Необходимое предисловие.
Хоть автор и имеет диплом юриста, он еще не практикует. И с деятельностью органов уголовного розыска, в частности – их оперативных работников он знаком по мере прохождения практики в данных учреждениях по учебе. За несколько недель практики, естественно, все аспекты работы оперов не изучишь, но общее впечатление сложилось, и то, что автор навалял ниже – попытка эти впечатления раскрыть. На сколько это получилось – судить вам – любители фанфикшена.
Все герои, локации и события рассказа вымышлены, любое сходство с событиями произошедшими, происходящими или собирающимися произойти, равно как и с людьми умершими, живущими, или еще не родившимися – чистое совпадение. Автор не несет ответственность за повреждения психики читателя и за душевное спокойствие членов его семьи. В общем, читайте на свой страх и риск…
Не стреляйте в пианиста, он пишет как может!..
АБ
Пролог
Который следовало бы писать, так как он не совсем совпадает с общим стилем повествования, курсивом, но автору было лень.
Он открыл глаза, услышав, как его позвали. Хотелось спать, он весь день провел в трудах: помогал старенькой матери (вернее сказать, выполнял работы на все сто процентов, а мать сидела на лавке и давала распоряжения) в огороде, носил дрова, колол дрова, помогал в огороде у соседки (поди, сынок, помоги тете Шуре, а то у ней спину вчера прострелило!) – весь день с утра до вечера был наполнен работой. Но его звали, и этому голосу он не мог отказать.
Вылез из-под одеяла, натянул старые трико, влез на босу ногу в древние (made in USSR) кеды. Напряг слух, улавливая все звуки, которые могли звучать в маленьком старом домике ночью. В соседней комнате, всхрапывая, сопела мать, иногда шевелясь во сне, от чего старая железная кровать с матрасом-сеткой тихонько скрежетала.
В ее комнате громко, частично перекрывая сопение матери, тикали старые часы, отсчитывая последние, оставшиеся до полуночи минуты.
Там, снаружи злобно взвыл осенний ветер; загудел в печных трубах, зашелестел в кронах деревьев, поднял уже опавшую листву, намекнул, как неразумно будет покидать уютную теплую комнату, согретую постель, идти куда-то сырой ветреной ночью. Он воспринял это лишь как намек одеть еще и свитер.
Осторожно, так чтобы ни одна половица не скрипнула, он прошел через комнату где спала мать. В их доме было всего две комнаты, и те смежные, и лишь пройдя мимо материнской постели можно было попасть на кухню, по совместительству – прихожую. Можно было, конечно, выскочить через окно, но юноша сразу отмел эту мысль – так поступают только воры.
На минуту он замер, поравнявшись с кроватью матери. Та спала на боку, обняв подушку, иногда тихонько всхрапывая – без этого звука он до сих пор, как и в детстве не мог уснуть. Стоял, боясь пошевелиться, и только смотрел в безмятежное лицо старушки.
Они жили вдвоем. Отец ушел от них, когда пареньку было пять, по слухам нашел себе городскую пигалицу, помоложе. А если призвать память самого юноши – отец, когда мальчику было лет пять, убегал, вопя, что-то напоминающее «Уйди ведьма!!!» И больше никаких вестей от него не было, пусть даже мальчик ежедневно часами стоял на остановке в ожидании автобуса из города, на котором однажды отец их навсегда покинул. Ждал, пока мать не уводила его домой зареванного, обнимала там, гладила по голове, шептала что-то от чего он засыпал и горе на время проходило. Только оставалась в памяти пустая остановка, да заплаканные глаза мамы.
Сейчас она спала, а на стене над кроватью висели иконы и черно-белая фотография отца, тогда еще счастливого, и не называвшего мать ведьмой.
Он перекрестился на Николая Угодника, после чего перехватил взгляд чудотворца. Абсолютно даже неживой, нарисованный, однако что-то задевший в глубине. Там где закрепились рассказанные матерью десять заповедей.
- Так надо, - одними губами шепнул юноша, то ли иконе, то ли спящей матери. – И тогда все станет лучше.
Ответом ему была лишь тишина.
Мышью он выскочил в кухню-прихожую, оттуда – на крыльцо, и потом на улицу. На улице было темно: вся деревня давно уже спала, погасив огни в домах, а на уличное освещение ни у кого давно не было ни денег, ни желания. Молодого парня это волновало меньше всего: он мог видеть в темноте не хуже чем днем. Он не знал как это у него получается, то есть не мог объяснить – это было только на уровне чувств.
И теперь он бежал сквозь холодную безлунную ночь. Бежал по едва приметному проселку, ведущему в поля. Там на открытом пространстве ветер дул еще сильнее, заставляя все тело покрыться мурашками. Дождя как такового не было, однако ветер швырял в лицо мелкую водяную пыль, которой был наполнен воздух. Чтобы не замерзнуть, юноша вызывал тепло в животе – тоже действие, которое он вряд ли сможет объяснить словами. Однако он словно бы шел, обернувшись в кокон тепла, в котором слабел ветер, и который почти миновала морось.
Там в поле его ждали. Ждало чудесное, сотканное из белого света создание. Рысь. Она была не просто изящна и прекрасно. Было в ней что-то божественное. Что-то очень... Родственное. Юноша остановился в нескольких шагах от белой рыси.
- Я рад, что ты пришел, брат, - сказала рысь. – Извини, что поднял тебя в такой холод, но в другое время может не получиться. Думаю, пора начинать.
Юноша улыбался. То, что назвало его братом, оно не может быть врагом. Тем более, таким прекрасным. И то, о чем его попросят, оно не может быть плохим поступком. Он слушал.
Глава Первая
Обзорная экскурсия по селу Щемилинскому
После месяца непрерывных дождей проселочная дорога, по которой пробирались я и мой мотоцикл размокла до состояния густого черного киселя. Впрочем, я почти в этом уверен, в иную даже погоду состояние дорог в этой местности не многим лучше. Я гнал свой мотоцикл сантиметрах в пятидесяти над этой, с позволения сказать, поверхностью дороги. Этот способ передвижения позволял развить хорошую скорость, хотя я старался сильно не гнать, ибо мало ли кто сейчас вздумает чкаться по лесу. Знаем мы этих дачников да грибников в разгар и того и другого сезонов – середина сентября и в выходные магловский народ (ладно, не весь, его отдельная часть) валом валит за город. Кто-то стоит, нагнувшись (ой, родненькие, гляньте какая у меня задница толстенная, а ну полюбуйтеся!!!) на своем огороде, будто бы те крохи, снятые с него окупят зимой затраченные на этот самый огород за весну и лето силы и нервы: все равно через месяц рванут на свои рынки и магазины, восполнять запасы. И ведь все равно едут, хоть на завтра объявят падение на Землю метеора размером с Московскую область. Будет только лишний повод рвануть на огород – ой, батюшки, на Землю метеорит падает, а у меня еще картошка не выкопана!..
И грибники туда же! Знать бы, какое чмо раскрыло маглам, что грибы можно употреблять в пищу. В пищу! Вашу мать, именно эти господа извели популяцию лилового подосиновика (щас же – увидят они, что шляпка этого гриба в темноте слабо светится лиловым светом, для простецов это обыкновенный грибочек, который можно схомячить!), а что этот подосиновик ценился алхимиками и зельеварами всего континента (рос-то гриб только в нашей средней полосе) как лучшее сырье для панацеи – по фиг! Хорошо хоть успели поганки с мухоморами перевести в разряд ядовитых, а то вообще в пору было бы за голову хвататься! И ведь все равно ж лазают по лесу любители глюков.
Сейчас было где-то семь - полвосьмого утра, да к тому же рабочий день, да к тому же промозглая погода. Не думаю, правда, что боевых пенсионеров это остановит. Будут потом лежать на диване и охать, хватаясь за спины, но это потом, а щас, НА ДАЧУ!!! Тьфу!
Я бы с радостью еще подрых. В тепле, под одеялкой (а лучше под двумя), с котом на коленях, а потом – чаек, да трубочка с хорошим табачком… Так, а ну стоп!!!
Че, размечталися!!! – прошипел мне в ухо голос Дормидонта. Сегодня он опять ехидствовал. Ему-то что? Это я тут мерзну под этой моросью и ветром промозглым утром где-то в Старых ****ях. А Дорми – всего лишь голос в моей голове, эдакий трофей, оставшийся со мной после одной из операций. – Ну взял бы и трансгрессировал! А? Или по холоду, да по грязи проще?
Трансгрессировать. Ну да, кому-то было бы проще протянуться через этот метафизический шланг, ну так мне проще на мотоцикле, да по грязи… Гад старый!
- Шел бы ты! – буркнул я в слух и тут же порадовался, что поблизости никого нет. Да, я колдун, нам, может быть, и положено что-то бубнить самим себе, но это в магловском представлении.
Куды енто?! – и откуда у бестелесного голоса столько ехидства?! – И чем енто мне ходить-то? – уши наполнились его скрипучим старческим хихиканьем, - Ручек нет, ножек - тож.
Все равно отвали!!! - жалко, что людей можно убить только один раз. Ой как жалко.
Да, вот не стал я зомбяком! Хи-хи-хи! – его смешок затих, будто кто-то медленно выкрутил ручку громкости. Старикан свое получил и с чувством выполненного долга удалился. На какое-то время.
Наконец начали угадываться признаки какой-то цивилизации. Я пронесся мимо перекрестка с дорогой, на которой еще торчали кое-где из грязи мелкие осколки гравия. Потемневший от времени деревянный указатель с такой, знаете тошнотворно-совковской резьбой – типа под старину, толстой стрелкой указывал вправо.
Дом отдыха «Тихое озеро» - успел прочитать я, пока указатель пронесся мимо. В деревьях уже появились просветы, что означало следующее: а) я приближаюсь к селу и отсюда вытекает гадкий пункт б) пора прекращать кидать понты с магией и нырять в то, что местные называют дорогой.
Колеса коснулись вязкой жижи, в которой с приближением к человеческому жилью все чаще плавали коровьи и козьи… Эти самые в общем и плавали. И они радостно сказали свое смачное чщщщщщщвякхххссссс, когда колеса моего мотоцикла погрузились в них и начали разбрызгивать дорожное покрытие в стороны. Я не стал, правда, давать гравитации возможность в полной мере утопить мой драндулет, но так, по крайней мере, создавалась видимость, что я еду по этой дороге и получаю от сего процесса все причитающиеся удовольствия. Наигрывать их, между прочим, было необязательно: по моей роже любой бы сейчас понял, как я охеренно прусь от поездки, а в особенности от моментально заляпанного всем имеющимся под колесами дерьмом пальто.
На выезде из леса дорогу кто-то додумался, вроде даже недавно засыпать щебнем… Решение, в общем-то, неплохое было, только вот не для мотоциклистов – эх, не тот я транспорт выбрал для закоса под простеца!.. Задница запрыгала по седлу с частотой работы отбойного молотка, когда колеса перебирали очередной камешек. К тому же, сразу после леса дорога уходила под хорошим углом вниз, так что вибромассаж ягодиц от этого усилился.
По обеим сторонам проселка теперь тянулись убранные поля, ограниченные островками леса. Прямо по курсу, метрах в пятистах раскинулось село Щемилинское – цель моей сегодняшней поездки. Отсюда с пригорка его можно было обозреть как на карте. Оно уютно расположилось в лощине: одна длинная улица, которой давала начало моя дорога изгибаясь через полкилометра под прямым углом. Вдоль нее тянулись дома, в основном деревянные, в основном даже не досчатые, а бревенчатые, прям-таки пахнущие патриархальной русской глубинкой. Подъехав ближе на глаза мне, правда попались два добротных каменных дома, с такими же каменными, в человеческий рост заборами. Когда я протарахтел мимо одного из них, из-за забора на меня зарычало не хуже мотоцикла с пробитым глушаком – судя по всему, когда у твоих соседей избушка ледяная, а у тебя лубяная, заборчик покрепче не помешает. И собачка комнатная с теленка размером. Чисто на всякий случай.
В самой деревне с состоянием дорожного покрытия было получше – тут хотя бы было что-то похожее на асфальт, уложенный наверное еще при Никите Сергеевиче. Гнилые столбы освещения слепо стояли по обочинам, обнажая обрывки проводов, которые вели к отсутствующим фонарям… Ночью тут лучше не лазать.
Из-за раннего часа деревня встретила меня сонная, почти безлюдная. Одинокая бабулька ковыряла что-то на огороде за домом; когда я проезжал мимо, она проводила меня любопытным взглядом, после чего вновь уткнулась носом в грязную грядку. Зато меня облаяли все собаки деревни, да еще один небритый, всклоченный мужичок высунулся на крыльцо, хватаясь за притолоку двери, видимо с бодуна. Пока я ехал мимо он, кусая чернеющими зубами нижнюю губу, таращился мутными глазами на мой мотоцикл, а я в свою очередь таращился на него. Точнее на его утренний костюм: кроме грязнющей майки на мужике не было ничего. Вообще ничего. Из-под этой, с позволения сказать, майки безжизненным шлангом свешивалось то, что по идее должно быть предметом гордости владельца, но в данном случае было скорей предметом отвращения.
- Ширинку застегни, а то яйца отвалятся! – не выдержав, рявкнул я. Мужичок, от неожиданности потеряв равновесие, опрокинулся навзничь. Полностью упасть помешала запертая входная дверь, по которой он спиной сполз вниз и плюхнулся голой задницей на ступеньки крыльца. Там и остался сидеть, провожая меня своей тупой, красной опухшей рожей.
Где-то не очень далеко подала голос электричка, и влажный утренний воздух наполнился грохотом колес на стыках железной дороги.
Я миновал последний дом в селе, после которого от дороги отходило ответвление влево, ведущее вверх по очередному склону. Я свернул на него, двигаясь по свежим колеям. Тут ехать было совсем просто – поработали улучшающие дорогу чары. Мне точно нужно было сюда.
Эта дорога вела меня на вершину высящегося над деревней холма. Вершина изрядно поросла кустарником и молодыми деревьями, однако здесь располагался еще один дом. Он несколько отличался от всех остальных домов. Отличия эти не сразу бросались в глаза: таких домов тут полная деревня. Маленький, белокаменный, одноэтажный. Однако, если, сравнивать с его сородичами в деревне – этот домик был очень аккуратный. Пропорциональный. Резное крылечко, не крашенное никакой краской, однако не темнеющее ни от времени, ни от дождя (хотя явно не новое) и по обе стороны от него по два окна. С такими же резными, не тронутыми краской и временем, рамами и ставнями. Почти как у сказочных бабушек – если кто смотрел старые советские фильмы-сказки, типа «Морозко». А еще, это не сразу бросалось в глаза, к дому не тянулись провода, как ко всем остальным. ЛЭП обходила холм стороной, не протягивая в его направлении никаких ответвлений, и уходила дальше в поле.
Дом был обнесен палисадником (стоит ли упоминать, что каждой дощечки этого забора тоже коснулся только умелый резчик по дереву, но никак не маляр) и прямо под окнами хозяевами дома был разбит шикарный цветник заместо вездесущей картошки. И цветы, не смотря на осень продолжали цвести.
Сейчас вокруг дома был установлен Отводящий Периметр, от которого мне резко захотелось развернуться на сто восемьдесят и пойти попить пивка.
Я остановился, полез рукой под пальто, тронул рукой завалявшееся в кармане удостоверение.
- Старший лейтенант Татарский. Мракоборец, убойный отдел.
Желание развернуться и попить пивка в теплой кафешке улетучилось (ну, не буду брехать, оно просто ослабло до такой степени, что я смог заставить себя его преодолеть). А еще моему взору теперь открылась бесцеремонно стоящая на хозяйском цветнике штабная «буханка». Сама она была выкрашена под ментовскую (ну, фактически оно так и есть, мы тоже формально относимся к МВД) только там где магл по синей полосе прочтет «Милиция» наш брат увидит «Отдел обеспечения магического правопорядка».
У калитки я увидел свое начальство – майора Медведева, тот о чем-то трепался с сержантом стоящих в оцеплении ООМПэшников (да-да, хорошее дело ООМП не назовут!). Он тоже меня заметил, махнул рукой в знак приветствия. Чуть поодаль стоял озираясь по сторонам молоденький незнакомец, по одежде судя, свалившийся с неба. Оделся паренек в (Ой, бабоньки, каков щегол! – критически оценил пацана Дорми скрипучим старушечьим голоском с вкраплениями знойной похоти) дорогущий драповый плащ, купленный явно не в сэконде и уж точно не у нас, в провинции, из под которого торчали ноги в костюмных брюках и дорогущих (Ядрен патрон! Да это ж «Гуччи»!!! Ты понял, мил человек?!) туфлях. Если б не стек в руках у пацана, всю эту красоту давно бы покрывали образцы местного грунта. Длинные русые волосы зализаны назад, собранные на затылке в косу. Собравшиеся нет-нет, да косились на это чудо.
Я спешился и подошел ближе.
- Привет, Остапыч! – поприветствовал меня Медведев. – Спасибо, что приехал.
Он лукаво покосился на меня. Да-да в последней фразе между словами «что» и «приехал» явно было опущена фраза «вообще соизволил» (приехать – возведем при этом в инфинитив, да лингвисты?). А глаза добавляли еще и «Гыыы!».
- Прибыл, как только смог, - приняв невозмутимый вид, ответил я. – Что вообще случилось?
- Сейчас объясню. Для начала, - он развернулся в пол оборота к молоденькому франтику, - знакомься – наше пополнение, прибыло с туманного Альбиона. Выпускник школы «Хогвартс» с отличием. Вот, с сегодняшнего дня приступает к стажировке в нашем отделе.
- Александр Хаммер, - представилось пополнение хорошо поставленным голосом, протягивая мне руку с холеными, обхоженными пилочкой ноготками. Я пожал руку – ни единой мозоли, на смазливой мордашке ни одного прыщика; а смесь ароматов его одеколона, дезодоранта, лосьона после бритья, шампуня и тэ дэ перебивала даже вездесущий навоз, пусть даже ветер дул отнюдь не со стороны стажера.
- Николай Остапович Татарский, - представился я, косясь на Медведева. Ну, что, я теперь еще и зачет у него принимать должен?
- Ну, добро пожаловать к нам! – сказало за спиной. Голос принадлежал зашедшему к нам с тыла Женьке Козопасу. С ним мы однокашники, которым после СОВ в родимой Народной Академии Волшебства (НАВьи мы, НАВьи! Эта самая НАВ была Советской альтернативой империалистическим школам всего мира, кузницей волшебных кадров для магических строителей коммунизма. И такой кузницей, что нигде кроме Союза и братских социалистических эти кадры на хрен никому не были нужны, а теперешнее начальство кипятком ссыт, чтобы хоть мало-мальски подогнать стандартны обучения под мировые.) недвусмысленно намекнули о бессмысленности продолжения обучения и пользе ратного труда, в рядах тех же мракоборцев. С большим удивлением потом узнал, что в той же Англии мракоборцами могут стать только после семи курсов и успешных ЖАБА. У нас после седьмого курса такие вылазят – на бешеной кобыле не подъедешь, да всем скопом рвутся на руководящие. Их правда вежливо двигают в сторонку ребята из Дурмстранга. Мы с Женькой (уже после обязательных курсов военной подготовки) только сейчас дослужились до лейтенантов, притом даже старших, при этом к окончанию нашего с ним третьего десятка умудрились не раскачать на животе дряблые шарики (хотя куда там с нашим образом жизни и рационом оперативных работников в совокупности?). Интересно, что этот паренек тут забыл? Романтика? Или по британскому менталитету эта работа в престиже?
- Я из семьи эмигрантов, - будто прочтя мои мысли, представилось чудо. – Решил после учебы вернуться на родину. Думаю, мои навыки и квалификация здесь могут быть полезными.
В этой-то глуши? Ой, дайте мне кто-нибудь поленом по затылку! Ладно, к вечеру сам трансгрессируешь в свой Лондон и попросишь своего папика кастануть на тебя забвение о веселых деньках, проведенных тут.
- Все очень даже возможно, - пожал плечами Козопас. Едва заметно он дернул в мою сторону веком правого глаза и улыбнулся. Пропустил паренька вперед и придвинулся ближе ко мне. – Дерьмо с плаща почисти, старлей, ты какой пример молодому пополнению подаешь! – процедил он сквозь зубы.
В отличие от гладковыбритого меня, Женька отпустил большие, махровые усища, а-ля Иосиф Виссарионович, как он их сам называл. Надо ли говорить, что сам Иосиф Виссарионович лично растерзал бы товарища Козопаса за такое вольное подражание предмету его гордости – ибо вряд ли стал бы появляться на публике с огрызком мочалки под носом. Зато эта мочалка скрывала ехидную ухмылку владельца от лиц начальствующих и просто нежелательных. За то я знал, что сейчас она есть под этими усами.
Глава Вторая
Начинающая самый настоящий детектив
- Даш усы подергать? – огрызнулся я, стуча стэком по плащу. Мигом высохшая грязь с навозом местного рогатого скота опала вниз.
- Тебе – ни в коем случае. А вот новенькому – сколько влезет.
- Так, вы там где? – окликнул нас майор, уже стоящий со стажером на крыльце. Он продолжил, когда мы подошли ближе. – Убитая, Новикова Василиса Ильинична, 1919 года рождения, колдунья, выпуск Дурмстранга (ого!) 1940го, - (да с творившимся у нас в то время она могла бы туда и не попасть). Уроженка Орла, здесь в деревне проживала с конца пятидесятых…
- Это все, я думаю, прочту позже, верно? – перебил я, понимая, что сейчас важнее будут иные подробности событий.
Медведев покачал головой:
- Твою мать, Татарский… Ты хоть бы при стажере про субординацию вспомнил, а? Ладно. Убита так же при помощи магии, это определенно. Сегодня ночью контрольный отдел ООМП регистрировал в этом районе применение сильного, но не поддающегося идентификации заклятия… Ребята там разводят руками. Говорят это что-то из рода самодеятельности, при том, судя по силе, заклятие не для начинающих колдунов. И не похожее ни на одно из самостоятельно разрабатываемых.
- Верно, - глаза стажера Александра так и распахнулись и засверкали каким-то жадным огоньком. – Надо заметить, что колдуны, способные создавать заклинания, далеко не из самых слабых, и то они зачастую не способны создать что-либо сложное, а если и создают, то максимум одно-два за всю жизнь.
Майор слушал и кивал, даже не вспоминая о субординации.
- К тому же за всю историю существования человечество разработало заклятия, охватывающие фактически все сферы деятельности, - продолжал паренек, - а посему, к настоящему моменту разработка новых заклинаний уже нецелесообразна. В основном новые заклинания – боевые, зачастую летальные, которые создаются чтобы обойти запрет на применение трех непростительных заклятий.
Плавали, знаем, сами такими пользуемся. Кто скажет что-то плохое по поводу методов нашей работы, могу продемонстрировать весь специальный набор экстренных заклятий. Я вполне управомочен на их применение, а разбираться прав был я или нет будем потом. Это не Авада, от которой нет отмазов.
- И как эта штука действует? – спросил Козопас.
- На это лучше взглянуть, - произнес Медведев и открыл входную дверь, пропуская нас внутрь.
В доме было две комнаты и кухонька. Передняя оформлена «под магловский» рабочий кабинет – изящный резной стол на котором лежат тетрадки исписанные почти каллиграфическим почерком:
Анисов – жалобы на постоянное невезение в течении полутора месяцев. Подозрение на наведение порчи.
Диагноз: глубокое нервное расстройство, усугубленное систематическим употреблением алкоголя.
Я не стал листать дальше.
- Целительница?
- Диплом Дурмстранга и лицензия Всероссийской Ассоциации Целителей, - подтвердил Козопас. – Таких бабушек в каждой деревне полно. Девятнадцать из двадцати – магловские шарлатанки, которые пудрят односельчанам мозги. Зачастую из благих намерений, причем, не осознавая своей тупости. Василиса Ильинична была настоящей. Судя по всему к ней ездили со всего района. Денег много не брала, зато лечила как надо.
- Кого-то, значит хреново вылечила, - сказал я проходя в соседнюю комнату.
Тут нужно было ступать ОЧЕНЬ аккуратно. Весь пол был залит кровью. Обычно, когда о таком говорят, подразумевают, просто здоровую лужу крови или то, что пол весь ею заляпан. В случае Василисы Ильиничны все обстояло буквально: Кровь покрывала пол ровным липким слоем, ее разводы стекали по стенам и мебели. Само тело, в одной лишь пропитанной кровью ночной рубашке лежало на полу лицом вверх. Левая нога была задрана и лежала на разобранной постели.
Сзади меня закашлялся новенький, вот оно первое испытание трупом. Тут его винить не в чем, всех в первый раз мутило. Даже нашего судмедэксперта Кашенова Леху, который вместе с Медведевым осматривали тело при мне когда-то падал в обморок. А сейчас сидит на корточках перед телом, жует что-то, завернутое в фольгу и с набитым ртом надиктовывает что-то шариковой ручке<1>.
- А, здорово, Остапыч! – махнул он мне, поднимаясь с карачек. – Ну, я тут в принципе закончил.
- И что я пропустил?
- Да почти все! – хмыкнул Кашенов. – Так всю жизнь проспишь! Ладно, описываю вкратце. Против жертвы применено неизвестное заклятие, судя по симптомам повышающее кровяное давление до критического уровня. То есть, до тех пор, пока кровь не начинает литься из всех отверстий.
- Следы?
- Думаю, ты и так наблюдательный мальчик, а Остапыч? – это уже Медведев, - Никаких следов взлома и борьбы. Либо жертва сама впустила убийцу, либо замок был аккуратно взломан, притом вручную. Мы проверили, отпирающие заклятия тут не применялись. Пошли.
Мы вышли из дома, пропустив команду коронеров.
- Отпечатки собраны со всех поверхностей: пальцы, ступни, обувь, ткань – все, но, боюсь, толку будет мало. Уже понятно, что в доме каждый день бывали десятки людей, и не меньше двадцати было вчера. К сожалению, наши возможности определения давности отпечатков ограничиваются сутками. Ваша задача, остаться тут на пару дней, коронеры очистят дом… Тут уже все что можно сделано, можете заночевать там. Я не требую раскрывать это дело, но хотя бы постарайтесь нащупать след. Ибо его пока не нашли, а он горячий и остывает.
- Обожди, Ильич, когда ты говорил «Ваша задача» ты кого имел ввиду? – Медведев открыл рот, чтобы, - если судить по выражению остального лица, - выдать всю правду о моих умственных способностях. Я успел опередить его. – Я понимаю, что вхожу в коллектив этой добровольной следственной бригады…
- Подъебал! – рыкнул майор, хотя особой злобы его тон не содержал. – Молодец! Съешь соленый огурец! Я имел ввиду Козопаса и стажера.
Я обернулся. Хогвартский выпускник стоял у меня за спиной, а лицо его явно намеревалось заменить солнце в этот пасмурный день – так сияло. Козопас стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Его лицо выражало минимум восторга от предстоящего уик-энда в сельской местности и максимум служебного рвения – как раз то, что нужно, чтоб скорее закончить это дело и оказаться подальше отсюда.
Медведев меж тем прочвякал по огороду (Я только сейчас обратил внимание: утром, когда я приехал, участок покойной Василисы Ильиничны был единственным пятачком земли в окрестностях, не превратившийся под воздействием погоды в густую жижу из земли и… всего остального. Со смертью хозяйки и исчезновением соответствующих заклятий непрестанно моросящий дождь начал делать свое дело, но почва здесь пока все равно оставалась гораздо тверже той, что начиналась за палисадником.) к ментовской буханке.
- Проходим! – пригласил он, галантно открывая перед нами дверь.
Глава Третья
В чем беды мира?
Салон маленькой буханки изнутри оказался не меньше салона ИЛ-96. Состоял он из двух комнат (не считая кабины водителя) – пассажирского отсека (тут он больше всего походил на салон самолета, а вы учтите, при надобности этот малыш может и полететь – два ряда мягких кресел вдоль бортов, на каждом подлокотнике кнопка превращающая его в кушетку, багажные полки, где лежат спальные принадлежности, две туалетные кабинки в конце салона, между дверьми, ведущими туда нелепо красовалась запасное колесо) и зал совещаний. Мобильный штаб мракоборческого отдела.
- В обычной ситуации этим делом занялись бы ребята из ООМП МВД, - сказал Медведев, когда мы закрыли входную дверь, а стажер начал с любопытством бродить по салону. – Только в данном случае мы имеем дело с очень сильным заклятием неизвестного колдуна. Я перед выездом сюда беседовал с диспетчером из контрольного центра, он сообщил, что заклинание судя по отражению не имело начальной фокусировки…
- А по-русски? – уточнил Козопас.
- Не применялось ни стэка, ни волшебной палочки<2>!
Глаза Козопаса округлились. Я тоже с трудом представил…
- Только очень сильные колдуны, - не дал окончательно разыграться воображению стажер, - только очень сильные колдуны способны выполнить заклинание не используя волшебную палочку. Известны лишь единичные случаи, когда такое случалось. Только такие известные современные маги, как Альбус Дамблдор и В… В…
- Мы поняли тебя, Саша! – мягко сказал Медведв.
Парень кивнул, а энтузиазм снова взял верх над страхом:
- Только они из современных магов могли это делать. Из волшебников прошлого их тоже не много, и то доподлинно нельзя сказать, были ли они действительно способны на такое: Мэрлин, Джон Ди, граф Калиостра.
Распутин, - продолжил я мысленно, - Ивашка Пересветов… - эти имена у всех на устах.
- Дормидонт, - добавил Козопас.
- Что? – непонимающе спросил Медведев.
- Дормидонт Степанов, - пояснил я. – Три года назад, поселок Карчи.
- Точно, был у нас и такой самородок.
ОЙ! – откликнулся самородок. – Хтой-то меня звал? Ась? Не ты ль, Остапыч?! А, енто Евгений Иванович Козолюб нас вспомнил! А ты про меня забыл, а Остапыч? Ну как же так, а Остапыч? Три года один череп на двоих делим, а он про меня забыл! Я тебе бойкот объявлю!
Как хорошо бы было! – заметил я, отлично понимая, что такой милости от старика я не дождусь.
Дедушка Дорми! Как много в этом звуке для сердца моего слилось!
Сколько историй ходит о деревенских колдунах. Во многих отдаленных и глухих населенных пунктах нет-нет да попадутся подобные индивиды: дед/бабка, одиноко живущие, обычно чуть в стороне от деревне, нелюдимые и обозленные на всех односельчан, что-то бормочут и т.д. Обычно это голимые маглы с чрезвычайно скверным характером, на порчу из уст которых ссылаются все односельчане по любой причине.
Хотя на тысячу таких вот злюк нет-нет да попадется один волшебник.
Дормидонт был редчайшим экземпляром среди таких вот магов.
Во-первых, его обошла наша, лучшая в мире надзорная сеть Народной Академии Волшебства. Она его не заметила, в то время, как заметил бы Дурмстранг. Беда была лишь в том, что дедушка Дорми был 1920 года рождения, то есть к его одиннадцатилетию шел суровый 1931 г. – когда прогрессивное социалистическое волшебное общество ни коим образом не признавало буржуазно-империалистический Дурмстранг<3>.
Но во-вторых, Дорми было что показать. Судя по всему, он понятия не имел ни о каких волшебных инструментах, не знал никаких заклинаний; а потому всю свою магию научился творить голыми руками, на основе заклинаний им самим придуманных. Возможно конечно, что какой-нибудь учитель у него был, однако словесные формы, вроде «Загнулся!» - действующие точно так же, как Petrificus Totalus или вообще неизвестные нам, превращающие весь город в глубокую лужу дерьма…
Насколько мы можем судить, Дормидонта начали побаиваться еще с коллективизации. Ведя его дело, наша контора поднимала архивные документы колхоза, в состав которого входили Карчи, газеты, выпускаемые в том районе – малозначимые печатные издания с очень предсказуемыми названиями типа «Труженик Полей», «Знамя Труда», «Красный Рабочий» (уже страшно представить красного рабочего, однако, видать, и такие были), письма тех же двадцатипятитысячников<4>, заключения самых различных комиссий, с их попытками хоть как-то с научно-материалистической точки зрения объяснить все то, что творилось в Карчах. Итогом стало то, что двое таких исследователей остаток дней доживали в дурке, еще одного везли из колхоза ногами вперед.
А феноменов, не поддающихся объяснению, было выше крыши. Начиная от загадочного поголовного падежа скота, с последующим поголовным же его воскрешением, нашествия на колхозные поля гигантской стаи крыс (все бы ничего, только крысы эти очень мелодично пищали что-то подозрительно похожее на «Боже царя храни!» и все как одна знали, какие провода перегрызть в колхозной технике, чтобы та не завелась), стай ворон, очень агрессивно клюющих членов партии и прицельно гадивших им же на головы, до загадочных смертей и воскрешения мертвых на местном кладбище. Это-то как раз и было причиной, по которой за Карчи и взялись ООМП.
К сожалению на тот момент система надзора была развита слабовато, не было разработано заклинаний, особенно из тех, что смогли бы засечь некромантские чары и чары не относящиеся даже близко к стандартам волшебства, применяемых даже самыми отмороженными магами.
Только Дорми отморозком отнюдь не был. У него просто были очень редкие способности и понятное только ему чувство юмора. Особенно если односельчанин, зная о его даре, просит его избавиться от надоевшей тещи, но по исполнению заказа не угождает с гонораром и – пожалуйста, теща, которую он с такой радостью похоронил, стоит ночью на пороге дома зятя и вопит во всю глотку. И это бы ничего, невинные шуточки, да только такие вот призраки и ожившие тещи (особенно они) вскоре раскрывали все свойства инферналов, после чего за дело приходилось браться различным конторам нашей братии, дабы обеспечить покой и нормальную жизнедеятельность маглов.
Шесть (!) групп, посланных в поселение одна за одной возвращались не солоно хлебавши. Можно было засечь всплески магической активности, но никакой идентификации заклинания не поддавались. Специалисты разводили руками, а неведомому магу наше присутствие начало надоедать. А потому последняя группа во время очередного прочесывания деревни вышла вдруг на улицы частного сектора на окраине Воронежа.
А нашим оставалось бороться только с симптомами заболевания: его же источник раскрыть не удавалось аж до девяностых. Тогда рухнул железный занавес, а у наших британских коллег оказалось чем поделиться.
Все обернулось следующим образом. Наши парни втихаря начали расспрашивать старожилов и вот что узнали. Жила в деревне еще с конца девятнадцатого века женщина богомолица. В свое время дошла пешком до Петрограда, когда Первая Мировая началась, там даже, вроде как, у царя во дворце была. Не исключено – Николай II человек был набожный и всяких богомольцев, странников да блаженных при дворе держал. Один Гришка чего стоил. В общем, истинное воплощение Теории официальной народности (Самодержавие, Православие, Народность) – за царя-батюшку, из народа, да истово верующая. И волшебница. А как революция случилась, так кто-то из красных ее вроде как изнасиловал. По слухам даже не просто красноармеец, а комдив какой-то (сидел при царе-ироде в неволе тяжкой за аналогичное преступление, но, Великая Октябрьская, как известно всем жертвам царизма свободу-то даровала…) а потому оправдали гада. Недолго он только радовался. На следующее утро, как отряд с деревни уходил, упал комдив с коня, задергался, кровь изо рта пошла, из носа… Из иных отверстий… Да пока вся не вытекла не остановилась. А богомолица стояла и смотрела. А потом, через положенный срок рождается у божьей женщины мальчик. Которого, судя по всему, женщина растит как девочку из маггловского романа «Кэрри», с тем лишь исключением, что пацан оказался несколько умнее своей литературной копии, и научился свои способности использовать с вящей для себя выгодой.
Для того, чтобы взять (точнее попытаться это сделать) понадобилось собирать реальную группу захвата, с вашего покорного слуги участием. Живым старикан решил не сдаваться, да и сложно быть мудрыми да гуманными, когда почва под ногами превращается в метровой глубины слой дерьма, а окрестности дома патрулируют с десяток даже не инферналов, а именно оживленных трупов (у этих, более свеженьких, сохранилась офигительная способность материться и неплохо драться), с намерением сожрать непрошенных гостей. Дедушка в итоге погиб частично и от своего заклятия: словил Petrificus Totalus грудью и благополучно захлебнулся в устроенном им самим море дерьма…
…Да ты чо?! То есть ты на меня еще и мое убийство пытаешься повесить, начальник?! – взвыло в голове. – Крайнего ищешь?
Будто я не знаю, что если б не мое заклятье, хрен бы меня преследовал навязчивый старческий голос повсюду.
Ну во первых не голос, а потусторонний разум, мой юный друг! Который использует твое тело как временное для себя вместилище. А? Как я круто сказанул?
Ну да, моим лексиконом ты хорошо пользоваться надрочился.
Ну, дык это и мой мозг…
Это МОЙ мозг!
А ты сможешь меня оттудова выселить? – и затих дед.
Мы прошли в конференц-зал. Медведев ткнул волшебной палочкой (он-то мог себе такое позволить, при своей зарплате) в длинный стол, на котором тут же появилась трехмерное изображение Щемилинского и его ближайших окрестностей. Ограничивала план железная дорога на севере, тихая речушка, что впадала в озерцо на юго-западе. На его берегу располагалась группа заброшенных построек, со всех сторон окруженная лесом, тот в свою очередь упирался в шоссе – западный предел карты. На северо-востоке располагался полустанок, названный за неимением фантазии 232й километр, от него шла грунтовка к дачному поселку и к селу. На востоке карта оканчивалась просто лесом, что являлся границей обширного колхозного поля. Холмик с домом целительницы находился на восточной окраине деревни, на границе полей.
- Вот, последние разработки Министерства внедряем, - кивнул Медведев на карту. – Удобная, кстати вещь.
Понятное дело, карта не была просто классной трехмерной моделью местности. По шоссе ездили малюсенькие автомобильчики, на каких впору покататься муравьям, однако при желании можно было разглядеть какой они марки и какие на них номерные знаки. Лес раскачивался от неощущаемого тут ветра, а на огородах появлялись фигурки местных жителей.
- Село маленькое, как вы сами заметили, всего четырнадцать дворов, не считая дачного поселка, - начал Ильич, одной рукой выуживая из кармана портсигар. Все мы тут люди приличные, волшебники, потому через пару мгновений зал заполнил дым от трех сигарилл – моей, Ильича и Козопаса. Стажер Хаммер оказался некурящим – его проблемы, это пройдет со временем.
- Раньше здесь был колхоз, который, понятное дело, давно почил в бозе, тем более, что в радиусе пятнадцати километров нет ни одного населенного пункта, - продолжил тем временем майор.
- То есть, мало вероятно, что убийца из другого населенного пункта? – уточнил я.
Ильич мило так ухмыльнулся, хорошенько втянул дым, выдохнул его:
- Остапыч, далеко не все маги любители пеших прогулок, метел или там… Мотоциклов… - елейным голоском выдал он. – Есть еще такие, кто и аппарирует.
Я ответил на его взгляд своим взглядом, в котором, думаю стоял вполне резонный вопрос: Это на что ты намекаешь?
- И на твои способности к дедуктивному методу тоже, - ответил Ильич вслух, продолжая ухмыляться, - Хотя… Короче, если судить по записям диспетчеров, последнее применение трансгрессии в данной местности, - ну, исключая сегодняшнее утро и наше прибытие, - последняя аппарация зарегистрирована два месяца назад, только не в саму деревню, а вот сюда… Приблизить! – он указал волшебной палочкой на озеро и группку заброшенных строений на его берегу. – Дом отдыха «Тихое озеро», ты его должен был проезжать, Татарский.
Не сам дом отдыха, а только его указатель, ну да ладно. Под действием заклинания пятачок земли с копеечную монету размером раздался в стороны, частично закрыв остальную карту, так что теперь можно было осмотреть его повнимательнее. Заросшая травой территория, огороженная от леса ржавым, местами обвалившимся забором с чудом уцелевшими воротами, похоже чугунного литья. Три корпуса, два из которых современные, панельные, частично развалились, частично растащились на отдельные строительные материалы хозяйственными дачниками. Третий корпус выглядел одновременно и намного старше, и, в то же время, целее своих панельный собратьев. Над ним тоже попытались потрудиться, но не столь успешно. Местами обвалилась штукатурка, не осталось ни одного целого окна и двери, но сама коробка стояла в неприкосновенности, напоминая о своем некогда счастливом прошлом. Это было вычурное строение, двухэтажное, с греческими колоннами на парадном крыльце, высокими арочными окнами первого этажа, белокаменное. Строившееся не на выполнение плана, а для жизни. Даже не сталинский ампир, а что-то постарше. То, что было здесь до появления и дома отдыха, и колхоза, и Советской власти.
На берегу озера, на заброшенном и заросшем травой пляже гнили и ржавели вытащенные на берег лодки, байдарки, водные велосипеды.
- Дом отдыха закрылся в девяносто третьем, понятно, что за такое время место радостнее не стало. Так что вряд ли какому-то волшебнику, даже если он, предположим, - любитель магловского отдыха, - захочется греть пузо в таком мало приятном месте. Пусть даже и летом. Если только он не любитель острых ощущений… А вот были времена… Были времена, когда – этот дворец видите, - он когда-то был центром родового имения князей Чекановых. Род не особо известный, не особо отличившийся. То ли уничтоженные во время Великой Октябрьской, то ли перебравшихся за границу – неизвестно. Зато известно, что это был волшебный род. Одни из тех, кто пяткой себя в грудь стучит и орет, какой он чистокровный, - выходец из семьи потомственных красных магов, из тех, что до сих пор ежегодно плачут в день подписания Беловежского соглашения и седьмого ноября, Ильич скорчил злобную гримасу. - Эти, правда, не сильно вякали, но все же. И вся активность тут не может не вызвать интереса. Про дом отдыха этот, кстати, в селе идет дурная слава. Дескать, место нехорошее и всякая чертовщина там твориться.
В деревне, правда, помимо Василисы Ильиничны прописан еще один колдун. Кротов Валентин Николаевич, выпуск НАВ 1994го с женой. Маглой. Но их не мешает проверить. Проживает он… Козопас!!!
Пока Ильич распинался про дом отдыха, устроившийся рядом со мной Женька, явно уловил только одно: как приблизить интересуемый участок на карте. Сейчас Козопас с жадностью глазел на разросшийся в стороны огород, через который от дома к туалету – обычному сельскому его варианту, - шагала дама. Моложавая, полненькая, с распущенными блондинистыми волосами, при таком увеличении были, правда, видны здорово отросшие черные корни. И то, во что женщина была одета. А одета она была только в сапоги и теплый халат, который в связи с прекратившимися дождем и ветром она не потрудилась даже запахнуть, демонстрируя незримому наблюдателю отсутствие какого-либо белья под ним. Козопас чуть ли не носом уткнулся в грядки с неубранной пока что свеклой и таращил глаза.
- Козопа-ас?! – так же, склонившись над увеличенным огородом, тоненьким голоском воззвал к своему подчиненному Медведев. – У нее целюллит и сиськи уже обвисли-и!
Только теперь Женька вздрогнул, сообразив, кто стоит у него над душой. Поспешно ткнул стэком в предмет своего созерцания (он и без того скрылся в туалете, правда с таким приближением крыша просвечивала, и можно было созерцать, как дамочка опытным движением задрала халат повыше, уселась на корточки, размещая шикарный свой круп над отверстием).
- Уменьшить, - пробормотал он.
Ноль реакции, только женщина в туалете блаженно улыбнулась, и что-то маленькое и темное полетело вниз. Ильич стоял, кусая губы. Козопас жмурясь повторил попытку.
- Отдалить.
Еще один коричневый шарик полетел вниз, к нему добавился желтого цвета ручеек… На лице Женьки появилась уже натуральная паника.
- Прикинь, они тоже какают… - похлопал Ильич его по плечу, после чего сжалился и ткнул палочкой в карту. – Отменить! - И дом отдыха, и деревенский туалет с объектом вожделения старшего лейтенанта Козопаса вновь стали малюсенькими точками. – Жениться тебе надо. Срочно.
Покрасневший, как помидор, Козопас поднял на майора честные глаза:
- После такого шоу? Да никогда в жизни, товарищ майор!
- Правда? Неужели я смогу избавиться от необходимости объяснить всем новеньким сотрудницам, чтобы они держались подальше от старшего лейтенанта Козопаса?
В честном взгляде Женьки теперь появилась обида:
- А как же я урожай соберу, если вы меня до непаханого поля не допускаете?
- Я опасаюсь, старлей, что урожай будет слишком большим, и даже не с одного огорода, только выращивать его будет отнюдь не отец, скрывшийся в неизвестном направлении в поисках целины.
Ежели есть на небе бог, сотворивший Евгения Козопаса по своему образу и подобию, то монахи с аскетами явно не попадут в рай: не интересны они этому извращенцу.
- Запомни, малой, - услышал я, как Женька бормочет на ухо Хаммеру, - все беды мира не от понтов, не от чистоты крови или ее отсутствия – вся хрень из-за баб!
Хаммер с угодливой улыбкой кивал, а над его другим ухом уже склонился Ильич:
- Запомни так же, сынок: если в коллективе – не важно в каком, - присутствует один убежденный холостяк старше тридцати, это еще можно понять. Но когда их уже двое, стоит принюхаться, не попахивает ли чем противоестественным.
Глава Четвертая
Следственная Бригада в одиночном плавании
- Ладненько, судя по вашим, светящимся энтузиазмом лицам, дело в надежных руках, - проговорил Медведев, когда мы вылезали из буханки.
Я взглянул в боковое зеркальце. Увидел там свою три дня не бритую, до сих пор колонизированную прыщами физиономию, обрамленную нечесаной с выходных шевелюрой; я ее затянул в конский хвост, но несколько не влезших туда прядей висели белобрысыми веревками – надо бы вымыть голову, да на выходных руки не дошли, а сейчас – так тем более не до нее. Красные с недосыпа глаза. И ни капли служебного рвения.
На Козопасе энтузиазма было того меньше, а после своих экспериментов с картой, он вообще стал какой-то задумчивый; скорее всего о загадочной женской душе были его думы.
Если кто и радовался происходящему, так это товарищ Хаммер. Его физия сияла так, что даже солнцу стыдно стало прятаться в тучах и оно почтило нас своим присутствием: высунуло свой краешек из облаков. Стало даже чуть теплее, прекратился даже дождь.
Еще радовались работе остальные мракоборцы и ООМПэшники. Их энтузиазм был вполне даже ясен: как можно скорее завершить положенные по закону процедуры, что позволит им с чистой совестью переложить оставшуюся работу на наши могучие плечи и свалить в город. Сейчас два молодых колдуна вытаскивали из дома труп, завернутый в мешок. Другие тащили упакованные и опечатанные улики. Все это грузилось в багажный отсек буханки; в ее сухих и теплых недрах скрывались и сами ООМпэшники.
- Ну, вот, собственно и все, - Ильич потер руки. Мы еще раз просмотрим все в штабе, хотя я сомневаюсь, что сможем найти что-либо. Вся надежда у меня на вас, парни.
- А вы разве не оставите нам автомобиль и эту карту? – спросил Козопас. – Она могла бы пригодиться…
- Тебе? – мило улыбнулся Ильич. – Еще в один туалет хочешь залезть?
Женька потупился.
- Я полагаю, старший лейтенант Козопас имеет ввиду, что с помощью карты можно будет следить за происходящим в деревне и ее окрестностях, - вступился Саня.
Ильич улыбнулся, но покачал головой:
- Идея, согласен, хорошая, но, боюсь не выйдет… Эта карта, не то что в ваших Хогвартских легендах фигурировала… Как ее? Карта Мародеров? Наша подключена к спутникам ГЛОНАСС – но сами понимаете, это не американская GPS – спутников мало и не всегда есть сигнал. Я это все вам показывал больше для демонстрации местности.
Я заметил, как на лице нашего юного друга проступает смесь удивления с разочарованием. Да, вот так вот мы подминаем под себя магловские технологии. Или они нас под себя.
- Заночевать сможете в доме убитой, ей он все равно ни к чему, да и нам, в принципе, тоже. Вид отсюда, кстати, красивый!
Вид. С холма, если смотреть на восток открывались широченные поля, на сегодняшний момент – бескрайние грязевые хляби и нетронутый до поры топорами и бензопилами лес. В солнечные дни, как сказал бы классик, «в багрец и золото одетые леса», само собой красивы, только сейчас, в сырость, пасмурную погоду частично облетевший и желтый лес – жалкое зрелище: мокрый, шелудивый волкодав, который когда-то давно был благородным псом, да только время его прошло. На западе такая же мокрая деревня; дома жмутся друг к другу, как замерзшие, утопая в раскисших огородах. А там копошатся серые фигурки местных. А дальше опять мокрый, грязно-желтый, облезлый лес. Да, великолепный пейзаж, на такой глянешь и душе петь охота: протяжно так, с подвываниями: «Черный во-о-орон!.. Что ж ты въё-ошься?! У-у-у!» И дальше, и еще тоскливей, и просто - по-волчьи!
А серые мундиры все грузились и грузились в буханку, пока с нами на огороде не остался один Ильич, с наслаждением вдыхающий чистый сельский воздух.
- Ну, ладно, мужики. Думаю, я сказал все, повторять особо и нечего. Мы на связи в любое время. Удачи.
И он влез в буханку. Без лишних эффектов автомобильчик заурчал двигателем и мягко покатил прочь, уверенно и непринужденно, ни на сантиметр не утопая в дорожной грязи, что не свойственно было даже для продукции ульяновскго автозавода, способной застрять там, куда любой другой автомобиль не доедет. Еще бы, и техника радуется возможности убраться из дыры, подобной селу Щемилинскому.
- Ну, и каков план?! - упавшим голосом спросил Козопас, когда буханка скрылась из виду.
- Николай Ильич говорил что-то про еще одного живущего тут волшебника, - подал голос Александр. – Зайдем к нему?
- Можно, согласен, - произнес я, зачем-то разглядывая домик покойной целительницы. Раньше светлый и приветливый, он как-то незаметно помрачнел. Не то, чтобы он резко покосился или просел, или там сгнил, но… Кирпичи из которых он был сложен потемнели, кое-где их на глазах колонизировал мох, темнели забор, деревянное крылечко, ставни и рамы окон. Дом словно осунулся и помрачнел от горя, ни в чем особенно не изменившись. Просто показал себя под другим углом. Под каким он выглядел очень грустным и очень старым.
Старым… Старым…
- Это ведь получается, он единственный пока подозреваемый и свидетель? – оторвал меня от размышлений Хаммер.
- Свидетель, подозреваемый, да обвиняемый?! Хе-хе! – отозвался Козопас. – Ты где таких слов-то нахватался, стажер? В УПК что ли?
- Да все верно, только… - начал я. Умозаключение все никак не могло сложиться.
Остапыч, ты чего? Совсем тормоз?! – от резкого окрика Дорми я чуть не подпрыгнул. – Вредно ж так долго думать, мозги перегреваются!!! Жарко аки в сауне!!!
Залез в мои мозги, так не жалуйся!
А я и не жалуюсь. Тут сто-олько интересного. Один выпускной чего стоит! А вот в плане дедукции твоей… Да, тут Ильич прав. Смотрим в книгу, видим пенис. А, это мы Камасутру открыли. Пардон… Но смысл-то понятен…
Что за смысл?! Говори нормально!
Ты думаешь одинокая старушка в старом доме такая уж одинокая?
- Давайте-ка, зайдем сначала перекусим, - озарило меня.
О! Уже теплее! – довольно заурчал Дорми.
- Татарский?! Тебе так охота тут сидеть?! – вытаращился на меня Козопас. – Я, к примеру, хочу к послезавтрашнему хотя бы вечеру в город вернуться, а тебе все жрать!
- И как зовут эту очередную причину?
Женька улыбнулся.
- Таня, вроде бы… В записной книжке записано было, ну так я ее дома оставил…
- А если Таня в туалет пойдет?
На злобный рык Козопаса я махнул рукой и зашагал к дому.
- Пошли, стажер! – позвал я. Этого, в принципе, не требовалось – Хаммер и без того шустро шагал за мной. – Покажу тебе, какими чудесами наша земля богата.
Легко мне было сказать! Я внимательно осмотрел обе комнаты. После того, как ООМПэшная бригада тут поработала и прибралась, в доме ни осталось ни следов крови, ни беспорядка, ни вообще намека на то, что тут последнее время кто-то жил. Идеальный порядок, я бы даже сказал – стерильный. И такая же мертвая тишина. В подобной консервации дом будет стоять, пока не найдутся наследники, или у него не появятся иные хозяева.
И чего теперь?
Дорми весело захихикал:
-Ой, ну а сам ты как думаешь?
Я же не хозяин дома. А хозяйка умерла, поэтому…
- Поэтому хозяин дома, до поры ДОМОВОЙ, и обращаться к нему нужно соответствующе.
Я прочистил горло:
- Хозяин! – позвал громко.
Вообще, как говорят некоторые умники, чтобы увидеть домового, нужно зайти в конюшню, одеть на шею лошадиный хомут, усесться в стойло и сидеть, ждать. Иные советуют еще и призывно поржать, для верности. Не знаю… Даже волшебники согласятся, что необъяснимое необъяснимым, а кто-то явно пал жертвой суеверий и предрассудков. Как-никак, мы с Козопасом относимся еще к поколению, воспитанному на материалистических концепциях дедушки Маркса.
Тишина. Только Козопас с Хаммером, два городских жителя в непонятках таращатся на меня.
Не, ну так не пойдет! Ты чего, боишься? Зови нормально.
- Хозяин! – крикнул я еще раз, теперь тверже и увереннее.
Внизу что-то зашебуршало. Потом из под стола на нас сверкнули два здоровенных глаза. У меня за спиной удивленно вздохнул Козопас. Хаммер вроде как тихонько ойкнул.
- Чаво?! – пробасил усталый и злой голос, источник которого был, вроде как под столом. За моей спиной удивленно охнул Хаммер, в дверях закряхтел Козопас.
Я присел на корточки, так чтоб лучше видеть что творится под столом. Там было темно, из этой темноты на нас таращились два здоровенных глаза.
Принадлежали эти глаза существу, если приглядеться, совсем невысокому, если будет в нем сантиметров пятьдесят – уже хорошо. Домовой был похож на человека – именно что очень уменьшенная его копия. На вид (это если конечно исходить из человеческих понятий о возрасте и его внешних признаках) было где-то около пятидесяти. Одет он был добротно: шелковая рубашка - хорошо подогнанная, именно что не какой-то там, абы как обращенный в одежду лоскут ткани, а добротная рубашка. И такие же шерстяные клетчатые брючки с подтяжками, заправленные черные кожаные сапожки. Настоящий миниатюрный щеголь, о котором, сразу видно, хорошо заботились. Только сейчас рубашку и брючки покрывали грязные пятна, среди которых угадывалась и кровь. Нечесаная бороденка скрывала большую часть опухшего, покрасневшего лица. Смотрел он исподлобья, и эти огромные глаза были тоже опухшие и красные. Я почему-то стал догадываться, кто одаривал домового такой заботой и отчего он сейчас в таком состоянии.
- Привет тебе, дома этого хозяин! – сказал я и поклонился.
Многие создания из разряда магических, те что способны соображать или просто долгое время жили рядом с человеком от чего-то переняли нездоровую любовь к разного рода ритуалам, без которых контакт с ними может стать в лучшем случае неустановимым, а зачастую - очень болезненным. В их число вошли и хрестоматийные гиппогрифы, гарпии, вампиры… И домовые. Этот домовой сегодня решил забить на все эти формальности болт.
- Здарова, здарова, ‘ость незваный! – рыкнул он, даже не склонив голову.
- Соболезную твоей потере, хозяин… Не знаю только твоего имени…
- Никодим! – отрезал тот. – Слышь, мужик, хорош тут со мной на высоком сло’е шпрехать, один хрен получается у тебя по’ано! ‘овори просто, какого ляда ты тут забыл? И ваще, чо я должен с тобой лясы точить, коль ты не в конюшне и без хомута на шее.
- Однако ж говоришь уже, - парировал я.
- Говорю. А так, думаешь, чаво домовой даже к маглу с хомутом на шее являитси? Да потому шо не каждый день видишь маггла с хомутом на шее, а уж когда он еще ржет как лошадь... На такое любая нечисть поглазеть готова.
Он улыбнулся, только веселого в улыбке было маловато.
- Никодим, я мракоборец, и мы ищем того, кто убил твою хозяйку.
- А я, типа, знаю?
- Но ты ведь должен…
- Кому я что должен?! – волосы домового встали дыбом, глаза засверкали, сам он едва ли не хотел сейчас разорвать всех присутствующих здесь на части – если б только рост позволял, а так ему приходилось лишь в безмолвной ярости сжимать кулаки. - Еще вчера я ей помогал уборку делать… Она любила со мной иногда прибраться дома… Меня-то самого и силком не заставишь, а с ней это всегда весело даже было. А сегодня утром приходят ваши и тоже, - он обвел взглядом стерильную комнату, законсервированный ООМПшниками, - убрались!!! – это слово он произнес будто харкнул.
- Про вчерашний день с сегодняшним утром мы уже поняли, - не совсем тактично встрял Козопас, - а что насчет вечера и ночи?
Никодим сник. Теперь он смотрел на точку на полу перед собой.
- Ну?! – Козопас опустился на корточки.
- Жека не дави!..
- Не было меня дома… - выдавил из себя домовой. – Я тока под утро домой завалился, а тут…
- То есть, тебя не было дома? – тут уже настала моя очередь удивляться.
- А шо, если я домовой, то за порог ни-ни?! В гостях я был!
- Во многих домах тут домовые живут?
- Не-э, я тут один! Дома тут… Колхозные, - опять тот же тон, будто харкает словами. – Они мертвые, дома эти. Строились вроде как и раньше… Но не так. Не хотят в них домовые селиться, им же тоже особый…
- Стоп! Тогда куда ты ходил?
- Да не касается это вас…
- Как раз коснулось уже, Никодим! Расскажи. Пожалуйста!
- Расскажи, расскажи!!! Позвал меня друг мой в гости… Надо ж было случиться так, что именно в этот вечер!.. – домовой вновь шмыгнул носом, но сдержался.
- Притормози, - Козопас удивленно вскинул брови, - это, к какому такому другу?
Никодим возвел глаза к потолку:
- Конечно, это только у вас, людей, могут быть друзья, да? Мы ведь так – низкопробный сорт, да, мой фюрер?
Я раскрыл было рот, спросить откуда такие слова знает всю жизнь проживший в глухой деревне домовой, но так и закрыл его, понимая что это за собой повлечет. Тишина с нашей стороны и без того спровоцировала Никодима на ответ:
- Летитций, - выдохнул он.
- Странное имя для домового, - аккуратно заметил я.
- Для наших – да, - тоном, в котором слышалось неимоверное усилие по сохранению терпения пояснил Никодим. – Только это не наш. Хозяйка нас познакомила. Говорит… - вздох, - Говорила, их зовут «даунби» или как-то так.
- Домовые эльфы! – оживился Хаммер, глаза засверкали. – У нас в Хогвартсе их много жило! Эта раса развивалась на Британских островах, а потому отличается как внешним своим видом, так и культурой. Ну, и имена соответственно у них другие.
- Ладно, мистер ботан, - беззлобно вставил Козопас, - а тут тогда они какого рожна деают? У нас вроде как своих хватает.
- Вот этого я не знаю, - Александр потупился, - знаю только, дед рассказывал, что до революции у них в поместье были как раз такие вот эльфы…
- Их завезли во время Петровских преобразований, - так уж случилось, что у вашего покорного слуги обнаружилась врожденная любовь к истории, забить на которую в НАВе, как необязательный предмет, считалось хорошим тоном. – Тогда и колдунов заморских сюда понаехало, один Калиостра чего стоил, и наши модники вслед за всей Европой понатаскали сюда даунби. Вот кое-где их до сих пор можно встретить.
Козопас закатил глаза:
- Боже праведный, с кем работать приходится! Этот ладно – новенький-умненький, работает первый день, но и ты туда же!
- Тебе что Великий Ленин завещал? Учиться, учиться…
- Отзавещался уже! И я отучился. Ишь, кого вспомнил!
- Ну, не твою ж сегодняшнюю любовь…
Со стороны Козопаса послышалось горловое рычание.
Слышь, Остапыч! – зараза, давно не было тебя! – А ты в Партии состоял?! – слово партия произнеслось таким вкрадчивым шепотком.
Покопайся в памяти, сам узнаешь!
Тю-у! Не, ну, Остапыч, ну ты сам мне скажи, ну чего мне у чужого человека насильно в мозгах ковыряться?
Ой ли? Что-то не верится?
Во что? Что я противник насилия над личностью?
Нет. Что я такой для тебя чужой человек.
Ну так ты скажешь, али нет?
Не успел я. Комсомольцем был, а на более высшие материи не хватило дисциплины и времени. Слушай, Дорми, а чего это тебе так любопытно стало? Ты ж коммунистов не любишь?
Как это не люблю?! Очень даже люблю! Выйдешь, бывало, с утреца на крыльцо, глядишь – коммунист идет! Делаешься невидимым, и давай его любить! А они ж все марксериалисты – во я слово отмочил! – ни в какую бесовщину мою не веруют, а та их любишь. Они не веруют, а ты их все равно любишь. И коммунистов и коммунисток.
- И где живет этот твой эльф? - прервал нашу с Дорми ментальную перепалку Козопас.
- На озере особняк. Ну, тот, что сначала под дом отдыха переделали, а теперь под склад строительного материала для местного населения, - Никодим ощерился.
- Взглянуть что-ли, на эту экзотику? – подал голос Женька.
- Успеем, - решил я, понимая, что раз от домового толку никакого, то от пусть даже экзотичного эльфа его ждать вообще не стоило. – Пойдем-ка мы к тому, второму колдуну, как его?
- Кротов Валентин Николаевич, - охотно подсказал Хаммер.
- Ну, вот, пойдем, покопаемся у товарищей Кротовых, - сказал я.
Когда мы выходили из дому, нас окликнул Никодим:
- Э-ээ, мужики, - очень не уверенно, потупив взгляд начал он, - вы как еще вернетесь?
Несмотря на неуверенность, в голосе домового слышалась отчаянная надежда услышать положительный ответ.
- Скорее всего, мы тут задержимся, - сказал я. – А на ночлег же нам нужно где-то оставаться?
Он поднял глаза. Глаза аж засверкали.
- Ну, тады я вам тут ужин состряпаю… У нас тут еще картохи осталось… Тушенки… Еще чо найду…
- Было б неплохо, - согласился я, даже удивившись такому – рассчитывал, что придется раскошеливаться на трапезу в кафе на трассе, куда еще надо было дойти.
Никодим просто просиял. По крайней мере эту ночь, наверное самую для него тяжелую он проведет не один.
После того, как наряды ООМП отправились восвояси, Отводящий Периметр был свернут, и теперь селяне косились с любопытством на опустевший дом целительницы. Я еще из окна заметил, как народ недоумевающе подходил к дому и косился на него.
Сейчас на дороге, в некотором отдалении от крыльца стояли две женщины: старая и молодая. Старушка, закутанная в старенькое выцветшее пальто, в белом пуховом платочке, откуда выбивались мелкие седые пряди, вся сгорбленная и сморщенная, как печоное яблоко, опиралась на локоть молодой сопровождающей. Блондинистой, отросшие черные корни которой так нам запомнились по интерактивной карте Ильича. Козопас издал какой-то неопределенный мычащий звук, судя по которому он сдвигался нам с Хаммером за спины.
Завидя нас женщины тут же медленно (бабушка не то что бы прямо еле-еле, но все же довольно неуверенно переставляла ноги) направились в нашу сторону.
Мы тоже шли им навстречу.
- А-а, простите, - неуверенно начала молодая. С этого ракурса она была очень даже. Конечно, с учетом среды обитания и связанного с этим образа жизни: ранние морщинки возле глаз и губ, несколько неухоженный вид, видавшая виды одежда, причем, скорее всего лучшая из имеющейся. И при этом довольно милая. – Сегодня у Василисы Ильиничны, вроде, милицию видели.
Сделаю еще пояснение. Секретность в нашей работе касается не самого рода нашей деятельности, особенно в нашем-то свободном обществе. Мы – милиция, МВД и просто подчиняемся обособленному ведомству, и в целом, где нормативная база не противоречит законодательству о секретности волшебного сообщества, можем (иногда обязаны, только с некоторым переиначиванием сути событий) предавать нашу работу гласности.
- Мы и есть милиция, - объяснил я, - уголовный розыск, старший лейтенант Татарский.
- Господи! – это уже старушка. Она посмотрела на нас, и во взгляде я уже читал понимание, по какой причине мы тут оказались. Вот тут-то я и пожалел, что представился. Старушка явно шла к целительнице как пациентка, а так как обе, вероятно, были одного возраста могли быть еще и подругами. Сейчас я скажу, что Василисы Ильиничны больше нет, и сокращу жизнь бабушки лет на двадцать, при оставшихся ей пяти-шести годах.
- Зато отмучается! - тут же добавил из глубин черепной коробки Дормидонт, - Сам подумай, щас грохнется с инфарктом к твоим ногам, и все! А так будет мучиться, доживет до инсульта, да парлича, да альцгеймера… Она ж уже покойник, уже настроилась, только на кладбище лень добраться…
- Дорми! Заткнись! Сам же дедом был, когда я тебя…
- Нам года-а не беда-а!
Коль душа-а молода-а… - включился в моей голове хорошо поставленный тенор, - тем паче, что окромя души у меня и нет ничего!
- Мама! – окликнул сзади мужской голос.
К нам приближался молодой парень. Тоже не самой ухоженной внешности: волосы кто-то коротко постриг на скорую руку, под горшок, обкорнав по краям машинкой. Симпатичное в общем-то лицо несколько скрывала поросль на нем (такую моджахеды еще засмеют, но партизаны за своего примут), одетый в вязаный свитер, старые, выцветшие джинсы и такие же старые кеды.
Старушка улыбнулась, хоть и чувствовалось в этой улыбке напряжение.
- Коленька! А ты тут что делаешь?
- Да у Николая Васильевича я закончил уже, потому и свободен! – Коля скромно улыбнулся.
Затем подошел к матери и взял ее под руку. Наши с ним взгляды встретились, он так же глянул на краешеку высунутого из кармана моего удостоверения, и понимание меж нами установилось безо всяких вербальных контактов.
- Мне-то хоть можете рассказать, что случилось? – нарушила девушка молчание, с которым мы провожали удаляющуюся пару: Колю, и фактически повисшую на нем сгорбленную фигурку его матери. – Старенькая Александра Ивановна совсем стала, - пояснила она, глубоко вздохнув, - Я соседка их.- Она протянула руку, - Света!
Я официально пожал ее, так же официально представившись:
- Татарский Николай Остапович, старший лейтенант. Эти субъекты рядом мои коллеги, один из них стажер, правда.
Козопас улыбнулся, я даже удивился: он-то минуту назад еще чуть ли не за спину мне щемился. А уж улыбка Козопаса, помноженная на его усы, суммированная с самим его лицом да взглядом – оружие массового поражения сама по себе, рассчитанное исключительно на представителей слабого пола<5>. Так что Светлана не стала исключением, а подтверждением контакта стала ответная ее улыбка.
- Извините, под козырек не беру<6>, ибо нет ничего на голове, - выдал Евгений, - Так что сделаем проще, - после чего галантно опустился на одно колено, взял даму за руку и приложился губами к ее пальцам.
Я и до этого сомневался, что местные кавалеры Светланы, буде таковые у нее, способны были собственным умом допереть до такого простейшего жеста. Теперь я в этом не сомневался. Как и читал заглавными буквами по ее лицу, что захоти Евгений Козопас здесь и сейчас, в этой грязи, под этим дождем, перед всей деревней заняться с ней любовью, она бы уже рвала на себе одежду.
Какое-то время я еще наблюдал, как эта парочка обменивается телячьими взглядами, потом тактично кашлянул.
Женька очнулся, едва заметно вздрогнув.
Поднялся с колена.
- Так что случилось? – лицо Светы тоже приобрело серьезное выражение. – Василису Ильиничну… Убили?
- К сожалению.
Она была уже готова к такому моему ответу, потому и не сильно побледнела.
- Может быть вы знаете, были у нее какие-то недоброжелатели?
Светлана задумалась.
- Как вам сказать. Она, как бы это, - она взглянула на нас скептическим (Все равно ж не поверите!!!) взглядом.
- Целительствовала, - подсказал Козопас. Света удивленно вскинула брови, а я уже собирался шикнуть на коллегу, но тот продолжил, - я к ней пару раз сам просто ездил. Мигрень. Боль такая что на стенку лезть охота. А в городе скорая приедет, укол вколет и все. До следующего сеанса. Недели две-три нормально, потом – опять, так что глаза наружу. А для врачей само слово «мигрень» как отмашка – ничего с этим не поделаешь, терпи казак. А потом знакомый, участковый, посоветовал сюда съездить. Мне-то уже по фиг было. Почему, думаю, нет. Хуже не станет. А она меня за три дня…
Светлана вновь заулыбалась. Не удивительно. Сто процентов, покойная при жизни была местной достопримечательностью, которой все гордятся, но о которой боятся рассказывать. Потому что мало кто верит.
; Да, она действительно лечила, - сказала она. – У нас в деревне никто почти к врачам не ходил. Все к ней.
- Но могли ведь быть такие, кому это не нравилось, - навряд ли полученная информация будет полезна, однако лучше отработать любые доступные источники.
Света думала.
- Может, какие особо набожные, - подсказал я. - Которые подобную деятельность бесовщиной считают.
; Да нет. И потом, она сама по себе человек очень светлый была. Мне рассказывали про подобных бабок-целительниц. Именно бабки, тут по-другому и не назовешь! Злые, грязные, вечно всем недовольные.
- И эффекта с их работы минимум, - добавил Козопас.
Она вновь заулыбалась. Есть контакт!
- Верно! А не мог ее ограбить кто? – хотя по лицу Светы было видно, что она сама ставит под сомнение выдвинутую ей версию. Она же ее и опровергла. – Нет, вряд ли. У нас народ, конечно не самый добродушный, и пьют многие. Но до грабежа чтоб... Не было такого...
Предположим, из магловских сводок я почерпнул несколько иную информацию о местной криминальной обстановке. За этот год пять краж со взломом, четыре из них в дачном поселке (Понятное дело, не особо хочется гадить там, где живешь, а дачники они люди пришлые, и к своим участкам часто относятся с нездоровым фанатизмом. Грабь не грабь, хоть домики их жги, все равно ездить будут.), пятая — украденная из проезжего джипа магнитола. Кроме того четыре бытовухи по пьяному делу, одна из которых с летальным исходом. И одно (такое же, бытовое) изнасилование. С другой стороны, если такое существо, как Света, хочет верить в непорочность окружающей действительности, и вера ее искренняя — почему нет, - она будет для нее таковой.
- Ничем я вам не помогла, - вздохнула женщина. – Извините.
; Не скажите, Светлана! – ввернул Козопас. – Я бы сказал, наоборот. Вы от части позволили нам не копать бесполезную версию. Заведомо бесполезную. Так что ваша помощь следствию неоценима!
Опять обмен улыбками.
- Ладно, нам нужно идти, - прервал я их. – Постараемся во всем разобраться.
Мы начали движение в напралении дома гражданина Кротова В. Н., когда Света окликнула нас.
- Погодите! – мы обернулись. Она стояла посреди дороги, ветер трепал распущенные волосы, она по-прежнему улыбалась. Нам, принесшим в общем-то плохие вести, но пришедшим из другого, менее серого мира. В основном улыбка адресовывалась Евгению Ивановичу. С этого расстояния, при таком освещении она была очень даже.
- А вы тут останетесь? На ночь?
- Ответ положительный, - сказал я. – В доме Василисы Ильиничны и заночуем.
Справа от меня раздалось нечто похожее на глубокий вздох облегчения. Слева, то, что походило на очень тихий, с трудом сдерживаемый смех, выдаваемый за першащее горло.
- Может быть вечером принести чего поесть вам? – какая надежда в глазах!
- Мы, конечно брали с собой, - ответил я. Ну не говорить же ей про домового! – Но то — сухпаек. Так что от хорошей домашней еды, конечно не откажемся. Главное — вас не напрягать. А то неудобно как-то.
- Да нет! Ни в коем случае.
- Зайдите тогда после шести. Потом стемнеет, а по темени мы все равно не наработаем.
- Зайду, обязательно!
Она вновь одарила нас улыбкой и захихикала, будто и не женщина, судя по всему, недавно разменявшая четвертый десяток, а школьница выпускного класса.
Глава Пятая
Или попытка решить сложный, морально-религиозный вопрос
Дом у семейства Кротовых был небольшой, одноэтажный, но при этом кирпичный, с добротным забором и пластиковыми стеклопакетами в окнах. Над одним из них торчала спутниковая тарелка. Чувствовался не то чтобы большой, но достаток. Рядом с домом распахнул ворота гараж, из которого торчал задний борт «Лады-Калины».
- Фига себе, колдуны живут, - подал голос Козопас, оглядывая дом.
- А сам давно со мной в «Героев» играл? Консерватор мой дорогой?
- Последний раз кончилось все плоховато, если ты помнишь...
- Ты про то, что проигрываешь постоянно?
- Я про то, что нас с тобой Ильич за этим делом спалил. На рабочем-то месте...
- Ну-у...
- У вас на работе есть компьютеры? – спросил Хаммер.
- Удобная штука, - хмыкнул Козопас. - И веселая. Колдунешь чего по локальной сетке, а народ в ОБЭПе бьется, пытается понять, что за вирус у них в компах, что матом на весь отдел поет, а на рабочем столе голая жопа...
- Так это ты был?
- Это был мой стэк. И только...
- Вот за это нас с тобой и спалили! – пояснил я, решительно надавив на кнопку звонка.
Пришлось подождать. Минут через пять дверь открыла женщина. Высокая, худая, с высохшим, нетронутым косметикой лицом. В других условиях она могла бы быть очень даже симпатичной, в первую очередь, если бы следила за собой. Да и питалась получше – от нее так и веяло недостатком белков и витаминов. Одета она была в серую вязанную кофту, из под которой виднелся здоровенный позолоченный крест на такой же позолоченной цепочке, землистого цвета юбку достающую аж до щиколоток и старый белый платок, повязанный на манер чалмы. Не будь этот платок когда-то белым, сходство женщины с монашкой было бы полным. Дружелюбия в ее взгляде было мало.
- Здравствуйте, нам нужен Кротов Валентин Николаевич. Мы из... – я полез в карман за удостоверением. При упоминании имени Кротова, взгляд с которым смотрела на нас женщина, стал непросто недружелюбным. Наверное, так мог бы смотреть на Вас автомат Калашникова. Договорить она мне не дала.
- Я догадываюсь, кто вы! – говорила она абсолютно спокойно, но вот взгляд: щелк! – предохранитель ментального автомата только что перевели в положение автоматической стрельбы.
- Вы ведь его дружки, да?! – хряск! – пошел затвор, загоняя в ствол патрон. Хорошо, что взглядом не убивают даже волшебники. Иначе мы бы сейчас валялись все трое перед домом Кротова в осенней грязи, смешанной с нашей же остывающей кровью, изрешеченные, как жертвы бандитских разборок.
- Волшебники?!
- По вашему тону, я могу предположить, будто вы нас в этом обвиняете, - не стал отпираться Козопас. Исходя из его поведения, речи, взгляда и мимики, бортовой компьютер Евгения Ивановича только что активировал программу взаимодействия с внешним миром под кодовым названием 1.0», как и все аналогичные алгоритмы направленный на скорейшее покорение лиц не мужского пола. Во всяком случае, большей его части.
Перед нами стоял не тот случай.
- Дело ваше противно Господу! От этого и все ваши беды! В ваших грехах!
Интересно, он тебе сам это сказал?!
- Судя по кольцу на вашем пальце, могу предположить, что вы госпожа Кротова, - вмешался в эту проповедь я. Она набрала побольше воздуха, видно сказать что-нибудь о своей величайшей миссии по спасению заблудшей души гражданина Кротова... Мне удалось ее опередить. Удостоверение, наконец, покинуло карман.
- В первую очередь, для вас должно быть важно, что я являюсь сотрудником милиции при исполнении, а не моя принадлежность к магической части населения. А дело мое – расследование убийства, произошедшего в вашем селе этой ночью. А по сему у меня есть несколько вопросов к вашему мужу... – я с удовольствием наблюдал, как меняется ее лицо. Как, однако, слово «милиция» вкупе с сунутым под нос удостоверением могут моментально воспитать подобное благовоспитанное хамло. Не стройте иллюзий, отдельная, довольно многочисленная часть населения после такого может уйти в еще более глубокую оппозицию к вам<7>. А вот, что касается добропорядочных центров вселенной, чья самооценка зашкаливает – на таких ксива действует безотказно. В большинстве своем абстрактный страх добропорядочного хама перед милицией может оказаться даже сильнее вполне реальной возможности быть превращенным в фиолетового головастика<8>. – Не исключено, уважаемая, что вопросы возникнут и к вам.
Бастион пал, но лишь частично.
- Его нет дома...
- Таня! – послышалось из недр дома мужской – бесплотный, наверное! – голос. – Кто там пришел?
Мы с Козопасом обменялись ехидными взглядами.
- А это, видимо, полтергейст, - заключил Козопас. – Знаете, вреднейшее создание. Бед в хозяйстве может натворить – у-у-у... – он для наглядности закрыл глаза и замотал из стороны в сторону головой. – Но это не смертельно. Могу договориться с одним моим знакомым... Тоже волшебником... - Ах, какая реакция на это слово! Как у либерала на красный флаг! - Так он эту тварь за вполне умеренное вознаграждение быстренько... Того!
- Ай-ай-ай, уважаемая! – вздохнул я. – А вам, наверное, забыли сказать, что врать нехорошо. Это же надо, Евгений Иванович! Такой приличный перед нами человек, а нам, злым и богомерзким колдунам приходиться такое ему объяснять.
Козопас тоже сокрушительно вздохнул:
- Куда катиться этот мир? Ну, так ведь и уголовный кодекс может ей многое объяснить?
Не очень это приятно, размазывать людей по стенке, если они этого не заслуживают, но такая у нас работа. Женщина опустила взгляд. Словесный бой она проиграла вчистую и поняла это.
- Это к тебе, Валя! – обреченно сказала она. И, обращаясь к нам, добавила. – Когда же вы прекратите появляться? Бога ради, оставьте нас в покое!
Из глубин дома ко входу подошел Валентин. Среднего роста, худой мужчина. Такое же как и у жены изможденное лицо с выступающими скулами на половину скрывала густая русая борода. Лоб казался очень высоким из-за проредивших и без того коротко стриженые волосы залысин. Усталые глаза, обрамленные синяками. Человек, минимум на пять лет моложе нас с Козопасом, выглядел старше нас лет на десять, если не пятнадцать.
Одет он был в синий комбинезон, заляпанный грязью и машинным маслом.
- Чем могу быть полезен? – спросил он тихим, высоким голосом.
Я показал удостоверение:
- Валентин Николаевич, можем мы войти?
Порой диву даешься: живет народ семьдесят лет в бесклассовом атеистическом обществе. Семьдесят лет Библию дружно рвут как тузики тряпку – Маркса-Энгельса-Ленина штудируют. Семьдесят лет церкви дружно стороной обходят, под склады, морги да планетарии их приспосабливают. А с трибун на всю планету пафосно вещают о свободе совести и торжестве науки над религиозным мракобесием...
Чтобы потом моментально – бац!!! – всем дружно с правителями во главе (бывшими членами самой материалистической в мире партии) начать веровать, веровать, веровать! Оглянуться не успеешь – весь город заставлен церквами да соборами, куда валом валят бывшие комсомольцы и коммунисты, поколение, рожденное после войны, то есть, явно уже не заставшее еще крещеную дореволюционную Русь. И такие сразу все богомольцы, любо дорого иметь такую паству. У любого патриарха слезу умиления прошибет.
В прихожей, на стене, противоположной входной двери, всякого в дом входящего встречал строгим взглядом иконописный – на треть площади стены - Христос, увеличенный до такой степени, что изначально строгий отеческий - веди себя хорошо, а то накажу! – взор превратился в дикий – я тебя породил, я тебя и изничтожу на хрен! – взгляд<9>. Ощущение создавалось такое, будто в эти глаза вмонтировали сканеры всех спектров, в задачу которых входило просветить вас и вашу душу на предмет малейших греховных поползновений. А выражение остального Лика наталкивало на мысль, что Он страшно сожалел об отсутствии еще и встроенных лазеров, способных испепелить любого недостойного чада Его.
- Вай! Вай-вай! – загнусавило в голове.
- Дорми! Что случилось? Боженьку испужался?
- А то? Так и зыркаить, падлюка! Чо он на меня зыркаить?
Это он во мне, наверное, родственную душу почуял. Тоже в голове голоса слышащую посторонние.
Христа-гиганта, как пчелиный рой царицу, окружал целый сонм народа с нимбами вокруг голов. Большинство, я обратил внимание, были вышиты бисером. Справа дверь открывала обзор в гостиную, где на столе лежала еще одна вышивка – Богоматерь Какая-то – еще в процессе.
- На кухню их веди! – бросила госпожа Кротова, проследив, видимо, за моим взглядом.
Валентин послушно закивал, открыл другую дверь, слева от нас:
- Сюда, пожалуйста.
Мы вошли.
Кухонька была небольшая, не очень-то светлая, не совсем умело обшитая досками. На электрической плите пускала пар кастрюля, рядом с ней стоял чайник. Над грубо сколоченным столом, возле противоположной от маленького, выходящего в огород, окошко висел календарь с еще одной богоматерью, указывающий церковные посты и праздники на текущий год. На стареньком, заляпанном грязью холодильнике устроились Николай Угодник и Иисус, рядом с каждым стояло по огарку свечи. Там же – тонкая книжица, с изображением трапезничающей семьи на обложке. Именно трапезничающей – иначе не назовешь! Их четверо: мать, отец, сын и дочка постарше. Отец семейства во главе стола вместе с детьми, склонив головы, читает, судя по всему, предобеденную молитву над тарелками, а накрывающая на стол мать – она и дочь ее целомудренно повязали платки, - смотрит на всех них с благосклонной улыбкой.
Движимый любопытством, я взял книгу.
- «Молитвы для всей семьи на каждый день», - негромко, но вслух прочел я.
- На место положи! – окрикнул меня голос Татьяны. Она стояла в дверях кухни, уперев руки в боки.
Я развернулся в ее сторону, намереваясь уточнить, каким образом, я пропустил момент, с которого мы перешли на «ты».
- Таня! – опередил меня Валентин. Он не кричал на нее, в этом восклицании было больше оправдывающихся ноток. – Ну что ты заводишься?
Она стояла некоторое время молча, а я буквально слышал треск наэлектризованного воздуха над ее головой. Один лишний электрон, одно лишнее слово. И могло здорово шарахнуть.
- Ты прекрасно знаешь почему! – тщательно подбирая слова, наконец, процедила она. – И без того надо будет с отцом Василием говорить, чтобы он вновь дом освятил!
- Между прочим, многие священники в курсе нашего существования, - не выдержал Козопас, - и не один не считает наши способности дьявольскими. Это...
- Жень, уймись, а? – я положил руку на плечо товарищу. Судя по взгляду Татьяны, у старшего лейтенанта Козопаса было больше шансов доказать свою правоту Спасу Озлобленному, что висел в прихожей. Его же истинно верующая дщерь ни на какие увещевания темных сил не поведется.
- Задавайте свои вопросы и уходите! – резко сказала она.
- Ладно. Вы нам пока не нужны, если понадобитесь, мы вас позовем.
- Отлично! – бросив последний, полный ненавидящей жалости<10>, взгляд на мужа, она развернулась на пятках и прошла в гостиную, решительно захлопнув дверь.
Некоторое время стояла тишина. Нарушалась она лишь негромким тиканьем настольных механических часов на полке рядом с плитой, редким карканьем ворон на улице. А еще тем, что в соседней комнате вполголоса, но достаточно громко, чтоб слышали все собравшиеся на кухне, читали молитву.
Я машинально, без всякого труда увидел Татьяну в соседней комнате перед красным углом, заставленным еще одной батареей образов, свечей и лампадок, которым она сейчас раз за разом кладет поклоны, осеняя себя крестным знаменем. Демонстративно негромко истово читая при этом молитвы.
Мы расселись на три предложенных хозяином табурета. Сам он остался стоять, переводя свой нервный и усталый взгляд то на меня, то на Женьку, то на Хаммера.
- Чай будете? – выдавил он наконец.
- Не откажемся, - согласился я.
Он поставил чайник, начал насыпать заварку. Какое-то время мы все молча следили за его манипуляциями.
- И что ты нам можешь рассказать, - нарушил наконец я молчание.
- Я ничего не знаю, - незамедлительно последовал ответ. – Я целый день... И ночь....
- Для начала, - ввернул Женька, - расскажи, как дипломированный маг вручную начал чай заваривать?
И без того сутулый, Кротов еще больше втянул голову в костлявые плечи. На нас он не смотрел, сосредоточив все свои помыслы на приготовлении чая. Ну да, ручные манипуляции, они требуют колоссальной концентрации внимания. Это вам любой волшебник скажет.
Наконец он собрался с мыслями.
- Я неплохо ремонтирую машины. А жена вышивает бисером. Эти работы, они при хорошем оформлении очень задорого продаются... – три взгляда сошлись на нем и выжидающе застыли. Он стоял какое-то время, как актер, по забывчивости вышедший на сцену в одних трусах и пойманный прожекторами рампы. Наконец он понял, что мы хотим услышать другую часть этой истории.
- Моя жена очень верующая.
- Ну, это мы поняли. Будто среди колдунов сплошные атеисты? – отрезал я.
- Я люблю ее, понимаете. Она и до этого с опасением относилась к моим способностям. Мы хотели завести детей... Но у нас ничего не выходило, понимаете.
Я пожал плечами, показывая, что не совсем понимаю:
- Насколько я знаю, даже маггловская медицина эффективно лечит бесплодие. А уж магическая...
Он отшатнулся, чуть не впечатавшись задницей в электроплиту. С выражением на лице, будто я только что предложил ему выйти в прихожую и обоссать каждую висящую там икону. А затем вломиться к жене в зал и в самой жесткой форме отыметь прямо на столе, на вышитых бисером иконах.
А ведь могло, кстати, сработать.
- Мы по святым местам ездили, понимаете, - продолжил Кротов свой печальный рассказ. – Никаких результатов. Потом она к матушке сходила, в Черкасском районе живет. В селе одном, понимаете. Матушка эта чудеса творит, советом может помочь. Понимаете? Она ей про беду нашу полностью поведала. И она сказала, что Господь нам детей иметь не позволяет. Потому что дело мое, волшебное, оно от Лукавого. Понимаете?
- Дай угадаю, а чтобы дети появились, нужно от волшебства отказаться, молиться, молиться и еще поститься? То-то я вижу – не высыпавшийся ходишь. Что ночью делал?
Судя по взгляду, на меня брошенному, я не просто наступил на кое-кого больную мозоль. А еще и сплясал на ней чечетку.
Святая матушка в Черкасском районе, говорите? Знаем мы эту матушку. Печальное создание – ребенок чистокровных волшебников, почти полный сквиб. Способности есть, но их только и хватает, чтоб являть простачкам божественные чудеса. На поступление в НАВ их уже не хватило. В любой семье не без уродов, как говорится. Тут аж в целых двух. С одной стороны – практически полный ноль по магической части, а с другой – мы заполучили святую, с зашкаливающим эго, которое легковерные запросто принимают за святость. А тут - пожалуйста! Волшебничек! И такая возможность более способному человеку подкозлить!
- И как, получается? – я как мог старался убрать ехидство из голоса.
Кротов все так же молчал, не зная, что ответить. Молча разлил по кружкам готовый чай, поставил их на стол вместе с сахарницей.
- Не надо над нами смеяться, - решился наконец он. – Таня и я, мы глубоко веруем. Если Господь послал нам это испытание, мы должны его преодолеть.
- Так, а все-таки, чего не выспавшийся такой? – не похож он, конечно на убийцу, ну так где вы найдете убийцу, который выглядит как убийца? А наше преступление как раз под утро и произошло.
- Мы с женой встаем рано. В половину шестого. Молимся. Завтракаем. Едем в церковь, на утреннюю службу. Она в соседней деревне, понимаете. Потому и приходится вставать рано.
- Жена это может подтвердить?
- Конечно.
- Кто еще?
Он задумался.
- Быть может, настоятель вашей церкви, или кто-нибудь из прихожан? – пришлось мне подсказывать. Вообще-то наводящие вопросы при ведении допроса не задают, но что поделаешь, если информация нужна, а ее приходится тянуть клещами.
- Не уверен, но возможно.
- Не уверен… Не уверен… Плохо, что не уверен! Вы ведь осознаете, что речь идет об обвинении в убийстве?
Его вновь передернуло:
- Я православный, верующий человек…
- Как будто православные верующие никогда никого не мочили! – перебил Козопас, делая смачный хлебок. – И из самых благих намерений. За землю русскую, да за веру Христову сколько народу в клочья порвали.
- А тут бабушка. Колдунья. Целительствует, нехристь поганая! – добавил я.
- Мало того!- продолжил Козопас. - С дипломом даже не НАВа – Дурмстранга! Есть чему позавидовать. Чем не мотив?
- Да нет, не мотив, - отрезал я. – Целых два мотива.
Кротов побледнел до такой степени, что синяки под глазами и впалые щеки делали его похожим на мертвеца. С той лишь разницей, что этот мертвец истекал литрами пота и мелко трясся.
- Я не делал этого! – пискнул он.
- А кто? – спросил я. – Да ты сядь, а то ты так трясешься и шатаешься. Еще упадешь, разобьешься... Что мы потом твоей жене скажем? Придется Козопаса на ней женить! Может, его перевоспитают.
Женька забулькал в свою кружку.
Кротов закивал и буквально рухнул на деревянную лавку, где стояли два ведра с колодезной водой.
- Поясню ситуацию, мой бледный друг. Как бы ты не шифровался и не отрицал обратное, здесь ты – единственный волшебник. И не пришли бы мы к тебе, если б бабушку как в той доброй книжке затюкали топором по темечку и сперли все ценности из дома. А трансгрессий не было. На кого нам думать, покажи пальчиком?
- Ты, если есть какая тяжесть на душе, облегчи ее. Как батюшке на причастии. А мы тебя послушаем.
- В этом селе очень много сквибов.
- Вот это уже интересно. Поясни-ка!
- Большинство из них сами этого не понимают, но у многих есть способности к колдовству, понимаете, - затараторил Кротов, но понять его лепет было можно. – Дело в том, что кто-то из бывших помещиков этого села... Чекановых магические способности были. Кто-то из них в свое время... Э-э-э... имел грех...
- Перетрахал все село! – догадался Козопас.
- Наш человек, да? - я подмигнул Женьке. Тот оскалился в ответ, а Кротов машинально перекрестился.
- Каким-то образом, они смогли не допустить появление в селе большого числа волшебников. Но сквибы здесь рождаются регулярно, в больших количествах, уже двести лет подряд. Понимаете?
- Интересная история, - заметил я. – Поучительная! – опять мигнул Козопасу.- Только если ты хотел все стрелки на односельчан перевести, ты кое-что забыл. А это кое-что звучало в твоей истории. Ты ведь сказал, что тут много скви-бов! Большинства из которых не хватит даже на элементарный непроизвольный выброс магии. А ты у нас вол-шеб-ник! С дипломом и стэком. Или даже палочкой!
- На планерке ведь говорилось, что преступление было совершено без палочки! – напомнил Хаммер.
- Хорошее замечание, - заметил я. – Ну так, быть может, мы свой талант в землю зарыли...
Как в воду глядел...
- Валентин Николаевич, где ваш стэк?
- У меня была палочка. Работа Грегоровича, двадцать сантиметров, ель и чешуя русалки.
Мы уважительно переглянулись. Подарки от батьки Грегоровича могли себе позволить либо состоятельные ребята, но такие рвались в Дурмстранг – слишком себя уважали, либо исключительно талантливые НАВьи плебеи.
- И где это чудо?
- Не помню точно, куда я ее положил... По-моему даже выбросил.
После минутной немой сцены я, наконец, смог заговорить.
- То есть, ты хочешь мне сказать, что палочку, которая, быть может, стоит как вся эта деревня, ты просто взял и выкинул?!
- Слушай Кротов, ну не верю! – добавил Женька. – Скорее всего, ведь, глубокими, темными ночами достаешь ее, родимую, из тайника, да втихаря от жены, сидишь над ней и плачешь по бурной волшебной молодости!
- Я дал обет! Понимаете? Господу Богу обещал, что никогда больше в руки ее не возьму!
- Просто не нужна она ему, Евгений Иванович. Он же у нас самородок, палочку получил. Жена ее сныкала, вот и научился без нее справляться, да?
- Это не я!
- Валя, ты знаешь, что чистосердечное признание смягчает наказание. Тут все-таки не непростиловки использовались. А все равно красиво! Вся кровь, что в теле была – вся на полу! Только ведь это убийство. А убийство есть убийство! Евгений Иванович, как у нас за убийство посредством магии наказывают? Смертной казнью?
- Если не через Аваду? Нет, не смертной казнью. Только развоплощение.
- Точно! – подхватил я. – Путем дематериализации<11>. Неприятно, конечно, очень. Но развоплотился, дематериализовался. И свободен. Лети духом бесплотным на все четыре стороны!
Кротов сидел на лавке, сжав виски ладонями. Я заметил, как на заляпанный комбинезон капнуло.
- Я правда никого не убивал. Клянусь вам.
- Ну, раз клянешься! – согласился я. - То это уже совсем другое дело! Клятва волшебника многого стоит.
Опять его лицо дернулось. К невропатологу тебе надо, с таким нервным тиком, приятель.
Я извлек из кармана листы бумаги, стек и ручку. Какое-то время она бегала по бумаге под мою диктовку.
- По существу заданных мне вопросов могу сказать следующее... – бла-бла, - ...будучи женатым на глубоко верующей гражданке маггловского происхождения Кротовой Татьяне Евгеньевне уничтожил свою волшебную палочку работы Грегоровича... – сам не верю, что такое пишу! - трали-вали. – На текущий момент полностью отказался от использования волшебства и магических предметов в повседневной жизни...
Ага-ага, дата, моя подпись...
После чего протянул свое сочинение под названием «Протокол допроса» Кротову вместе с ручкой:
- Подпишись...
Он попятился от моей ручки, будто я предлагал ему погладить бешеного хорька:
- Я обет дал, что в руки не возьму ничего волшебного!
- Что ты как маленький? – во мне начало булькать, где-то в районе точки кипения. - Это почти обычная ручка! Только писал ей я. Маг дипломированный! Если тебя это успокоит, то вот могу так сделать! – и я перекрестил... Нет, не так! Вот: осенил ручку крестным знаменем. Даже троекратным. – Во имя Отца, Сына и Святаго Духа благословляю сие писчее орудие для использования рабом Божьим Валентином! Ныне, присно и во веки веков, аминь! Пойдет?
- Не юродствуйте! Пожалуйста! Это все очень серьезно! – но ручку взял.
- А я типа шучу! Клоун, наверное, перед тобой! Пиши, давай: «С моих слов записано верно и мной прочитано»! Дата. Подпись.
Пододвинул вторую бумагу, которую наколдовал параллельно:
- Это тоже.
- Что это?
- Подписка о невыезде. Ничего сверхъестественного.
- Я подозреваемый?
- Был бы ты, дружище, подозреваемым, я с тобой бы совсем не так разговаривал. Просто не покидаем пределы области без уведомления соответствующих ведомств. А вы нам еще можете понадобиться.
Спустя десять минут мы втроем стояли на дороге, перед домом семейства Кротовых. Вновь стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь карканьем ворон, шумом слабого ветерка в поредевших древесных кронах. Ну и тем, что из открытой форточки дома Кротовых слышно было, как на два голоса бубнят «Отче Наш».
А мы какое-то время стояли и молчали.
- У меня, конечно, много вопросов, - нарушил ставшее невыносимым затишье Хаммер, - Но больше меня интересует одно. А как же презумпция невиновности?
- Не уверен, что понял тебя, сынок, - сказал я.
- Вы еще даже не привлекли этого человека в качестве подозреваемого. Но уже допрашивали как обвиняемого. Более того, я бы сказал – кололи!
Даже не сговариваясь, мы с Козопасом нависли над стажером:
- Чо, предъявить нам что-то хочешь, молодой?! – быдловским тоном рыкнул я. Козопас, продолжая наш экспромт скорчил физиономию, что у него сходила за угрожающую (тем, кто видел перманентно-добродушную мордаху Евгения Ивановича, используемую как инструмент для привлечения внимания лиц противоположного пола к своей персоне, поймет насколько сложно изобразить на ней даже нечто отдаленно-похожее на угрозу).
Хаммер вздрогнул и весь съежился. Спектакль пора заканчивать, а то англичане люди серьезные, еще не поймут нашего тонкого профессионального юмора.
- Ссышь, когда страшно? – мы одарили паренька добродушными улыбками. А он нас – непонимающим взглядом. – Не боись! Мы тоже ссым. Поэтому в подгузниках всегда ходим.
- Остапыч, хорош над ним прикалываться! – осадил меня Женька. – А то он к тебе вообще не подойдет. Так бояться тебя будет!
- Ладно, расслабься, - я потрепал стажера по волосам. Тот чуть расслабился, но глаза все еще сверкали.
- Да, понимаю, - согласился он. – Профессиональный юмор.
- Видишь! – одобрил Козопас. – Все пацан понимает! А ты сразу – «ссышь!»
- Ну, раз наши разногласия благополучно разрешились, поясню. Я для себя наоборот доказал, что он непричастен. Захотел бы я его, как ты выразился – «колоть» - он бы через пять минут сознался, что он – Пожиратель Смерти. Даже черную метку бы сам нарисовал. Черным маркером, только бы у нас не возникло проблем с доказыванием на суде. И сам бы наручники на себя надел. Ты видел насколько он человек слабый. Тут даже сильно давить бы не пришлось...
- Слушай, Остапыч, а может стоило? - робко уточнил Женька. – Сейчас бы не тут грязь месили, а получали благодарность от Ильича.
- А потом он у тебя в камере одумается, да адвокат ему по ушам прокатится, спонтом дела – на подследственного оказывалось психическое давление. И вместо благодарности – ***.
К тому же, у нас под носом ходит очень сильный и настолько же опасный колдун. Ты хочешь чтоб он бед натворил?
- Э! Э! Татарский! Ты меня пугать начинаешь!
- Злым колдуном?
- Самим собой! Тебя мама с папой делали или художник на плакате рисовал? «Истребим врагов рода человечества! Я мракоборец!» - он принял пафосную позу и надул щеки. – Тебя стажер наш случайно не кусал?
- Да, Козопас, я - мракоборец, а не просто волшебник. Я и въебать могу.
Он какое-то время разглядывал меня, прикидывая варианты ответа. Потом хмыкнул.
- Так, ладно. Если у господина Кротова нам ловить нечего, где предлагаешь искать твоего ведьмака?
- Помнишь, Ильич что-то говорил про случай трансгрессии в районе заброшенного дома отдыха?
- Туда пойдем?
Я кивнул. Шансов что-либо там найти было мало, но это лучше, чем ничего.
- Трансгрессируем? – выжидающе спросил Хаммер.
- Пешочком пройдемся! – осадил его я. Козопас понимающе хихикнул. – Для здоровья, знаешь ли, полезно!
Глава Шестая (печальная)
Раскрывающая упадок санаторно-курортного дела в нашем несчастном регионе
- Полезно говоришь? У меня ноги гудят, а ты предлагаешь еще обратно плестись?!
- Хватит бухтеть, Жень, полчаса уже без перерыва!
- Вот-вот! Полчаса! Полчаса! Трансгессировали бы за две секунды! Я кто по-твоему? Грибник хренов?! По лесам лазать?! – эхо звонко и радостно разносило по лесу жалобные стенания старшего лейтенанта Козопаса. С наступлением осени лес затих, а потому Евгений Иванович стал основным источником шума на ближайшие километры окрест, доводя до всех не впавших в спячку, не успевших свалить в теплые края существ – как обычных, так и потусторонних, - насколько он раскаивается, что повелся на мою удочку на счет пешей прогулки.
- Еще бы! Пузо отъел, и еще жалуется! – хмыкнул я. – Вот жирок тебе и намекает на свое наличие. Я ж говорю, полезно пешочком ходить. Особенно для тех кто мало ходит, зато часто трансгрессирует и много жрет, а пивом все запивает! Не бери с него пример, стажер! А то он тебя еще по бабам ходить научит.
- Вай-вай! А ты, значит, по мужикам его будешь учить бегать что ли? И будто ты со мной пиво давно пил? Пример для подражания!
- Зато я себя в спортивной форме держу. А не в жирно-рыхлом теле.
- Я не жирный и не рыхлый! Я в меру упитанный. Многим дамам это нравится.
- Вернемся потом к госпоже Кротовой, поинтересуемся: есть ли у нее незамужние подруги!
- Я так понимаю, - подал голос стажер. – Это и есть дом отдыха? Мрачноватое место.
С этим нельзя было не согласиться. Хоть до темноты было еще часа четыре, тучи на небе, вкупе с густыми сосновыми кронами не пускали к земле фактически никакого света, и в лесу царил торжественный полумрак. Отчего-то здесь этот сумрак и тишина гнетуще давили на психику.
Заросшая грунтовка, по которой мы шли упиралась в распахнутые настежь чугунные ворота. На одной их створке поблекшей краской было написано ТИХОЕ, на другой соответственно ОЗЕРО . За ними лес значительно редел, а дорога обрастала асфальтом. Асфальт этот, правда, весь потрескался и из него тут и там лезли пожухшие за осень сорняки. А некогда окультуренную территорию уверенно пожирал молодняк. Маленькие тонкие березки и сосенки поднялись по обеим сторонам дороги по пояс, а из него торчал ржавый плакат с едва проступавшим жизнеутверждающим слоганом:
БЕРЕГИТЕ ЛЕС – ЗЕЛЕНЫЕ ЛЕГКИЕ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ!!!
Если бы зеленые эти легкие имели еще и голосовые связки, - прокомментировал Дорми, - уверен, они бы сказали: «Как хорошо, когда нет того, кто меня постоянно бережет!»
В обе стороны от главной дороги расходились под прямым углом узенькие аллеи, тонущие в густом сумраке. В глубине их еще можно было разглядеть скамьи, так называемые «парковые диваны», почерневшие и гниющие – во всяком случае я бы не рискнул на них садиться, - под воздействием времени, погоды и в отсутствие должного ухода.
Через дорогу от плаката встал на задние лапы и слепо таращился на нас – я аж вздрогнул, до чего отсутствие ухода и время сделало его натуральным, - вырезанный из дерева медведь. Резчик постарался на славу: я даже видел как топорщится его шерсть, реально видел когти. Козопас рядом со мной цапнул стэк, потом, приглядевшись, плюнул и нервно рассмеялся.
- Это ж надо! Чуть деревяшку не замочил.
Вновь начал моросить дождь. Под ним мы молча – не клеился разговор, - брели мимо гниющих скамеек (от многих и остались только ножки) и разваливающихся беседок. Прошли детскую площадку по правую руку от нас. Ржавые качели, турники, лестницы с остатками голубой краски, завалившаяся на бок карусель и еще несколько неопределенных груд металлолома фактически полностью скрылись в молодом подлеске.
Метров через триста дорога упиралась в широкую площадь. Мы стояли как раз напротив входа в то здание, что, судя по всему, являлось ранее особняком Чекановых, а после – жилым корпусом дома отдыха. О последнем, во всяком случае, говорила вывеска с названием дома отдыха над увенчанным портиком с ионическими колоннами входом. Особняк имел плачевный вид: облупившаяся штукатурка, выбитые окна, исписанные не особо информативными надписями стены. Входные двери распахнуты настежь, а висячий замок, раньше закрывавший их, валялся внизу, сорванный фомкой. Перед входом стоял небольшой фонтан. Убогое творение: бетонная коническая чаша, облицованная мелкой плиткой, частично осыпавшейся, а из нее торчат ржавые трубки водометов.
Слева, обнесенные гнилым, покосившимся досчатым забором стояли два панельных корпуса, как нам казалось ранее разобранными. Теперь стало ясно, что они просто недостроенные. Между ними сиротливо ржавел гусеничный кран.
Слева от нас стояло еще одно двухэтажное здание, так же с выбитыми окнами, но сохранившим табличку СТОЛОВАЯ над входом.
А за главным корпусом, так же – бывшим особняком, просматривалось то самое Тихое озеро.
В то время как небо в следствии сезонных особенностей погоды было темно серого цвета, поверхность воды имела почти черный оттенок, и если бы не расходящиеся по ней круги от попадающих в воду капель дождя, воду можно б было принять за здоровенную плиту черного мрамора.
- Держу пари, если здесь и мародерствует кто, то это ребята не местные, и то не часто, - предположил Козопас. Говорил он, похоже, просто чтоб хоть как-то заглушить эту гнетущую тишину. – Какое-то совсем не радостное тут место. Я так мыслю, если местных поспрашивать нам не меньше десятка историй выдадут про этот дом отдыха, одна другой страшнее. Ладно, шеф, и куда дальше?
- Осмотрим главный корпус, - предложил я.
- Давай! – пожал плечами Козопас, и мы двинулись через площадь. – Вот только на фига, можешь объяснить? Татарский, это груда кирпича с грудой хлама внутри! Что мы тут забыли? Колоши свои тут угробить? Я не только за свои беспокоюсь! Ты посмотри на одежду стажера! Если с ней чего случиться, мы ж век не расплатимся!
- Нет! Ну что вы! – запротестовал Хаммер.
А я задумался. О своей мотивации. Ведь фактически, основанием визита сюда была мимолетная фраза Медведева. А еще то, что некоторые называют интуицией. Не знаю, с чего, но чувствовал я – есть здесь кусочки головоломки. И искать их надо в старом корпусе, том, что был раньше барской усадьбой. А еще чувствовал, что можем докопать до какой-нибудь старинной бяки, на которой и повязано убийство бабушки. Ох, не влекут меня эти старинные тайны и заговоры – возраст уже не тот! Уж лучше обычного, буйно помешанного колдуна-маньяка здесь найти.
- Жень, шел бы в следаки. И сидел бы сейчас в кабинете, пасьянсы раскладывал.
- Ага, и со скуки вообще сдохнуть предлагаешь? Нет уж, пошли! Полазаем по твоим руинам. Может, клад какой найдем, от большевиков зарытый.
В каком-то смысле слова, клад нашелся быстро: кто-то хорошо наклал в тамбуре перед входом. Не очень давно, а в силу не ахти какого освещения сей клад являл собой настоящую противопехотную мину. Мы не пожалели времени и сил, чтоб сжечь эту кучу, только после этого прошли в холл.
Так как Дом Отдыха был не в Чернобыльской зоне отчуждения и закрылся не в одночасье, из него потрудились вынести большинство мебели. Сейчас мы стояли посреди пустого пыльного холла, места, которое в цивилизованных уголках мира зовется RECEPTION – в нашем случае – просто и коротко «вахта».
- Люмос! – мой и Козопаса стэки выхватили из полумрака сколоченную из дерева стойку, куда раньше сдавали ключи от номеров.
У противоположной стены стояли тройные складные кресла – две седушки отломаны и валяются на полу, третья поднята. На верхний этаж вела лестница, с массивными деревянными ступенями и вычурными резными перилами.
Пустота и тишина, за исключением нашего дыхания, сквозняков и...
- И куда тепе?.. – начал Козопас, но я его остановил.
- Шшшшш!
Мы прислушались. Как выяснилось, мне не послышалось, и к шуму создаваемому сквозняком присоединялся еще один, едва уловимый звук. Пока его сложно было определить, но шел он из коридора по правую руку от нас.
Далее нам с Козопасом уже не нужны были слова для обменом информацией. Он коротко кивнул в сторону интересующего коридора, я кивнул утвердительно. После чего тихо, но быстро направился туда. Даже не оглядываясь, я знал, что Женька точно так же бесшумно скользит за моей спиной.
Чтобы из барского особняка стать главным жилым корпусом, здание претерпело реконструкцию. Скорее всего, раньше вправо и влево от входа расходились анфиладами просторные комнаты. Позже, строители установили свежие перегородки, создав два узких и мрачных коридора, куда вели двери сорока небольших комнатушек для отдыхающих.
Странные звуки доносились из комнаты под номером 113. Мы с Женькой встали по обе стороны от двери. Стажер подошел ближе к Козопасу, выглянул из-за его плеча. Свою палочку он тоже держал наготове.
- Свети и не лезь! – одними губами сказал я. Он тем не менее понял и кивнул. Палочка неярко засветилась.
Осторожно я надавил на ручку двери и медленно довел ее до нижней позиции. Дверь не открылась. Звуки, однако, шли именно из-за нее. Теперь их можно было идентифицировать как вздохи и нечто похожее на всхлипы. Или что-то похожее, повторяющееся с каким-то регулярным ритмом.
Я показал Козопасу сжатый кулак внутренней стороной ладони вперед, после чего резко разжал его – на нашем языке жестов подобное означало «Ломаем дверь!» только в отличии от вербального эквивалента отнимало меньше времени.
А еще – Козопас мне не простит, если я не позволю ему разнести что-нибудь посредством «Бомбарды».
Козопас встал напротив двери и ткнул в ее сторону стэком. Дверь хряскнула, какое-то мгновение в свете палочки Хаммера было видно, как по панелям из толстого ДСП во все стороны бегут трещины, после чего во все стороны полетела мелкая деревянная труха.
Не дожидаясь, пока она осядет на пол, мы влетели в номер.
Это была небольшая комнатка, плюс маленький коридорчик-тамбур возле двери в главный коридор. Из заколоченного окна свет проникал в пустое помещение, из которого вынесли всю мебель за исключением разного хлама на полу. А посреди этого хлама стояли источники шума.
Глава Седьмая
В которой выясняются неожиданные новости
Сначала я увидел два огромных глаза, светящихся в этом полумраке, как фары автомобиля при севшем аккумуляторе. Только после секундного испуга, от которого чуть не шибанул между этих глаз чем-нибудь термоядерным, я сообразил что они принадлежат маленькому человекоподобному существу с бледной кожей землистого оттенка, длинным широким носом и большими отвислыми ушами. Существо было худющим и, для своей комплекции долговязым – сплошь локти и колени. Стояло существо на этих самых коленях, а сзади стоял маленький, даже пониже этой нелепости, мужичок, в котором я узнал домового Василисы Ильиничны. Только теперь у него были спущены штаны.
Это то, что я успел разглядеть за первые мгновения. После чего глаза землистого существа стали раза в три больше, а уши, висевшие до этого как у спаниеля, подскочили вверх, подобно локаторам.
- ****Ь-КОПАТЬ!!!! – заверещало, схватившись спичками-руками за голову, существо и кинулось наутек.
- А ну стоять!!! – рявкнул Женька. Ноль реакции, и вдогонку сверкающему потной голой задницей существу полетел красный луч оглушающего заклятия, но мимо. А создание юркнуло в солидных размеров дыру в стене. Пару секунд можно было наблюдать, как оно туда протискивается, извиваясь всем телом и дрыгая ногами, пока не скрылось вовсе.
Посреди пустой комнаты остался стоять только домовой Никодим. Все так же со спущенными брючками, торчащим из-под рубашки концом и виновато опущенными в пол глазами. С видом пойманного на месте преступления.
- Не надо его догонять, - пробормотал он. – Диковат он немного.
- Никодим? Это, я так понял, и есть твой заграничный друг? Как его?..
- Летитций, - подсказал Никодим. – Э-э-э, мужики... Вы это, поймите, нас-то тут мало. Всего-то я да он. Вот и...
- Нас сейчас интересует не ммм... Степень вашей дружбы, - успокоил я. – Но неплохо было бы опросить его. Может быть он прояснит чего, по последним событиям.
Домовой закивал.
- Да-да, понимаю, - он с облегчением натянул штаны. В глазах, правда, по прежнему читалась крайняя степень смущения. Ежесекундно кряхтя, он подошел к щели в стене: теперь можно было разглядеть, что это даже не щель а проделанное намерено отверстие с ровными краями. И такое же было в противоположной стене.
- Летитций! – позвал Никодим.
С противоположного конца дыры послышалось невнятное бормотание, с явным отрицательным содержанием.
- Летитций! – повторил попытку Никодим. – Все в порядке, вылазь!
Опять невнятное «бу-бу-бу» и ничего больше.
- Дружище, не заставляй нас насильно тебя оттуда выковыривать! – крикнул в дыру Козопас.
Ноль эффекта. Женька, пожав плечами, повернулся ко мне:
- Ломаем стену? – в глазах светилась надежда.
- Подождите! – осадил нас Саня. – Может надо просто не так резко с ним?
Он сел на корточки перед дырой и негромко позвал:
- Летитций! Мы не причиним тебе вреда! Выходи!
А парень оказался реальным лордом: такому бы в английском парламенте народом повелевать! Из дыры показались сначала две костлявые руки, которые вытянули круглую серую голову. Огромные глазища как прожекторы забегали по нам.
- Ась?.. – пропищал эльф-домовик.
Злобно ухмыльнувшись, Женька выбросил вперед правую руку и ухватил домовика за шкирку. Выдернул его из дыры. Вновь поднялся пронзительный визг:
- Вааааай! ***ня-война-а!!!
Домовик извивался, дрыгал конечностями, повиснув на вытянутой руке Козопаса и пытаясь достать его зубами. Дохлый номер! В общаге НАВа, где по очень логичным соображениям безопасности<12> колдовать было запрещено, зато крысы бегали саблезубые, с крупного пекинеса размером, Женя Козопас еще на первом курсе натренировался отлавливать этих монстров голыми руками и без тяжких последствий для своего здоровья.
- А ну потухни!!! – рыкнул Козопас.
- Мать-перемать!!! Пусти ***сссоооосссс!!! – домовик продолжал дрыгаться и молотить кулаками по лапе Женьки. Глазища так и сверкали.
- Где ж ты таких слов нахватался?
- Отъебиииись!!! – эти слова эльф явно произносил с большим удовольствием, судя по тому, сколько старания он в них вкладывал. – Щарукуполокотьотхуяаааарю-у!!!
- Я ж ведь и придушить ненароком могу! – стараясь перекрыть вопли Летитция, громко сказал Козопас. – Стажер, ты, я смотрю, с ним общий язык нашел. Может скажешь ему, чтоб утих?
- Летитций, угомонись, пожалуйста, - предпринял попытку Хаммер.
Как по команде вопли стихли. Эльф прямо мгновенно обмяк и бесхребетной марионеткой повис в кулаке Женьки. Только глаза продолжали бешено вращаться.
- О-о! – хмыкнул Козопас. – Тебе бы укротителем работать, парень! Если я тебя отпущу, не сбежишь?
Домовик осклабился, показав нам свои черные кривые зубы. Было в этой улыбочке что-то ну очень гаденькое.
- Боюсь, не понял я тебя, - вздохнул Козопас, - улыбчивый ты мой. Мы ведь и связать тебя можем!
Улыбочка несколько потухла, а огромные глаза таращились исключительно на Хаммера. Наконец он вздохнул:
- Нет! Не убежит Летитций! – и одними губами добавил, - Гондоны ****ые!
- Жень, отпусти его, - попросил я, подмигнув.
- Как скажешь! – и Козопас разжал пальцы, удерживающие домовика чуть выше Женькиной головы.
- Бляааадь!!! – эльф с громким стуком рухнул на пол мордой вниз. Тут же подскочил и остался сидеть, одной рукой растирая шею, другой – ушибленный лоб. – Вааай, как больно!
Женька наклонился над поверженным домовиком:
- Хамить еще будешь – добавлю! – пообещал он. – Откуда вообще такие познания в русском языке?
- Все посъебалися! – загнусавил Летитций. - Давно-о посъебалися! А Летитциию скучно одному! А заваливаться сюда только люди грязные, жрать-бухать, ****ься! А Летитцию скучно, вот Летитций и слуушал!
Где-то здесь находилась соломинка, переломившая горб верблюду, потому что на середине этого предложения, старший лейтенант Козопас зафыркал и захрюкал, а потом осел на пол, закрыл лицо руками и тихо захихикал.
- И... И... Никодим тебя?.. Развлекал?.. – после чего вопрос потонул в новом взрыве смеха.
Никодим злобно зыркнул в сторону Козопаса, но смолчал. А Летитций просто озирался по сторонам непонимающим, ошалелым взглядом.
- А нам хорошо-о было!
Из угла Козопаса громко зарыдали.
- Понятно, - оборвал я. – А кроме рабочих и бомжей тут был кто-нибудь последнее время?
Эльф вздрогнул:
- Нет!
При этом весь задергался. И глаза такие, честные-честные.
- А если хорошо подумать? – понял я, что надо дожимать.
- Нет-нет-нет! Не было никто! – честные глазища смотрели исключительно в пол.
- Не было Никто? А кто тогда был?
Тишина.
- Тебе велели не говорить, да?
Домовик кивнул.
Я опустился на корточки, так чтоб наши лица оказались на одном уровне.
- Почему ты слушаешь его?
Тишина.
- Это хозяин его был, скорее всего, - пояснил Никодим. – Хозяев домовики не могут ослушаться. Даже если захотят.
- Вот как? Откуда ж тут мог взяться твой хозяин? Это ж получается из этих Чекановых кто-то?
Риторический вопрос. Если эльфу велели ничего не говорить, он будет молчать как рыба об лед.
Не говорить, говорите?!
- Летитций, тебе велели молчать, да?
Кивок. Ага, мы сдвинулись с мертвой точки!
- Это точно был твой хозяин?
Опять кивок. Очень хорошо!
Теперь бы только правильно задавать вопросы. Эх, знать бы еще что спрашивать! Чтоб только «да» и «нет»!
- Он долго… - нет, не то! – Чем он тут… - опять фигня! Черт, а что если, - Сейчас он в деревне?
Летитций утвердительно кивнул.
Глава Восьмая
Несчастная любовь Евгения Козопаса
- Вот тебе и задачка, - хмыкнул Козопас, хмуро провожая угасающий пасмурный день.
Хорошо было смотреть на него из окна теплого домика, где светло, сухо, уютно светят керосиновые лампы, а по стеклу стучит мелкий дождь. А еще панорамма из окна этого домика просто потрясающая. Главное – не вспоминать, что меньше суток назад здесь убили человека.
- Но не в этом ли состоит суть расследования? Решать сложные задачи? – подал голос Хаммер из своего угла, где листал (ни фига ж себе!) комментарии к Федеральному Закону «О Мракоборческой Деятельности». С тех пор, как домовик выкивал новость о явлении на свою малую родину таинственного потомка рода Чекановых, который умело скрывается где-то неподалеку, парень остаток дня просто волнами выплескивал возбуждение. Пытался это скрыть, но не особо.
Энтузиастами земля полнится, мать их...
- Слышишь, Колян, а давай-ка мы сейчас домой рванем, а наш славный мракоборец тут решает великую задачу по изничтожению вселенского зла? – предложил Женька.
- А потом, спустя некоторое время, после его геройской и бессмысленной смерти, неупокоенный его призрак будет нам спать мешать?.. Да ты читай, читай закон, наши бредни не слушай!.. Ну на фиг: с нашей работой и так – хрен выспишься, а тут еще призраки!
- Надо было Кротова до победного колоть, - вздохнул Козопас. – Оно вроде как и не скучное дельце намечается, но от объема работы как-то совсем не весело. Заранее голова пухнет. Ты хоть знаешь, с чего начинать?
- Не бойся, скоро тут будет не так скучно, я тебя уверяю. С нашими данными, мы можем Ильича осчастливливать, чтоб народ сюда стягивал. Облава тут нужна полноценная.
- Погоди-ка, Татарский. Я двух вещей пока не вяжу. То, что замочили бабушку с помощью магии понятно, но при чем тут этот таинственный сударь наш Чеканов? Тебе Ильич то же самое может сказать. А если не он, то адвокаты потом. И дело развалят. И доказывай потом! Сам же днем все объяснял?
- Хорошо, предположим этот товарищ не причем. Почему тогда он на люди не показывается? Если он просто поклониться бывшему дому явился, ладно. Но сейчас. Тут, в его бывшем родовом имении человека убили и он – опа! - появляется. Здрасьте, я ваша тётя! Да еще втихую. Вот ты утром знал, что он тут? Нет! И я не знал. А вот домовой эльф знал, но говорить ему не велено. Не кажется тебе, что он как минимум мутный товарищ.
- Эльф или его князь?
- Да оба, на самом-то деле, но речь мы сейчас о князе ведем.
- Так спугнуть ведь можем! Сам представь, если по округе начнет шарить куча народа, он же мигом смотается. Предлагаешь всех под грибников переодеть? Тут даже грибы разбегутся!
- И то верно. Ну, Ильичу нам в любом случае надо будет доложиться, ибо есть о чем. Я только вот о чем думаю. Не один он мог быть.
- Не понял?
- Применялась неопознанная форма заклинания, плюс без применения волшебной палочки.
- И? Если он сильный колдун...
- Этот сильный колдун, имея благородное происхождение, даже не будучи учеником какой-либо школы, скорее всего, применил бы общепринятые заклятия. Не знаю, как еще объяснить, но он, скорее всего, будет считать это правильной манерой поведения... Даже если она подразумевает под собой убийство. Здесь же работа грубая, но красивая... Эффектная... Больше похожа на колдовство Дормидонта, помнишь?
- Ну да, тот руками махал, да какую-то матерную тарабарщину нес. Но эффективную, надо сказать.
- Так на самом деле, - Хаммер вновь оторвался от изучения Федерального Законодательства, - заклинание является энергетическим воздействием воли колдующего на окружающую среду, не более. Словесная форма, равно как и ее невербальный эквивалент, произносимый мысленно, создан как триггер для запуска механизма в первую очередь в мозгу волшебника, который в совокупности с определенной последовательностью движений волшебной палочкой запускает всю последовательность данного воздействия. Сама же волшебная палочка так же не обязательна при применении заклинания, являясь лишь инструментом концентрации заклинательной энергии в требуемой заклинателю точке или объекте. Если маг умеет особым образом концентрировать свою волю, он может обходиться как без словесных форм, так и без инструмента. Или же заменить общепринятые вербальные формы своими, понятными ему. Для этого могут быть использованы любые вербальные формы.
Наконец он закончил. Какое-то время тишина прямо-таки звенела, пока я понял, что это жужжат мои мозги, пытаясь обработать поступившую через уши информацию. Хотел спросить у Козопаса, не валит ли оттуда дым, но судя по его выражению лица, у того тоже мозг работал на пределе своей производительности. И любая лишняя операция могла привести к зависанию системы, что у него, что у меня. А я не знаю, как перезагружать зависший мозг.
Жужжание наконец стихло, и ко мне вернулся дар речи:
- Сам хоть понял, что сказал?
- Ну да. Я на досуге изучал труды профессора Джозефа Картера, в частности его трактат «Теоретические основы магии»<13>. Там очень подробно все описано.
- Слушай, читай-ка ты лучше дальше закон. Там еще и практика. Очень интересно, правда, Жень?
Козопас сидел на своем стуле и не реагировал. Единственными признаками, что он еще жив, было то, что он, не переставая, чесал репу. А вот за то, что он все еще с нами, ручаться было сложно.
- Жень, ты в порядке? – я развернулся к Хаммеру. – Гляди, что ты с ним своей наукой сделал, ирод! Он же завис!
- Да не! – отозвался Женька, продолжая ковыряться в шевелюре. – Я тут просто задумался. Заклинание придумал. Чтоб у девушек месячные останавливать. А то вечно в самый ответственный момент отмаз хрестоматийный! «Тампакс» назову.
Появился Никодим, а вместе с ним на стол начала выставляться всевозможная еда: миска с горкой вареной картошки, блестящей от сливочного масла, смешанная с тушенкой, маринованные и свежие огурцы, банка соленых в яблочном соку помидоров, соленые грибы, яблоки, миска с квашеной капустой. Кувшины с молоком и квасом. Мы даже не успевали заметить, как это все появлялось, а Никодим работал молча с полной самоотдачей.
- Вот! – выдохнул он, утирая честный трудовой пот. – Чем богаты, тем и угощаем! Извиняйте, если нет чего, наши-то разносолы не городские.
- Да ты что, Никодим! – отмахнулся я, оглядывая заставленный стол, и мысленно прикидывая, что я при всем желании не съем и десятой его части. – Такой крутой ужин нам собрал и еще извиняется. Давай и сам забирайся к нам.
Никодим расхохотался.
- Уф! Нет, спасибо, конечно, но как я со своим ростом-то за ваш стол. Я вон – на блюдце себе положил и на полу.
Он кивнул в сторону угла, где на расстеленном листе газеты расположилось еды ненамного меньше чем на столе.
- Будем считать, что я с вами за столом. Только чуток в сторонке.
В дверь постучали.
- Кого там еще несет? – буркнул Козопас, но встал и как самый ближайший к двери пошел открывать.
И аж вздрогнул, когда столкнулся в дверях со своей утренней знакомой, Светланой.
Та прихорошилась. Насколько могла. Собрала волосы в хвост, я заметил, что даже подкрасила черные с утра корни, так что теперь явилась к нам истинной блондинкой. Слой макияжа скрыл морщинки и недостатки лица, так что теперь девочка была очень даже. А, судя по лучезарной улыбке, все ее старания только что дошли до адресата.
- Здравствуйте еще раз! – зарделась она.
- И вам так же, - улыбнулся в ответ Козопас. – А что ж это такая девушка ходит по такой темени с такими здоровыми пакетами.
- А это я вам принесла! – она захихикала, протягивая пакеты Женьке. – Как и обещала. Да вы не смущайтесь! Я в магазине, на трассе работаю, нам продуктами часть зарплаты и выдают. Мне хватает, свой же огород есть еще, так что берите, не стесняйтесь!
- Ого, хороша зарплата! – хмыкнул Женя, приваливая пакеты к стене, так чтоб мы видели торчащие из одного горлышки двух полторах пива.
- Ну, один из плюсов жизни в этой деревни, - Света развела руками, не переставая широко улыбаться. Я обратил внимание, что зубы у нее неплохие, ровные и почти без желтизны, а с ее темно-красной помадой (купленной, скорее всего задешево в сельпо) и при этом освещении, улыбка была почти что голливудской.
Я склонился к стажеру:
- Щас он вернется, кричим ему «Тилли-тилли-тесто, жених и невеста!»
Тот с ехидной улыбкой закивал.
- Ну, так вы заходите, что ж стоять под дождем?
- Да тут дождя фактически и нет. И мне идти надо, а то еще по хозяйству работы много. Кроме меня ее никто не сделает.
- Ну, разгребем с делами, глядишь, помогу вам! – предложил Женька.
Света, казалось, сейчас прямо тут, без всякого физического воздействия получит оргазм.
- Была бы очень признательна!!! Ну... Я пойду?
Козопас какое-то время просто смотрел на нее.
- А? А, да! Тогда до завтра!
- До завтра! – и она чмокнула Женьку. Даже не в щеку, а в уголок губ. И, развернувшись, почти вприпрыжку пошла прочь.
А Козопас так и остался стоять, втыкая на сгущающиеся сумерки. Минуты через три он молча закрыл дверь и развернулся. На его усатой мочалке краснела помада. Он побрел к столу.
- Тили-тили-тесто... – с готовностью начал Хаммер.
- Лучше заткнись! – тоном, не терпящим возражения, рыкнул Женька, падая на табурет.
- А чего джентльмен девушку не вызвался проводить? – начал я, когда Женька поднял глаза. Настолько злющие, что мне сам собой вспомнился Иисус на стене у Кротовых.
- Тебя это тоже касается! Нашлись на мою голову пересмешники! Лучше бы, что мне делать с этим подсказал!
- Исполнять завет Ильича, например. Жениться, жениться, жениться.
- Да ты... Я... Да я вообще не могу на нее смотреть после того, что утром видел!!!
- А что ты такого видел. Вполне естественное отправление естественных потребностей?
- Да не могу я! Как вспомню, аж передергивает!
- Слушай стажер, а правда, что вейлы писают исключительно цветочным нектаром, какать ходят клубничным джемом, а пукают ароматом фиалок?
- Ф-фе-э! – фыркнул Никодим. Он уже успел откупорить одну из полторах пива и ухитрился заливать ее в тару, что-то раза в три побольше наперстка. – Даже если это будет натуральная клубника – жрать такое не стану.
- Слушай, а зачем тогда все эти твои ужимки? Ты ж, как она рядом – весь из себя кот, и усы есть! Не реагировал бы так, глядишь и не сидел бы сейчас весь в помаде!
- Да машинально я. И хотелось бы как-то иначе, а не могу! Когда женщина рядом, у меня уже на автомате так выходит! Слышь, Татарский, а скажи, что мы голубые с тобой!
Настала моя очередь поперхнулся:
- Ты что? Попутался?!
- Ну, я тебя прошу, один раз! Тебе трудно? Это ж не для управления, а для одной единственной...
- ...и неповторимой Светы. Поцеловать тебя, сладенький?
- Татарский, пожалуйста!
- Посмотрим. Что ты переживаешь? Скоро свалишь отсюда, и забудешь все как страшный сон... А она, как сладкий сон. Несбыточный.
Глава Восьмая
Злой колдун Дормидонт идет на сотрудничество со следствием
А через четыре часа нас поднял телефонный звонок.
Мой мобильник, зачарованный таким образом, что поймает любую сеть на выбор и в пустыне Сахара, и на Южном Полюсе и, (если нелегкая занесет) даже на Плутоне, взорвался яростными гудками виброзвонка посреди ночи. Вибро у меня классное, больше похожее на клич боевого слона, так что все мы подскочили враз. Еще не разлепив до конца веки, прочел с дисплея нужную информацию. Вызывал меня Ильич (записанный просто «Босс» в памяти телефона) – да и вряд ли кто еще мог искать меня через мобилу, да еще в такое время.
- Татарский! – протянул я, надеясь, что голос у меня нормально звучит.
- Вы че там, бухаете? – с ходу рыкнула трубка, даже не удосужившись пожелать доброго утра, как-никак три часа ночи было.
- Нет, - ответил я, очень надеясь, что никто не смотрит на нас через ГЛОНАССовский спутник. Ибо уговоренные недавно бутылки по-прежнему валялись под ногами, где их и кинули. – С чего вы взяли?!
- Я вас зачем в Щемилинское посылал? Убийцу ловить или, ****ь, *** пинать?!
- Да погоди, Ильич? Что такого в том, что люди, спят ночью? У нас, кстати, есть что рассказать...
- И то, что Кротова с женой только что убили, вы в курсе?
Сон улетучился мигом:
- Когда?
-А я думал, вы мне доложите? Чего это за чудеса, что вы рядом тут спите, а я за вас в центре все знаю?!
- Так понял я, понял! Уже бежим на место!
- Чтоб аж пятки сверкали. Мы тоже выдвигаемся.
Труба запикала.
Хаммер с Женькой вытащили головы из-под одеял.
- Че таращитесь? Поспали! Убийство еще одно!
В доме четы Кротовых горели все окна, так что мы быстро вычислили его среди окружающей темени. И каким-то чудом даже не переломали ноги в местных колдобинах, пока бежали, на ходу одеваясь.
Когда мы оказались на месте, почти одновременно с нами из окружающей темноты материализовалась наша родная «буханка».
- Молодец, Татарский, - на ходу бросил впрыгнувший из ее чрева Медведев. – Хотя бы с физической подготовкой не подкачал. Вот что значит, трансгрессофобия. Ладно, я тоже резковато с вами, извини. Вы как могли узнать без специального оборудования? Мы тоже сначала подумали: вы колдуете, нашего мага нашли. Щас распечатку дам, примененных заклинаний, поймете. А потом смотрю по спутнику, вы дрыхнете, а тут – два трупа! – он дружески хлопнул меня по плечу. – А вот пиво, это лишнее!
Какой-то ООМПшник в серой куртке, по мановению руки Медведева протянул ему лист бумаги с распечатанной на ней буквенно-циферной вязью. Наша «простыня», которую выдает компьютер, подключенный к засекающим заклятья приборам.
- Тут все равно не видно ни хрена, а там сейчас сравним с «простыней».
Погром в доме царил капитальный. Даже круче чем у Василисы Ильиничны с утра.
Встречавший нас днем Спас Озлобленный являл собой изорванные лохмотья, которые теперь бахромой свисали с удерживающих их гвоздей, а по центру этого безобразия в стене зияла дыра размером с тарелку. Даже не заходя на кухню, я увидел разбросанные по полу осколки разбитой посуды и окна во двор. Тюлевая занавеска на этом окне непрерывно колыхалась от сквозняка.
В зале среди рассыпанного по всему полу разноцветного бисера и изорванных вышивок-икон лицом вниз, под раскуроченным в щепки иконостасом в красном углу лежала Татьяна Кротова. Одета она была в одну ночную рубашку до пят. Распущенные золотистые волосы растрепались. От двери, ведущей в спальню тянулся кровавый след, ночная рубашка из белой тоже превратилась в темно-вишневую, пропитавшись в луже такого же цвета вокруг трупа. Еще одно маленькое озерцо натекло возле головы женщины изо рта. В правой руке убитая мертвой хваткой сжимала свой позолоченный крест.
- Чем это ее? Ножом? – поинтересовался я.
- Тогда его, наверное, с дробовика в голову, - заметил Леха Кашенов, высунув свою лысую голову из супружеской спальни. – Заходи, тут весело!
Мы ответили на приглашение медэксперта и прошли в спальню.
Супружеское ложе четы Кротовых , изначально – древний раскладной диван, стояло, демонстрируя всем выбитые каким-то заклятием из своего нутра пружины. Все постельное белье валялось на полу, а разорванные подушки осыпали все перьями.
Еще одно такое заклинание попало в платяной шкаф, и он просел грудой расщепленных досок, и лежащего в нем тряпья.
Окно в спальне тоже оказалось высажено.
А еще на все это безобразие выплеснули содержимое головы Валентина Кротова: кровь, мозги, волосы, осколки черепа и зубы были повсюду. Остальное безголовым трупом валялось посреди комнаты в одних трусах.
- Сколько семейных разборок повидал, - заметил Кашенов, - такую впервые вижу.
- Смотрите! – воскликнул стажер, наклоняясь к трупу, и потянулся к его правой руке.
- Э! Ничего пока не трогай! – осадил его Медведев, хотя Хаммер просто показывал пальцем на что-то в руке убитого.
Это что-то оказалось... Волшебной палочкой.
- А он-то клялся, в руки ее не возьмет! – хмыкнул Козопас. – Нашел-таки, и голову от счастья потерял.
- Не смешно, - заметил Ильич.
- Семейство ты это не знаешь, - я изложил Ильичу суть взаимоотношений внутри семейки Кротовых.
– Это, кстати, многое объясняет. Применить ее он успел всего два раза. Вот, глядите.
Я развернул простыню:
Департамент Обеспечения магического правопорядка МВД РФ
отдел мониторинга
Детализация магической активности
период: 02:12 – 02:34 дата: 02.10. 2008 регион: Зелинский р-н., село Щемилинское
----02^12^10 -no information\\\\\\\\------02^30^42-no information-------02^31^22-no information\\\\\\\\\-------------02^33^44- no information\\\\\\\-----02^33^50 – sctmsmpra\\\\\----no information\\\\\\
Программа эта писалась нашими американскими коллегами. Чушь полнейшая, но ничего не поделаешь, лучшего нет. Когда смотришь это на мониторе, еще что-то понятно, там в трехмерной проекции она выдает неплохой график активности, но когда дело доходит до бумаги – мы имеем вот эту хрень. Магия и компьютеры – вещи трудно совместимые. Но доказательной базой является именно эта «простыня». Косыми чертами показывается сила выпущенного заклинания. Три черты это средний уровень колдовства, пять – максима, семь – ультима.
- То, что неопределенно, по словам отдела мониторинга похоже на то, что мы наблюдали утром, - пояснил Ильич.
- Он применил Патронуса? – недоуменно спросил я.
- Эффектное заклятие и очень позитивное, - сказал Козопас. – Может, решил похвастаться перед женой, а она в буйство впала.
- Таким образом? Что во все стороны магией стала пуляться, будучи ее ярой противницей? И магглой?
- А если сквиббом? – спросил Козопас. - Сквиббов мы не регистрируем, а, ты сам помнишь, что наш безголовый товарищ говорил. Про то что в этой деревне сквибб на сквиббе! А у нее возьми и талант проснись! Ее долго бабушка-целительница бесила, вот она ей кровяшку и пустила. И, если она потомок этого князя, она вполне могла командовать домовиком из дома отдыха. А тут ее муж выбесил, вот и она его жахнула. Ведь тем же, да?
- Фактически, - согласился Кашенов. - Только более сфокусированным заклятием. В случае с Василисой Ильиничной кровяное давление было поднято до той степени, что лопнули все кровеносные сосуды. Здесь, заклятие замкнулось на сосуды головы, что привело даже не к инсульту, а... ммм... Взрывной деформации черепа... По другому и не назвать.
- Всегда ценил я тебя за умение любое дерьмо по научному обозвать фекалиями. Ладно, а это что за сктмсмпра?
- Сектумсемпра, - пояснил Ильич. – Применялось Пожирателями Смерти в Британии. После ликвидации всей этой шайки-лейки это заклятие, конечно, не попало к запрещенным, но внесено в список черных. Короче, в школе ему не учат. Причиняет жертве глубокие порезы, в зависимости от силы заклятия могущие привести к потере крови, не совместимой с жизнью. Это не говоря уже о повреждениях внутренних органов.
Он вернулся в зал, где лежала мертвая женщина.
- Вот тебе и колдун-самородок.
- Дело закрыто? – с надеждой в голосе спросил Козопас.
- Ну, да, - согласился Ильич. – Отдел мониторинга будет еще следить за этим селом, но ваше присутствие здесь более нецелесообразно. Так что можете двигать домой.
- Слышал, Остапыч? Стажер?! Кстати, стажер где?
- Да на улицу выходил, покурить что ли? - отозвался Кашенов. Сам он, никого не стесняясь, вовсю дымил беломориной.
- А он разве курит? – хмыкнул Козопас.
- Ну, может просто воздухом подышать? – Кашенов пожал плечами, давая понять, что дедуктивные действия – это по нашей части.
Слышишь, Остапыч! – подал голос Домидонт. – Пойдем-ка и мы с тобой выйдем?
Это еще зачем? Тебя кроме меня больше никто не слышит!
Да не могу я, когда тут столько балбесов вокруг! Мне одного хватает, в чьей голове я поселился! Давай выйдем!
- Пойду-ка я тоже покурю, - сообщил я всем и двинулся к выходу.
- Внимательно тебя слушаю! – позвал я Дорми, когда я вышел в холодную моросящую темень. Стажера нигде я не видел, но пока было не до него. – Дормидонт, учти, я не собираюсь тут мерзнуть всю ночь, только потому что тебе неуютно в обществе мракоборцев.
- Не смеши мои лодыжки, Остапыч! Их и так больше нет! Мракоборцы, тоже мне! А, я, черный маг должен за тебя думать! Прав был твой майор, с дедукцией у тебя проблемы. Сам он конечно не лучше.
- Слушай, злой колдун, зачем ты мне все это тогда устраиваешь, если недоволен?!
- Да не могу я спокойно сидеть, когда ты элементарных вещей друг с другом связать не можешь!
- Каких?
- Эх, Татарский! Вечно тебя всюду за ручку водить придется! Давай начнем с конца. Ладно, я тоже про эту «Семпру» не знаю, так ведь и ты, мракоборец, не в курсе был. И я думаю большинство из твоих коллег, типа Козопаса. А товарищ майор знает потому что должен быть в курсе подобных вещей. А откуда ж знать такое заклятье жутко набожному балбесу который элементарными чарами боялся пользоваться, а то – черной магией!
Дальше! Помнишь, как домовой этот эльф тебя слушаться не хотел. А наш домовой тебе объяснил, что он только хозяина беспрекословно слушает, остальных – только по желанию, но раз он такой дикий, вряд ли он кого-то незнакомого близко даже подпустил бы. А вот пацана, которого он впервые, типа, видит, он с полуслова слушается. Это что ж, у него, такой талант убеждения? Я думал – допрешь, особенно, когда ты это создание так хорошо раскрутил на «да-нет»! Когда он тебе сообщил, что хозяин его в деревне!
- Александр Хаммер, говоришь? Ты какой язык в школе учил?
- Английский.
- ***во ты его учил!
- Ой, да мы его учили на уровне «My name is Nicolay Tatarscki. What is you name?» – и все! Как будто ты его лучше знаешь?
- Во всяком случае знаю, что Хаммер, в переводе с англицкого – молот. А как там боевой молот еще на Руси звали? Не чекан ли? Не отсюда ли фамилия Чеканов пошла, а русские эмигранты ее на англицкий манер под Хаммер переделали?
Я стоял, как громом пораженный. Ответы, во всяком случае, их солидная часть, постоянно вертелась у меня под носом, прикидываясь наивной простотой. Ох, с кем-то я сейчас поговорю, очень серьезно, о том, как вредно для здоровья мракоборцам мозги пудрить! Стэк сам лег в руку.
- Хаммер! – позвал я. Ответа не было. – Стажер! Хорош столбы метить, где ты там!
Главное раньше срока не выдавать, что я знаю!
- Алё! Стажер!
- Татарский! – окликнул меня возникший на крыльце Козопас. – Ты чего разорался?! Так обрадовался, что наша ссылка окончена?
- Жень, - тихо, цедя слова сквозь зубы, позвал я, - сюда подойди!
- Что случилось?
- Заткнись и двигай сюда, - не разжимая зубов, прошипел я. – Бегом!
Козопас, скорчив недоуменную рожу, дернул плечами и шагнул ко мне:
- Что, стажера потерял?
- Это он совесть потерял! – я вкратце пояснил Женьке, как мы были не правы, когда забивали на инъяз.
Козопас вытаращился на меня.
- Не знаю, как ты до этого допер, но... Вот же гаденыш мелкий! Стажер!!!
- А он по-моему трансгрессировал, - сообщил нам один из ООМПшников, что помогал выносить трупы. – Домой, наверное.
Шел бы ты в задницу со своими предположениями!.. Хотя ведь мог...
- Слушай, Жень, давай-ка тоже трансгрессировать!
Козопас недоуменно вытаращился на меня:
- Это с чего бы ты на такое решился?!
- Времени с гулькин хрен, потом дивиться моим достижениям будешь!
- Куда аппарируем?
- Догадайся! К Господину Чеканову домой!
Глава Девятая
Почти самая кровавая
Ооооооооооооохххтвоюжзаногумать!!!!!!!!!!!
Настала моя очередь во всю глотку орать и материться, только в отличии от ругательств Козопаса, мои в этой кошмарной пародии на гиперпространство вряд ли кто услышит. В особенности, когда твоя левая рука ощущается в том месте, где должна быть голова; правая, судя по ощущениям, растет из паха; то, что должно быть там – прижато к подбородку, а голова придавлена к лопаткам, аккурат между ног. И в таком разобранном состоянии ты летишь спрессованный до размеров атома с неимоверной скоростью через время и пространство. Если вы скажете мне, что от этого можно получать удовольствие, подойдите, пожалуйста, поближе, я плюну вам в рожу за наглое вранье!
Наконец, пространство выплюнуло меня в метре над землей, и я по инерции покатился по пожухлой, мокрой траве, пересчитывая валяющиеся повсюду в большом количестве шишки.
Где-то поблизости со смачным «чпок!» возник Козопас. Судя по звукам, он, как более опытный в этом деле, устоял на ногах.
Я тоже постарался встать. Вышло это не сразу, как я ни старался. К тому же, не было никакой уверенности, что все мои части тела по-прежнему при мне. Оперативная инвентаризация, проведенная мозгом, докладывала, что все на месте, только вот вестибулярный аппарат, а вместе с ним и желудок все никак не могли вернуться к нормальной работе. Все что я мог знать, так это то, что сейчас я стоял под прямым углом к земной поверхности и вместе с ней вращаюсь. Очень быстро вращаюсь. Во всех возможных плоскостях вращаюсь. Так что в голове гудит, вращаюсь! Боже!!!
Обильный ужин, смешанный с пивом, пусть даже и успел перевариться, пошел обратной дорогой, и все, что я мог сделать, так это не дать ему изгваздать мою одежду.
Блевал я долго и отчаянно. Зато полегчало почти моментом, просто избавиться от всего ужина, мой желудок счел делом принципа. И с честью довершил его.
Козопас подошел ко мне, хлопнул ободряюще по спине.
- Вот что значит трансгрессировать в состоянии алкогольного опьянения.
- Очень жизнеутверждающе, старлей! Где мы?
Первое, что я увидел, распрямившись, это темный силуэт деревянного медведя в отдалении. А еще лестницу, турники и поваленную карусель. Мы стояли посреди заросшей детской площадки дома отдыха «Тихое Озеро». Удивительно, как меня, с моими навыками телепортации, не размазало по чему-нибудь из вышеперечисленного металлолома.
- Слышишь, Остапыч, а тебе не кажется, что этот мишка стоял несколько дальше, и смотрел в другую сторону, или у меня глюки?
Не надо было даже сильно приглядываться, чтобы понять: это не глюки. Может быть, маггл увидел бы движения гребаной деревяшки только боковым зрением, при условии, что это будет очень внимательный маггл. Я же невооруженным глазом видел, как деревянная скульптура не спеша, но с уверенностью танка перла на нас, выставив вперед когтистые лапы, а глаза медведя неярко, но выразительно горели в кромешной тьме. И знакомство с этим произведением искусства ничем хорошим не сулило.
Я почувствовал, как в мою правую руку что-то вцепилось мертвой хваткой. Я резко обернулся, но обнаружил только Козопаса.
- СлышишьОСтапыч, - затараторил он скороговоркой, так что слова наскакивали друг на друга, - ЯкактопосмотрелфильмСияние... Черт, я дико этого боюсь, сделай что-нибудь, пожалуйста.
Я даже не раздумывал. Почему-то нужные слова, вкупе с движениями стэка пришли сами.
- БОМБАРДА МАКСИМА!!! – крикнул я, тыкая стэком в надвигающуюся на нас ожившую скульптуру.
Скульптура сказала довольно громко «Пфух!» после чего разлетелась вокруг на десятки метров мелкой трухой. Не осталось даже кусочка дерева - одни мелкие опилки, медленно оседающие на землю.
Козопас стоял уже не с испуганным выражением, а выражением глубочайшего оскорбления на лице. Перед лицом явной угрозы, он только что дал слабину, а я, воспользовавшись его слабостью, применил его любимейшее заклинание. Женька несколько раз разинул рот, как рыба на берегу, но так и не нашел слов. Пришлось их найти мне.
- Если он тут, наше появление для него теперь не секрет. Давай, пошли!
Я поволок остолбеневшего Козопаса через кустарник на главную аллею, по направлению к жилому корпусу, что темнел в отдалении. Метров десять мне приходилось волочь Женьку на буксире, потом он, наконец, понял, чего от него хотят и начал переставлять ноги самостоятельно. А вскоре мы уже развили крейсерскую скорость, на которой пересекли площадь перед жилым корпусом. На бегу, я отметил, что в одном из окон первого этажа, действительно мелькает огонь.
Мы залетели в главный холл корпуса.
- В правом крыле! – бросил я, но туда мы попасть не успели.
Я успел заметить лишь силуэт, замерший на ступенях, ведущих на второй этаж. Я только и успел, что развернуться в его сторону, чтобы увидеть, как силуэт выбросил вперед обе руки.
А в следующий момент мои ноги оторвались от пола, а спина врезалась то ли в пол, то ли в стену. И сознание куда-то улетучилось...
Первое, что вернулось, это дикая головная боль. Такая, что, казалось, глазные яблоки вот-вот лопнут, как перезрелые виноградины. Кажется, из носа у меня текло, и вряд ли это резко начавшийся насморк. Сквозь сжатые веки в глаза попадал свет.
- Вы очнулись, Николай Остапович? – услышал я знакомый голос, тот что раньше не подавался без особой надобности. Теперь кто-то решил загавкать по своему хотению!
Сказать это в слух не получилось. Тело будто бы задеревенело: все конечности ощущались как обычно, но пошевелить ими не было никакой возможности. Даже веки разомкнуть не выходило, как я не напрягал мышцы. Какой-то частью мозга отметил для себя, что у наших парализующих заклятий эффект несколько иной: жертва полностью лишается связи со своим телом, может только дышать. Ладно, воздух в легкие поступает, во всяком случае – пока.
- Можете открыть глаза, старлей.
Язык вырву за старлея, щенок! – хотел сказать я, но речевой центр по прежнему был недоступен.
Зато веки пришли в движение.
Проморгавшись, я кое-как огляделся.
Мы все так же валялись на полу холла жилого корпуса, только теперь помещение было ярко освещено. Не факелами или свечами. Светили немногочисленные электрические лампы, что висели под потолком и были вмонтированы в стены. Я еще смог удивиться: даже лампочки отсюда и не умыкнули, сомневаюсь, что все эти годы заброшенный дом отдыха снабжался электроэнергией.
Под лестницей, на складной седушке устроился молодой парень, в старых кедах, вязанном свитере и вылинявших джинсах. Видел я этого парня в деревне сегодня утром. Он сопровождал старенькую мать, что хотела попасть на прием к убитой целительнице. Вроде бы тезка мой. А он, интересно, тут каким боком? В поле зрения вплыл и Хаммер.
- Предугадывая ваш вопрос, отвечу. По части освещения постарался вот этот молодой человек, по имени Николай. Редкий талант среди волшебников, которого, однако, обошла ваша система надзора. Не исключено, что еще на ранней стадии его отбраковали как сквибба, но ведь в этой стране подобное явление очень часто встречается. А ведь он, действительно, мой дальний потомок. Бастард рода Чекановых. Жаль, природа не наделила его соответствующими умственными способностями. Ну, так и вы от него, скажем, не далеко ушли. Меня ведь сдал мой собственный домовик? Правда, чтоб до этого дойти, вам понадобилось мозги ломать почти сутки. Я удивлен, что вы вообще до этого дошли. И все же, все же... – он достал палочку. - Летитций, подойди сюда!
Из бокового коридора показались огромные глазища домового эльфа. Сейчас в них читался страх, многократно больший, чем утром. А когда их взгляд упал на палочку в руках Александра, они быстренько юркнули за стену.
- Сюда иди, Летитций! – громче позвал Александр.
Летитций показался весь. Брел он по направлению к хозяину медленно, как кролик к разинувшему пасть Удаву Повелевающему<14>. Прямому приказу хозяина он противится не мог.
Сделав несколько робких шажков, он остановился и поднял обреченный взгляд на Хаммера.
- Хозяин... – пискнул он, но остаток его фразы потонул в решительном, правда, немного дрожащем голосе Александра:
- Авада Кедавра!
Домовик еще успел вскинуть худенькие ручонки в жалкой попытке защититься от ядовито-зеленой вспышки света. Она молнией врезалась в худющее тельце, и оно беззвучно опрокинулось на пол. Огромные глаза остекленели и потухли, вперившись в потолок.
- Все равно слугой он был никудышным. Слишком диким... – он театрально вздохнул и изобразил на холеном своем личике глубокую скорбь. Впрочем, всего лишь на пару секунд. – Николай Остапович, Евгений Иванович... Если я верну вам дар речи, вы ведь не станете сводить наш диалог к банальному обмену матерной руганью? Я еще не настолько сведущ в русском языке, чтобы тягаться с вами в этом деле. А разговаривать сам с собой я уже устал. Николай, верни нашим друзьям дар речи!
Парень даже не сказал ничего. Всего лишь какое-то замысловатое движение пальцами – и все, я обрел полную власть над мышцами лица и шеи. Первым и почти непреодолимым желанием было разразиться долгой матерной триадой, и едва себя сдержал. Только из-за внезапного озарения, что это могут стать последними словами в моей жизни.
- Что ж ты наделал, парень? – тихо вздохнули справа от меня.
- Я всего лишь сделал то, на что не решился ни один из моих хлюпиков-родичей, Евгений Иванович! Здесь, - он развел руками, указывая на окружающий нас интерьер, - когда-то был центр родового гнезда Чекановых. Род могущественных чистокровных магов. Оглянитесь! Что вы сейчас видите? Даже не так называемый дом отдыха, а руины! Три сотни лет это имение процветало, чтобы быть разоренным за каких-то шестьдесят, а то и меньше! Если не могли содержать в достойном виде, зачем отнимали его у законных владельцев?! Нет! Нужно же все отнять и поделить между нежелающим работать отребьем! Которое не будет потом даже знать, что с таким подарком делать!!!
- Так весь этот спектакль, эти трупы?.. – я реально недоумевал, - все для того, чтобы вселиться в свой родимый особняк?
Хаммер или Чеканов расхохотался.
- Николай Остапович! Не дайте мне усомниться в ваших интеллектуальных способностях! Я понимаю, вы – сыщик не международного класса, но ведь не самый тупой, как мне думается. Конечно, нет. Не нужен мне этот осколок истории, пускай мне и больно смотреть на него. Вот мой прапрадед, он бы – да, нашел бы всех бюрократов, что имели отношение к дому отдыха и всех их потомков, а после чего долго и методично развлекался с ними посредством «круциатуса». Но здесь осталась сокровищница нашего рода. Вы даже не догадываетесь, насколько вы были правы, Евгений Иванович, когда говорили про клады. Просто то, что находится там, в подвалах усадьбы просто так не вынесешь отсюда. Да-да, уважаемые, здесь хватает темных артефактов. Не очень мощных, но таких, что просто так не вывезешь.
- А бабулька-то тебе чем помешала? Откапывал бы артефакты и сваливал в свою Англию? И всем проще бы было!
- Было бы, только не получается просто. Те, кто здесь советскую власть наводил, все-таки не полными дураками были. И те, кому надо, про наш схрон, который мой прапрапра оставил, в Англию убегая, прознали. Лезть туда, похоже, не решились, но назначили приставника. Как вы думаете, кого? Новикову Василису Ильиничну. Да, не жаловали советы Дурмстранг, но надо ж было откуда-то набирать кадры, пока создавали вашу шарагу. А лояльная к Советской власти товарищ Новикова исправно несла свою вахту на протяжении десятилетий. Что ж, я отправил ее на заслуженный отдых.
- А Кротова зачем с женой грохнули?
- По двум причинам. Во первых, он жалок. Он позорит само звание «волшебник». Вспомните, Татарский, вы ведь сами над ним все время нашего к нему визита издевались. И вы, Евгений Иванович! Достоин ли этот червяк жизни?
- А ты у нас полномочный представитель Господа Бога, решающий, кто достоин жить, а кто – нет? – огрызнулся Козопас. – Тебе еще лицензию, может быть выдать?
- Евгений Иванович, я, может быть, и не Господь Бог, но ваша жизнь, как бы вы не отрицали это находится в моих руках, так что советую выбирать слова. Не выйдет из вас дипломата... Но я отвлекся. Да, Валентин Кротов и его ханжа-жена должны были сослужить мне службу по заметанию следов. Красивая и стройная, согласитесь, вышла версия: женушка закатывает своему богомерзкому мужу-колдуну скандал, сопряженный со спонтанными выбросами магии, а тот, в порыве самообороны жахнул ее тем, что первое пришло на ум. А она перед тем, как истечь кровью, еще успела разнести ему череп. Красивое заклинание, это точно: мгновенное поднятие кровяного давления. Я до такого не догадался. Палочку Кротов действительно выбросил, но хорошо, что просто в лес, там, где ее можно было найти при помощи манящих чар. А дальше, научить Николая нужному заклятию и вложить палочку в руку Кротова. Даже вашего начальника моя версия убедила. Жаль не вас.
- Николай, - позвал Козопас, - ты-то понимаешь, что убил трех невинных людей? Своя соображалка у тебя работает, или как?
Николай не прореагировал. Продолжал сидеть на своей седушке, скрестив руки на груди, и смотрел на противоположную стену. Я только сейчас заметил, какие у парня пустые глаза.
- Он ведь под Империусом, да? – догадался я. До этого не доводилось в нашей глубинке видеть последствия непростиловок, но догадка напрашивалась сама собой.
- Верно, Николай Остапович. Вы только что заслужили «П» по ЗОТС. Только не я накладывал на него это заклятие. Покойный Кротов рассказывал правдивую историю: один из моих предков, Олег Васильевич Чеканов действительно был человеком очень любвеобильным. И действительно наплодил порядочное число детей среди своих же крепостных. Очень сильный волшебник, но не признавал он заклятия, сдерживающие семяизвержение. Вот и поплатился.
Дальше, однако, правда лишь частичная. На волшебные способности своего потомства он повлиять никак не мог бы. Согласитесь, наложить на них какие-то чары, дабы и сами они и их потомки стали сквиббами... Полнейший бред! Но вот наложить на них заклятие Империус – запросто. В возрасте пяти-шести лет, когда это заклятия дает наибольший эффект. Простейшая установка, не пользуйся магией, слушай барина, а когда твоему ребенку исполнится пять лет, наложи на него Империус с той же установкой.
- А палочка?
Александр расхохотался:
- Вы меня внимательно слушали, Татарский? А я ведь говорил, палочка всего лишь концентрирующий волю усилитель заклятия, без которого можно в принципе обойтись. Нас просто с детства приучают, что без подручных средств нам не справится даже с элементарными чарами, от чего наши способности атрофируются. И лишь немногие, как им кажется, путем непомерных усилий приобретают эту способность. Хотя, на самом деле, все очень даже просто, - он вытянул руку, - Вингардиум Левиосса! – мелкий строительный мусор под его ладонью немедленно взвился в воздух и завис метрах в полутора от пола. – Как видите, волшебной палочкой я не пользовался. Я тоже не сразу дошел до этого, но в книгах по теории магии тоже не всегда пишут бред. А если человека изначально поставить в условия, когда палочки под рукой нет, а ослушаться повеления он не может, так что, как хочешь – а выполнять надо. Вот и приходится пользоваться подручными средствами, точнее говоря – руками.
Как вышло, что заклятие Империус на Николая было наложено лишь частично, я могу только предполагать. Насколько мне известно, его отец, человек из другой деревни, застал мать в процессе наложения чар. После чего они разошлись, а на ребенке установка Империуса осталась лишь частично, в плане подчинения барину. Никто ж ведь не собирался отменять ее после свержения ненавистного вам эксплуататорского класса. А барин – я. Так что и остался Николай, официальным сквиббом, и по совместительству – действительно сильным и талантливым магом, что сам дошел до многих вещей.
- Ладно, после того, как ты тут распинался перед нами, что ты с нами собираешься делать? Мы ведь мало того, что свидетели, так еще и мракоборцы!
Хаммер вздохнул.
- По хорошему, нужно от вас избавиться. Правда, мне этого не очень хочется. Понравились вы мне. В Англии мракоборческий отдел создал у меня впечатление до невозможности серьезных людей, за редким исключением, напрочь лишенных чувства юмора. Вы же, ребята, прямо лучи света. Глупые, но хорошие. И я предлагаю...
- Остапыч! – заглушил рассуждения о нашей участи голос Дормидонта.
-Чего! – отозвался я, понимая, что безнадежно пропускаю информацию о своей будущей судьбе, лежа на полу, беспомощный, спеленутый неизвестным заклятьем по рукам и ногам.
- Тебе не кажется, что пора этих сопляков кончать?
- Если ты не заметил, я не могу пошевелиться.
- Зато я могу! – в голоси дедушки зазвенело зловещее предвкушение. – Он же колдует, ну чисто как я. Я его одной левой сделаю.
- А от меня что требуется?
- Позволь только на пару минут воспользоваться твоим телом. Не спеши отказываться, Остапыч, ты тут ничего не сможешь сделать, а я смогу. Только учти, времени рассусоливать нет. Не бойся, не позарюсь я на твое богатырское тело!
- Только один вопрос, ты это мог сделать в любой момент?
- Э-э-э, ну, да!
- Тогда чего молчал?
- Слушал! Мне ж интересно было из-за чего весь этот маразм!
- И?
- Я тебе потом диагноз скажу, если захочешь!
- Хорошо, - я решился. Была не была! – Валяй.
- ...Так, как вы на это смотрите, господа-товарищи, - только что закончил Хаммер.
Я не заметил никаких изменений в состоянии моего организма или восприятия. Я по-прежнему ощущал свое тело: Дорми на удивление мягко подвинул меня и взял на себя управление. Просто мой речевой аппарат без всяких усилий пришел в движение.
- Отцепися на хер! – крикнул я, и почти мгновенно одеревеневшие, начавшие затекать конечности обрели свой естественный тонус.
- Прости, не понял? – начал Хаммер, который действительно не мог понять, что происходит. А его марионетка-Николай продолжал неподвижно сидеть и втыкать на стену перед ним.
- Поймешь сейчас, щенок! – почти беззлобно отозвался Дормидонт и подскочил на ноги. Краем глаза я отметил, что магические путы свалились и с Козопаса. Он тоже не стал терять времени и пытался вставать, хотя успевшие затечь конечности не позволяли ему опередить мое тело.
Ого, Остапыч, а ты реально в неплохой форме! – оценил с неподдельным восторгом Дорми. - Не, как-нибудь потом еще твоим телом воспользовались!
А еще я с большим удовольствием заглянул в глаза Хаммера, ставшие теперь размером с фары жигуленка.
Он отвел назад палочку, но Дорми среагировал быстрее. Просто махнул рукой в сторону Хаммера. Полетай родимый! – эхом прокатилось по моему мозгу, а Хаммера действительно швырнуло вверх тормашками на пол, как совсем недавно швыряло нас с Женькой.
- Спасай, брат!.. – заорал Александр еще в полете, после чего удар спиной об пол вышиб из его легких остальные слова.
Этого, однако, хватило, чтобы безразличный ко всему Николай подскочил на ноги и развернулся в нашу сторону.
Руки он вытянул так, будто хотел объять пространство со мной и Козопасом. И тут же голову пронзила нестерпимая боль. Такая, что глаза полезли из орбит, а в ушах громко засвистело. Рядом от нестерпимой боли взвыл Козопас.
"Кажется, мы украсим своими мозгами этот интерьер", - раскинул мозгами я. Они правда раскидываться не собирались.
Хер... Ему... Моржовый!!! – простонал Дорми. Ему тоже было хреново, но он по прежнему смог использовать мой рот.
- Зеркаль!!! – рыкнул он и обхватил торс руками, будто закрываясь от всего и вся.
Боль почти ушла, точнее снизилась до терпимой, что после адской муки секунду назад показалось просто глотком свежего воздуха. Козопас все еще стонал, обхватив голову руками, кровь сочилась у него из ушей и носа.
А к его стону присоединился громкий, быстро нарастающий крик Николая. Крик нестерпимой боли. Светильники замигали, будто и без того отсутствующее в проводах напряжение скакало как хотело. Он даже не успел поднести руки к голове, когда она лопнула. С громким хлюпающим звуком, который я вряд ли опишу, но вряд ли когда-нибудь забуду. Может быть, не так эффектно, как недавно у Кротова, но именно разлетелась на куски ошметками мозга, волос, костей и крови. Одно из глазных яблок шлепнулось неподалеку от меня и бессмысленно уставилось перед собой. Звонко стуча, по полу покатились зубы. А тело еще несколько секунд держалось на ногах, фонтанируя кровью из шейных артерий. Из этих сосудов и без того не хилый напор может быть, но сейчас кровь хлестала на добрых два метра вверх, пока тело не рухнуло в огромную лужу из содержимого головы.
Рядом со мной на пол беззвучно упал Козопас.
А освещение в последний раз мигнуло и окончательно погасло. По крайней мере я больше не видел этой кошмарной картины вокруг.
Вот только из поля зрения исчез и Хаммер. Я прекрасно слышал, как он подскочил на ноги и кинулся прочь.
- Люмос Максима! – крикнул я.
Стэк у меня в руках озарил почти весь холл, и я еще успел заметить краешек плаща от Армани, ускользающий в правый боковой коридор.
Глава Десятая
Где веселого совсем мало
Пришлось пока оставить Женьку лежащим неподвижно на полу, непонятно живым или нет. Я побежал за Саней. В голове по-прежнему гудело, но на это тоже пришлось забить.
Сразу за холлом, в основании коридора обнаружилась служебная лестница ведущая вниз в подвал. Оттуда как раз и доносились удаляющиеся шаги.
Перелетев через перила, я почти кубарем скатился вниз по узенькой и крутой лестнице в подвал.
Подвал своими размерами вполне мог сойти за бункер. Огромный зал, до стен которого еда доставал свет стэка. Почти пустой, если не считать всякого хлама, вроде поломанной мебели, пустых ящиков из под овощей и явно просроченных консервов, на которые уже никто не зарился. Из противоположного конца этого склада вел длинный коридор, по которому бегом удалялась фигура стажера. Теперь уже - явно бывшего.
- Остолбеней! – рыкнул я. Красный луч прошел над головой пацана. Скачок давления явно сбил мне прицел. А каких-то более эффективных заклинаний на ум просто не приходило.
Я просто прибавил скорости – не оставалось другого выхода.
Хаммер резко развернулся, палочка его полыхнула белым (хорошо, что не зеленым). Стэк вылетел у меня из руки, и сам я, потеряв равновесие грохнулся на спину.
- Остановись! – крикнул Саня. В свете его палочки я разглядел черную дверь за его спиной, старее которой я еще не видел. Лицо у Хаммера побледнело, а из носа не переставая шла кровь. – Постой, Татарский! Не знаю, как ты это сотворил, но сейчас ты не успеешь среагировать, захоти я тебя убить.
Он пятился к черной двери, а я реально уже был не в состоянии подняться на ноги. Пробежка, похоже, сожрала остаток моих сил, а второе дыхание открываться не собиралось. Перед глазами отплясывали цветные пятна, голова кружилось. Хотелось блевануть. Только ничего уже не осталось после трансгрессии.
- Хочешь, я поделюсь с тобой тем, что там есть? Там не только запрещенные артефакты. Были и очень полезные вещи!
- Сам-то хоть знаешь, что там лежит? – выдавил я из себя.
- Точно не знаю! Могу лишь догадываться. Мой отец не любил об этом говорить. Хлюпик! Но я верну то, что принадлежит мне по праву! Но я поделюсь с тобой, обещаю. Ты это заслужил!
Он не дожидался ответа, просто положил руку на проржавевшую дверную ручку.
- Здесь нет никаких замков, охранных чар или заклятий паролей, - зачем-то пояснял он, любовно поглаживая дверь второй рукой. Полностью убедившись в моей беспомощности он даже развернулся ко мне спиной. – Нужна всего лишь рука представителя рода Чекановых, и...
Я слышал, как он набрал полную грудь воздуха и решительно налег на ручку. Та действительно поддалась с жалобным скрипом. Хаммер потянул ее на себя. Дверь, как старый пес, стряхивая с себя ржавую пыль нехотя поползла вперед. За ней чернело еще одно помещение, до которого не добрались отделочники, и свет падал на оголенную сырую кладку древнего, красного кирпича. А еще каморка эта была пустой.
Только если что-то и заставило Александра Хаммера удивленно вскрикнуть, то абсолютно не пустое хранилище фамильных ценностей.
А устроившийся за дверью домовой Никодим. С самым настоящим обрезом.
Размером этот обрез – хрен его знает, где он его взял, - был даже немного больше Никодима, так что он заранее устроил его стволами вверх на обломке кирпича. И теперь сидел за ним, как артиллерист за пушкой.
- Авада Кедавра, уёбок! – рявкнул он, не заставляя никого ждать.
Чтобы надавить на курок, ему пришлось задействовать всю руку, после чего выстрел и последовавшая за ним отдача заставила его вместе с обрезом покатиться вглубь каморки.
Ружейный выстрел в замкнутом помещении прогремел более чем оглушительно. Уши будто заткнуло ватой, но тошнотворный свист это не ослабило. А Хаммер лег на пол. То есть сначала он стоял, а через секунду уже валялся на полу, почти не проходя никаких промежуточных стадий между вертикальным и горизонтальным положениями. Я еще успел увидеть, как из Саниной спины вылетел кусок мяса вместе с потоком крови и нитями кишок, он моментально плюхнулся на задницу, после чего рухнул на спину. А затем потух свет и на его палочке, погрузив коридор в кромешную тьму.
Какое-то время, уж не знаю сколько, я так и лежал, созерцая цветные пятна перед глазами и вдыхая пороховой дым, смешанный с сырым затхлым воздухом подвала.
- Эй, мракоборец! – донеслось до меня. – Живой? Щас, свет зажгу!
Неподалеку от меня действительно вспыхнул фонарик, маленький, но нестерпимо яркий, учитывая состояние моей головы. За снопом света стоял Никодим, прижимая правую руку, которая висела безжизненной плетью, к телу.
- Встать сможешь? А то, извиняй, тебя я не подыму!
Кряхтя и сквозь зубы матерясь, я встал, цепляясь за ближайшую стену. После отчаянной борьбы с гравитацией, мне удалось сохранить вертикальное положение.
- Вон, твой стэк валяется! – указал он в сторону.
Стэк мой ударился в стену и свалился неподалеку, так что я подобрал его почти без труда (если бы только не приходилось нагибаться).
- Люмос, - выдохнул я.
Вдоль стены я дотащился до распростертого на полу Хаммера. Тот еще подавал признаки жизни: хватал как собака ртом воздух, а изо рта непрерывно лила темно-вишневая кровь.
Кровь хлестала и из дыры в верхней части живота, дыры диаметром не меньше чем с мой кулак. И через нее неплохо просматривались развороченные внутренности и осколки ребер.
В живот, через диафрагму по восходящей траектории, да двенадцатым калибром... Ой, не хочу я быть на вашем месте, князь!
Наши взгляды встретились. Он попытался что-то сказать, но слова потонули в приступе кашля, от которого изо рта фонтаном хлынула кровавая пена. Он кашлял и сучил руками по полу, вряд ли способный уже на какие-то действия. Тем более что через минуту он затих, а взгляд остекленел.
- Готов! – бесстрастно заключил Никодим. – Пошли, глянем, как твой друг.
Женька все так же лежал на полу, без признаков жизни. Не понравилось мне, как его перекосило, и исходящий от него запах мочи тоже наводил на нехорошие мысли. Домовой тронул его шею.
- Живой. Не волнуйся.
Сам он по-прежнему прижимал правую руку к туловищу.
- Сломана, скорее всего, - пояснил он.
Я поискал глазами, где бы присесть, но это было непростой задачей. Николай забрызгал своей головой все, что мог. За неимением лучшего, я опустился вдоль самой чистой стены. В окна начал попадать первый и очень слабый свет нового дня. Где-то в отдалении зарычал двигатель. Звук приближался.
- Ты ведь только что человека убил, Никодим! – с трудом выдохнул я.
- Знаю я, к чему ты клонишь, - слабо отозвался тот. – Законы такие, что ж поделаешь!
- Он ведь и так не жилец был, после того, что он наделал. Зачем нужно было себя подставлять?
- Он мою хозяйку убил и Летитция. Кроме них у меня не было никого.
- Знаешь, я попробую...
- Не надо. Я знаю процедуру. Когда применяется непростительное заклятие вы ведь обязаны проводить допрос с применением легилименции, верно? Так что все проясниться, как бы ты не хотел. Спасибо, конечно. Меня хозяйка во все тонкости посвятила, она все-таки в курсе многого была.
- А там, в подвале?
- В подвале? Там уже давно пусто было! Похоже еще кто-то из господ в карты проиграл. Они после отмены крепостного права любители этого дела стали. Василиса Ильинична документы барские поднимала, вот и прознала. А я по отдушине туда пролез, там есть. И все подтвердил.
- А обрез?
- У соседа украл, когда за вами следил у Кротова. Мне ж тоже интересно было.
- Погано как-то все получилось.
- Да нормально на самом деле. Мне только похоронить друга надо, так что я скроюсь, пожалуй.
- Тебя искать будут.
- Знаю, - Никодим одной рукой взвалил тело эльфа на плечо и, сгорбившись поплелся прочь. – Это, Татарский!
- Да?
- Спасибо тебе.
- ДА не за что меня благодарить. Тебе тоже. Береги себя.
- Попробую. Прощевай!
Он скрылся. Я просто сидел у стены, слушая не смолкающий шум в ушах и нарастающее урчание двигателя. Головная боль и усталость взяли свое. Я не заснул, а моментом провалился в бессознательное забытье.
- Татарский! Татарский! Остапыч! – только сейчас я понял, что помимо крика, меня еще и дубасят по щекам.
- Давай, давай, а то нашатырем всего оболью! – еще одна ощутимая оплеуха заставила меня открыть глаза.
Передо мной на карачках сидел сам Медведев, занося руку для очередного удара.
- Харэ, Ильич! – успел я, пусть и с превеликим трудом опередить его.
- Очнулся! Молодец! – он облегченно вздохнул. – Что тут было?! Летучий отряд пожирателей смерти встретили?! Мы как распечатку глянули, обалдели! У нас таких заклятий лет сорок в регионе не творилось, тем более в таком количестве!
- Что, показатели все испортили?
- Татарский, какие к гребаной матери показатели?! Рассказывай давай.
За моей спиной группа мракоборцев грузила на каталку Козопаса, а их спешно отталкивала от нее бригада медиков. Ильич проследил мой взгляд.
- Инсульт, - пояснил он. – Но уже стабилизировали, а через пару недель будет как новенький. Его тоже хотели изнутри взорвать?
- И меня, - отозвался я. Только я защититься успел.
- Да вижу, - хмыкнул Медведев, оглядываясь на тело, которое тоже начали упаковывать в пластиковый мешок.
Я вкратце ввел Медведева в курс дела.
- Остальное в отчете. Если нужен допрос с легилименцией, я в вашем распоряжении.
- Посмотрим, – мрачно ответил Ильич. – Пошли со мной, покажу кое-что. Идти сможешь?
- Наверное.
Пролежав в отключке, мозги немного стали на место, и я почти без труда поднялся. И поплелся за Ильичом.
На площади перед главным корпусом было непривычно много народа. Наша буханка, плюс еще несколько автомобилей ООМП. За оцеплением даже стояли немногочисленные зеваки из числа местных. Среди них я заметил и блондинистую голову Светланы, провожавшую взглядом каталку с Козопасом.
А еще я заметил устроившегося на крыше нашего УАЗа огроменного филина.
- Вот, - процедил Медведев, - из Британии депешу прислали. Консерваторы хреновы, не могли нормально по электронной почте отправить. Прочесть?
Не дожидаясь моего согласия, он начал:
- От секретаря лорда Николаса Хаммера. «По поступившей к нам информации в мракоборческий отдел для прохождения стажировки поступил Александр Н. Хаммер. Просим выслать нам информацию о месте и обстоятельствах прохождения службы господина Хаммера и принять меры по его возвращению в Великобританию всвязи с серьезным психическим заболеванием последнего. Приложение: история болезни Александра Н. Хаммера (копия) из госпиталя св. Мунго.»
- Шизофрения, одним словом.
Мы оба бросили взгляд на то, как два черных мешка грузят в труповозку.
- Думаете парень помешался и возомнил себя великим кладоискателем? – спросил я.
- Исходя из того, что ты рассказал, больше похоже на то, что его могли и готовить к этому. Только не располагали всей информацией об объекте. Или же, действительно, парень шизу словил. Теперь уже хрен чего докажешь...
- Но перед папашей отчитываться за мертвого сынка придется.
- Это ты угадал. И крайних могут потребовать. Сам понимаешь, кого. Нет, Остапыч, я своих парней в обиду не дам. За вас буду зубами держаться.
- Только сами под замес не лезьте.
- Видно будет.
- С домовым, я понимаю...
- Извини, тут все безаппеляционно. Он убил человека...
- И подлежит ликвидации. Знаю. Сделайте хотя бы, чтоб он не мучился.
- Попробуем, - пообещал Ильич. – Ладно, ты давай тоже собирайся. Едь, отдыхай. Это приказ. Мотоцикл твой тут, так что в деревню можешь не возвращаться.
Я подошел к оцеплению, где встретился со Светланой.
- Что? – в упор спросила она.
- По голове кирпичом долбануло, - как смог объяснил я. – Крыша обвалилась.
- Там, говорят, Николая, сына моей соседки выносили. Кто-то говорит, совсем без головы был.
На ее бледном лице прямым текстом читалось:
Скажите, что это неправда!
Кто ж такой глазастый тут, кому глаза выдавить?
- Я же говорю, крыша обвалилась, - как мог соврал я, понимая, что экспромт не совсем удачный. – Наш стажер тоже погиб. – Понимая, что необходимо что-то добавить, я выдавил из себя. – К сожалению, это именно Николай убил Василису Ильиничну.
Она потупила взгляд.
- Евгений поправится?
- Этот бычара? Непременно.
- Передайте ему от меня пожелания скорейшего выздоровления. Я постараюсь его навестить.
- Было бы замечательно, - улыбнулся я.
Света тоже улыбнулась в ответ. Что-то в ее тоне подсказывало мне, что вряд ли мы дождемся ее визита.
- Я пойду. К соседям нужно зайти… Лучше мне ей об этом сообщить.
- Хорошо. До встречи, Света!
Она только кивнула и не спеша побрела по заросшей тропинке прочь. Глядя ей вслед, я еще раз для себя отметил, что она действительно хороша. Есть все-таки женщины в русских селениях. Мне что ли жениться?
Эпилог
Как бороться с депрессией. Пособие для чайников.
Мотоцикл радостно урчал, почувствовав под колесами нормальный асфальт. Если бы не дождь и не мрачные мысли, засевшие намертво в голове, было б совсем шикарно. Вроде как при нашей работе нужно отчуждаться мыслями от посторонних проблем, да вот не выходит. Наверное я слишком сентиментальный.
Никодим вряд ли станет специально прятаться от ищущих его охотников. А искать его будут, это дело времени, только осталось дождаться судебного приказа. Ибо за уничтоженное опасное магическое создание неплохо платят. Минимум три моих оклада.
И Коля. Бедный дурак, которому не повезло лишь в том, что родился не там. Запросто мог бы сейчас сиять в Дурмстранге подающим большие надежды специалистом… Если не нашел бы жену, вроде Татьяны Кротовой. Да, а та бы сказала что-нибудь вроде «Пути господни неисповедимы». А чьи исповедимы?
- Дормидонт! – позвал я.
- Ась? – охотно ответил дед. Похоже после произошедшего в доме отдыха он считал нас с ним окончательными корешами. Может быть он и прав был, все-таки жизнь мне спас…
- Все-таки, зачем нужно было пацана валить? Он-то, если судить, не сильно и виноват!
- Эх, Остапыч! – Дорми шумно вздохнул у меня в голове. – Ты ж не забывай,я все-таки злой колдун. А такое заклинание придумать, чтоб башка на куски, не допер! Вот, захотелось посмотреть, как это со стороны выглядит!
Впереди, будто прочтя мои мысли показался поворот на поселок Чертог. Крупное поселение с железнодорожной сортировочной станцией, большим магазином и храмом. Тем, что мне и было сейчас нужно. Пусть даже я и оставался кромешным атеистом.
- Прррр! Остапыч! Ты это куда намылился?
- Не видишь? Поехали ка в церковь с тобой! Может там за упокой твоей души у кого-нибудь попрошу!
Самым решительным образом я сбавил обороты и перестроился к обочине шоссе, готовясь свернуть на бетонную дорогу, что вела к поселку.
- Не-не-не! Так мы не договаривались, Остапыч! – закричали у меня в ушах, и я вновь понял, что меня мягко и ненавязчиво отодвинули с пульта управления собственным телом. – Не хочу я этого делать, Остапыч, но надо!
Руки мои легли на мой живот в районе пупка, а губы прошептали:
- Кишковерт!
Вот просрись Остапыч и подумай хорошенько над своим поведением. Глядишь херь вся с говном и выйдет!
В ту же секунду весь пищеварительный тракт сделал какой-то неимоверный кульбит внутри брюшной полости, после чего прямая кишка выплюнула наружу все, что я не успел выблевать ночью.
Так гроза черных магов, мракоборец убойного отдела, ваш покорный слуга, старший лейтенант Татарский и сидел согнувшись в баранку у обочины, размышляя теперь только о том, как быть с обгаженными штанами. И от таких простых мыслей на душе и впрямь стало легко-легко.
Примечания:
1. Если вы думаете что какой-то идиот будет таскать с собой гусиные перья – он дико ошибается. У нас парни ездили по обмену опытом в Британию. Так потом рассказывали, что у них мозги закипали еще по прибытии, когда приходилось ломать голову с ихней валютой, где до сих пор в ходу золотые, серебрянные и медные монеты. Мало того, что нужно было соображать с курсом рубль-фунт, так потом их еще переводи в местную магическую валюту, в которой, кстати, наша зарплата кажется особенно унизительной. А уж на консерватизм Британских магов они плевались еще долго после поездке. Пока остальной мир с удовольствием совмещает достижения современной цивилизации и магии, эти ребята до сих пор используют почтовых сов и метла, а самыми продвинутыми считаются молодые люди, которые посвятили свою жизнь тому, что создают помехи работе Большого Адронного Коллайдера.
2. Поясню для удивленных. В мире не так уж много хороших мастеров по изготовлению волшебных палочек, и не так уж мало колдунов, которым подавай эти волшебные палочки, а они, как вы поняли, - товар штучный. Фактически, каждому подавай индивидуальную палочку. Такая схема может прокатить в маленьком изолированном государстве, типа Британии, но в огромном Союзе таких мастеров не напасешься на всех. Вот и придумала лучшая в мире социалистическая наука запустить массовое производство «стэков» - народных волшебных палочек. Ученые опытным путем определили общие параметры эффективности стэка в руках фактически любого волшебника, а для ее увеличения все равно изготавливается около семидесяти разновидностей оболочек и сердцевин (у меня к примеру – это липа и зуб лешего, модель ВОЛХВ -12 ЛЗЛ, у Козопаса – ель и, как это не странно, - волос с головы вейлы, ВОЛХВ – 12 ЕВВ), так что есть из чего выбрать. Стэк стоит гораздо дешевле и экземпляров гораздо больше – их много, они с конвейера. Если хотите, это как для маглов «копейка» и «Астон Мартин» ручной сборки: обе имеют ходовые качества, но и существенные различия, зато первая гораздо доступнее второй. Это кстати одно из немногих достижений советской магии, которое переняли во многих странах.
3. Ситуация изменилась лишь в сорок шестом году, когда НАВ и Дурмстранг официально подписали договор о сотрудничестве.
4. Еще одна яркая иллюстрация тезиса Великого Ильича (наш майор тут не при чем, он просто Ильич и с фамилией президентской) о том, что любая кухарка может управлять государством, а любой абсолютно городской пролетарий может стать опорой для поднятия сельского хозяйства. В итоге двадцать пять тысяч, никогда не нюхавших огорода рыл отправились по деревням, дабы, в соответствии со своими представлениями повышать надои, урожайность и приплод. Этот же тезис коснулся и нас, в той интерпретации, что любой ребенок, ежели он рабоче-крестьянского происхождения, непременно может стать волшебником. В итоге три года подряд преподавательский состав был вынужден биться головой о стены, обучая не только волшебников, но и детей, которые в магии были явно полными нулями…
5.Так, не забываем признанный самим Евгением Козопасом факт, что именно этот самый слабый пол создает самые большие проблемы.
6. Тем, кто не знаком с лексикой и речевыми оборотами военных и военизированных организаций, к которым относится и наша, поясню. Честь военные не отдают. Точнее отдают, как и все мы один раз в жизни (в идеале это происходит в романтической обстановке, при свечах, в постели, по любви и обоюдному согласию) после чего, как ты ее не ищи, она к вам не возвращается. А в остальное время лихо козырнуть правой пятерней под головной убор означает «Отдать Воинское Приветствие».
7.Это научным языком выражаясь, а если просто – риск отгрести ненужных проблем с момента предъявления соответствующих документов может только вырасти.
8.Хотя для некоторых очень даже приемлем и такой вариант склонения к сотрудничеству. Желательно с наглядной демонстрацией.
9. Родители, в том числе и всевышние небесные могут быть и такими. Кому не знать!
10.От слова «жало».
11. В чем прелесть беседы с далеким от права народом – не знают они законов. Иногда поговорка «Меньше знаешь – крепче спишь» не работает. Как, например, в случае с Уголовным Кодексом. У моих знакомых из УБОПа или Отдела по раскрытию квартирных краж, если хорошо попросить, можно разжиться очень интересным экземпляром УК. В дорогой твердой обложке, золотым теснением, на глянцевой бумаге. Не в каждом магазине такой можно достать. А содержание статей особенной части – просто песня! Только за простую кражу от десяти до четырнадцати с конфискацией имущества. Пустышка? А вот и нет. Слишком много малограмотного в правовом отношении народу было склонено к сотрудничеству со следствием благодаря этой «пустышке». Работа органов предварительного расследования – не всегда рутина. Просто нужен творческий подход.
12.Это не английские лорды, что на мягких кроватках с балдахинами, да в просторных комнатах обитают, да жрут от пуза. А НАВ на то и НАВ, что живут там собранные со всей необъятной Родины самородки зачастую очень даже из народа, в концентрации пять человек на восемь квадратов. И тот, кто думает, что все там происходит чинно и мирно, все ходят в шлепанцах, а изъясняются исключительно вполголоса и высоким слогом, тот явно не обитал даже в обычной студенческой общаге. И тому я с удовольствием насру в ботинке – в духе самых популярных шуток НАВской общаги корпуса 3-Б. А теперь, математики, подсчитайте процент выживаемости слушателей академии, если разрешить им помимо языка и конечностей использовать еще и стэки! А потому весь волшебный стафф – стэки, амулеты и прочая хрень сдавалась вахтеру на входе под роспись, а если что пронес – забыл сдать или специально – никого не волнует: с вещами, на выход!
13.Позже, по окончанию этой истории, я решился туда заглянуть. Весь этот бред нам с Женей выдали слово в слово с точностью до запятой.
14. Маггловским ученым-биологам придется съесть свои дипломы с соусом чили, если они когда-нибудь признают, что существование этого вида не миф. По действующей научной концепции ни одна змея не может обладать гипнотическими способностями, дабы не напрягаясь, заставить жертву саму залезть себе в пасть. Впечатление гипноза, по утверждению высоколобых господ в очках и белых халатах, вызвано отсутствием век у змей, от чего этот пристальный, немигающий взгляд кажется гипнотическим. Не знаю, что там у василиска, но Удав Повелевающий плевать хотел на эту концепцию.