный закон жизни духа, что любая идея, которая считается немыслимой, была продумана много раз, прежде чем таковой стала. Тем не менее продвижение немыслимых идей еще ничего не говорит об их достоинствах. Многие такие идеи не заслуживают серьезного размышления. Обращение к немыслимым идеям – это не истинность самой идеи, это лишь смелость мыслителя. Только действительно свободные умы думают о немыслимом. Остальные скованы догмами и настроениями, клише и интересами. Тот, кто мыслит немыслимое, может даже позавидовать интеллектуальному спокойствию других. Но когда настает время, у него нет другого выбора, кроме как ранить других истиной, не для того чтобы произнести что-то смелое и новое, но чтобы говорить правду со властью, указывая одновременно, что непопулярность его мнения является доказательством его правильности. Разве это инакомыслие? Если да, то все в порядке.
Если какая-нибудь идея никогда не считалась немыслимой, то это идея двунационального государства израильтян и палестинцев. Эта фантазия стара, как сам конфликт. О ней думали, думали и думали – евреи в конце 1920-х – начале 30-х гг. и израильские арабы последнего десятилетия. Азми Башар, арабский член Кнесета, выдвинул это понятие в начале 1990-х гг. Эдвард Сеид выступал с ней в последние годы жизни, сделав это способом сохранения своей моральной высоты без согласия на окончательность мнения других. Ноам Хомский злобно пропагандировал анархо-социалистическую версию этой идеи на протяжении десятилетий. Палестинские интеллектуалы и журналисты на «территориях» и за рубежом обсуждают бинационализм, и их пыл возрос в годы интифады. Даже Томас Фридман, которого трудно представить одиноким, в последние годы спекулировал на CNN по поводу того, что «может быть, на самом деле имеет место совсем другая структура. Может быть, мы на самом деле уже вышли за рамки двух государств и фактически составляем единое государство, и либо будет иметь место создание реально двунационального государства, либо тут или там пойдут этнические чистки». Таким образом, мы оказываемся не совсем в царстве продвинутой мысли. Но вот Тони Джадт в New York Review of Books провозглашает, что «пришло время думать о немыслимом», поскольку «решение о двух государствах – ядро договора в Осло и плана «Дорожная карта» - в настоящее время уже обречено. С каждым годом мы откладываем неизбежный и все более сложный выбор, который до сих пор признавался только крайне правыми и крайне левыми, теми и другими по своим причинам, и это реальная альтернатива, с которой столкнется Ближний Восток в ближайшие годы… Это выбор между этническими чистками в Великом Израиле и единым, интегрированным двунациональным государством евреев и арабов, израильтян и палестинцев».
Джадт называет свою статью «Израиль: альтернатива». Но давайте прочтем повнимательнее. Двунациональное государство не является альтернативой для Израиля. Это альтернатива Израилю. Джадт и его редакторы пересекли линию между критикой политики Израиля и признанием права Израиля на существование. Поэтому правые силы в Израиле и в Америке перед ними очень в долгу: они добавили доверия подозрению, что критика политики Израиля всегда есть то же самое, что критика права Израиля на существование. Они предприняли «героический» шаг и призывают к демонтажу еврейского государства.
Как могло бы выглядеть двунациональное государство Джадта? Он не очень озабочен деталями. Его воображение не идет в ногу с его возмущением. Такое государство, по его словам, будет требовать наличия «международных сил» и «возникновения как среди евреев, так и среди арабов нового политического класса». Вот и все. Он не признает самой неумолимой особенности Леванта: того, что в течение нескольких лет демографические реалии общества способны изменить его социальный состав и политический характер. Палестинское государство с еврейским меньшинством будет «Великой Палестиной». Еврейского меньшинства в нем почти не будет, ибо я полагаю, что большинство евреев покинет страну, чтобы избежать такого исхода. В отличие от некоторых других сторонников двунационального государства Джадт странным образом не разрабатывает никаких требований, чтобы оно было демократическим и конституционным. Может быть, на сегодня он реалистичен, но тогда он выглядит еще более безответственным. По каким причинам израильтяне должны доверить свою безопасность демократическим талантам палестинцев?
Демократия универсальна в теории, но она не является универсальной на практике. Ее сначала нужно увидеть, прежде чем в нее поверить. Политическая культура палестинцев сейчас проходит конкурс между религиозным максимализмом и терроризмом и светским максимализмом и терроризмом. "Палестинские реформы" до сих пор были одним из самых жестоких разочарований нашего времени, но Джадт предлагает связать с ними судьбу евреев Израиля. Кошмар этнических чисток в Великом Израиле лишает его сна, но кошмар этнических чисток в Великой Палестине - нет. Великий Израиль означает войну, но Великая Палестина - мир. Откажутся ли сторонники Хамаса от своих дел, если Афула будет принадлежать им? И кто будет защищать евреев в Великой Палестине от их гнева? Международные силы? Предложение возмутительное. Положиться на международные силы в условиях этнических чисток означает подписать смертный приговор для всех людей, которые обратятся к ним за спасением.
Для тушения этого пожара у профессуры есть вода. Джадт приводит четыре обоснования своего надменного и уродливого предложения. Первое - это то, что Израиль является "анахронизмом". Он "появился слишком поздно", ибо к тому времени мир уже перешел "от нации-государства, этого характерного сепаратистского проекта XIX века, к миру индивидуальных прав, открытых границ и международного права", к "плюралистическим государствам, которые давно уже превратились в многонациональные и мультикультурные". Ничего оригинального здесь нет, за исключением, пожалуй, утверждения, что отмена национального государства должна начаться с упразднения еврейского государства. Я полагаю, что евреи думают иначе. Но с точки зрения лучшего мира - почему Великая Палестина предпочтительнее Великого Израиля? Точнее, почему она предпочтительнее любого Израиля? Великий Израиль существует пока только в планах крайне правых. Он едва ли реален. Джадт не заменяет национальное государство постнациональным; он просто заменяет одно национальное государство другим. Он хочет облегчить палестинское безгосударственное состояние, лишив государства евреев, заменить одно уязвимое меньшинство другим, еще более уязвимым. Это справедливо? При любом моральном счете предложение Джадда сбивает с толку.
История для Джадда идет наперекосяк, не имея ничего общего с его взглядом. Израиль - вряд ли последняя нация-государство. Индия и Пакистан были созданы в то же время, что и Израиль. Они также родились в насилии и через раздел, и раздел не прекратил насилие. Был ли тогда раздел субконтинента ошибкой? Если это так, то почему Джадт не требует также демонтировать Пакистан? Кроме того, ООН распухла от постколониальных государств-наций, которые были созданы начиная с конца 1940-х гг., и их моральный авторитет для Генеральной Ассамблеи и Совета безопасности, кажется, для Джадта не снижается их запоздалостью. Но что действительно озадачивает - так это степень, в которой Джадт следует мифу о глобализации. Наиболее мучительно очевидный факт в современном мире - это безусловно то, что этот мир не является многонациональным и мультикультурным по принципам политической организации. В экономике и культуре есть беспрецедентное взаимопроникновение, но не в политике. Где эта красивая космополитическая планета, радостная общечеловеческая семья, в которой Израиль составляет уродливое исключение? Где мир прав человека и международных прав? Скажете, есть Босния, Албания, Руанда... ну, список знают все. Мы много слышали в последние годы о необходимых нарушениях суверенитета во все более взаимозависимом мире, и о том, что мир все больше омрачается этническими зверствами в границах многонациональных государств. Но ущемление национального суверенитета, скажем, Евросоюзом не уничтожает его. Франция по-прежнему существует, хотя франка больше нет. И причина того, что она существует, в том, что Франция основана на национальном чувстве, на коллективной субъектности, которая имеет не только историческую фактичность, но и моральное действие.
Это подводит нас ко второй причине того, почему Джадт желает Израилю исчезновения. Он обижен на идеал, который представляет Израиль. "В мире, где народы и люди все чаще смешиваются и заключают браки по взаимному желанию, где рушатся культурные и природные препятствия к коммуникации, где все больше и больше из нас выбирают множественную идентичность и будут чувствовать себя ложно ограниченными, если их заставят удовлетвориться только чем-то одним - в таком мире Израиль действительно анахронизм". Все это звучит банально, если вы ждете возможности изменить через пропаганду весь мир. Эсхатологическое удовлетворение Джадта нынешней ситуацией вызывает удивление. Где рухнули препятствия к общению? Только технологически, ибо препятствия к общению никогда не были сильнее препятствий к пониманию. До сих пор смешение народов не создало золотого века толерантности: оказывается, не все еще хотят быть такими, как все. Разница стала тоньше, но она не устарела. Предположение Джадта о личности является недоказуемым. Его "все больше и больше из нас" звучит самодовольно и несколько провинциально. Кто в мире может до конца оценить хотя бы одну личность? Кто из мужчин и женщин на земле не страдал от противоречий между любовью и долгом или между убеждением и желанием? Кто может поместить свою личность где угодно?
Во вселенной Джадта есть выбор: или раздвоенность, или мучение. Но небольшое размышление покажет, что нет выбора между благословением иметь несколько идентичностей и проклятием только одной исключительной идентичности. Строго говоря, ни одна из этих ситуаций не актуальна. Люди никогда не рождаются в ничто, и они никогда не открывают миру все, что они есть. Множественная идентичность - иногда не больше чем поверхностность, потребительское отношение к ценностям и опыту, а одна, исключительная идентичность - иногда единственный путь к смыслу и глубине, и даже к подлинной ценности свободы. Было бы более точно говорить парадоксально - об исключительности множественной идентичности. Такую идентичность можно найти везде, в том числе и в еврейском государстве. Характеристика Джадтом Израиля как "религиозно управляемого этнического государства" - это ошибочная и тенденциозная карикатура. В Израиле есть места, где смешанная идентичность есть дар небес, а в Палестине до ее существования - в лучшем случае долгий путь. Это правда, что национальное чувство, которое присутствует в изобилии и в "постсионистском" Израиле является скандалом для священной текучки, которую современный катехизис предписывает всем людским делам, но ведь есть скандалы и похуже. Можно даже утверждать, что национальное чувство и сопричастность, а также взаимодействие с традицией и сохранение народного духа - все это должно восприниматься критически, с осознанием возможности отчуждения и утраты любви нами самими; и это будет удар по философской небрежности нашей эпохи. Но в любом случае проблема духа времени - это не еврейская проблема. Сионизм - это не только "ограничение" мира и человека. Джадт не объясняет, почему исправление людей надо начинать с уничтожения еврейской и израильской идентичности.
Но он дает ключ к разгадке. Третья причина его желания проснуться в мире без еврейского государства является для него самого наиболее неловкой. Я имею в виду, что Джадт смущен самим существованием Израиля, и потому Израиль должен уйти. Приведу отрывок, который я никак не рассчитывал прочесть в наши дни. "Сегодня израильские евреи снова чувствуют себя уязвимыми для критики и нападок на вещи, которых они не совершали. Но на этот раз еврейское государство, а не христианское, держит их в заложниках своих действий. Евреи диаспоры не могут влиять на политику Израиля, но они неявно отождествляются с ним, и не в последнюю очередь - через настойчивые претензии Израиля на их верность. Действия еврейского государства влияют на то, как на евреев смотрят все. Рост числа нападений на евреев в Европе и в других местах связан прежде всего с тем, что молодые арабы-мусульмане не имеют возможности вернуться в Израиль... Угнетающая правда в том, что Израиль сегодня - это плохо для самих евреев".
Плохо для евреев! Эта пародийная формула создает впечатление почти комической внутренней немощи, и Джадт предлагает это без иронии, как серьезную оценку затруднительного положения евреев на страницах New York Review of Books. Но что именно плохо для евреев? Я думаю, что Джадт будет в ужасе от этого простейшего вопроса. С точки зрения его собственной рефлексии ему не понравится, что он попался на свою же удочку. Действия еврейского государства влияют на то, как на евреев смотрят другие. Никто не захочет нести ответственность за то, чего не делал, или отвечать за кого-то другого. Это неприятно - выставить себя в ложном свете перед другими. Проблема не новая. Но Джадт считает, что есть новый источник облегчения. Это сохранение гибкости современной идентичности. Почему бы не удалить сионизм или поддержку Израиля из спектра нескольких избранных идентичностей? Почему Израиль должен ставить на твою жизнь?
Но я боюсь, что Джадт неверно понял характер явления, которое так раздражает его. Рассмотрим его затруднение снова. Он считает себя связанным действиями Израиля, скажем, в Дженине. Он был далеко от Дженина, он никого не убил и яростно выступает против насилия и против действий правительства Шарона на этой территории. Все, что он должен делать - это высказать с гневом, что он сожалеет о случившемся, что он не несет никакой ответственности за это. То, что каждый еврей ответствен за все, что делают другие евреи, а действие каждого еврея - это проблема всех евреев, не является сионистским понятием. Это антисемитская идея. Но Джадт предпочитает рассматривать ее как следствие обременения сионизмом, ибо Израиль "претендует на верность" со стороны всех евреев. Он отказывается возложить вину за это необоснованное суждение на тех, кто его делает. Вместо этого он принимает предрассудок и обрушивается на Израиль. Он делает подобную ошибку, оценивая участившиеся "нападения на евреев в Европе". Он знает, что это плохо, но объясняет это усилиями мусульманской молодежи "вернуться в Израиль". Каким образом поджог синагоги во Франции может быть способом добиться возвращения в Израиль? Для антисемитов здесь все ясно. Сама суть антисемитизма, как и других предрассудков - в том, чтобы создать объект для своих атак. Но если вы объясните антисемитизм как ответ на действия евреев, или расизм как ответ чернокожим, или женоненавистничество как ответ женщинам, то вы не поняли предрассудок. Вы воспроизвели его.
И для кого из евреев плох Израиль? Конечно, не для евреев России, Аргентины, Ирана или любой другой страны, которым в любой момент может потребоваться убежище. Концепция Джадта об избыточности еврейского государства в определенной степени основана на его собственном благополучии как еврея. Но убежище, которое может быть дано евреям, основано на еврейском большинстве в еврейском государстве, и это причина того, что для сионизма численность населения всегда была более насущной, чем проблема границ. Ликуд и поселенческое движение бездумно ставят под угрозу процент еврейского населения расширением границ. Это ставит проблему тирании большинства, но очевидно, что это не та проблема, которая уникальна для еврейского государства. Права арабского меньшинства в Израиле будут неукоснительно соблюдаться и энергично применяться, если еврейское государство не изменит своим либеральным принципам, но ничто в самом факте еврейского этнического большинства не делает такую измену неизбежной. Любое большинство может вести себя справедливо или несправедливо по отношению к любому меньшинству.
Последняя причина схемы Джадта - это отчаяние. Его не сложно облагородить. Дикости израильско-палестинского конфликта являются настолько шокирующими и неутихающими, что на них больно смотреть миру. "Ближневосточный мирный процесс будет завершен, - начинает Джадт. - Иначе это не смерть, это убийство". И он спрашивает: "Разве мы достигли конца пути и сделали все, что могли?". Он не одинок в своем настроении отчаяния и безнадежности. Но он забыл об опасности отчаянных решений и принял одно из них. Необходимо отметить, что если мирный процесс - это не элегия, в которой нет мучительных решений, то двунациональное государство - это не что иное, как жест отчаяния. Палестинцы, которые поддерживают бинационализм, исполняют свои самые смелые и самые бескомпромиссные мечты. Для них это путь победы над сионизмом и получения власти над всей страной, проницательная форма палестинского отказа от самой идеи раздела.
Стоит вспомнить, почему раздел был и до сих пор является единственным убедительным ответом на проблему Палестины. Идея раздела не отрицает прав на землю израильтян или палестинцев, совсем наоборот. Она представляет собой признание моральных аргументов обеих сторон. Но это происходит с умом, ибо с точки зрения морального аргумента нет такой вещи, как право на половину. Право на Тель-Авив есть и право на Наблус, и наоборот. Поэтому обращение к такому праву - это всегда рецепт для национального разочарования, а единое государство - путь к господству и к войне. Но идея раздела и не отрицает национализма, и не потворствует ему. Она ограничивает требования одних исполнением требований других. Она превращает проблему обмена землей в разделение, и настаивает на том, что справедливость является разновидностью правосудия. И многообразие для нее - это не Великий Израиль с палестинским меньшинством (или, хуже того, большинством), и не "Великая Палестина" с еврейским меньшинством, но Израиль и Палестина. Как сказал поэт, "в два ведра легче налить, чем в одно". Является ли восстановление еврейской бездомности и оправдание палестинского радикализма и межобщинного насилия более предпочтительным, чем создание двух государств для двух народов? Если люди будут добры и либерально настроены, то они поймут очевидность ответа. Но этого ожидать сложно.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn