Николай Логвинов.
Милосердие для всех.
Конец 20 века.
В подвале было сыро, но это уже не имело никакого значения,- они долго глядели друг другу в глаза, одновременно вздохнули и молча кивнули головами,- мол, всё ясно-понятно,- им подписали смертный приговор.
-Фатик, тавай ещё поп-побуем, теперь ты пог-гызи мои узлы.
Они переместились и Вадим левой стороной челюсти, где остались большие обломки четырёх зубов, принялся "грызть" верёвку. Он часто моргал и жмурился, чтобы слёзы не мешали видеть результат его очередной попытки ослабить узел верёвки и уже не пытался отогнать назойливую мысль о том, что его друг Витя, как всегда в моменты безысходности находит в душе силы пошутить и приободрить его... Приободрить...
Приободрить! А у самого Виктора остались только корни коренных зубов, но и этими кровоточащими обломками он пытается развязать узлы на его верёвке...
Они не тешили себя надеждами, что про них могут забыть,- избили до потери пульса и сознания, и предоставят умереть,- нет, эти отморозки давно чувствовали себя в городе хозяевами и казнили, и миловали всех по-своему усмотрению.
Им на помилование не приходилось рассчитывать, потому что они, два друга, Витёк и Вадик, посмели хозяйничать на ИХ территории... Они, не имеющие за собой ничего, что имелось у банды "Пыты" .
И не имеющие заслуг ни в уголовном мире, ни в спортивном,- обыкновенных молокососах, "побывавших на войне в Афганистане и возомнивших себя «крутыми» ...
Вадим сглотнул слюну пополам с кровью и застонал от злости,- это они, те, наверху, думали, что это так просто,- побывать на войне, оказаться
контуженными, раненными и не вступить в поединок с беспредельщиками! Да пусть ОНИ хоть по - полжизни провели в тюрьмах - зонах и бравируют своими татуировками и превосходством над народом,- дескать, только им дозволено плевать на законы...
-Слышь, Витёк,- мы с тобой, пусть и малая,- но частица народа!
Неожиданно приободрил таким высказыванием себя и друга Вадим, и с новой силой принялся грызть верёвки. И через какое-то время почувствовал, что справился,- узел подался…
Ещё через некоторое время два друга сидели, прижавшись лбами и положив друг другу руки на плечи. Вадим обхватил своими руками друга за голову и улыбнулся окровавленными губами. А Виктор с ужасом смотрел на бетонный пол, на котором валялась ещё мокрая веревка, которую их истязатели вытащили из ведра с водой. Перед его взором предстало лицо главаря группировки Пытолова, "Пыты", уголовника, уже немолодого мужчины, но подонка, каких было множество в любое время и в любом обществе.
И которых надо истреблять...
Он очнулся от мыслей и стал следить за своим другом:
-Первуша,- ты уже действуешь...
Шёпотом полувопросительно произнёс он и стал перебирать руками всё, что попадалось,- а подвал был захламлен основательно и предметов, годящихся в орудия, было предостаточно. Видимо подручные "Пыты" привыкли, что ими избитые пленники всегда оказывались безвольными и никому не удалось распутать узлы мокрой верёвки …
Ему не хотелось сейчас думать о побывавших здесь до них,- многие уже
давно на городском или ином кладбище. Или их пепел развеяло ветром по планете...
Виктор начал разминать своё тело,- мышцы и суставы, которые после нескольких суток, проведённых в связанном состоянии, скрипели и хрустели:
-Как старикашка...
Сказал Вадим и Виктор усмехнулся:
-У меня есть рифма!
Да,- это было, как и раньше,- Вадим что-то говорил, а его друг сразу подыскивал рифму, обычно не совсем приличную, о которой только приходилось догадываться, но никогда не угадать, потому что любое предположение Виктор немедленно опровергал и произносил свою рифму, и всегда способствовал разряжению напряжения,- вот и сейчас, им стало вдруг намного легче. Нет, конечно же, боль из тела пока что не исчезла, но всё-же стало легче...
-Держа в руке бумажку, в которой нёс… хм-хм… какашку, куда-то старикашка...
Вадим поморщился и со вздохом печально произнёс:
-Смеш-но…
На подобные рифмы Вадим часто так говорил, старательно выделяя «но».
Они переговаривались шёпотом, прислушиваясь к тишине за обитой
железом дверью. Вот уже много часов или несколько суток они старались уловить шаги своих палачей-тюремщиков, но мгновения растягивались до душевной боли, а их продолжала окружать тишина.
Боль постепенно затихала и к молодым парням возвращалось чувство времени и осознание реальности.
Первые дни хотелось пить, курить и есть,- но потом пульсирующая боль в теле избавила их от подобных мыслей и желаний...
Правда, несколько миллионов мгновений тому назад, Виктор горько произнёс:
-И умерли они совершенно очистившись от всего скверного...
На что его друг ответил только просьбой перевернуться узлами к нему и несколько раз прохрипел,- "буду грызть, грызть..."
И вот они освободились от верёвки. И теперь успокоились,- пусть приходят отморозки "Пыты",- они с каждой секундой приходят в боевое состояние и пощады никому не будет.
Вадим прошептал, что сейчас он весь похож на очнувшегося от сновидения и осознавшего, что действительность ужаснее в миллион раз...
И постепенно они заговорили о словах и фразах, которые произносим, порой не задумываясь о смысле:
-Вадим, ты сейчас хорохоришься... Бравируешь...
-И это меня ещё долго будет поддерживать!
-Да это и прекрасно! Потому что и я невольно подражаю тебе. И спасибо
за это, дружище!
-Взаимно... Взаимно...
-Меня всегда интересовало происхождение слов. Действительно интересно, как возникали некоторые. Вот слово "хорохориться",- если его разбирать по частям,-
Хоро-хоро,- то можно придумать, что оно означает: "казаться в хорошем состоянии, полным сил"...
Вадим сделал несколько плавных движений и опустился рядом с другом:
-Вот я и хорохорюсь! Вдруг кто сейчас войдёт...
Он ласково погладил друга по голове, словно маленького мальчика:
-Витёк, ты знаешь, что долгое ожидание может лишить многих сил, так что всё-таки поступай как я, внушай себе, что промелькнут незаметно часы ожидания, а ты будешь бодрый и здоровый всегда...
И они вместе продолжили разминку, приговаривая:- "я - здоровый и бодрый, здоровый и бодрый..."
Впадали в забытье, то есть какое-то время спали, они по очереди, но каждый спал несколько мгновений и очень чутко, потому что опасались друг за друга,- каждый считал другого слабее и хотел предоставить тому больше времени для сна, но эта мысль самому мешала уснуть даже на несколько минут... Но и сон урывками, сон сторожкий, оказал своё целительное воздействие,- через какое-то время друзья были готовы ко всему, даже к наихудшему варианту,- если их решили замуровать, то они готовы были "прогрызть" себе дорогу на волю.
Они собрали все металлические предметы и начали расцарапывать бетонную стену возле дверного проёма. Они выковыряли раствор между кирпичами и вынули несколько штук.
Работали по очереди, один царапал куском железки кладку, а второй стоял у двери, припав к ней ухом. Они понимали, что если их сторожа услышат какие-нибудь звуки, то в подвал спустятся подготовленные, или вообще, откроют двери и сразу станут стрелять в них.
Поэтому, когда Вадим услышал какой-то звук за дверью, он громко прошептал:
-"ТИХО!", придвинулся к стене, чтобы его не заметили входящие и замер, сжимая и разжимая пальцы рук и ног, и вдыхая глубоко полуоткрытым ртом. Виктор метнулся на видное от входа место и лёг на бетонный пол, подогнув руки и ноги, чтобы сразу было незаметно, что на нём нет верёвок. Мгновения проходили, наконец, Вадим услышал, что за дверью что-то заскрежетало, зашуршало и после хлопка послышались глухие голоса. Дверь медленно открылась и в проём впихнули и толкнули вниз тело, которое рухнуло на бетонный пол на полпути к лежащему Виктору.
В дверном проёме встал здоровенный бритоголовый парень. Он сплюнул вниз себе под ноги и прищурился:
-Эй, вы! Ещё живые? Я вам попить принёс !
Он вытащил из кармана две поллитровые пластиковые бутылки газ.воды и
шагнул через порожек, всё так-же прищурившись, всматриваясь в полумрак подвала. Вадим сбоку набросил ему на шею верёвку, затянул на узел и обрушился вместе с ним вниз. Виктор вскочил и метнулся мимо в дверной проём, ухватил второго за уши и волосы и рванул на себя с такой силой, что опрокинулся назад, но сгруппировался и перебросил противника через себя и сразу откатился чуть в сторону и врезал ногами по голове врага, впечатывая её в бетонный пол.
Хрустнул череп и у противника Вадима. Он, тяжело дыша, подрагивающим голосом произнёс:
-"И тишина... только мёртвые …лежат..."
Друзья вскочили, метнулись к входу, взбежали на несколько ступеней наверх к выходу из подвала и прислушались,- из-за полуоткрытой двери слышался разговор их захватчиков.
Виктор тронул друга за предплечье и прошептал, что сейчас ещё кого-нибудь подзовёт:
-Ты помнишь их имена?
-Вроде Пыта подручного называл Мозой... мол, тот всё может-мозет…
Прошептал Вадим, рассматривая нож, который он забрал у убитого.
Несколько мгновений Виктор хмурился, потом кивнул согласно головой, сбежал вниз и из подвала позвал:
-Моза,- подсоби малёха!
И затаился за косяком, вжавшись в стену.
-Чего?! Сами не могёте справиться... Иду!
И в подвал стал быстро спускаться смуглый уголовник, исполняющий обязанности палача в группировке Пыты. Он сбежал до самого дверного проёма. Сзади метнулся Вадим и всадил в его левое плечо нож по самую рукоятку.
Моза замычал и замедленно повернулся к своему убийце. Тот оттолкнул его от себя и когда Моза, с уже остановившимся сердцем, начал падать, его мгновенно подхватил Виктор. Выдернув нож, он передал его Вадиму и они помчались наверх. Нужно было использовать внезапность и друзья не теряли ни мгновения. Выскочив наверх и вбежав в комнату, они продолжили в том же темпе.
Убивать.
Вадим ещё зарезал троих, а Виктор накинул верёвку на шею главарю и еле удержал его, пока ему не пришёл на помощь Вадим. Первушин всадил нож в большой живот Пыты:
-Перестань его душить!
И друзья сделали по шагу назад от главаря.
Пытолов, полузадушенный, держащийся двумя руками за живот, тяжело дышал и лихорадочно переводил свой взгляд с двух друзей, бледных, с ввалившимися глазами,- худых, но, - страшных и беспощадных...
………………………………………………………………………………………………………….
Часть первая
В начале месяц апрель был каким-то невзрачным,- часто моросил неприятный дождик, тучи на сером небе были какие-то грязноватые, но потом подул устойчивый юго-восточный ветер и угнал те тучки в неизвестность, заменив их курчавыми, ватно-голубыми, и жители города Моходольска облегчённо вздохнули.
И если бы не постреливали иногда на улицах, то и настроение у людей было намного лучше. Хотя последние годы стреляли в каких-нибудь заезжих отморозков, но местные старушки крестились и шептали молитвы за упокой их грешных душ,- для них они всё-равно оставались малыми и глупыми детьми...
1
Договорившись о встрече с Митрошиной, многодетной матерью, Ольга Милосердова, автор очерков и рассказов, посвящённых проблемам семьи, материнства и детства,позвонила своему любимому и немного поговорила с ним.
-Ну, всё, Стёпочка, отправляюсь к ней домой... Да что ты говоришь! И почему же ты тоже должен у неё быть?! Не майся дурью, её фотографии в каждой
редакции есть, а, уж в твоей-то,- больше чем во всех!.. Да, и твои, и твоего предшественника... Он тебя в собственное своё фото-ателье ещё не звал?
Ах, уже! А ты ему ответил... Почему же не отказался? Ах, вот как! Ты ду-у-у-умаешь!..Ну-ну,-ду-у-умай. Потом поговорим. Целую.
Ольга положила трубку на телефонный аппарат и некоторое время сидела
за столом и думала о том, что Степан многое потеряет, если уйдёт из газеты и станет работать на хозяина фотоателье, который, как ей было известно, всего лишь "шестёрка" Первушина, одного из некоронованных королей города Моходольска, который уже многих подчинил себе в городе,- кого купил, кто сам
к нему пришёл, и которого вся шпана прозвала "Первым".
Ольга усмехнулась,- до чего же "скромный" этот бандит.
Она вздохнула, вспомнив, что Илья Колесников, отважный журналист "Независимой Газеты",опубликовал несколько статей о преступной группировке "Первого",о противоречивых поступках главаря и признал, что у Него жёсткая дисциплина в "войске"... Но, ведь, и избивали-то Илью уже трижды! Кто? За что? Вывод напрашивался сам собой... Хотя могла быть провокация…
Ольга вздохнула и поймала себя на этом:- "надо же, развздыхалась, как барышня !"
Поглядев на часики в виде сердечка, которые подарил ей Степан, она
заторопилась,- договорилась быть у Любови Ивановны в 14 ноль-ноль и у неё оставалось всего минут двадцать, чтобы добраться до дома, где жила Митрошина.
Схватив сумочку со своим стареньким, но верным диктофоном, Ольга выбежала из кабинета редактора лит.отдела, а уж во дворе увидела редакционную машину. Издали улыбаясь водителю Михаилу, который был членом литобъединения, она показала ему на руку с часами. Тот понял, что она куда-то опаздывает и открыл дверь машины:
-Оля, садись, подвезу мигом!
Через десять минут он остановил машину возле нужного дома:
-Ну, я поехал обратно...
-Мишенька, большое тебе спасибо!
Ольга потянулась к нему и чмокнула в щёку.
Михаил уехал с улыбкой на лице и с мыслью, что,- "вот же некоторые могут легко подарить хорошее настроение"!
Ольга вошла в подъезд, в котором была три года назад, когда ей посоветовали написать о Митрошиных,- мол, о матери это само собой, но не забывай и о муже, отце детей, он в городе пока что тоже единственный такой,- несмотря на все изменения в стране, живут себе потихоньку, детей рожают и растят!
Она позвонила и заранее улыбнулась, но дверь открылась у соседей:
-Здравствуйте!
Выглянувшая старушка, из приоткрывшейся двери соседней квартиры, сообщила, что Любку увезли в роддом, мол, у ней схватки начались...
Ольга изумлённо смотрела на старушку. Та улыбнулась:
-Видать ты, голубка, не знала, что Любка двенадцатого ждала?
Милосердова отрицательно поводила головой и вздохнула,- ну, вот!..
-Туда уже весь выводок отправился,- старшие дочки повели братьев и сестриц к роддому...Папаша на работе. А тебе Любка по делу, али так просто зашла?
-По делу, конечно, по делу. Спасибо. Я, пожалуй, тоже туда отправлюсь.
Ольга выбежала из дому, но потом пошла медленно, подумав, что спешить вообще-то уже нет смысла. Она покачала головой,- надо же! Вот так Любовь Ивановна! Хоть бы словом обмолвилась, что ждёт ребёнка!
И вспомнила, что и три года назад Митрошина чаще улыбалась какой-то загадочной улыбкой, так что Ольга даже подумала о её умственном состоянии, но впоследствии убедилась, что Любовь Ивановна умная, милая и мудрая женщина.
Подойдя к зданию гор.больницы номер три, она увидела детей и подозвала к себе старшую:
-Вы - Митрошины?
-Да.
Немного нахмурив брови, ответила девушка, легко вздохнула и добавила :
-А я вас помню! Вы писали про маму и папу! Меня зовут Лена.
Они разговорились.
Лена прогнала подальше младших, мол, не мешайте, когда взрослые беседуют... Ольга присматривалась к старшей дочке Митрошиных и недоумевала, почему эта девица, которая вполне возможно вскоре выйдет замуж, выглядит как подросток...
Милосердова перевела взгляд на других Митрошиных,- все они казались моложе своих лет...
Ольга сделала мысленную заметку, чтобы потом более детально обдумать это явление, почитать мед. литературу на подобную тему. Может просто потому, что семейство было дружным, доброжелательным друг к другу и к окружающим?.. Вполне возможно.
В сумочке тренькнул звонок сотового, Ольга вытащила его и поднесла к уху.
Леночка тактично отошла к своим братьям и сёстрам.
Конечно же, звонил Степан Русов, якобы проконсультироваться по некоторым
очень важным проблемам.
-Стёпа, ты знаешь, что я сейчас нахожусь под окнами роддома?
С придыханием, негромко проговорила Ольга. В ответ молчание. Она понимала,
что можно смело добавить,- изумлённое молчание.
-Стёпа, бери свою супертехнику и не торопясь направляйся к Третьей Городской Больнице. Я во дворе, с детьми Митрохиных,- ждём пополнения в свои ряды!
Звук, который издал Степан, был похож на "мя-а-а"...
Ольга улыбнулась, томно вздохнула и отключила телефон.
Конечно Степан и не подумал о том, чтобы не торопиться, через несколько минут возле входа остановилась машина редакции и оттуда выпрыгнул он, со всеми своими тремя фотоаппаратами и быстрым шагом пересёк больничный двор. За ним наблюдало семейство Митрошиных и улыбающаяся Ольга. Она наморщила свой носик и тихо произнесла:
-Когда же ты будешь послушным, торопыжка мой ненаглядный...
Они отошли подальше от всех и стали шептаться. Потом Степан огляделся, заметил у забора, под берёзой, скамейку и увлёк Ольгу к ней. Они уселись вплотную друг к другу и продолжили обсуждать, включив диктофон, будущий фото-рассказ о семье Митрошиных, дети которых устроились на дальней скамейке и о чём-то тихо переговаривались. Что не замедлила сказать в диктофон Ольга:
-Ну, а ты что на это скажешь, Стёпик? Видишь сам, что семейство терпеливо ожидает вестей от медсестёр. И Им на самом деле всё-равно,- кто появится. Может и правильно поступает Любовь Ивановна, что заранее не пожелала узнать пол ребёнка, потому что он,- пока что,- Ребёнок!
Она подняла вверх указательный палец, которым немедленно завладел Степан,- он плечом прикрыл её руку и несколько раз нежно поцеловал её пальцы. Ольга благосклонно улыбнулась. На её щеках появился слабый румянец.
-Рождение, смерть, несчастные случаи и преступления,- всегда будут очень
возбуждать человека...
Задумчиво произнёс Степан и Милосердова поджала губы, согласно качнув головой. Потом улыбнулась и нежно прошептала:
-Пожалуйста,- говори шопотом, человечек возбуждённый...
Они сблизили головы и несколько долгих мгновений молча вдыхали ароматы друг друга, к которым примешивался целительный запах берёзовых листьев.
(…..2…..)