Сасов А.М.
АКАДЕМИК Г.И. ПЕТРОВ - ДИРЕКТОР ИКИ АН СССР
Директор Института космических исследований АН СССР академик, Герой Социалистического Труда, кавалер четырех Орденов Ленина и трех Орденов Трудового Красного Знамени, лауреат Сталинской и Государственной премий, лауреат премии им. Н.Е.Жуковского - Петров Георгий Иванович. Родился 31 мая 1912г в городе Пинеге Архангельской губернии в семье политических ссыльных. По-видимому, это одна из причин того, что он, наверное, был один из немногих в истории Академии наук СССР беспартийный директор Института. В возрасте двадцати двух лет, будучи студентом четвертого курса Механико-математического факультета МГУ, начинает работать в Центральном аэрогидродинамическом институте, старшим инженером, впоследствии заместителем начальника лаборатории в Общетеоретическом отделе по исследованию проблем аэродинамики и гидродинамики. В 1935 году окончил Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова.
В 1937-1940 годы Г.И. Петров публикует ряд работ посвященных устойчивости вихревых слоев, распространению колебаний в вязкой жидкости и возникновению турбулентности. Работы эти стали классикой теории гидродинамической устойчивости, а развитый в них метод получил название метода Галеркина-Петрова. В возрасте 29 лет, в 1941 году, защитил кандидатскую диссертацию
В период Великой Отечественной Войны, работая в Центральном аэрогидродинамическом институте имени Н.Е. Жуковского, до 1944 года, Г.И. Петров проводит ряд исследований, направленных на улучшение аэродинамики боевых свойств самолетов, создаваемых в конструкторских бюро С.В.Ильюшина, А.С.Яковлева и С.А.Лавочкина. Результаты его работ по увеличению скорости самолета позволили повысить эффективность работы авиационных двигателей внутреннего сгорания за счет монтажа на них, так называемых реактивных патрубков, использующих выхлопные газы. Их применяли на истребителях ЯК-3 и ЛА-5.
Война близилась к логическому завершению, и немецкое командование бросало в горнило сражений новейшие образцы боевого оружия. Но было уже слишком поздно, да и его количества было недостаточно для перелома хода боевых действий. Тем не менее, над полями сражений, впервые в мире, появились боевые реактивные самолеты и это были немецкие самолеты.
Как известно, война это самая эффективная, всеобъемлющая международная научно-техническая конференция по обмену реализованных научных идей, образцов новейших материалов, технологий и конструкций.
Нашим самолетостроителям достались трофейные немецкие турбореактивные двигатели марки «JUMO-004» с реактивного истребителя-бомбардировщика, Messerschmitt Me.262 и самолёта разведчика «Schwalbe» — «ласточка». Советское правительство приняло решение на их основе организовать собственное производство аналогичных двигателей, но с более высокими тактико-техническими характеристиками [1]. К сожалению, к трофеям не были приложены ни конструкторская документация, ни инструкции по эксплуатации и обслуживании, и, естественно, отсутствовала технологическая документация.
Изделие можно разобрать, по готовым деталям начертить конструкторскую документацию, по ней разработать какую-то технологию, под имеющиеся материалы и технологическое оборудование, которые по качеству, зачастую, не соответствовали немецким материалам. Но, чтобы создать изделие, превосходящее своего аналога-предшественника мало выйти на теоретический уровень создателей, а надо подняться выше их. Необходимо разработать новые теории, новые методики расчетов и проектирования таких сложных инженерных систем как турбореактивные двигатели.
И вот, в ноябре 1944 года Петров Г.И по рекомендации М.В.Келдыша из Центрального аэрогидродинамического института переходит в НИИ-1 и возглавляет отдел, в котором исследовались проблемы движения сверхзвукового потока во входных диффузорах воздушно - реактивных двигателей. За цикл исследований по этой тематике ему в 1949 будет присуждена Сталинская премия 1-й степени.
***
Отправить ракету из пункта А в пункт Б на расстояние между пунктами в несколько сот километров это конечно не простая задач, при этом надо еще учитывать то, что ракета должна упасть на какой-то определенный предмет. А уж ежели ракета улетела вообще, черт знает куда, например, в космос, но она все-таки, должна вернуться на Землю и опять-таки упасть в какую-то заранее указанную точку на местности, вот это уже совсем другая и более крутая «арифметика».
При этом ракета, взлетая с Земли, начинает свой путь с небольшой скоростью, а когда скорость достигнет космической величины, ракета оказывается в безвоздушном пространстве, а там ничего нет, обо что можно было бы ей потереться. Но зато, возвращаясь на Землю, ракета с космической скоростью встречается с атмосферой и за счет трения о воздух разогревается до температуры плавления практически любого металла. И здесь только голая теория не поможет, необходим Его Величество Эксперимент.
А в это время Г.И. Петров, работая в НИИ-1, занимается движением сверхзвукового потока газов во входных диффузорах воздушно - реактивных двигателей. Что в переводе на бытовой язык означает движение раскаленных газов через металлические детали. А спуск космического аппарата, с орбиты, в земной атмосфере, представляет собой движение раскаленной металлической детали через газовую среду. А это, в принципе, одна и та же задача. Так определился путь Г.И. Петрова к истокам Советской космонавтики.
Под его руководством в НИИ-1 были созданы уникальные экспериментальные установки со специальными электродуговыми нагревателями большой мощности, позволившие моделировать и изучать поведение предлагаемых для тепловой защиты материалов в потоках раскаленного воздуха. Полученные результаты были использованы при разработке методов тепловой защиты отечественных спускаемых космических аппаратов. В эти же годы он работал над созданием «плазменного двигателя». Все работы носили секретный характер в связи, с чем не были широко известны и заслуги Петрова перед наукой. В 1950 году Георгий Иванович защитил диссертацию на соискание доктора технических наук. За большой вклад в развитие Отечественной науки в 1953 году он был избран член-корреспондентом, а в 1958 году – действительным членом АН СССР.
В 1961 году за большой вклад в развитие ракетной техники, в том числе за создание и успешный запуск первого в мире космического корабля с человеком на борту Петрову Г.И. было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1961 году Петров получил премию им. Н.Е.Жуковского за исследования по профилированию сверхзвуковых сопел. В 1979 году удостоен Государственной премии СССР. Все это произойдет, но перед этим будет еще много самых различных событий с самыми различными результатами.
Событие первое. Решением Правительства от 28 января 1960 года для координации работ в космической отрасли Страны был образован Межведомственный научно–технический совет по космическим исследованиям при Академии наук СССР. Председателем совета назначен академик М.В.Келдыш, его заместителем Скуридин Геннадий Александрович.
В системе советской космонавтики тогда отсутствовала координирующая организация типа американского НАСА. Каждый научно-исследовательский институт страны, независимо от ведомственной принадлежности, предлагал свои программы, свое видение исследования космического пространства. Зачастую содержание этих программ совпадало, иногда они были антагонистическими.
В этот исторический отрезок времени, ракетно-космическую отрасль курировал Руднев Константин Николаевич, Герой Социалистического Труда, Министр – председатель Государственного комитета СССР по оборонной технике. Кроме этого, он был председателем Государственной комиссии по подготовке и осуществлению полетов первых кораблей-спутников и космического корабля «Восток», пилотируемого Ю.А. Гагариным. Он посоветовал Келдышу, организовать специальный институт, который координировал бы космические исследования в нашей стране. И вот, 5 июля 1963 года М.В. Келдыш выступил перед Советским Правительством с предложением создания Института Космических Исследований.
Он писал: «Основной задачей института должно быть систематическое исследование космического пространства с помощью унифицированных малых (а в дальнейшем и более тяжелых) искусственных спутников Земли. Будущий институт должен был вести весь цикл научного проекта: планировать научные эксперименты, создавать и испытывать научную аппаратуру, участвовать в запусках аппаратов, а затем обрабатывать получаемые данные».
Специальное постановление Правительства о создании Института космических исследований АН СССР вышло 15 мая 1965 года. Пока директор института не был назначен, все руководство процессом формирования Института Келдыш возложил на своего заместителя по Межведомственному научно–техническому совету Г.А. Скуридина.
***
Президент АН СССР предложил академику Петрову Георгию Ивановичу возглавить Институт космических исследований АН СССР. Будучи фанатично преданным научной работе, Петров не испытывал горячего желания переключатся на административную работу и заниматься организацией Института. Должность директора такого Научно – исследовательского института в те годы была номенклатурной и назначение на нее беспартийного академика Г.И. Петрова – был факт беспрецедентный. От замысла до воплощения идеи прошло всего два года. Таким образом, Институт космических исследований как головной академический институт по исследованию и использованию космического пространства в интересах фундаментальных наук был создан в 1965 году. Первые подразделения Института арендовали помещения в различных районах Москвы.
В те времена, одна из линий Московского метрополитена начиналась станцией «ВДНХ», а заканчивалась станцией «Калужская». Улица Профсоюзная, на которую был выход из метро, здесь круто взбегает на холм. С правой стороны улицы, на вершине холма, были только что построены два двухэтажных здания из стекла и металла, соединенных между собой, опять-таки, стеклянно-металлической галереей. Одно из этих сооружений предназначалось для размещения ателье мужских причесок, а другое, женских. Это был последний изыск архитектурной моды того времени. Ниже, по склону холма, был большой пустырь.
Но, ателье не повезло. Оба здания и пустырь вскоре были обнесены высоким забором, а возле ворот у калитки появились стройные молодые люди в одинаковой штатской одежде. Эти здания стали первым пристанищем коллектива Института Космических Исследований АН СССР, и с тех пор они стали называться не ателье, а просто «стекляшки», «стекляшка» первая, «стекляшка» вторая… А на пустыре экскаваторы принялись ворошить землю под фундамент будущего здания ИКИ.
Заместителями директора ИКИ АН СССР были назначены Геннадий Александрович Скуридин и Юлий Константинович Ходарев. В обязанности Геннадия Александровича входило развертывание экспериментальных и теоретических исследований околоземного космического пространства и курирование работ научных отделов. Юлий Константинович Ходарев, всегда наполненный новыми идеями, решал проблемы, связанные с техническими направлениями деятельности института, и курировал научно-технические подразделения.
***
Изначально ИКИ формировался на основе отдельных подразделений и небольших исследовательских коллективов, приглашенных из других организаций. Среди них НИИ-4 Министерства Обороны, Институт физики атмосферы АН СССР, Научно-исследовательский институт приборостроения, НИИЯФ МГУ, ГАИШ МГУ и другие. Каждая новая группа сотрудников несла в себе устоявшуюся свою внутреннюю культуру общения, свои привычки и традиции предприятия, из которого она перешла в ИКИ. По названиям «фирм», из которых они влились в ИКИ, видно, что это ведущие организации страны в самых различных отраслях и ведомствах. Поэтому собственная значимость, тщеславие и самолюбие сотрудников соответствовали положению фирм, из которых оно пришли.
Каждая группа в своем собственном понимании считала себя лидером в ИКИ, требуя соответственно максимум к себе внимания и первоочередности в обеспечении оборудованием, приборами и т.д. Коллективом, в котором все первые, все самые важные, все самые нужные всегда трудно управлять. Работе такого коллектива всегда сопутствует внутреннее напряжение.
Однако в этих условиях Г.И. Петров показал себя незаурядным и администратором и организатором науки, правильно организовав деятельность всех отделов такого широкопрофильного института, как ИКИ. В качестве иллюстрации приведу выдержку из статьи Андреева В.В. «К истории ИКИ» [2]: «Когда референт директора Л.К. Пронина вызывала нас на совещание на второй этаж первой «стекляшки», то непрерывно курящий Г.И. Петров сначала всегда рассказывал (с анекдотами) о последней рыбалке, так что потом запал говорить о противоречиях угасал, сразу начиналось деловое обсуждение вопросов без лишних эмоций».
Одновременно с организацией основной деятельности ИКИ, Петров вел строительство громадного корпуса. Строительство во все времена и в прошлом и в настоящем и в будущем остается работой тяжелой, ответственной, трудоемкой, на грани нервного срыва. Однако, подобрав себе толковых помощников, таких как Розанов В.Н., Ратнер В.М., Иванов А.И. Георгий Иванович сумел завершить строительство здания ИКИ и практически, не прерывая полноценной жизнедеятельности коллектива, осуществить переезд и обжить его.
Я не собираюсь анализировать деятельность Г.И. Петрова на должности директора ИКИ, но ниже привожу краткий обзор содержания статей, посвященных этому вопросу, авторов, бывших и работающих сотрудников ИКИ, в юбилейном сборнике «40 лет ИКИ РАН. Обратный отсчет времени» [3].
Г.И. Петров привнес в космические исследования новые направления. Оригинальную точку зрения на проблемы торможения метеорных тел в атмосфере Земли, образования кратеров на поверхности Луны и планет, ударной ионизации кометной пыли при соударении с твердой поверхностью. Именно ему принадлежат идеи исследовательских полетов к дальним планетам, кометам, в частности к комете Галлея, к астероидам и др. Всё это тогда широко обсуждалось, но не было средств и возможностей их реализовать.
При его активном участии были разработаны и реализованы программы по изучению Луны, Венеры и Марса. Он занимался проблемой Тунгусского метеорита, предложил теорию, объясняющую это явление (совместно со В.П. Стуловым). Стал одним из создателей новой науки – космической газовой динамики. Был председателем Научного совета по проблемам Луны и планет. Являлся членом международной академии астронавтики.
Георгий Иванович мог не только подвести под теоретические и модельные представления строгую математическую основу, но и критически осмыслить разработки и предложения ученых и найти разумный компромисс между ними и реальными возможностями космических технологий.
Каждый автор этого юбилейного сборника статей перечислял ряд научных тем и направлений, в которых Г.И. Петров принимал непосредственное участие или вообще был генератором научной идеи. И что необходимо отметить, при этом он никогда не претендовал на участие в авторских коллективах, считая, что обсуждение научных проблем это его прямая должностная обязанность.
***
Теперь пришла пора коснуться жизнедеятельности коллектива Особого Конструкторского Бюро Института Космических Исследований АН СССР, расположенного более чем в трех тысячах километров от своего непосредственного начальства. В свои тридцать лет я был уверен, что все вышестоящие начальники только тем и живут, что непрерывно думают о Государственных интересах и планах. Поэтому, заходя в приемные, не сомневаясь в том, что дела у меня «Государевы», а, следовательно, срочные и мне, некогда рассиживаться в мягких креслах приемных, я ломился в двери кабинетов. Бдительные референты-секретари, как правило, пытались перехватить меня, но очень часто схватку выигрывал я.
Главным в этой борьбе, было выяснить, есть ли у хозяина кабинета посетители и сколько их. Затем рассказывая о величии Тянь-Шанских гор, покрытых вечными ледниками, и красотах высокогорного озера Иссык-Куль, выждать момент, когда будет выходить последний посетитель из кабинета и быстро прошмыгнуть, в еще не успевшую закрыться дверь.
А там, поставленным в Армии командирским голосом: - Разрешите войти, здравствуйте Георгий Иванович! Из-под густых бровей удивленный взгляд, мол, что за чертик выскочил из табакерки? Опережая вопросы – кто такой и чего тебе надо, сходу представляюсь, что я из Фрунзе, по заданию главного инженера ОКБ ИКИ Анатолия Васильевича Бреславеца. Слышу, за спиной открылась дверь, Петров махнул рукой, дверь закрылась. Ну, вот теперь можно спокойно излагать свою проблему. Так произошла моя первая встреча с директором ИКИ Петровым Георгием Ивановичем.
После этого, когда иногда по просьбе Туленды , я, находясь в командировке, приносил на подпись документы директору ИКИ, Лариса Константиновна, референт Г.И. Петрова, всегда предупреждала меня: - Не садитесь на стул близко к двери директора.
А в тот момент я изложил хозяину кабинета возникшую проблему. События, о которых здесь повествуется, происходили в середине ноября 1971 года. К этому времени у ОКБ ИКИ оставались неизрасходованными более трехсот тысяч рублей.
По современным меркам это эквивалентно многим миллионам. Мой непосредственный шеф, начальник экспериментального отдела Величко Георгий Иванович, сообщил, что Бреславец хочет со мной поговорить. Поднимаюсь к нему в кабинет, и только перешагнув порог, слышу в свой адрес комплимент: –
- Вот не ожидал, что разработчик электронных схем сможет разобраться в такой технологии как изготовление многослойных печатных плат. Может быть, тебе в технологи следует переквалифицироваться?
- Да нет,- отвечаю, - меня схемотехника вполне устраивает.
А дальше, примерно такой разговор состоялся:
- «До конца года новой темы не ожидается, слетал бы в Москву, в командировку. Дело в том, что если оставшиеся на счету ОКБ деньги сейчас не освоим, нам на следующий год финансы урежут. А в наших планах заложены работы по освоению микроэлектроники. Потолкаешься по Москве, может быть, что-нибудь из оборудования раздобудешь».
Этому разговору предшествовали события продолжительностью почти в год. Отдел 18, которым руководил Г.И. Величко, в штатном расписании ИКИ значился как «Экспериментальный отдел» и находился в непосредственном подчинении главного инженера ОКБ. В отделе были: группа разработчиков электронных схем, участок изготовления однослойных печатных плат, который обеспечивал платами все «фирму», монтажный участок, слесарный участок, т.е. набор небольших подразделений со специалистами различных профессий необходимых для проведения экспериментальных работ, задание на проведение которых должен был формулировать главный инженер, как научно- технический идеолог предприятия. Руководствоваться при этом, он должен был тематикой, научной программой и планами разработанными учеными ИКИ.
Дирекцией ИКИ предполагалось, что эти работы будут предварять начало этапа проектирования космической научной аппаратуры, то есть проводиться на этапе составления технического задания на разработку изделия по новой теме. Не боюсь повториться, но по своему назначению отдел должен был «бежать впереди паровоза».
***
Когда Г.И. Величко предложил мне перейти в ОКБ ИКИ, на должность ведущего инженера одной из систем ЛИКа, (лунного измерительного комплекса), я работал в Ядерно-геофизической партии Киргизской геофизической экспедиции и занимался разработкой спектрометров для ядерно-физического каротажа горизонтальных и вертикальных скважин в подземных выработках. В памяти не сохранилась детальная информация лунного проекта, но помню только, что требовался экономичный, высоковольтный генератор пилообразного напряжения. До меня, эту тему вел Маяцкий Владимир, мой давний хороший знакомый. Мы с ним пять лет занимались авиамодельным спортом в лаборатории Фрунзенского аэроклуба ДОСААФ. Руководителем ее был Иван Иванович Иванников заслуженный мастер спорта СССР, трехкратный рекордсмен мира в классе кордовых авиамоделей с реактивным двигателем.
Володя уходил из ОКБ, поэтому появилась вакансия, которую мною и заполнили. Он сдал мне дела и группу, состоящую из четырех человек: Хамуло Владимир Григорьевич, выпускник ЛИАП, Коваленко Владимир Акимович, выпускник КГУ и еще двух человек, которые не оставили о себе памяти. В это время, даже не время, а момент, до ОКБ ИКИ докатилась волна крушения советской лунной программы. Вся группа осталась без работы, чтобы мы не скучали нас, временно, переквалифицировали в технологи.
Космическое приборостроение в это время, переходило с дискретных транзисторов, диодов и резисторов на интегральные микросхемы, массовый выпуск которых начался в нашей стране. Сразу же выяснилось, технологии однослойных печатных плат не обеспечивают требуемую плотность монтажа. В стране только начиналось освоение производства многослойных печатных плат. Специализированного технологического оборудования никакого не было. На всех операциях использовались сто процентов ручного труда.
У нас в ОКБ, в это время, закончился этап проектирования БСК – блока счетных каналов для бортовой ЭВМ межпланетных космических кораблей Марс–4 и Марс-5, ведущим инженером разработки изделия был Шевченко Дмитрий Григорьевич. Начался этап изготовления опытного образца и без использования многослойных печатных плат, БСК изготовить было, просто невозможно. Так члены нашей группы схемотехников, в силу обстоятельств, вынуждены были переквалифицироваться в технологов. Экспериментальный отдел он на то и есть экспериментальный!
Но вернемся в Москву. В те годы, Москва был самый крупный в СССР научно-промышленный город. Во всех подмосковных городах и городках работали или строились новые промышленные центры. Поэтому по Москве и ее окрестностям, с раннего утра и до позднего вечера носились, мотались, рысачили десятки тысяч разнокалиберных снабженцев и толкачей, командированных из городов и весей всего Советского Союза. Ближе к ночи они съезжались в Москву на ночлег. И хотя в столице работали изрядное количество гостиниц, мест, для «переспать ночь», катастрофически не хватало.
Устроиться в гостиницу без предварительного бронирования места, практически было не возможно. Бронирование места в гостинце производило предприятие, в которое командированный человек приезжал. Если он что-то давал предприятию, то есть был полезен и нужен, он мог рассчитывать на проживание в гостинице. Если он был просителем, в нем в Москве никто не нуждался. Такой командировочный мог рассчитывать только на помощь родственников, если они живут в Москве, друзей, местных коллег, либо на удачное стечение обстоятельств.
Я же в той командировке был не просто просителем, я не знал, во первых, у кого надо просить, а во вторых, толком не представлял, что надо просить. Будучи схемотехником, по воле случая став, как я предполагал, на непродолжительное время технологом, не представлял себе, что скрывается за словом микроэлектроника. В моем понимании, это была микросхема, а что там внутри ее корпуса, как оно изготавливается, у меня, как и у моих коллег, было весьма смутное представление. Ведь до того времени в ВУЗах еще не изучали такую дисциплину, как микроэлектроника, по той простой причине, что самой микроэлектроники в Стране еще не было.
На «постой» в Москве, меня принял Плюшко Дмитрий Порфирьевич, который в то время преподавал в Московском высшем пограничном училище. До этого он жил во Фрунзе, служил в штабе пограничного отряда охранявшего южные границы СССР. Командовал отрядом мой тесть, в то время полковник погранвойск Хамуло Григорий Яковлевич, впоследствии он стал командующим Чукотским пограничным округом.
Когда я изложил Дмитрию Порфирьевичу цель моей командировки, он сказал, что надо ехать в Крюково -2. Но там все засекречено, тебя никуда не пустят, и ты ничего не добудешь. Надо звонить. Вечером, следующего дня, он дал мне бумажку с записанными номерами телефонов, городским и внутренним, объяснил, как доехать.
***
Я был потрясен, увидев этот центр микроэлектроники, нетрадиционная, для того времени, архитектура, сохранившийся вокруг жилых зданий лес, разделение на жилую и промышленную зоны… Выйдя из автобуса, я чувствовал себя муравьем, затерявшимся в чужом лесу. После продолжительных расспросов прохожих, я добрался до искомой фирмы. Между двумя, как мне показалось, очень многоэтажными и очень длинными зданиями, несколько позже я узнал, что их зовут «клюшками», а их конфигурация действительно напоминает этот спортивный инвентарь, находилось, по форме, кубическое здание, его называли «шайбой». Перед зданием, как всегда с протянутой рукой, стоял памятник В.И. Ленину.
В бюро пропусков, предъявив паспорт, справку по форме 2 - допуск к секретным документам и работам, я попал, как мне казалось, в святая святых. Через многочисленные переходы, путешествия с этажа на этаж на лифте, с помощью тетенек в зеленых гимнастерках с перекрещенными винтовками в петлицах, с наганами в брезентовых кобурах на поясе, непрерывно предъявляя временный пропуск, я добрался в приемную главного инженера завода «Ангстрем». Представился секретарю, в ответ – Вас ждут.
Бенуа Франц Иосифович, невысокого роста, элегантный, с ухоженной внешностью мужчина. Слегка грассирует, говорит с заметным мягким акцентом. Он рассматривал меня как интересное, не совсем ординарное существо. В глубоко засекреченном, законспирированном предприятии увидеть, откуда-то, из Тмутаракани, представителя азиатской фауны, которому срочно требуется полный комплект технологического оборудования необходимого для организации производства микросхем. Мои запросы привели его в умиление.
К счастью, я тогда не знал, что каждая единица технологического оборудования состоит на учете в Министерстве, и в другое ведомство его можно передать только в том случае, если все предприятия и организации Министерства от него откажутся. Но так как предприятия в Министерстве электронной промышленности, в те годы росли, быстрее осенних грибов, в подмосковном лесу, практически законным путем, «без блата», из этого министерства ничего нельзя было получить.
Расспросив меня, что собой представляет ОКБ ИКИ АН СССР, в отличие от Крюково-2 находящегося на другом континенте, он переключился на мою личность. Минут через тридцать, ознакомившись с основными положениями моей биографии, он сказал – Хорошо, я Вам помогу. Мы получили новую линию фотолитографии, и будем заменять действующую. Но! Передачу необходимо провести оперативно. Если послезавтра к обеду Вы приведете два больших грузовых автомобиля и грузчиков, то полуавтоматическая линия фотолитографии марки «Корунд» Ваша. Естественно у Вас должны быть гарантийное письмо с платежными реквизитами и доверенность на получение материальных ценностей.
И вот с этой «хохмой», утром следующего дня я вломился в кабинет Г.И. Петрова.
Выслушав меня, Георгий Иванович попросил по селектору пригласить Ратнера. Петров был довольно крупногабаритным человеком, но в кабинет, решительным шагом, зашел еще крупнее его посетитель. На звуковом фоне нашего разговора, мне показалось, что он проревел; - Слушаю, Георгий Иванович.
- Помочь надо, нужны грузовики.
- Откуда перевозить?
Меня сильно удивил прагматичный, подход Ратнера. Он не стал расспрашивать, зачем грузовики, что перевозить, а сразу к делу – Откуда перевозить?!
Г.И. плавно повел рукой, показывая на меня крупной дланью, с зажатой между желтыми, закопченными пальцами дымящейся сигаретой: - Из Фрунзе, от Бреславца, говорит, что в Крюково-2 нам могут выделить полуавтоматическую линию фотолитографии, при условии, что завтра мы ее вывезем.
Ратнер - А где оборудование потом складировать, до отправки во Фрунзе?
Г.И. подошел к стеклянной стенке, посмотрел вниз, его кабинет находился на втором этаже «стекляшки», и произнес – Все выгрузишь под моим окном и накроешь брезентом.
На этом мой визит, если его можно назвать визитом, к директору ИКИ закончился и через пару минут я мчался по коридорам института за В.М. Ратнером. Переходя из кабинета в кабинет, он рокочущим голосом очень доходчиво объяснял своим сотрудникам задачу: - Неважно, что сотни тысяч рублей лежат на счету не ИКИ в Москве, а на счету ОКБ во Фрунзе, а вы все равно дайте ему гарантийное письмо. Неважно, что Сасов А.М. работает не в ИКИ, а в ОКБ и потому ему нельзя выдать доверенность от ИКИ на получение линии фотолитографии, а вы все равно выдайте ему доверенность.
Очень эффективный метод уговоров. К обеду у меня в руках были все документы необходимые для приобретения полного комплекта технологических установок линии фотолитографии «Корунд». На прощание Владимир Михайлович напомнил, к восьми часам утра быть возле ИКИ, где будут ждать два трехосных армейских грузовика и взвод солдат.
***
В десять часов утра мы были уже в Крюково-2. Франц Иосифович, «вбросил» меня в группу людей, как я потом разобрался, состоящую из начальника цеха, начальника отдела оборудования, представителя бухгалтерии и начальника участка технологического оборудования. Затем он выдал весьма лаконичное задание: - «Корунд» отгружаете ему, кивок в мою сторону, и к вечеру новая линия должна работать в штатном режиме. Через пару минут, я с гарантийным письмом и с сопровождающим, в течение получаса, носился по этажам и переходам, собирая необходимые резолюции на отгрузочно–погрузочных документах, и пропусках на въезд и выезд автомобилей и взвода солдат на территорию предприятия.
Нельзя не рассказать о том, как выполнялось лаконичное задание Бенуа Ф.И.. Меня и шестерых солдат «приодели» в гостевую одежду, то есть солдаты, оставив бушлаты в кабинах автомобилей, надели белые халаты, а на кирзовые сапоги надели, завязывающие выше колен, светло зеленые бахилы. Войдя в цех, я засомневался, что смогу в этот день получить всю линию фотолитографии. За каждой установкой сидел оператор, было видно, что идет повседневная работа и никакого намека на то, что оборудование сейчас будут демонтировать. Начальник цеха и бригадир поразмахивали друг перед другом руками, и затем, придя к общему решению, удалились. Девица, работавшая на первой установке, поднялась и ушла. Небольшое примечание, все операторы были женского рода.
Вскоре в конце цеха открылась широкая дверь и на тележке ввезли новую установку, которую сгрузили в начале линии. К тому времени покинула свое рабочее место оператор второй установки, затем третьей и так по одной они уходили на досрочный перерыв. Специалисты по технологическому оборудованию ловко «раздели» первую установку, сняв переднюю и задние стенки, и в мгновение ока отсоединили все инженерные коммуникации. А это: приточная и вытяжная вентиляция, холодна вода, канализация, раздельные трубопроводы для слива растворов кислот, щелочей, неорганических растворителей, подводка электричества, кабели, идущие к шкафам систем автоматического управления.
Вся эта коммуникация вводилась в установку снизу, через отверстия в полу, то есть с технического этажа. Ничего ни пилили, ни резали, ни варили, только отвинтили и сняли разъемные части, то есть, как говорится – работали без пыли и копоти. Затем демонтированную установку солдаты погрузили на тележку, отвезли к аварийному выходу, который был расположен в противоположном конце цеха и выгрузили в коридор. Оттуда солдаты в бушлатах, ожидавшие на улице своего «звездного часа», понесли грузить ее в кузов автомобиля. А в это время, новую установку уже подключали к технологическим коммуникациям. Процесс, что называется, пошел.
Меня, отвели в отдел оборудования подписать какие-то бумаги, и принять техническую документацию. В присутствии представителя то ли охраны, то ли первого отдела, документацию пересчитали, сложили в ящик, который опечатали и я передал его на погрузку. Прошло часа два с небольшим, «моя» линия фотолитографии стояла в кузовах автомобилей, а в цехе заканчивали монтаж переходных шлюзов связывающих установки новой линии. Действительно, к концу рабочего дня, операторы вернутся на свои рабочие места, и лаконичное задание Бенуа. Ф.И., безусловно, будет выполнено. Я успел заметить, что новая линия была спроектирована под обработку полупроводниковых пластин гораздо большего диаметра, чем увозимая мною.
Начинало смеркаться, когда солдаты выгрузили оборудование под окном директора ИКИ. Под незлобивый комментарий Ратнера В.М., солдаты приволокли несколько кусков брезента, похожих на останки разодранных палаток, обмотали «мои» сокровища, брезент закрепили веревками и для надежности придавили кирпичами. Я не подозревал, что с этого момента начинается новый этап моей жизни. Возвратившись в ОКБ, я поучаствовал в авральных мероприятиях по настройке штатных модулей на многослойных печатных платах для БСК. По продолжительности, самыми трудоемкими были климатические приемосдаточные испытания. Но все, рано или поздно, так или иначе, заканчивается.
***
Увидев меня в коридоре ОКБ, Бреславец вспомнил о линии фотолитографии, удивился, что она еще в Москве, порекомендовал обратиться к Суганееву А.А., чтобы тот помог вывезти оборудование из ИКИ. По телефону, Суганеев связался со своим московским коллегой, Ратнером В,М., и тот разъяснил ситуацию. Прежде, чем отгрузить по железной дороге оборудование, его надо упаковать в ящики, ящики индивидуальны для каждой единицы оборудования, а для изготовления ящиков необходимы доски, гвозди и плотники. В ИКИ ни того ни другого нет. Поэтому присылайте к нам бригаду людей, а мы им здесь поможем.
Через несколько дней, возглавляемая мною группа, рассекая воздух крыльями Аэрофлота, неслась в Москву. Здесь уместно добавить, что пока я занимался «многослойками», то есть многослойными печатными платами, в группе добавился инженер химик – Шубина Людмила Михайловна. Итак, кроме означенной Шубиной в состав десанта входили инженеры электронщики Хамуло В.Г., Коваленко В.А. и Володя - плотник шестого разряда. Его фамилию за давностью лет и непродолжительным сроком общения, запамятовал. Но в памяти осталось, что это был невысокого роста, очень интересный парень, обладающий своеобразным мышлением и самобытной разговорной речью.
В день нашего прибытия в Москву, дежурным администратором гостиницы была Валентина, высокая, крупного телосложения дама, в ушах, на цепочке в районе груди и на, как казалось многочисленных холеных пальцах, ослепительно сверкали блестящие камешки в оправах из драгметаллов. Снисходительный тон хозяйки положения, решающей на несколько ближайших дней судьбу каждого командированного человека, найдет ли она для него свободный номер или нет, мы гордо игнорировали. Заискивать не стоило, для нас была «броня».
Пару слов о гостинице. Во первых, на здании нигде ни висели таблички информирующие о назначении этого здания. Только войдя в него, от привратника в униформе расшитой «золотыми» галунами, который просил показать командировочное удостоверение, становилось понятно, что это HOTEL. Гостиница всегда была переполнена докторами наук, директорами Институтов, членкорами и академиками, непрерывно прилетающими в Москву с территории размером в одну шестую поверхности планеты Земля. Вся эта публика демократично разбавлялась прослойкой снабженцев и инженеров из Академических ОКБ, СКБ и других полупромышленных предприятий.
Нас благополучно оформляли на постой. Все как обычно. Заполненную анкету вместе с паспортом передаешь дежурному администратору, она заносит в свой журнал: город, организация, должность, и вдруг – полувопль – Что?! Плотник?! В Академической гостинице плотник?! Блистающая камешками и драгметаллом, администратор потеряла дар речи. Володя же, чувствуя себя в центре внимания, выдвинулся к прилавку, за которым сидела администратор, и начал, жестикулируя, что-то с улыбкой ей рассказывать. Я хотел было вмешаться, но потом смотрю, а мадам смотрит на Володю как кролик на удава. Ну и ну! Бывает же такое. Командировка у нас длилась неделю, но Володю мы видели только в первый день работы на базе ЦАС – Центракадемснаб. Остальные дни до самого отъезда, так как он был свободен, по-видимому, знакомился с достопримечательностями Москвы, в которой был впервые.
На следующий день, мы направились на базу Центракадемснаба, которая, как, оказалось, находилась недалеко от гостиницы, напротив Парка культуры и отдыха имени М. Горького. Сейчас, на том месте, находится Выставочный зал и парк с монументами вождей советского периода. Вся эта большая территория была застроена длиннющими одноэтажными складскими зданиями. Между зданиями, несмотря на то, что было начало марта, стояли незамерзшие лужи. Вдоль складов были проложены дощатые тротуары, и в тех местах, где при ходьбе доски сильно прогибались, из щелей между досок, вылетали фонтанчики холодной грязной воды, они, как правило, точно попадали внутрь штанины, вызывая чувство восторга и умиления.
Разыскав необходимое начальство, мы изложили свои проблемы и продемонстрировали готовность засучить рукава и заняться упаковкой оборудования. Когда складское начальство узнало, что в нашей компании только один плотник, а все остальные инженеры, к тому же ему было непонятно, кстати, как и нам, зачем с нами Шубина, начальство развеселилось. Выпытав у нашего плотника, что тому никогда не доводилось делать тару для отправки грузов по железной дороге, он грустно помотал головой и отправил нас на тарный участок. Продукцию, которую выпускали в ОКБ, перевозили только Аэрофлотом. А в этой ситуации мы планировали подтаскивать плотнику доски, он их размечает, сообща мы их вручную распиливаем, в то время еще не было электро- и бензо- ножовок, затем забиваем гвозди и тара готова.
Начальник или бригадир, тарного участка прочитал нам целую лекцию, на тему - что из себя должна представлять железнодорожная тара, как она должна обшиваться стальной лентой, и еще целый ряд особенностей ее конструкции. Затем спросил, отгружали мы, когда-нибудь грузы по железной дороге? И популярно объяснил, что нам и жизни не хватит на отгрузку целого вагона оборудования. И если мы хотим упаковать и отправить оборудование, то следует принести сто рублей, сопроводительную документацию на оборудование и все отдать, он назвал фамилию какого-то складского деятеля. После этого расстроенные ребята пошли в гостиницу, она и сейчас находится на Ленинском проспекте, напротив института МИСИС, а я помчался на «Калужскую», в ИКИ.
Оттуда позвонил Суганееву А.А. во Фрунзе и получил от него указание обратиться к заместителю директора ИКИ А.И. Иванову. Анатолий Иванович вначале расспросил о ОКБ, затем выслушал мои проблемы, пригласил, как я понял даму из бухгалтерии, и попросил ее оформить выдачу аванса, в размере ста рублей, командированному из Фрунзе Сасову А.М. Через полчаса я несся обратно, к Ленинскому проспекту. Разыскал, отдал и спросил: - Когда можно завозить оборудование? Получил исчерпывающий ответ – Вы можете возвращаться домой, мы все сделаем сами, через месяц получите свое оборудование. И действительно, в начале апреля вся волейбольная площадка на территории ОКБ была заставлена ящиками с нашей линией фотолитографии.
***
Когда мы распаковали ящики, наше радужное настроение резко ухудшилось. Все, что могло заржаветь - заржавело, что не могло заржаветь, просто покрылось грязью. Прецизионное оборудование, которое эксплуатируется в идеально чистых помещениях при температуре плюс двадцать градусов Цельсия, оказалось не приспособленным для длительного хранения в непогоду, да еще и под открытым московским небом. Подняв к себе, на второй этаж оборудование и расставив его по последовательности технологических операций, провели техническую ревизию. Все оказалось не так уж плохо. Главное, не было механических повреждений. Если разобрать установки, и предварительно удалив грязь и ржавчину, в гальваническом цехе ОКБ, восстановить покрытия, затем собрать и отладить, то можно все оборудование привести в рабочее состояние
Все системы управления и автоматики линии фотолитографии были собраны, естественно, на радиолампах. Ведь на этой самой линии, а она имела порядковый заводской номер три, были изготовлены первые отечественные серийные интегральные микросхемы. Работа, связанная с переборкой ржавого оборудования, ковыряние в радиоламповых схемах, моих коллег по лунной и марсианской тематике, не устраивала. Они один за другим перевелись в конструкторский отдел.
Переход электроники на интегральные микросхемы привел к тому, что «мозгоемкость» схемотехнических вариантов при разработке приборов на микросхемах, сократилась на порядок, по сравнению с разработкой приборов на основе отдельных транзисторов, диодов, конденсаторов, резисторов... Сложность электрических схем из конструкции блока перешла в конструкцию полупроводниковой интегральной схемы. Схемотехника превратилась в системотехнику, исчезло творческое начало, ушла романтика схемных решений.
Занимаясь добычей технологического оборудования, я естественно, знакомился с технологией его использования. И в какой-то момент вдруг почувствовал, что мне это становиться интересно. И тогда у меня в домашней библиотеке, начали, быстро плодится книги по этой тематике. В то время, это были, как правило, переводы с английского. Чем больше я читал, тем глубже погружался в теории о строении атомов металлов и не металлов, особенностей строения молекул полимеров, вакуумной технологии…, все это было на два порядка сложнее и интереснее, чем проектирование аппаратуры на интегральных микросхемах.
Наступило лето. Мое «войско» состояло из трех человек – ведущий инженер Хамуло В.Г., инженер - химик Шубина Л.М. и вновь принятый регулировщик радиоаппаратуры Колесник Борис Михайлович. Мы последовательно, установка за установкой, производили их разборку, удаляли грязь и ржавчину, носили в гальванический цех, затем занимались сборкой и регулировкой систем автоматики…
В один из таких дней, Г.И. Петров прилетел во Фрунзе, по делам, в свою подшефную организацию. Сопровождая по ОКБ, Курманалиев привел его в отдел № 18. А дальше, Георгий Иванович Петров, директор ИКИ, в сопровождении Георгия Ивановича Величко, начальника отдела, прошли на монтажный участок, где собирали платы какого-то очередного бортового прибора. Туленды, заглянул к нам, полюбопытствовать, как идут дела.
Выйдя из монтажного участка, Петров, на голос Туленды, зашел в наше помещение. Увидев разобранные установки, нас, когда-то в белых, а теперь в пятах масла и ржавчины халатах, он, кивая головой, произнес: - «Ну, через два - три года изготовите первую микросхему». Мои личные планы, были совсем иные и я их озвучил: - «К концу этого года мы сделаем микросхему». На что он, молча, покивал головой.
***
Вопреки прогнозам Г.И. Петрова, к началу декабря мы запустили не только линию фотолитографии «Корунд», но и установку вакуумного напыления металлов, и монтажно-сварочное оборудование. В те годы для монтажа микросхем и микросборок применялась проволока из золота. В зависимости от размеров контактной площадки, к которой эта проволока приваривалась, требовалась проволока диаметром 20мкм, 35, 50 или 100мкм.
Изготовить такую тонкую проволоку можно только из очень пластичного металла, не содержащего примесей, поэтому использовалось рафинированное золото 999,96 пробы. Государственная цена одного грамма такой проволоки диаметром 35мкм, которая значилась в учетных документах Предприятия, составляла три рубля восемьдесят семь копеек. Для сравнения - розничная цена одной пол-литровой бутылки водки, в ту эпоху, равнялась трем рублям шестидесяти двум копейкам.
Чтобы передать драгоценные металлы из одного предприятия в другое, в одном и том же министерстве или ведомстве, необходимо было написать приличную пачку всевозможных документов с техническим обоснованием зачем, почему, где применяется, чертежи, расчет расхода металла на одну сборочную единицу, на изделие или прибор в целом. Затем эти документы утверждает руководитель предприятия, которому придется объяснять вышестоящей инстанции, почему он не составил своевременную годовую заявку на драгметаллы? Возможно, он еще чего-то не предусмотрел в заявках на текущий проект и другие изделия?
Руководитель передающего металл предприятия тоже задумывается. Ведь его непременно спросят – С какой целью ты создал избыточные запасы драгметаллов?
Поэтому руководителями предприятий, как правило, не поощрялись такие, хотя и узаконенные, перемещения драгметаллов или других видов материалов, относящихся к разряду стратегических. Помимо всего, процедура оформления в Министерствах проходила через Главные управления, а в Академии наук через Президиум академии. Поэтому процесс официальной передачи драгметаллов затягивался на долгие месяцы.
В то время, когда мы во Фрунзе, завершали отладку своего оборудования, в ИКИ, уже существовала лаборатория микроэлектроники. Ее возглавлял Ткачев Валерий Васильевич. В институт он перешел из какой-то московской «крутой» микроэлектронной фирмы. Лаборатория была неплохо укомплектована оборудованием и материалами. К сожалению, весь штат этой лаборатории состоял из пяти человек. И на двухстах пятидесяти квадратных метрах чистых помещений, и столько же на нижнем, техническом этаже, осуществляли свою трудовую деятельность Александров Владимир, Зотов Вячеслав Алексеевич, Нечаев Вячеслав Геннадиевич и его супруга - химик она же фотолитограф.
Ребята, включая и Ткачева, кроме Александрова В., работали над кандидатскими диссертациями. По-видимому, отсутствие кадров и отвлечение от основной деятельности помешали им освоить микроэлектронную технологию, и лаборатория впоследствии распалась.
Но в тот декабрь нам нужна была проволока во Фрунзе. Я позвонил Ткачеву, есть ли у него золото, и не может ли он, выделить, от щедрот своих, хотя бы один два грамма. Ответ был лаконичен – Приезжай.
Ткачев встретил меня, что называется не только с открытой душой, но и с открытым сейфом, в котором он хранил драгметаллы. Одно отделение сейфа было полностью забито шпулями, на которых намотана золотая проволока. На вопрос, зачем ему столько, он рассказал, что кто-то из сотрудников Института по своей инициативе сделал заявку, о которой Валера не знал, и по которой проволока, на тот момент времени, еще не была получена. Поэтому, составляя очередную заявку на материалы, он включил в нее и золотую проволоку. Ну, а потом, как положено, пришла одна фельдъегерская посылка, затем другая… Ткачев с радостью согласился сократить свои золотые запасы.
Главным инженером ИКИ, в это время, был Пяк Б.Н. В период его работы в ОКБ ИКИ главным конструктором, у меня с ним сложились хорошие деловые отношения. Когда мы с Валерой обратились к Пяку с вопросом, как организовать передачу драгметалла, он объяснил нам эту процедуру, с окончательным выводом – проволоку я смогу получить во Фрунзе не раньше чем через полгода. При этом и мне и Ткачеву придется написать кучу деловых бумаг.
В целях оперативности передачи, Борис Наумович порекомендовал Ткачеву; - Выдай Сасову проволоку, а мы с тобой, потом спишем ее на какой-нибудь прибор.
Валера набил мой командировочный портфель шпулями, и я спокойно отправился домой. В ту эпоху граждане Советского Союза не могли даже помыслить, что их в аэропорту будут обыскивать. Никому из служащих Аэрофлота не приходило в голову производить осмотры и досмотры пассажиров и багажа. Воздушные перевозки по трассе Фрунзе - Москва осуществлялись самолетами марок ИЛ-18, Ту-114, Ту 134 и Ил-62. Правый подлокотник каждого пассажирского кресла, во всех самолетах, имел встроенную выдвижную пепельницу. Курить в туалетах, было запрещено, только на своем месте.
Улыбающиеся стюардессы обеспечивали пассажиров не только горячим обедом, но в протяжении всего полета они, с обаятельной улыбкой, продавали пассажирам в неограниченном количестве сто граммовые бутылочки с коньяком, водкой, ликером, вином. Минеральная вода подавалась бесплатно, в стеклянных пузатеньких фирменных стаканчиках. Поэтому, если с вами рядом сидел ваш коллега, родственник или приятель, всегда, на высоте двенадцати тысяч метров над поверхностью земли, можно было сделать стаканчиками дзинь, дзинь… Стюардессы следили только за тем, чтобы пассажир вышел из самолета своим ходом.
Итак, в последних числах декабря, у нас было все! Полный комплект работающего технологического оборудования для тонкопленочной технологии, расходуемые материалы. Инженер конструктор Замковой Сергей, из сектора Балбочана Валерия Варфоломеевича, отдел № 3, начальник Новиков Георгий Петрович, к тому времени, разработал первые в истории ОКБ ИКИ чертежи топологии микросхемы, это были резистивные мосты для бортовой СИТ – системы измерения температуры. На ситалловой подложке размером (12:6)мм были размещены четыре моста. Подложка монтировалась в позолоченном корпусе типа «Терек», тонкопленочные контактные площадки подложки соединялись с выводными штангами путем приварки золотой проволоки.
Я позвонил Курманалиеву Т.И., и напомнил ему о своем обещании Петрову Г.И. - в конце года сделать микросхему. Он, разумеется, этот разговор не помнил, но загорелся идеей сделать директору ИКИ в конце года сюрприз:
- Тридцатого декабря, я первым рейсом лечу в Москву, а это где-то около пяти часов утра, постарайся к этому времени сделать микросхему и передай ее моему водителю. Да, ведь это Новый Год, придумай для него какой-нибудь «маленький презентик».
Ну, думаю, на счет микросхемы все ясно, а вот насчет «маленького презентика» не очень. Дома, у меня, была небольшая коллекция горных минералов и декоративных камней, память о работе в Ядерно-геофизической партии. Перебрав ее, нашел, с кулак величиной, полированный образец зеленого полосчатого офикальцита. Камень, по форме напоминал тот, перед которым сидят на лошадях, в глубокой задумчивости, три путника, изображенные на картине В.М. Васнецова «Три богатыря», и, на котором написано: - «Направо пойдешь…налево пойдешь…».
Такое восприятие куска офикальцита, навело на идею. Мы в темпе изготовили фотошаблон. Ситалловые подложки, с напыленным металлом, у нас уже были. После проведения фотолитографии, на молочно белом фоне подложки размером (24:12)мм, по периметру, расположился серебристого цвета киргизский орнамент, вытравленный из напыленной алюминиевой пленки. Ниже орнамента, сверху по центру подложки, разместился фирменный значок – ромбик с тюльпаном, а еще ниже, столбиком, автографы: Курманалиева, Величко, Сасова и Колесника. К запланированному сроку, мы упаковали в маленький бюкс резистивную матрицу и вместе с сувениром передали водителю директорской «Волги». Со всем этим Т.И. Курманалиев благополучно отбыл в Москву.
После новогодних праздников, в штатном расписании отдела 18 появился Экспериментальный сектор, так стало называться «мое» немногочисленное «войско», а я стал заведующим Экспериментальным сектором.
***
Заместитель директора ИКИ Владимир Михайлович Ратнер. Внес большой вклад в строительство здания Института. У него был уникальный по силе звука басистый голос. Когда он спокойно беседовал, с кем-нибудь, на третьем этаже, а с учетом двух технических этажей это был фактически пятый этаж, то находясь в вестибюле первого этажа начавшего заселятся новенького здания Института, хотелось попросить – А нельзя ли потише? Поэтому все сотрудники ИКИ знали, какие новые, причем силиконовые мужские контрацептивны, для своей домашней коллекции, он привез из командировки в Германскую Демократическую Республику.
В одну из встреч со мной в Бишкеке, в 2009 году, Туленды много вспоминал о работе и общении в неформальной обстановке с Г.И. Петровым. Вот одна из историй.
У директора Института был небольшой зимний садик, с раскидистыми пальмами в кадках и плоскими ящичками, имитирующими небольшие газончики. Садик был гордостью его проектанта - В.М. Ратнера. Несколько академиков, коллег Петрова, постоянно его подтрунивали, что у него в саду кроме примитивных кадок с пальмами и тривиальной травянистой растительности ничего нет достойного, на чем мог бы отдохнуть глаз. А вот у них, мол, де, в кабинетах и кринума маврикийский и плумерия и адениум и стерлиция, и другие цветы, которые я думаю, подбирали не за красоту или аромат, а специально с мудренными названиями. Когда у Георгия Ивановича истощилось терпение, он попросил Туленды: - Ты можешь привести мне парочку цветущих эдельвейсов с корнями?
Эдельвейс, невзрачный, на мой взгляд, желтоватый разлохмаченный цветок, с листьями серебристого цвета. Растет высоко в горах, стебель вырастает не более десяти сантиметров, что соответствует длине двух спичек. Их, как говорили киргизы, даже дикие козлы не едят. Единственная прелесть этого цветка, по моему, заключается в том, что пока за ним залезешь на скалу и найдешь его там, вполне можно свалиться и свернуть себе шею. Наверное, поэтому о нем живет множество легенд, и он считается, во всем подлунном мире, цветком героев, цветком, достойным прелестных дам.
Туленды, знал об увлечениях и хобби почти каждого сотрудника ОКБ, поэтому он сразу обратился к Верете Вите, ведущему инженеру цифровой схемотехники отдела № 3. Витя был своим человеком в альпинистском лагере «Ала-Арча», расположенном в восьмидесяти километрах от города Фрунзе. Перед очередной командировкой в Москву, Витя попросил своих друзей альпинистов найти пару приличных цветков, они нашли целый кустик, довольно редкий случай для этих цветов, горных отшельников.
Туленды выделил Верете служебную машину с водителем, они съездили в альплагерь, а там, альпинисты, выдрав из расщелины скалы кусок почвы вместе с вышеназванным кустиком, поместили его в коробку от детской обуви. В Москве, Витя вместе с Ларисой Константиновной, содержимое коробки перенесли в плоский ящичек-газон, затем, поверхность почвы в газоне присыпали декоративным красным песком, он здорово оттенил серебристый цвет листьев и скрыл следы свежей посадки.
Георгий Иванович по телефону сообщил своим коллегам академикам любителям – цветоводам, что расцвели у него эдельвейсы в саду. Те не поверили, но приехали. Были сражены на повал.
- Но ведь они растут только высоко в горах!
Г.И. - Это вам ни африканская экзотика, цветы надо уметь выращивать!
***
В Советском Союзе, на партийных и профсоюзных собраниях коллектива предприятия было принято оглашать национальный состав сотрудников, что, по мнению партийных чинуш должно было способствовать укреплению интернациональной дружбы. Порядок перечисления национальностей проводился по мере уменьшения численности: столько-то русских, столько украинцев, столько евреев, столько корейцев, столько киргизов и два голландца. Это всегда вызывало смешок в зале. Голландцы были родственниками, сын, Ремеров Яков Яковлевич, работал ведущим конструктором в отделе № 5, а его отец, краснодеревщик, в столярном цехе изготавливал транспортировочную тару для продукции, выпускаемой в ОКБ.
Георгий Иванович Петров, был большим любителем подледного лова рыбы. И он как то посетовал Курманалиеву на то, что его коллеги академики и любители подледной рыбалки, постоянно кичатся заграничными снастями, которые они привозили из загранкомандировок. Петров же за границу был не «ходок». В набор входили несколько раскрашенных в яркие цвета специальных инструментов, в том числе сачок для очистки полыньи от кусочков льда, сачок для выуживания из полыньи пойманной рыбы, но самым главным был инструмент для пробивки полыньи. В те годы бурение льда еще не было освоено, и лед долбили ломом. Это неплохой инструмент для настоящего рыбака подледника. Делая во льду лунку, с его помощью, на любом морозе можно согреться.
Импортный ломик был разборный и вместе с остальными принадлежностями рассовывался по кармашкам в специальном чехле из плотной ткани. На чехле были нашиты яркие цветные картинки и фирменные значки. Обладатели сокровища гордо демонстрировали свои заграничные снасти. Но заграничный лом, как и наши ломы, отечественные, имели большой недостаток. Когда рыбак, энергично круша лед, пробивал воронку глубиной сантиметров восемь, и уже основательно разогревшись, вкладывал в лом всю свою недюжинную силу, лом пробивал оставшийся тонкий слой льда и, выскользнув из обледеневших рукавиц, уносился в мрачные глубины водоема. А незадачливый рыбак, разводя руки в стороны и тупо глядя в отверстие во льду громко орал вслед исчезнувшему лому, все, что он о нем думает.
Туленды попросил нашего главного технолога, Адольфа Ивановича Ким, спроектировать и организовать изготовление рыболовецкой оснастки достойной нашего шефа - Г.И. Петрова. Центральным компонентом набора был лом. Его изготовили из мартенситной нержавеющей стали. Полированный, с сетчатой накаткой, чтобы не скользили руки, с гравировкой, с посвящением от ОКБ и кому, лом выглядел произведением искусства. Перед свинчиванием половинок на одну из них надевалось кольцо, прикрепленное к плетеному из кожи темляку. На концах лома имелись полусферические выступы, диаметром большим, чем внутренний диаметр кольца. Поэтому когда лом выскальзывал из рук, он скользил внутри кольца, дергал рыбака за руку, но оставался висеть на кистевом темляке в руке хозяина. Лом был вечный, потерять его было невозможно.
Полированный, как скрипка Страдивари, футляр из красного дерева, сработанный краснодеревщиком – голландцем, по форме напоминал футляр одного из инструментов симфонического оркестра - флейты поперечной. Лом, так же как флейта, состоял из двух свинчивающихся половинок. Для каждой детали лома и другой рыболовецкой оснастки, в футляре были специальные гнезда, и весь футляр изнутри был обклеен красным бархатом. Георгий Иванович, когда раскрыл футляр и увидел все это нержавеющее полированное великолепие на красном бархатном фоне, радовался как ребенок. С его слов, это был самый ценный подарок, какой ему, за всю жизнь, когда либо, делали сослуживцы.
***
Дружба между академиками Г. И. Петровым и М.В. Келдышем началась еще в 1934 году. В то время, в возрасте двадцати двух лет, они вместе работали в Теоретической группе ЦАГИ. Работой этой группы, руководил соратник Н. Е. Жуковского академик С. А. Чаплыгин. Эту дружбу они пронесли по жизни до самого зрелого возраста. И будучи состоявшимися, маститыми учеными, академиками, Героями Социалистического Труда, могли позволить себе, как в далекой юности, устроить небольшой мальчишник. Об одном из таких случаев рассказывает заместитель Г.И. Петрова по общим вопросам Анатолий Иванович Иванов. После завершения официальной части празднования тридцатилетия Института прикладной математики, создателем и руководителем которого был М.В. Келдыш, он пригласил Петрова и Иванова в свой служебный кабинет.
Анатолий Иванович продолжает: - Келдыш перед каждым поставил по запотевшей бутылке водки, извлеченных из холодильника, на столе была какая-то закуска и три стакана. Начался негромкий разговор. Пили не чокаясь. Тостов не произносили. Каждый сам себе наливал в стакан и выпивал. Говорили не много. У Петрова опустела бутылка. Хозяин кабинета поставил из холодильника новую бутылку. Ближе к полуночи Иванов проводил Георгия Ивановича к служебной машине, и они разъехались по домам. Здесь можно сказать только одно – люди как боги, а боги как люди!
Жизнь продолжалась, и страсти кипели повсеместно. Не миновали они и высшую Академическую элиту. Институт космических исследований был на подъеме. По мере освоения околоземного пространства и получения информации при исследовании Солнца, планет Марс и Венера рождались новые научные идеи. Для их реализации нужны были дополнительные сотрудники. Небольшое примечание, вся эта история записана со слов А.И. Иванова работавшего в то время заместителем директора ИКИ.
Директор Института Петров Г.И. пишет, как это официально принято во все времена, служебную записку своему шефу, президенту Академии Наук М.В. Келдышу с просьбой выделить ИКИ дополнительные штатные единицы. Проходит несколько дней, ответа нет. Секретарь Г.И. Петрова звонит в приемную Президента АН узнать судьбу письма. Ей сообщают, что Келдыш якобы сказал: - Чего он пишет, пусть приезжает сам, тогда и поговорим.
Но, по словам Иванова, получилось так, что Петров уперся в «землю рогами» и сказал: - Я к Келдышу не пойду. Пусть он меня сам вызовет. По существующему, в то время, порядку на прием к Президенту АН надо было записываться не менее чем за неделю. Петров же до этого момента приходил к Келдышу в любое удобное для себя время без записи, напрямую. А здесь вдруг, казалось бы из ничего, сложилась классическая ситуация по Гоголю – «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
Началась элементарная свара двух великих умов своего времени. Может быть, сказался возраст, ведь каждому их них было уже за шестьдесят? Это ситуация стала принимать затяжной характер, что не могло не сказаться на психологическом климате коллектива. Да, действительно, ничто человеческое нам всем Землянам не чуждо. Но, по-видимому, замечает Иванов, между ними еще раньше пробежала какая-то «черная кошка», а письмо было всего лишь поводом.
На сегодняшний день, по моему мнению, эта «кошка» могла быть посланником от ЦК КПСС или КГБ. В советском Союзе, праздник День чекиста, для большинства населения страны был действительно праздник, и чекистов больше уважали, нежели боялись. Официально КГБ представлялся обществу, как передовой отряд КПСС, щит и меч революции. В post советский период, «демократы» захватившие власть в Стране, слишком много вылили грязи на светлое будущее Советской власти, КПСС и КГБ. Очень уж они постарались и преуспели в том, чтобы сделать черным все и вся, что происходило со Страной и с населением в течение 67 лет существования Советского Союза. Особенно подробно, детально и со смаком расписывалась деятельность Комитета государственной безопасности. Было такое ощущение, что все архивы КГБ вывалили на тротуары.
В те годы население России еще не было знакомо с интернетом. Поэтому пропаганда велась посредством телевидения и печатного слова. И если телевидение могло промывать мозги только в вечернее время, так как народ в дневное время был занят на производствах, то печатное слово функционировало круглые сутки. Больше всех преуспевали в этой области самые популярные издания - журнал «Огонек» и газета «Аргументы и факты». Современная информация из интернета о том, как нынешний глава Российской Православной церкви Кирилл стал миллиардером [4], тускнеет перед статьей « Аббат» выходит на связь» в газете «Аргументы и факты» [5]. Газета пишет: «По мнению Г.Якунина, на КГБ работало до 20 % служителей всех Церквей бывшего СССР». Это те «бойцы невидимого фронта», которые занимались политическим сыском среди верующих граждан, их родственников и знакомых.
Любая идеология, будь то в науке, технике или политики это, прежде всего приоритеты чего-то перед чем-то. Если в политике то - коммунизма перед капитализмом, демократизма перед коммунизмом и так далее, то есть преимущество очередного философско-демагогического – изма перед –предыдущим - измом. Но во все времена и в любом случае сохраняется принцип власти – разделяй и властвуй. Иллюстрацией этому служит случай связанный непосредственно с Г.И. Петровым.
В своей статье «Вспоминая о годах работы в ИКИ» [3], Г.Л. Гдалевич, который работал в те годы в ИКИ пишет: «В 1972 году директор ИКИ Г.И. Петров, по настоянию РК КПСС, был вынужден снять с постов заведующих лабораториями Я.Л. Зимана, Г.Л. Гдалевича, И.В. Эстулина и др.». Причем, замечу, что Г.И. Петров никогда в КПСС не состоял. Поэтому «черная кошка» Петрова Г.И. своим происхождением, вполне возможно, что обязана Московскому Кремлю или его окрестностям. Так или иначе, но события продолжали развиваться.
Президент АН поручил академику-секретарю Отделения общей физики и астрономии АН СССР, академику Л.А. Арцимовичу провести собеседование с дирекцией ИКИ, в состав которой входили директор, все его заместители, главный инженер, секретарь профсоюзного комитета, и, естественно секретарь партийного комитета. В назначенный день они собрались в приемной Отделения. Однако, перед началом запланированного собеседования Арцимович, через своего референта, сообщил, что приболел, а собеседование проведет академик Сагдеев. Со слов А.И. Иванова:- Георгий Иванович отвел меня в сторонку и тихо сказал: - Причем здесь Сагдеев? - Я, наверное, уйду. И уехал, к себе в институт.
Все остальные члены дирекции встретились с Сагдеевым. По словам Иванова А.И., фактически никакого разговора не было, ничего не обсуждалось, ничего не предлагалось. Сагдеев сказал, что Арцимовичу нездоровится, поэтому он не приехал, и поэтому придется, наверное, собираться еще раз. А далее, заключает Анатолий Иванович, что рассказал Сагдеев Келдышу после этого разговора, неизвестно. Но на следующий день в ИКИ приехал Президент академии М.В. Келдыш и представил членам дирекции нового директора - Сагдеева Р. З.. Академик Петров Г.И. остался работать в ИКИ начальником отдела. Вскоре после освоения Сагдеевым директорского кресла, в ИКИ, по словам Иванова, началась какая-то электризация атмосферы, стал изменяться психологический климат, сотрудники стали подглядывать, подслушивать, «стучать» своему начальству.
Эту версию ухода, с должности директора ИКИ, Петрова Г.И., изложил мне его заместитель, Иванов А.И., присутствующий, по его словам, при описанных событиях.
В интернете есть версии другого плана. Так в опубликованной лекции профессора МГУ им. Ломоносова, В.Б. Барабанова «Воспоминания о Г.И. Петрове» [6] есть такие строчки: «В должности директора Института Г.И. Петров проработал до 1973г. Когда выполнение административных обязанностей стало наносить существенный ущерб его научной деятельности, он, несмотря на уговоры, в том числе и М.В. Келдыша, принял твердое решение оставить пост директора Института».
Не могло быть этого уважаемый профессор Барабанов В.Б. Это скорее плод вашей фантазии. А этого не могло быть по простым причинам. Выдающийся ученый, человек, вложивший в создание Института не только душу, но и кусок своей жизни. Собрать в одном месте достаточно большое количество блестящих ученых из разных областей человеческих знаний, энтузиастов-романтиков, для которых забота о размере зарплаты, хотя и была важна, но была вторичной, после работы. Людей, для которых текущее время измерялось не астрономическими часами, а сформулированными идеями, разработанными физическими, математическими моделями, изготовленными и испытанными макетами уникальных приборов и, наконец, результатами исследований Космоса и далеких планет.
Человек, который только что успешно завершил руководство строительством громадного здания и заполнил его высококвалифицированными научными кадрами, Человек, который генерировал научные идеи и одновременно был блестящим экспериментатором, крепок физически и силен духом, не мог добровольно бросить вспаханное и засеянное им поле. Когда он этим занимался, то не думал, что на его место придет варяг собирать урожай, но как показало время, тот собрал только сливки.
Есть другие, более реальные версии отстранения Г.И. Петрова от должности директора ИКИ, но они связаны с именами других людей и поэтому рассмотрим их в другой главе.
POST SCRIPTUM
Осенью 2009 года, когда я приступил к сбору материалов для этой работы, интернет, Google, откликался на имя академика Г.И. Петрова 770 сайтами, которые так или иначе, были связаны с его именем. Популярный человек! В июне 2012 года, кроме сайта Wikipedii, откликнулись всего два десятка сайтов, в которых еще сохранилась информация об академике Г.И. Петрове. Но и в этой информации сквозит какая-то двусмысленность.
Так, в описании биографии Г.И. Петрова, найдете цитату: «Был тверд в отстаивании своей научной позиции и нетерпим к проявлениям недобросовестности в науке. Заявлял свою позицию публично, в том числе и через центральные газеты. 14 мая 1962 опубликовал в газете «Правда» статью «Дельцы от науки и их покровители», приведшую к разбирательству на самом высоком уровне и имевшую серьёзные последствия».
Не было никакого разбирательства, и ни каких последствий, как и не было в газете «Правда» за 14 мая 1962 года статьи Г.И. Петрова! В этом номере есть статьи: «Новости четвертого года семилетки», «Человечество на стороне борющейся Испании», «Единство, сплоченность, дружба» и другие, а в рубрике «Письма читателей «Правды» есть статья летчика-космонавта СССР майора Германа Титова, которая называлась «В гостях у американцев». Привожу заключительный абзац этой статьи: «Вчера я вернулся к себе домой, вдохнул чистый весенний воздух и сказал товарищам, встречавшим меня:- Как ни благоустроена Америка, но на Земле нет страны лучше нашей милой, прекрасной Советской Родины».
Но статью Георгия Ивановича я все-таки нашел[7]. Адресована она действительно дельцам от науки и их покровителям. Если бы он не написал ее в 1962 году, то обязательно написал бы в 2012 году. В ней фигурировали бы лишь другие имена, содержание же осталось бы без изменений, актуальность темы не изменилась.
***
Теперь вторая цитата из интернета. После прочтения, которой остается впечатление, что Г.И. Петров боролся и с КПСС и с Советской властью. Из статьи следует, что Г.И. Петров:
«Активно выступал против проекта переброски части стока северных рек в бассейн Волги. Утверждал, что переброска речного стока — это глубоко ошибочное мероприятие, и реализация проекта привела бы к крайне опасным экологическим последствиям, нанесла бы невосполнимый ущерб экономике и культуре страны. В числе других крупных учёных подписал письмо протеста в Президиум XXVII съезда КПСС» [8].
А теперь немного информации, не приведенной этими авторами, о событиях, которые предшествовали написанию письма коллективом академиков, среди которых был и Г.И. Петров.
В конце 1985 года было принято постановление Бюро отделения математики АН СССР «О научной несостоятельности методики прогнозирования уровня Каспийского и солёности Азовского морей, использованной Министерством водного хозяйства СССР при обосновании проектов переброски части стока северных рек в бассейн Волги». В результате деятельности противников «поворота» была создана комиссия для проверки работы Института водных проблем АН СССР. По результатам проверки, работа института была признана неудовлетворительной, и член-корреспондента АН СССР Г.В. Воропаева сняли с поста директора института.
И уже в дополнение к этому, когда в Москве 25 февраля 1986 года открылся XXVII съезд КПСС, академики Д.С. Лихачёв, Г.И. Петров, Л.С. Понтрягин и В.Л. Янин, направили в президиум съезда письмо в поддержку противников «поворота» рек. Из выше приведенного видно, что это не было борьбой ни с КПСС, ни с Советской властью. Это была активная гражданская позиция людей, которым не безразлично, что Они оставляют своим потомкам, молодым гражданам Их Страны.
Понятно, что и без этого письма, съезд КПСС отменил бы реализацию проекта по переброске части стока северных и сибирских рек. Они не были включены в основные направления развития страны в будущей пятилетке, и проект был аннулирован.
Библиографический список
1. Авиационная энциклопедия. (http://avia.claw.ru/shared/1400.htm (19.11 2011)
2. Уманский С. Ракеты-носители. Космодромы", 2001 / (http://galspace.spb.ru/start-3.htm) (19.11. 2011)
3. 40 лет ИКИ РАН. Обратный отсчет времени. Москва 2006. / (http://stp.cosmos.ru/uploads/media/Obratn_01.pdf) (19.11. 2011)
4. (20.08.2012)
5. Статья «Аббат» выходит на связь», газета «Аргументы и факты», №1, 1992г., 5с.
6. Воспоминания о Г.И. Петрове. Лекция профессора В.Б. Баранова в мемориальном кабинете Л.И. Седова. / В.Б. Баранов о Г.И. Петрове /14 октября 2004г./ - МГУ им. Ломоносова Институт механики.( http://www.imec.msu.ru/pages/05-03-17-3031377.html) (19.11. 2009)
7. Газета «Правда», № 143, среда 23 мая 1962 года, рубрика: Письма читателей «Правды».
8. http://www.roscosmos.ru/main.php?id=302 (07.11.2009)