...То не мысль в виртуальных снах
прошмыгнула в прореху сознанья, а мышь,
пока в самое ухо, уткнувшись в плечо,
сопело моё бессловесное море-малыш,
рифмуя волны и камни,
ветер и солнце.
О, архипелаги неприкаянной мысли,
скалы-отщепенцы, острова Римского-Корсакова,
Рикорда, Рейнеке,
симфония моря без-меня-навсегда для вас!
Я хранитель времени здесь случайный:
чтобы набежали одни сутки,
необходимо одолеть четыре и одну треть
окружности одного из них — в лодке,
вычерпывая вечность веслом.
Говорить о времени, когда живёшь на его границе,
а не на окраине материка
или империи вроде чжурчженей,
ставших твоим бессознательным или воспоминанием,
повергающим то в блаженство, то в детство, —
нет ни малейшего резона.
Хоть какой-нибудь соглядатай, что ли!
Лежи себе нагишом, как выброшенная на берег рыба,
и блести чешуей, потешайся над срамом,
или стихи читай наобум, но так,
чтобы стих-листопад заметал твою мысль;
чтобы мысль, набежавшая на ржавый лист,
словно облако, не оставляло следа и тени;
чтобы никто не знал,
из какой раковины звучит хорал,
и отчего стихотворение
обрастает известковой накипью,
словно коралл.
Ты, рифмующий слова, как старый рыбак,
склоненный над рыболовными снастями,
завязывающий узелки рваной речи,
слушал волны в архетипах моря.
Когда обходишь остров по кругу, подобно часовой стрелке,
выползают на охоту диковинные мысли,
словно крабы-отшельники; но ты,
ещё не распробовав безмолвное слово на вкус,
слышишь, как кто-то Другой
входит в твою речь...