***

ОСЕННИЙ ПОЛЕТ НАД УЛЫБКОЙ ЭНДИМИОНА



       ....не могу опомниться от тебя:
всё твоё существо, юное и пугливое, как первый раз услышанная музыка,
что звучит во мне, начинаясь издалека,
нарастает и в тот же миг обрывается тёмным звуком.
Она берёт меня в плен, но я знаю,
что это плен твой.


       ....если бы я владел нотной грамотой,
ты бы мог различить в моей игре,
какие струны плачут во мне сильнее.
Я настолько неумелый и бесталанный,
что если даже попадёт


в мои руки инструмент, подобный тебе,
то я не смогу извлечь из него ни одной ноты.
Так и не пробудится он для моей музыки,
которая, словно морская волна,
хочет расплескаться о твоё звонкое тело.


       ....не выношу, когда мы не вместе.
Иногда мелодия прорастает на моих руках
и они тянутся так, как можешь тянуться ты до тех пор,
пока последняя сновиденка не отлетит
с твоих ресниц, -- они тянутся к этому инструменту,
может быть, флейте или виолончели,
но напрасен их порыв.


Оттого ведь досадно,
что ты никогда не услышишь ту музыку,
которая скрывается в тебе.
Мне не вызволить её
из неволи осеннего оцепенения.


        ....начинаясь издалека, она ещё не слышна,
но уже звучит. Напряги свой слух
и ты станешь доступен семицветным звукам.


Все инструменты зачехлены.
И что мне делать с музыкой, что растёт на моих руках.
Если б знать тебе, как тонка паутинная нить
мелодии подо мной и как тяжела немотой моя звериная душа,
словно звук без отзвука. Так легко облетают,
доступны ли тебе мои слова?


Октябрь, 1992