СУПРУГИ МОРОЗОВЫ
Идешь по улице мимо его дома и всякий раз словно ожидаешь, что вот сейчас откроются двери и дядя Ваня выйдет на знакомое крылечко.
Не откроется дверь... Не скрипнут ступеньки...
А раньше, говорят, молодцом был Иван. На любое дело ловок. Пока война не стреножила. Но приветливая улыбка с мудрой хитринкой сохранилась в нем на всю жизнь. Не сгорели в огнище войны. Многое. Ох, как многое повидал дед Иван на своем веку.
Сидит, бывало, на крылечке задумчивый, тихий. Солнышко с ним рядом придремало. Греется дед, млеет солнышко. Обоим хорошо. Старость в костях ломотой аукается. Раны ноют. А солнышко греет. Отпускает.
Если мимо кто идет, фуражку – ровесницу над лысиной подымет. Кивнет. Улыбнется. Приветит. И опять в думы. А вокруг тишина. Покой. Пока трактор под окнами не проворчит. Бежит торопится. Взлягивает. Фыркает. Окоптит старого. Пыли навеет. И опять тихо. Деревня...
Баба - Нина ходит по двору, словно утица -- припадает на обе ноги и пошатываясь в обе стороны. Словно Ваньку - встаньку раскачали. Знать бы кому, сколько отмерили дорог и вышагали полей эти, взбугренные узлами вен, когда-то прекрасные женские ноги? А она шутит: "Рессоры поддают..."
Тряхнет ячменя в корытце и под дробный стук куриного переклюва ковыляет к теленку. Как он? Подолгу хлопочет во дворе. Заработается, забудется и начинает бунчать знакомую мелодию. Так и шишляет целый уповод. Подпевает, сама себе, подмыркивает.
А в стольный праздник душу отведет, как следует. Во весь голос. Голос у нее сильный. Бархатный. Памятный. А как поет... Соловей на вечерней зорьке так не умеет. Куда ему до бабы - Нины, хотя тоже заслушаешься.
" Семья у нас песенная, -- поясняет баба Нина, -- ни одно дело без песен не затевали... -- объясняет она свое увлечение.
На войну Иван Морозов попал семнадцати лет. На меже Селижаровского и Кувшиновского района строил оборонительные укрепления. Там первые бомбежки и обстрелы испытал. На какой-то десяток верст не свела судьба видного, чубатого парня с востроглазой певуньей, Ниной Зубковой. Она в то время убирала хлеба перед накатывающейся лавиной немецких оккупантов.
До встреч ли было тогда их судьбам?
Вскоре отправили Ивана в действующую армию. И как только винтовка в его руках научилась поворачиваться штыком в нужную сторону, легла к его ногам первая фронтовая дорога от Торжка через Старицу, на Ржев. Тяжелыми воспоминаньями отложилась она в памяти Ивана. Вражеские самолеты висели над их головами в продолжении всего пути. Расстреливали каждого, кто попадал в зону поражения.
Шли ночами. Днем, словно тюлени, вмораживались в сугробы. Под елками. Костров не палили, летчики заметят. Накроют. Убьют.
Немец подбирался к деревне Выставки не один день. Сначала забросил парашютистов. Но отряд боевого охранения быстро их уничтожил.
6 ноября 1941 года появились бомбардировщики и на деревню посыпались бомбы. Семья Зубковых до дома не добежала и едва успела укрыться в погребе соседей. А после бомбежки увидела Нина на месте своего погреба страшную яму от разрыва бомбы. А если бы успели добежать...
Целую неделю деревня переходила из рук в руки, а тринадцатого числа немец увеличил силы натиска и продвинулся далеко вперед.
Оккупанты предложили ребятам и девушкам добровольное рабство и сытую жизнь в Германии. Кто-то польстился. Где и как они сейчас -- никто не ведает... Уехали, словно канули..
Дома остальных крестьян поджигали. Кто пытался тушить, по тем стреляли. Всех людей согнали в одну избу. Двери и окна не запирали, но вокруг установили много пулеметов. Плакали и кричали дети. Выли в голос бабы. Старики гадали -- взорвут или сожгут заживо?
Но нелюди умыслили другое. Вывели толпу за околицу деревни и приговаривая, " К Сталину. К Сталину. Марш! Марш…" и стреляя над головой, погнали в сторону обороны наших войск. Под разрывами мин и снарядов люди валились на землю. Оставшиеся в живых расползались по канавам и воронкам. Кому удавалось до ночи уцелеть пробирались по мертвому полю к траншеям нашей обороны.
Наконец враг был остановлен и какое-то время беженцы ютились в прифронтовых деревнях. Затем чудом уцелевшую семью Зубковых отправили в освобожденный от врага Калинин. По пути в областной центр их колонна пересекла дорогу, по которой несколькими днями раньше прошел на фронт Иван Морозов. И снова время теперь на семь долгих лет отодвинуло их встречу.
В первый бой Иван попал под Ржевом. Сражение за деревню Ежовку было жарким, проходило с переменным успехом. Жестокие схватки двух измотанных боями сил заканчивались победой той стороны, у которой к концу боя оставалось больше танков.
В то время у нас с танками было слабее. Это уже потом появились у нас легендарные: « Т -34».
Верх над врагом иногда удавалось брать отчаянным славянским натиском. Кидались в атаку озверелой стаей. Какое там -- За Сталина, оскаленным матом ярили душу мать-бать топорики... и немец иногда не выдерживал. Бежал. Тогда в тычки ему. По хребту... По гузлу... По вспрядывающей подпояснице... За всех! За все! За себя ...
Но и неудачи в таких наскоках уносили жизни многих молодых ребят. Это когда они нас в спину, в гузло, в - - - ... насмерь...
В бою приказы не обсуждают. Именем Отечества, именем присяги, именем Сталина отдавались приказы. Всякие.
Череда лазаретных палат закончилась для Ивана в Сызрани. А фронтовая дорога снова вела его теперь уже к Сталинграду. Одна из главных битв Отечественной войны развернулась в излучине великой русской реки. Но ни одной ногой не ступил враг на другой берег Волги.
Жестокие схватки с врагом продолжались всю осень. Сколько раз сходились с гитлеровцами в рукопашную, Иван не помнит. Мамаев курган штурмовали восемь дней. На девятый прорвались на его вершину. С высокой кручи кургана Иван смотрел на величие непокоренной реки, вспоминал, как несколько месяцев назад учился бить врага на этом же берегу неподалеку от ее истока.
А дальше были бои за Ростов, Днепропетровск, Чернигов, Киев; Белоруссию и Прибалтику. Довелось Ивану Морозову воевать и с японскими милитаристами на земле Монголии. Служил Иван командиром минометного расчета, а в наступление шел в цепи бойцов, с автоматом наперевес.
В бою пуля солдата не выбирает, но и не отворачивает. Сколько пуль, отлитых для него фашист привез на фронт -- Иван не знает. Сколько полегло в сырую землю боевых друзей -- не забудет. Сколько получил пробоин и как изувечен, поймешь сразу едва зайдешь с ним в парилку русской бани.
Принято считать, что таким, как он на войне повезло. Но упаси Господи народы всей земли от такого везения, от постоянного ожидания смерти. Любая пробоина на теле Ивана могла оказаться смертельной сместись она на сантиметр в сторону.
Из Калинина семью Зубковых направили на жительство в небольшую деревушку Паника, что стоит на берегу реки Тверцы, в нескольких километрах от Торжка.
Глубинная настороженность названия этой деревни радушного приема переселенцам не сулила. Работников оценивали в поле. И вот бабы и девчата впятером впрягаются в плуг, а шестая встает распашным. Бороны тянули втроем. Так всю войну пахала Нина Зубкова пораненные бомбами заторжокские поля. Сколько женщин России бились в оглоблях вместо ушедших на фронт мужиков и лошадей? Кто сочтет...
Питались крестьяне остатками поднятой с полей картошки. Кто сейчас кроме этих людей знает и помнит вкус этого гостинца?
Трудолюбивую девушку приметили, назначили бригадиром. На меже этого израненного осколками бомб поля сошлась, наконец, судьба Нины Зубковой с судьбой бедового парня Ивана Морозова. А потом он встретил ее на танцах. И не отпустил. Навсегда.
Каждое утро девятого мая баба Нина доставала из шкафа тяжелый позвякивающий орденами и медалями костюм и гордая за своего дедушку, передавала его помолодевшему супругу.
Сегодня праздник у них особый. День Победы. День его и ее Победы.
И когда Иван Иванович и Нина Петровна торжественные и помолодевшие выходили на улицу нашей деревни, в их просветленных глазах всякий встречный читал радость. Истинную радость жизни.
Озорными искорками отражались и играли лучи солнца на их боевых и трудовых наградах. Им было не важно, каких наград и сколько красовалось на чьей груди. Для них они общие, как и общим стало все пережитое ими. И от этого душевного лада, согласия и тепла этих людей на улице нашей деревни становилось уютнее и светлее.
А годы все бегут и бегут. Уже выросли дети.
Обзавелись семьями внуки. Уже правнучка Света играет с младшими братишками Антоном и Артемом. Уже одиннадцать лет Ивана Ивановича нет среди нас и пять лет назад отправилась к нему баба Нина. А память о них с годами не беднеет, становится светлее, как добрые глаза стариков.