ПУТИНА, жен.
1) Время, когда рыба идет массою;
сезон, в течение которого производится улов рыбы.
2) Путь, путешествие (нар.-поэт.).
«Чтобы партия не потеряла душу, веру и волю к борьбе, мы должны
изображать перед ней возврат к меновой экономике, к капитализму
как некоторое временное отступление. Но для себя мы должны ясно видеть,
что попытка не удалась, что так вдруг переменить психологию людей,
навыки их вековой жизни нельзя. Можно попробовать загнать население
в новый строй силой, но вопрос еще, сохранили ли бы мы власть в этой
всероссийской мясорубке»
В.И. Ульянов (Ленин).
Возвращаюсь вечером после работы домой с непреодолимым желанием скрасить этот суетной и короткий зимний день ужином и согреть душу стопочкой «Трофейного». Дверь открыта, на кухне горит свет и гундосит радио. С уверенностью, что это сын не предупредив приехал в командировку и кончает мой ужин, спешу с ним обняться и… хватаюсь за отвисшую челюсть: на банкетке за столом сидит полковник! На столе – бутылка 12-летнего «Курвуазье», на блюдечках нарезан лимончик и сыр, по внешнему виду и запаху тянет на «Канталь». Полковник с поползновением на торжественность встаёт и протягивает ко мне длинные жилистые руки. Обнимаемся, но у меня от неожиданности получается как-то скованно и неловко.
- Т-т-товарищ п-полковник, какими судьбами?
- Вот именно, судьбами. Не полковник, а генерал. И уже давно.
- Извините, т-това…
- Не надо, Слава, зови меня просто…
- Михал Иваныч?
- …как раньше – Иваныч. Так будет лучше. Решил тебя увидеть, и вот – пришёл.
У меня в голове засуетились сразу две мысли, одна: «почему так будет лучше?» и вторая: «ага, припёрся через полстраны, только чтоб меня увидеть!». 19 лет не виделись и лет семь-восемь, как даже по телефону не слышались. Мысль о том, каким образом Иваныч попал в мою квартиру, даже не мелькнула. Это дело для него пустячное.
- Ну вот и увиделись. Что, за встречу? – киваю на бутылочку экзотической формы.
- Само собой. Наливай, у тебя это всегда хорошо получалось, а мастерство с годами только совершенствуется. Если это мастерство. Смотрю – ты в форме, молодец, ещё боец.
Произносит он всё это в своём стиле, солидно и с расстановкой, наблюдая за моими манипуляциями с бутылкой и бокалами.
- Вы… ты, Иваныч, выглядишь вааще как… полковник, а не генерал.
- Спасибо, дружище, за комплимент.
Выпили первую не закусывая, вторую уже начали смаковать и зачмокали лимончиком и сыром. От мягкой и горячей растворимости «Курвуазье» у меня душа моментом оттаяла и начала распахиваться:
- А помнишь, Иваныч…
- Помню, Хмурый.
Я поперхнулся. Не случайно он произнёс мой первый рабочий псевдоним. Тем более, что этот, первый, он раньше и не знал, в личном деле его не записывают.
- Понял. Сначала о деле?
- Правильно понял, Командир.
Сомнений в том, что Иваныч появился по мою душу, не оставалось. Потому что «Командир» - мой второй псевдоним уже по общим с ним былым делам.
- Товарищ генерал, 19 лет – большой срок. Я-то поначалу ещё думал, что на что-то сгожусь…
- Ну да, самодеятельность тут устроил, борец, блин, за правду и справедливость… Да ты не рефлексируй, мы тебя всё это время не упускали из виду.
Вот оно что, - «мы». Мы сейчас – это кто, за кого? Против кого? Михал Иваныч и был не прост, а ныне, видно, и подавно.
- Т-товарищ генерал, давайте уже по существу!
- Да говорю тебе, не рефлексируй. Расслабься.
- Извини, Иваныч. Давно не виделись.
- Извиняю, действительно срок большой, и люди переменились, переобулись, и не раз. Но большие дела требуют немалых сроков. Всё, что наспех – профанация и карикатура. 1991 год, надеюсь, помнишь…
- Ещё бы. И 1993-й мне всю душу испоганил. Демократия, блин, еб@натиков.
- Мне, Слава, понятен ход твоих мыслей, почти как своих, но – тогда. Давай вернёмся в сейчас. Скажи, не лукавя, как ты относишься к Самому?
Я интуитивно уже ждал этого вопроса, но, как и какой преподнести ответ, ещё не решил. А, да ладно, не записывать же мои тирады прилетел Иваныч из столицы. От меня, клопа, для правителя угрозы - никакой, так только, пуки в тазик.
Ну и минут пять я «давал волю словам» не выбирая эпитетов. И про Самого, и про его приспешников, и про когорту жуликов, воров и казнокрадов в целом и в частности, отслеживая изменения на лице Иваныча периферийным зрением. Никаких изменений не было. Он только по окончании моего монолога кивнул головой:
- Всё правильно, Слава. Всё так. Всё так, как надо.
Я ожидал от Иваныча чего угодно, но только не о том, что «всё так, как надо».
- Что правильно, что так, как надо?! Кому, блин, надо?!
- Державе, дружище, державе.
Иваныч не переставал меня удивлять. Для этого он, что ли, заявился?
- Какой, к … матери, державе? Извини Иваныч, у тебя может на почве контузии…
- Слава, не хами. Слушай дальше. Но перед тем, как слушать, давай кое-что вспомним…
- А давай. Вспомним. Только ещё выпьем, как говорится, вздрогнем, чтобы уже не вздрагивать.
- Давай, за нас и за державу. Чтобы не было за неё обидно. Без нас она не справится.
Хорошо, что я не успел выпить, а то бы снова поперхнулся.
- А вот это уже, как говорится, поподробней, пожалуйста.
- Стоп-стоп, был уговор, - сначала вспоминаем. Помнишь, я как-то давно спросил, дрогнет ли у тебя рука, если надо будет поставить к стенке всех тех, кто развалил страну?
- Иваныч, когда это было. Вспомнил, блин. Уже почти всё развалено. Кроме ЖКХ, которое только крепнет, запустив клешни во все карманы…
- Так, вспомнил. Что ты мне тогда ответил?
- Ну и ответил, что не дрогнет.
- Искренне?
- Искреннее не бывает, только теперь…
- А теперь слушай. Когда ты тогда ответил, ты уже перестал принадлежать себе. Всё, что потом происходило с тобой, - всё результат твоего искреннего побуждения.
- Не очень-то понимаю, какая связь…
- Поймёшь, не всё сразу. Помнишь, когда по нам в схроне жуки ползали, ты рассказал, как на своём десантном корабле, болтаясь месяцами в море, вы для развлекухи ловили тараканов? Тараканов травить было бесполезно, чоть чем. Они только расползались по щелям, а потом выползали снова уже с молодым потомством. Как вы их называли?
- Стасики.
- Именно, стасики. Вы тогда размазывали на дне жестяной банки из-под сухарей сгущёнку, тараканы лезли в эти банки, а назад вылезти уже не могли – увязали в клейкой массе.
- Да, и влезающие в банку тараканы становились жертвами своих собратьев, которые цеплялись за новичков и замазывали их липкой приманкой.
- А теперь скажи мне, когда началось разложение страны.
- Иваныч, не надо меня экзаменовать. Мы вместе с этом варились, нас тошнило от этой номенклатуры, но их нельзя было трогать, даже намекать на их гнусность и двуличие было не принято.
- Ну и?
- В смысле?
- В смысле ассоциаций с тараканами. Подумай, вспомни историю, интересный такой был период – НЭП. Потом Иосифа и так далее, привяжи к событиям только что прошедших дней.
- Так, значит, историю… НЭП… Сталин… эти все последыши… Да иди ты, полко… пардон, генерал. Это ты говоришь «Мы» о тех, кто намазал сгущёнкой банку для стасиков? Только те членистоногие, которые в банку попадали, сгущёнкой захлёбывались и дохли, а эти, которые по кабинетам, как-то на долю свою не жалуются и ни с кем своей добычей делиться не собираются.
- Вот именно. За эти годы все уже вылезли из своих щелей. Все уже присосались и вляпались. И с большими надеждами повесили на себя значок о принадлежности к воровскому сословию. На нём даже медведь похож на крысу.
Когда Ильич с Феликсом придумали НЭП, это было гениально: изобразили вынужденный возврат к капитализму, и экономику поднимали, и заодно могли убрать из партии кулацко-собственнические и мещанские элементы. И все ведь «стасики» поверили, такое пошло «предпринимательство», что след того разгульного времени навсегда сохранился. «Мурка» и «Лимончики» - это ведь оттуда. Но не хватило вождям здоровья и сил, а остальные умом не отличались, но торопились отличиться в служебном и идейном рвении. Очень торопились, подсиживая друг друга. И всё испортили.
Иосифу ничего не оставалось, как давить жадных до власти «стасиков», а остальные попрятались и перекрасились. После его сапог такая приманка уже бы не сработала.
Никита по своей надобности запустил вентилятор с тёплым ветерком, на который было полезли чувствительные до тепла «стасики», но и он действовал непоследовательно и непредсказуемо, как бросивший пить председатель колхоза. А с Лёней уже всё перемешалось, тараканы переоделись в полезных делу всеобщего благоденствия жучков, и даже в навозных жуков – ассенизаторов. В партию полезли не за претворением в жизнь идей коммунистической справедливости, а за постами с доступом к дефицитам. Ну а дальше – неминуемое и полное разложение сначала самой партии, а потом и всего государства. Государством стасиков мы стали ещё задолго до переворота. При Лёне был великий и очень терпеливый Юрий Владимирович, у которого тоже был план. Но терпения ему хватило, а здоровья – нет. Потом Миша-перестройшик приучил всех к тому, что слова и грозные угрозы власти – фикция. А плюрализм – сила. Говори «перестройка» и «гласность» - и твори что хошь, тявкай «ускорение» - тащи и набивай мошну.
Борис дополнил процесс тем, что допустил к рулю мошенников и бандитов, и коррупция стала обычным делом, как насморк.
Страна может функционировать только благодаря энергичному и талантливому меньшинству. Типа, элиты. А какая она сейчас, элита? Правильно говоришь - воры, казнокрады, жулики и бывшие братки. Интеллигенция – публика ненадёжная, каждый будет дуть в свою дудку, а потом друг с другом перецапаются. Каков выход? Очиститься от этого ракообразного материала, выдвинуть новую элиту. И сам собой отпадает вопрос о национализации.
- А где её взять, новую элиту? И под каким флагом изволите её выводить?
- Ай-ай-ай, у нас нет национальной идеи... Да все идеи уже давно кем-то придуманы. И лежат в Гохране, пересыпанные нафталином. Ну да, конечно - как только великая идея овладеет массами, всё меняется, всё трещит, драйв, движуха! Но как только всё устаканивается, ото всюду вылазят упомянутые нами тараканы. Жулики, казнокрады и вкупе с ними тупые служаки быстро адаптируются и любую высокую идею извратят до безобразия и опустят до корыта с баландой или стакана с бормотухой.
Есть и другие тараканы. Те, которые зарождаются в голове. Которые размножаются и жрут идею, пока от неё не остаётся кучки дерьма. Тогда эти головы пустеют и на их место приходят другие головы, у которых другие тараканы.
- Иваныч, это всё понятно, но и народ наш стал никакой. Все спились, дегенерировали, генофонд подорван – одни дебилы и олигофрены. Невозможно никого заставить работать, не хотят и уже не умеют.
- Лейба, который нам известен как Троцкий, ещё когда говорил, что с этим народом коммунизма не построишь... Коммунизма, может и не построишь, а вот одну мировую империю народ расх@рачил. Сейчас народ действительно болен. В нетрадиционной медицине есть способ излечения некоторых болезней, особенно инфекционных, проистекающих от паразитов. Нужно сделать вид, что сдался, принял болезнь, перестать сопротивляться. Паразиты тогда расслабляются и перестают бороться с организмом, он-то им ещё пригодится, если всё сожрёшь – что останется? В другом организме есть свои паразиты, они чужих не очень-то пустят.
Чего мы только не придумывали. И тут как-то нечаянно, невзначай в дежурный проект «Единая Россия», который и внедрялся-то для того, чтобы уводить президента от прямых нападок со стороны всяких умников, попёрли те самые жаждущие кушать Стасики, по ходу плодящиеся своими родственниками и подельниками. Это был подарок! Перст судьбы!
- Иваныч, так что – банка наполнилась? Все там? А как же Сам?
- А Сам – он и есть сам. Он свою задачу выполняет на своём уровне. Всё идёт по плану. У каждого своя задача. Многие о ней не знают, как вот ты. Но мы должны быть готовы. Меня было потянуло вскинуть руку наискосок и брякнуть: «Всегда готов!», но удержался. А генерал продолжал:
- Увы, мы не пионеры-первопроходцы. Мы ассенизаторы. Без ассенизаторов и антисептиков инфекции с паразитами и зловоние гниения давно бы убили человечество.
- Постой, Иваныч, но Сам-то к этим дерьмократам сразу кинулся в услужение...
- Куда послали, туда и кинулся. В разведке это как раз-два.
- И его, конечно приняли, - с распростёртыми объятиями...
- Ирония неуместна, в эту банку с пауками легко попасть, но трудно там выжить, тем более стать вождём пауков. Это была очень тонкая и грамотная комбинация. Не обходилось без экстрима, и в наших рядах заводятся крысы с кротами, готовые удавиться за пачку вонючих баксов. Надеюсь, ты слышал скандал с обыском у этой медиаакулы, блин. Она кое-что разнюхала,... Крота зачистили, но не были уверены, что он ничего не успел передать. Сделали высшей пробы подставу, она сразу повелась, приготовила бабки за супер-сенсацию, а их у неё изъяли как «общак оппозиции». И всё как надо посмотрели. Успокоилась сразу, к тому же мама у неё – ответственная женщина.
Всё мною услышанное казалось полной фантастикой. Очнувшись от нахлынувших мыслей, я ощутил на себе пристальный взгляд, воистину генеральский взгляд.
- Надеюсь, Командир, тебе понятно, что меня здесь не было, ты меня не видел, а я – тебя. Всё это тебе приснилось во сне. В вещем сне.
Когда я проснулся, ощущение было такое, что всё произошло наяву, а явь после пробуждения – это сон. Во сне казалось очень важной одна мысль, которую я не донёс до Иваныча и до других людей, но должен был донести. Как выполнить миссию. Это была мысль о том, что тараканы из наших квартир ушли. А куда ушли, это никто не исследовал. А они ушли в наши головы!!! Теперь эта мысль казалась глупой.
Умывшись и поставив чайник, решил выбросить мусор... в нише рядом с мусорным ведром стояла пустая бутылка «Курвуазье». Продолжаю спать?!
Все персонажи сего повествования не то, что вымышлены. Они – из сферы сновидений.