Дневник VI-42 Королева, тиха твоя поступь
25 апреля 2007 г. Я нашла в фотографиях работ художника Бориса Талесника то, что не совсем видно в его оригиналах, я обнаружила различные элементы, свойства, особенности его души - прежде всего духовность, разлитую во всех работах, ощущение тайны, надмирности, музыкальность, владение цветом, формой, способность к воображению, некую отрешённость. Фактически это горний мир Бориной души.
Прошло пять лет после его ухода. Он мне не снился. Я только слышала его голос во сне, когда он уже покинул своё измученное тело.
Я подошла к его фотографиям в его комнате и сказала: "Здравствуй, Боря!". У меня защемило сердце. Нет контакта между мирами, нет связи, нет телефона...
26 апреля. Вчера вхожу в свой двор, слышу мат. Сочиняю:
Если мата не услышу,
Это будет просто чудо.
Заберусь-ка я на крышу,
Чтоб на мир глядеть оттуда.
Герман не верит в существование другого мира, что-то в нём заблокировано. Как-то он мне сказал: "Во мне нет ничего мистического".
27 апреля. Читаю об Арсении Тарковском. Чего стоит его имя и фамилия, они звучат царственно. Мой любимый Арсений.
29 апреля. Снится мне Иосиф Бродский. Я показываю ему свой рисунок. Он говорит мне: "Приятный". "Это не мой, я сделала копию". О чём говорят такого рода сны?
Парень с девушкой сидят,
Что-то вкусное едят.
На бульваре на Тверском
Курят, сорят день деньской.
Это я прошлась по любимому месту в столице после III тура вокалистов. Моя любимица Татьяна Гаврилова на третий тур не прошла. Странное жюри или не странная коррупция.
Говорила о брате со священником. Полное равнодушие проявил этот жрец. Я спрашивала, как помочь ему уверовать. Сказала, что брат человек мощного интеллекта, эрудирован, пишет прозу и стихи. "И в церкви есть много людей мощного интеллекта...", - сказал священник. Что это?
Я опять не увидела живого интереса к человеку, в нём не было любви, это был жрец с красивыми руками, с лицом, не лишённым привлекательности, защищающий институт церкви, но не проявляющий милосердия. Равнодушие ко мне, равнодушие к брату. Господи, помилуй этого человека и вразуми его.
Звонила женщина знакомая, которой испортили пианино. Настройщика ей дала я, не зная, что он сотворит, зная, что он у меня на работе замечательно настроил инструменты. Она заявляла мне раньше, что настройщика следует убить. Теперь она сказала: "Раньше я хотела тебя пристукнуть..." Я спросила: "Значит пианино тебе дороже двух человеческих жизней?". В ответ я услышала: "Да". (эта женщина с одной стороны была добра, с другой проявляла себя в некоторых случаях не совсем адекватно. Вскоре она заболела раком, долго сражалась с болезнью и 22 ноября 2014 г. умерла. Запись 19 марта 2015 г.)
1 июля. Мы с Толей и Галей И. побывали у Андрея. Когда он открыл нам дверь, я увидела мёртвые глаза, потом они стали теплеть. Сидели мы на кухне, ели полухолодный вкусный борщ, пили чай. Разговор был живой. Много говорила Галя. Мне она не разрешила рассказывать то, что я хотела. Я хотела рассказать важные моменты о клинической смерти из книги "Объятые светом". Я сказала спокойно Гале: "Ты совершаешь насилие. Ты должна потерпеть".
По моей просьбе Андрей принёс ту фотографию, которая пленила меня. Сейчас у меня иное восприятие. У него широкий нос, пухлые губы. Глаза хороши, мерцают ангельски-демонически.
2 июля. Мне сообщили, что вчера умер Федя Дружинин. Отмучился бедный. Он страдал 14 лет, но продолжал работать с учениками альтистами, которые прекрасно играли на различных конкурсах и получали премии, диктовал им свою музыку, написал книгу о своих встречах с великими музыкантами.
"Зачем мы сюда пришли?", - спросила я Витю Мамонова. Он ответил: "Нести крест". Витя раз в неделю навещал Федю и читал ему стихи разных поэтов.
3 июля. Отпевали Федю в Новодевичьем монастыре. Я увидела Алика Бобровского, протянула ему руку. Он поцеловал меня, сказал, что на кладбище не поедет. Потом на машинах и автобусе нас отвезли на Хованское кладбище. Мы с Оксаной Понятовской сидели рядом с Юрой, мужем Али-Елены Дружининой, дочерью Феди. Юра очень интеллигентный человек.
По временам я принималась плакать. Сестра овдовевшей Кати Щервинской Анюта потянулась меня обнять. Мы очень давно с ней не виделись.
Федина мама моя крёстная. Он был мой крёстный брат. Мы очень редко с ним виделись последние годы, раньше чаще. Он всегда внимательно ко мне относился, расспрашивал, как я живу, давал советы.
Катя рассказывала о Феде много историй. Она была очень заботлива ко всем гостям на поминках. Появился Алик Бобровский. Он сказал мне на "ты": "Приходи 19 января в Консерваторию. Я буду играть". На прощанье он опять меня поцеловал.
Чувство вины не покидало меня все эти часы, я ничего не сделала для Феди. Я только молилась о них с Катей. У Оксаны тоже было это чувство вины.
Я спросила её, по-прежнему ли есть в ней скепсис. Она ответила: "Да. Он ещё усилился".
Нас пригласили в квартиру, где раньше жил поэт и переводчик Сергей Васильевич Шервинский, зять Феди. На стенах картины кисти Никола Пуссена, Сильвестра Щедрина, портрет Екатерины Романовны Дашковой, много старинных предметов и картин XIX века.
Витя Мамонов подарил мне свою новую книгу. Он стал писать более классические стихи, в них появилась музыкальность. В его стихах очень много раздумий о смерти.
Юра, зять Феди Дружинина, сказал мне, прощаясь: "Иногда мы встречаемся в хороших обстоятельствах, иногда в печальных..." и прижался к моей щеке щекой. У меня хлынули слёзы.
4 июля. Многие церковные люди находятся под властью догм, не смеют мыслить самостоятельно, опираются на авторитет церкви и святых отцов. Я читала одного святого, который запрещал читать стихи Пушкина. Некоторые отцы называли мученика священника Павла Флоренского еретиком. Один святой сжигал еретиков на кострах... - Иосиф Волоколамский. Я не могу считать его святым.
6 июля. Я давно рассказывала Герману о моей необыкновенной подруге Эмме. Хотела их познакомить. Через неё для него, быть может, приоткрылся бы духовный мир, но Герман перенёс встречу с ней на сентябрь. Он сказал мне: "Я должен быть здоров, чист сердцем и ясен умом. Сейчас у меня проблемы".
Эмма на эти слова Германа реагировала так: "Он сказал, как настоящий мужчина".
С Толей и Эммой мы сходили в кино, потом погостили у Толи. Эмма сказала, что у Толи посветлело лицо. Я этого не нашла. Толя по телефону позже мне сказал об Эмме: "Она может завораживать".
А небо, солнце всё ещё над нами!
Луна красавица кокетничает в тучах.
Мы живы, молоды и Дух могучий
Ещё несёт по жизни временами.
4 апреля 2006 г.
8 июля. Знакомство с Сашей, приятелем Толи. Толя рассказывал мне о нём, как о человеке духовном. Вечером после знакомства он атаковал меня смс-ками, чужими мне текстами из песен Макаревича, они не трогают меня.
Я отвечаю на какие-то подозрительно странные смс-ки Саши, приятеля Толи:
Зачем притягивать беду
Словами? С миром мы в ладу.
8 июля 2007 г.
"Неправда Ваша, с миром в ладу может быть только Просветлённый", - написал он мне в ответ на моё двустишие. У меня неправда, у Саши правда. Браво, Саша!
Голос его глух, глаза его тусклы. Черты лица грубоваты, невыразительны. Это облик человека непросветлённого, не очень интеллигентного, не изящного. Он любит вешать ярлыки. Он изрекал фразы, но живой душевности, тепла сердечного, открытости я в нём не ощутила, ни тени обаяния я в нём не обнаружила.
"Когда ученик готов, учитель приходит", - изрёк Саша, забыв о том, что он всего лишь ученик на бесконечных путях и ступенях к Свету.
"Мир - театр, Бог - Режиссёр, мы играем роли, мысли это сон, мир это иллюзия".
Что нового он сказал мне? На мой вопрос, где мы будем во время Пралайи ответа не последовало.
"Не молитесь", - сказал Саша. С какой стати я не буду молиться?
10 июля. В библиотеке Боголюбова человек с резким голосом пересказывал, перечитывал по книге историю Тристана и Изольды.
После вечера я шла в метро и почувствовала приближение вдохновения. Я стала писать стихи об Изольде.
Королева, тиха твоя поступь.
А Тристан смеётся и скачет
С безобразным лицом, искажённым игрой,
Взявши роль на себя чужую.
Век одиннадцатый отступает...
Королева идёт по ступеням
Вниз, в метро, вспоминая былое.
"Где Тристан мой?" – вопрос возникает.
Тайной веет, союз ваш сияет
Сквозь века. Чаша с зельем всё та же.
Кто предателем был, тот распался.
Кто любил, тот вовеки пребудет.
10 июля 2007 г.
Сидя в библиотеке мне вспомнились мои стихи, связанные с образом Тристана.
Сколько сказано слов... Празднословье
Оказалось любимой игрой.
Я смотрю в незнакомые лица
И ищу в них живое участье
К судьбам мира. Напрасны старанья.
Лишь газетные сплетни в руках.
Лица тусклы – заботы, тревоги
В складках лбов пролегли, как дороги.
Что со мной, где живу, чем дышу я,
Почему немота всё сковала,
И не в силах я так улыбнуться,
Чтобы весь мир улыбнулся в ответ?
Спят во мраке долины. Тристана
Нет со мной. Мысль блуждает
По дорогам Вселенной. Я сплю,
И во сне я тебя забываю.
Ты, мечтой озаривший
Долгих дней безнадёжность,
Где ты счастье моё, где ты бродишь?
И когда твои руки ко мне прикоснутся
Как к священном лотосу?
О тебе моя мысль, как бездонный
Взгляд в бездонное небо.
80-е годы
Я прочла Эмме по телефону стихи свои новые и о Тристане. "У тебя бездонные стихи", - прореагировала Эмма. Мы поговорили о W. Эмма считает, что я в своей жизни встречала родственные души, в том числе и его. Но он не моя вторая половина думает Эмма. Вера яснослышащая мне говорила иное.
Саша прислал ещё послания. Истинно духовный человек никогда не будет себя навязывать, уважая свободу человека.
11 июля. В Эмме нет привязанности к людям, ко мне точно нет. Мы редко видимся, последние годы она мне не звонит. Толя ей не интересен, она прямо об этом говорит.
15 июля. Саша засыпает меня посланиями, более изящными, чем прежде. Он человек не моих энергий, чужой мне, игрок, странный, безответственный. "Он не отстанет от тебя", - "утешает" меня Толя. Все, с кем познакомил меня Толя, так или иначе причиняли мне большие или малые неприятности.
Читала Захария Ситчина. Он расшифровал шумерские таблицы.
История человечества так же лжива, как и люди, она имеет разные интерпретации.
16 июля. День рождения незабвенного моего бывшего друга (живёт в Германии) пианиста Володи Бунина. Я была на концерте в костёле, звучал чистый голос певицы Татьяны Ланской. Потом я познакомилась с изумительным композитором Серафимой Этингер. Она слышит музыку и записывает её, музыка в старинном стиле очень красива, напоминает Альбинони, Вивальди.
Отец Георгий Чистяков разрешил Серафиме посещать костёл, но принять католичество ей не разрешил святой Николай Мир-Ликийский.
Серафима беседует со своим Ангелом-Хранителем, видит сны о своих прошлых жизнях. Она в древней Греции была поэтом.