Очередное утро ворвалось в её жизнь. Хотя вернее сказать — ворвался Геремен в её комнату, бесцеремонно и без стука разбудил её.
— Вставай дрыхля!
— Что? нет... — Мира сильнее втянулась головой в одеяло.
— Не заставляй меня обливать тебя холодной водой.
— Ещё пять минуточек!
— У тебя нет пяти минуточек, ты уже проспала всё на свете!
— Не будь садистом, мне, между прочим, всю ночь кошмары снились.
— Вот! Собственно об этом, я думаю, тебе и предстоит поговорить с Юргеном.
— Ну-у-у, — жалобно протянула она.
Мира без энтузиазма поднялась, нарываться на неприятности с главой штаба ей не хотелось. Геремен дал ей фору в несколько минут добежать до ванны, куда вновь ворвался и выпихнул её пинками, так что Мире пришлось вытирать лицо от зубной пасты на ходу.
— Сплюнь в мусорку.
— Ты отвратителен.
— Я? Я само обоняние, а вот Юрген, когда долго ждёт кого-нибудь, действительно отвратителен.
— Ар-р-р…
— Придётся срезать. Ох, и не люблю я это место, — он выдохнул.
Геремен резко свернул, и они оказались по виду в заброшенном коридоре. Пыль и паутина свисали с потолка, судя по всему, этот коридор использовался только как место для хранения старого ненужного хлама. По полу были разбросаны заколоченные коробки, несколько статуй с отбитыми частями стояли, повернувшись к стене, старая мебель так же мешала проходу.
— Я то же, пожалуй, не люблю это место, — Мира оглядывалась по сторонам в поисках чего-нибудь интересного.
— Я не про это, а это, — Геремен приподнял висящий на стене гобелен так, что их окутало облаком пыли, от чего Мира не сразу смогла распознать дверь за ней, — О нём мало кто знает, и уж точно не пользуются.
— А ты?
— И я стараюсь его избегать, сейчас поймёшь почему, только давай договоримся? Давай, ты не будешь ничего лапать? Особенно, не касайся стен, да и вообще лучше вести себя потише.
— Нет проблем, — Мира пыталась безуспешно отплеваться от пыли.
Они просочились в проём и попали в следующий коридор, который если учесть что им никто не пользовался, не был пыльным, напротив он был влажным. По стенам и потолку, испускающими голубоватое свечение от надписей и узоров, медленно струилась вода, будто они вовсе были сделаны из воды.
— Иди за мной. Но только тихо и не глазей на стены! — Геремен шёл уверенно, для него это было обычным делом: стены из воды, летающие тарелки, светящиеся шары... Он знал об этом с детства. Мира же впервые сталкиваясь с этим, не могла отвести взгляда. Она только понемногу отходила от долгого употребления своих лекарств, которые делали её спокойной, но совсем не удивляться было не возможно.
Мира шла, смотря вдоль стены. Ей начинало казаться, что за потоками этой воды кто-то есть, и этот кто-то плачет. На один момент ей даже почудилось, что она видела чью-то ладонь. Мира не выдержала и придвинулась поближе к одной из стен. Голос, идущий от туда, стал казаться громче и даже складывался в подобие слов, но разобрать их по-прежнему не получалось. Она сделала в бок ещё один шаг, и из глубины на неё выплыло лицо, серое безжизненное, на нём словно отсутствовали глаза. Мира замерла. Это видение обретало форму, и вот уже почти похожее на человека оно стало бить руками с обратной стороны стены, как по стеклу аквариума.
— Ты что это... — Геремен резко обернулся, застыл на миг, но вовремя опомнился. Он как чёрная фурия промчался вдоль коридора и вовремя шлёпнул Мире по пальцам, она же уже почти дотронулась до стены, — Я же просил тебя! Ничего НЕ ТРОГАТЬ!
— Прости, я даже не знаю, зачем я... Она так похожа на Оксану!
— Это не она! Они умеют притворяться.
— Кто они?
— Не знаю, честно! Но говорят тут раньше то ли кровавая резня была, то ли камера пыток. Это что-то вроде теней прошлого, которые очень злы и обижены. И лучше с ними не связываться. Пойдём.
Они дошли до конца коридора. На их пути оказалось две двери. Мира, было, рванулась к той, что по центру, но Геремен её одёрнул и они свернули.
— Без понятия что там, — Геремен кивнул в сторону, — Она всегда была закрыта. Да и вообще думаю это ложная дверь, за ней стена, наверное...
— Зачем? То есть почему?
Геремен окатил её презрительным взглядом. Мира в ответ прикусила губу, избавится от привычки спрашивать «зачем» на вопросы, которые не имеют ответа, как оказалось, слишком сложно.
— Её на плане нет, — Геремен с сожалением поджал губы, — Ну а вот теперь, слабонервных попрошу отвернуться.
Мира и не заметила, как и чем Геремен рассёк себе ладонь. Оставив кровавый отпечаток на дереве, который тут же словно впитался в него, он легонько толкнул дверь.
— Геремен! Зачем? Зачем ты так себя калечишь?
— По-другому никак, — они уже вышли в светлый коридор, приподняв очередной гобелен,— это вроде как плата за проход, только не спрашивай, откуда я знаю.
— Откуда?
Как Мира не старалась, он так и не раскрыл своего секрета. Он вновь её изводил, напуская на себя наигранную завесу тайны. Мира в глубине души чувствовала, что ответ на самом деле простой и не значимый, возможно об этом ему сказала Карина или Глеб. Но Геремену нравилось водить людей за нос, словно доказывая этим свою значимость.
— Ну, удачи, — Геремен приподнял свою шляпу и склонил голову.
Мира постучалась, не услышав ответа, на мысочках просочилась в комнату.
Кабинет выглядел, как и подобает кабинету начальника, изысканно и дорого. Юрген расхаживал по комнате и потягивал трубку. Чувствовалось что в этом деле он явный профи, с лёгкостью, подёргивая моржовыми усами, он выпускал кольца и фигурные облака дыма. С этой трубкой в руках и зелёном кителе он приобретал ещё большее сходство с полевым полководцем времён второй мировой. Он выглядел таким, каким и подобает быть генералу. Высокий, с широкими плечами, нельзя было с уверенностью сказать, кто больше к кому подходит, китель к нему, или же он к своей форме. То как он его носил, вызывало изумление, словно его одежда стала для него второй кожей.
— Мира! Рад, очень рад. Юрий Геннадьевич, — представившись, он приветливо склонил перед ней голову и жестом поманил за стол.
Теперь стало понятно почему «Юрген»! Судя по всему, это было сокращение его имени. Мира уселась в мягкое кресло обитое бархатом, непривычное ощущение, будто она сидит на сотне перин, заставляло её ёрзать. За спиной начальника штаба раскинулся удивительный вид. В огромном окне всё было как на ладони. Мира могла предположить, что это скорее из стратегических целей, а не ради любования.
— У тебя наверняка много вопросов, дорогая?
— Да. Зачем? — она выдержала паузу, не сводя глаз с его поднятых пышных бровей, Мира старалась сверлить его взглядом, чтоб он не увернулся как Геремен, проявить всю свою решительность, — И за что?
— Это сложные вопросы, но я попытаюсь объяснить. Мира... — он застыл, словно не зная с чего начать, — Всё это очень сложно и вполне возможно, что сейчас ты не поймёшь многого, но со временем всё придёт, поверь. Давай попробуем начать с момента кто ты?
— Я? Я прекрасно знаю кто я. Да и, причём здесь это?
— Я не про то, что ты подумала. В таком плане это слишком сложный вопрос, на который никто кроме тебя не ответит. Но некоторые вещи, связанные с тобой я, пожалуй, могу прояснить. Как, например, то, что ты видишь во сне?
— Откуда вы знаете о моих снах? — по её телу прошелся лёгкий озноб, ведь никто кроме неё, её отца и врача об этом не знал.
— Должен разочаровать тебя, но это уже давно ни для кого не секрет, впрочем, как и для тех людей, что заманили тебя в своё логово.
— Это вы о ком? — она старалась как можно нахальнее себя вести, чтобы не дать никому спуску, чтобы, наконец, перестали водить её за нос.
— Остро. Что ж, у тебя есть на то причины. Но об этом чуть позже, вернёмся к тебе, — его голос понизился почти до хрипоты, он подался к ней вперёд, будто рассказывая какой-то страшный секрет, — Причиной твоих необычных снов послужило то, что ты можешь видеть будущее, то есть ты, Мира — ясновидящая.
Если бы Мира сидела на стуле, а не провалилась в это мягкое кресло, то, скорее всего она повалилась бы на пол от содроганий смеха. Она пыталась сдержать себя, но смешки так и вырывались сквозь сжатые зубы, улыбка пробивалась наружу как она и не пыталась сложить губы трубочкой.
— Надо же! А я уже подумала вы тайные агенты, а вы всего лишь чокнутые.
— Я другой реакции признаюсь и не ожидал. Но ведь уже случилось, то чему бы ты никогда не поверила? Я о той ночи.
— Знаете, честно говоря, я не совсем уверена в том, что видела. Я и помню то плохо, что произошло, да и... чего скрывать, я скорее поверю в то, что я попросту схожу с ума, тем более к этому давно всё шло.
— Нет, нет! Всё шло совсем не к этому. Может быть, это поможет прояснить ситуацию? — Юрген достал из нагрудного кармана пиджака маленький ржавый ключ и открыл им ящик стола, откуда вынул кипу тетрадей и бумаг и положил перед Мирой. Она вопросительно на него взглянула, на что, он лишь покачал головой, давая согласие к ним притронуться.
На этих страницах была запечатлена буквально вся её жизнь. Её фотографии, фотографии её друзей и родственников, статьи, выписки из больницы, копия её медицинской карты, даже школьные оценки туда попали. Это напоминало досье как в тех детективах, что она смотрела и читала, впрочем, они тоже туда попали, её читательский билет, карта видео проката, абонементы на спорт, кружки, журналы, все, что хоть раз она видела или держала в руках, всё, где хоть раз упоминалось её имя.
— Что? — её глаза резко округлились, — Да вы... Вы и вправду за мной следили? — она одновременно была напугана, и в то же время ей хотелось то ли рвать и метать, то ли заплакать, это казалось настоящим унижением.
— Нет… нет, — голос Юргена оставался всё таким же сиплым и спокойным, — я бы никогда, это не в наших принципах! Но вот один мой давний знакомый давно следил за тобой. Беда в том, что он предпочёл держать нейтралитет в этой войне, поэтому все эти сведения оказались на некоторое время доступны для тех людей, что на тебя напали. Конечно же, этот человек не хотел причинить тебе зла, но, думаю, будет лучше, если эти бумаги после нашего разговора вернутся обратно в мой стол. Хотя, если хочешь, можешь бросить их в камин.
— Нет уж, спасибо. Мне интересно, насколько же много у вас наглости? — Мира продолжала листать тетради, некоторым из них, судя по всему, было столько же лет, сколько ей, они потёрлись, их уголки закатались. Вероятно, этот неизвестный человек их много раз перечитывал. Мира первым делом начала именно с них. Она отложила сразу тетрадь с именем её отца, уж кто, а он всегда был открытой книгой с дочерью, Мира принялась искать тетрадь её матери.
— Здесь не всё. Мой дорогой друг некоторые вещи припрятал, есть у него такая черта, что-то самое ценное он оставил для себя и вряд ли кто-нибудь узнает, о чём там...
— Да, он что маньяк?
— Ну, в какой-то степени да, он любит коллекционировать интересных людей.
— Бред... Бред, бред, бред! И что я, по-вашему, здесь должна найти? — её взгляд скользнул по столу и упал на самую потрёпанную тетрадь.
— Горячо…
Мира открыла её. Здесь были по датам и времени расписаны все странные события, что когда-либо происходили в её жизни. Большинство из них не имели ничего общего с ясновидением, но от этого они не становились чуть менее мистическими или пугающими. Стало ещё холоднее, жутко холодно, она чувствовала, как на макушке приподнимаются волоски.
— Но... — Мира словно молясь впилась взглядом в старика.
— Это очень даже может быть, — он прочитал её мысли.
Миру всю передёрнуло, внезапно, неожиданно, что она даже чуть не вскрикнула, словно через её тело провели ток, она почувствовала, как он прошел от кончиков волос к ногам и ушёл в пол, вместе с ним отступал и страх. Мире стало неожиданно жарко, она ощущала, как на висках проступает испарина, ворот рубашки начал душить её.
— Ну, предположим, это правда. И что тогда? — Мира теперь водила руками по тетрадям, как по некому сокровищу.
— Это я хотел у тебя спросить. Я, конечно, могу тебе посоветовать, но принять это решение должна ты.
— Например?
— Ты можешь вернуться домой и постараться никогда об этом не вспоминать, мы, разумеется, обеспечим тебя защитой, так как делали это ранее. Но, как видишь, она в какой-то момент оказалась слаба. Или же, — он вновь подался всем телом к ней, словно боялся, что их кто-нибудь подслушает, — Ты можешь по праву считать это место своим домом, разобраться во всём, найти ответы на все те вопросы, что неоднократно себе задавала... — Мира напряглась от его слов, проследить её жизнь ещё казалось возможным, но как кто-то мог влезть к ней в голову, это казалось абсурдным, но Юрген замахал в ответ руками, — Нет, нет, этого нет в бумагах, я просто это знаю. Можно сказать, я понимаю, каково тебе сейчас! Ты можешь пока подумать.
Юрген поднялся из-за стола и начал расхаживать с рассеянным видом по комнате, останавливаясь, время от времени у стеллажа с фотографиями, его взгляд каждый раз мрачнел и сдвигались густые брови, когда он вглядывался в черно-белые лица.
— Знаешь, здесь довольно сложно. Я не хочу тешить тебя надеждами, что твоя жизнь в корне изменится к лучшему, в этом я, честно говоря, сомневаюсь. Все эти люди на фотографиях, когда-то жили или до сих пор живут в этих стенах. Многих из них ты узнаешь, кого-то даже я уже не вспомню. Но есть те лица, которые никогда не забыть, и большинство из них, это те, кто погиб по нашей вине, за высшую цель, за идею, прости меня, но за наш идиотизм! Правда как она есть, всё в движении, кто-то, приходит, кто-то уходит, рано или поздно, но это так. Если в очередной миссии, проиграно сражение, но никто не погиб — это уже счастье! С одной стороны, ты права была, называя это место лечебницей, да Геремен мне передал, — он по-отцовски улыбнулся, Мира даже не поняла ей ли, или Геремену, — здесь люди лечатся, они зализывают свои раны. И если тебе всё ещё интересно мое мнение, то я бы посоветовал тебе вернуться домой.
Мира неожиданно почувствовала прилив симпатии к этому человеку. Она не чувствовала в нём ни начальника, ни агрессора, который пытался её запутать, скрыть как можно больше правды, что бы получать удовольствие от того что водит её за нос. Он словно предстал перед ней учителем, наставником.
— Я уже определилась, я останусь.
— Вот и чудно, — Юрген, улыбаясь, хлопнул в ладоши, хотя его глаза по-прежнему остались печальными, — Но с одним условием, тебе придётся научиться некоторым вещам.
— Подождите! Стойте! А... ну, там, я уже, честно говоря, запуталась где, но у меня есть папа. И я не знаю как долго я здесь, но боюсь, он с ума сходит!
— О, так я ему звонил.
— Звонили?
— Звонил, — он озадаченно впился в неё взглядом, — он очень даже уравновешен. Приятный человек. Но, думаю, ты права, тебе стоит завтра съездить домой, я поговорю с Кариной, она тебя проводит.
Мира вышла из кабинета начальника с каким-то необычайным для неё душевным подъёмом. Она уже и забыла, что это такое чувствовать жизнь во всех красках, перед ней открывался новый мир, полный впечатлений, неведомых ранее. Ей прямо сейчас хотелось одеть мундир и пойти воевать, но Юрген сказал, что ещё не время, что же, тогда она приложит все усилия, чтоб приблизить этот момент, чтоб как можно скорее прыгнуть в эту пучину событий, стать частью этого нового, удивительного.
Геремен ждал её на лестнице, что бы проводить до комнаты. Всю дорогу он бубнил и жаловался на Глеба, как оказалось, он всё ещё чистил его комнату от тыкв и с каждым часом они всё больше тухли. Поэтому добравшись до её до спальни, он ей быстро начеркал на листе план дороги от кабинета Юргена до зала пиров, попрощавшись до следующего дня, быстро умчался выполнять своё наказание.
Весь день она слонялась одна по замку. В её голове зрели мысли, одна за другой: «Что теперь будет? Так ли хороши эти перемены? Это то, чего я всегда хотела? Где эта чёртова комната?» По сути, весь день, ничем не занимаясь, она не скучала, и когда вернулась в свою спальню, то поняла что уже абсолютно без сил.
Следующее утро постучалось в её жизнь. Мира уже не спала, но не решалась открыть глаза, чувствуя что что-то не так, словно какая-то подстава. Минуту другую она лежала, продолжая борьбу с собой, пока не нашла ответ. Всё дело в звуках. Её уши ожидали с утра услышать привычный звонок будильника, а вместо этого получили звон огромных медных часов под окном и кудахтанье ошалевших от этого птиц, что с грохотом, словно яблоки посыпались на землю с подоконников. Вроде и звон есть, да не тот.
Вспомнив о предстоящей поездке, она моментом собралась, хотя и собирать то было нечего, и отправилась прямиком в зал. На этот раз он был почти пуст, во всём зале едва с десяток человек лениво потягивали кофе, в воздухе так же сонно парили тарелки, заметив Миру, оживились, выстроившись в очередь. Мира наугад схватила, как оказалось омлет с фасолью и апельсиновый сок. Теперь она ещё больше обрадовалась возвращению домой. Фасоль на завтрак — плохая примета, она это уже уяснила, значит, весь день вахту будут нести пернатые.
Мира принялась поглощать принесённое, не успела она дожевать, как рядом с ней вначале плюхнулась шляпа, затем взъерошенный и заспанный Геремен.
— Видок у тебя потрёпанный…
— Да, весёлая ночка выдалась, — Геремен начал выглядывать, что бы ему съесть, — Я бы сказал даже вонючая.
— Да? — Мира сделала непонимающее лицо.
— Лучше не спрашивай.
Наконец в зал вошли несколько ангелов и уселись на своём месте, среди них был и Глеб, через какое-то время он заметил Геремена и принялся общаться с ним через весь зал, их голоса отдавались эхом, многие из присутствующих в любопытстве перестали есть.
— Спасибо Геремен. Из тебя выйдет отличная хозяйка!
— А работать, кто будет, жена?
— Это вы уж как-нибудь сами договоритесь. Не знаешь, кто смылил всё мыло в душевой?
Геремен покраснел, затем взял вилку и завязал её на бантик. Мира никогда в жизни не видевшая такой ловкости рук, вдруг, неожиданно для себя, обнаружила, что изо рта вот-вот вывалится не дожёванный кусок, но вовремя себя подловила. Глеб же тем временем уже забыл про Геремена.
— Можно я его убью? Не убью, так ощипаю!
— Геремен! Я знаю, в душе ты любишь его. И брось ты вилку, а то она сейчас закричит!
— У тебя что? Совсем крыша поехала? Вилки не кричат!
— Хорошо, запомню, вилки не кричат, но тарелки летают, стены потеют, двери кусаются. Не злись, хочешь соку?
— Какой? — Геремен моментом смягчился.
— Эм, тыквенный, — соврала ему Мира.
— Убери его, чтоб глаза мои не видели! По-хорошему прошу, а то меня вытошнит прямо тебе на тарелку, честное слово! — его глаза будто налились кровью и впервые выглядели одноцветными.
— Как скажешь.
Мира еле сдерживалась. Три сотни тухлых тыкв! Оригинально! Вот оно, ангельское чувство юмора.
Наконец она доела, и теперь сидела и портила аппетит Геремену, медленно посасывая из трубочки сок.
— О, Юрген с Кариной и с этим м-м-м-милым Глебом. Чего это они? — насупившись, ворчал Геремен, словно разговаривая со своей тарелкой.
— Не волнуйся, они ко мне. Я сегодня еду домой.
— Ты же? Ты, вернёшься? — Геремен подорвался со скамейки, теперь он выглядел ещё и испуганным.
— Надеюсь. Привезти гостинцев?
— Да, топор, пожалуйста, — он устало опустился на своё место.
Наконец трое вплотную приблизились. Геремен повернулся к ним спиной, наигранно не замечая Глеба. Юрген, как всегда, с видом начальника склонил слегка голову в знак приветствия и начал своим сухим голосом беседу.
— Доброе утро Геремен, Мира. Геремен, ты выглядишь усталым, уж случаем не болен?
— Ох, нет, увольте, это всё проклятая мигрень с дудкой, — Геремен начал любезно сверлить взглядом ангела.
— Ну, что же тогда, Мира, ты готова?
— Да, конечно, — подскочила она.
— Тогда в путь, с тобой пойдёт Глеб и Карина.
И тут, к великому удивлению Миры, Геремен воспрял духом, поникшие глаза оторвались от тарелки и наполнились надеждой! Мира могла поклясться, ещё хоть одна драматическая секунда и они бы наполнились слезами!
— А можно мне с ними? — его глаза искрились надеждой как бенгальские огни.
— Нет, Геремен, — сухо отрезал Юрген, — никак нельзя, ты же знаешь.
— Неужели это такая опасная миссия? В них будут стрелять? Там будут погони? Ну, пожа-а-а-алста!!!
— Нет, Геремен, нет!
Геремен смотрел с видом ребёнка, у которого отобрали совочек, переводя взгляды с Юргена на Карину, вновь на Юргена, затем на Глеба. Как и следовало ожидать, только сердце Глеба не выдержало.
— Юрий Геннадьевич! — подался вперёд ангел,— Я за него отвечаю!
— Хм, ну, если так, пожалуй. Ладно, но чтоб без глупостей! — Юрген пригрозил пальцем, — Это тебя, Геремен, касается.
Начальник склонил голову в знак прощания и ушёл к своему столу.
— Да, да, Геремен, будь заинькой! — расплылся в улыбке Глеб.
— Обещаю Хлебчик! Я стану твоей опорой, правой рукой, левым полупопием, любой задней ногой, всем, чем только попросишь!
— Тогда давай поживее.
— Всегда готов! — Геремен резко встал и нахлобучил свою шляпу.
Они дружно вышли из зала. Как Мира и ожидала, они отправились на улицу, пройдя ряд беседок, проскользнули в лес. Мира что-то в этом духе себе и представляла, вот сейчас они наверно зайдут глубже в чащу, а там ворота, или даже какая-нибудь астральная воронка, в которую их всех затянет, а дальше, как в старых добрых научно-фантастических сериалах, их выбросит, где попадёт.
— Ты же понимаешь, нам нужен портал? — объяснял ей Геремен, — мы бы могли, конечно, взять и просто телепотртнуться, но между другими мирами это не срабатывает.
— Геремен, честно говоря, я всё равно ни черта не понимаю.
— Ну, тогда просто наблюдай, — Геремен нарочно согнулся, будто завязывая шнурок, Мира заметила, как в его карман незаметно проскользнули несколько шишек, — Тебе не кажется, что Глеб в последнее время сильно напряжён?
Всю дорогу до портала, Геремен развлекался тем, что кидал незаметно шишки в разные стороны, дошло до того, что Глеб стал дёргаться от каждого малейшего шороха, будь то от упавшей шишки, скрипа ветки, пролетающей птицы, каждый раз он наготове обнажал свой меч и задумчиво вглядывался в деревья. Мира смеялась всю дорогу, но вскоре ей стало уже жалко Глеба. Тогда и Геремен угомонился, поняв, что над его шутками уже никто не смеётся, да и ноги начинали ныть от такой пешей прогулки. Наконец Глеб резко затормозил, он, словно что-то учуял в воздухе, быстрыми шагами прошел вдоль опушки и упал на колени, что-то выглядывая в земле. Мира растерянно побежала за ним. Приблизившись вплотную, она одёрнула его, всё его лицо и руки были в земле, а сам он рыхлил пальцами почву.
— Глеб?
— Это дикая фасоль, Мира, понимаешь? Это же дикая фасоль!
— Глеб? Какая ещё Фасоль?
— Вот эта! — Он сверлил её обезумевшими глазами.
Наконец подоспели остальные, что Геремен, что Карина смотрели в недоумении.
— Ребята, это дикая фасоль! — Глеб улыбался как ребёнок.
Карина и Геремен многозначительно переглянулись, — А ну это же фасоль! — почти хором они сказали.
— Может, ты нам скажешь, где этот чёртов портал? — Геремен начинал выходить из себя.
— Да вот же, в двух шагах, за этой ёлкой.
Карина притоптывала ногой, её руки плавно согнулись в локтях, и теперь не смотря на всё своё обоняние, она походила на грозную домохозяйку.
— Так, давай, вставай уже ковбой! Никуда не убежит твоя фасоль. Глеб, смотри мне в глаза, сюда смотри! — Карина вплотную приблизилась к нему,— потом, соберись! Сейчас мы должны идти, вставай!
Кое-как подняв с земли Глеба, они направились к ёлке. Пернатый пытался неловко вырываться, вернуться, но Карина сжала его руку стальной хваткой. Теперь Геремен начал по земле водить руками, Мира приготовилась к худшему, а именно к массовому земельному психозу. Но вместо этого Геремен нащупал рукоять люка. Одёрнув его, за ним оказалось что-то вроде шахты. Геремен нырнул первым, за ним Карина практически затолкала брыкающегося Глеба, после шла Мира, Карина замыкала.
— Не понимаю, что он прицепился к этой фасоли, — Мира пыталась попутно снимать прилипшую к волосам паутину.
— Не только он, все пернатые такие. Они не говорят, но мне кажется это что-то вроде валерианки для котов, хотя не факт, никто не знает... — Геремен зажёг факелы внутри шахты как обычно одним щелчком пальцев, — пришли!
—И всё? — Мира не верила своим глазам, ни молний, ни света, никаких спецэффектов, просто железная лестница вверх.
Геремен вновь полез первым. Они поднялись на поверхность, как оказалось, через канализационный люк. К тому времени, образумившейся Глеб, вовремя поспел, чтобы одёрнуть их и увести с проезжей части.
— Видел бы ты себя пять минут назад, герой! — теперь уже подтрунивала над ним Карина.
— Я не могу ничего с собой поделать, это сильнее меня, понимаешь?
— Лично я уже ни черта не понимаю, — констатировала Мира.
Они шли вдоль обочины дороги. Вся команда выглядела довольно нелепо для этого пейзажа: Геремен в своём цилиндре и клёшами рукавами, Карина в своём платье могла сойти за исторического реконструктора, Глеб в зелёном камуфляже и с мечом за спиной, одна Мира разве что походила бы на нормальную, если бы не её резиновые шлёпанцы одетые поверх шерстяных носков, учитывая, что на дворе стоял ноябрьский холод.
— Ну, веди, показывай дорогу, — рядом с ней плёлся Геремен.
— Сегодня будний день? — Мира совсем потеряла ориентацию во времени,— Если да, то, думаю, он на работе.
Добравшись до конца улицы, Геремен решил поймать такси. Спустя только полчаса одна из машин остановилась, и Мира догадывалась почему.
— Ну вот, приехали, чатыреста рублей, — с южным акцентом отвечал таксист.
— Геремен, — шептала Мира, — у меня все деньги остались в моём костюме, а он в штабе!
— Дэ, это проблема, — Геремен достал из кармана пачку конфетных фантиков, — ну ладно. Сто, двести, триста, четыреста, — Геремен отсчитал таксисту четыре фантика, — Вот, четыреста рублей. Даже, нет, вот пятьсот, спасибо вам огромное! — Геремен доложил ещё одну обёртку.
— Геремен! — вскрикнули все хором, — Это же...
— Слушай дорогой, на кой мне твои бамашки, ты совсем за дурака тупого меня принимаешь? — возмущался мужчина.
— Бумажки? — не сдавался Геремен, — вы повнимательнее посмотрите, не нравится, могу забрать.
— Пятьсот рублей? — Вдруг таксист изменился в лице, — Ох, спасибо тебе дорогой, надо же, щедрые вы люди, — мужчина вручил Геремену свою визитку, — звоните, если что, я вас мигом довезу!
Они вышли из машины, Карина принялась причитать Геремену, что нельзя так себя вести, что не подобает светлым обманывать людей.
— Да что ты прям! Ну, правда, — Геремен удивлялся,— я мужику, считай, услугу оказал.
— Услугу? Геремен, это же какая такая услуга?
— Услуга, такая. Понимаешь, он помог только что нуждающимся, ведь у нас нет денег? Нет! А он, хоть и против своей воли, помог неимущим! Да и мы всего-то проехали ничего...
— Геремен прав, — вступилась за него Мира, ;четыреста, это обдиралово!
— Мира? — теперь недоумевал Глеб.
— Ну а что? Он то и дороги сам не знал, пришлось показывать...
Они, обогнув несколько магазинов в жилом доме, остановились у заведения с невзрачной вывеской «Экстрасенс, снятие сглаза, порчи, предсказание будущего, услуги». Зашли внутрь, в дверях прозвенел колокольчик. В этом месте вообще почти всё звенело, амулеты, колокольчики, китайская какая-то фэншуйная дребедень, всё колыхалось от малейшего ветра, будь то движение людей или висящий на стене кондиционер. Вокруг куча плакатов разной тематики, мягкие кожаные диваны. Они оказались в приёмной.
— Ну вот, папина работа, — Мира открыла перед ними дверь в кабинет отца, она заходила последней, — чувствуйте себя как в дурдоме!
Геремен тут же принялся разглядывать куклы-вуду на камине.
— Это же ерунда полная? Я видел их куклы, но это ничего общего с вот этим не имеет. И что работает?
— Сомневаюсь, но клиентов у него много. Приготовься, сейчас будет шоу.
И вправду, на противоположной стене вдруг заколыхались шторы, оттуда вышел, скорее даже выплыл мужчина в чёрной мантии. По залу прошёлся ветер, приподняв бумаги на кофейном столике. В центре комнаты засиял хрустальный шар, Геремен резко отскочил от камина, в котором так же неожиданно вспыхнул огонь.
— Приветствую вас, — сиплым потусторонним голосом говорил мужчина, — я знал, что вы придёте...
— Пап! Хватит уже с этими фокусами! — протиснулась вперёд Мира, — Ты знал, что мы пришли, ты же слышал колокольчик.
— Мира? — её отец, удивлённо отмахивая дым, достал из кармана пульт, нажал на кнопку и что хрустальный шар, что огонь погасли, — Мира! Я же так волновался! — он принялся обнимать дочь, — Это те самые друзья?
— Те самые? — Мира не понимала в чём дело, она ведь не знала, что Юрген наговорил ему по телефону.
— Ну, твой учитель звонил, сказал, что ты уехала на практику с друзьями.
— Эм, ну, я...
Глеб положил Мире на плечо ладонь, она же передёрнулась от неожиданности.
— Позволь лучше я, — он тихо прошептал ей на ухо.
Глеб снял жилет, оставшись в одной майке, приподнял руки, словно собираясь взлететь, за его спиной распушились белоснежные крылья.
— Вот блин, — скисшим лицом в него уставился отец, — ну я же так и знал! Я знал! Я бы соврал что предвидел, но знал!
— Па? Пап? Это что ещё значит, знал?
— Юрий Геннадьевич тебе разве не рассказал? — встрял Глеб, — Он же дал тебе твоё досье?
— Досье? — возмутился папаша, — Мира, они завели досье? Ну, знаете,— он вцепился в футболку Глеба, — Это уже перешло все границы! — его ноздри раздувались как у разъярённого быка, — Вам мало было, теперь её, да?
— Стой! Нет! — Карина бросилась расцеплять руки отца Миры, — Жень,
перестань! Всё не так как ты думаешь!
— Жень? Это чё за на? — теперь пришла пора Миры возмущаться, — Это что вообще было?
— Это моё имя, дорогая, — встрял папа Женя, — об этом попозже...
— Да уж, попозже, — Мира не могла успокоиться, — объясни ка мне, откуда ты вообще эту шайку знаешь?
— Ох уж, да ты права, это такая шайка, всем шайкам шайка! Наглые, подлые... досье значит? — Евгений стянул с себя свой чёрный халат и стал закатывать рукава рубашки.
— Мне жаль, — повторял еле слышно Глеб.
— Охохо!!!— очухался Геремен, — Вот теперь точно будет шоу! Ставлю на папашу! Извини, Хлебчик, это не твой день! — он наигранно печально похлопал ангела по спине, — Я в зрительский зал! — и почесал в сторону пуфика.
— А ну всем тихо! Стоять! — Карина гаркнула в сторону Геремена, от её командирского тона даже у Миры волосы на затылке стали дыбом, — Никто никого сегодня не убьёт! Жень, — уже спокойно она продолжила, — присядь, всё намного серьезней, чем ты думаешь.
Папаша застыл, перекатываясь с ноги на ногу, теребя в руке халат, он словно не знал, то ли действительно присесть, то ли искромсать всех в салат.
— Дорогая, — папа Женя достал из кармана пару купюр, немного замялся, оглядываясь то на Карину, то на Глеба, получив их невербальное одобрение, он протянул ей деньги, — Ну, в общем, ты знаешь что делать.
Мира потащила за рукав Геремена. Они вышли во двор и направились к магазину.
— Я, честно говоря, не понял вашего телепатического общения.
— Чего непонятного, бухла и жратвы, — Мира громко возмущалась, прохожие стали оборачиваться, — разговор, понимаешь ли, долгий, да и спровадить нас попросту захотел, знаешь ли, взрослые разговоры! Достало уже! Вот что непонятно, так это... Да нет, вообще ничего не понятно! Но уж не думала, что из-за досье он взъестся больше чем я. И вопрос на миллион, откуда он вас знает?
— Вас? Ну не знаю, я его точно впервые вижу. И лучше больше не видеть! Не обижайся, но твой папка суровый мужик, за добро и в морду даст.
— Это точно.
Из магазина они шли нагруженные. Мира тащила два пакета с едой, а Геремен нёс в руках ящик пива. Дверь в салон пришлось открывать ногой.
— Тёмное пиво для светлых ангелов! — Геремен бросил ящик Глебу в руки.
— Я не пью, — замялся Глеб, — особенно на работе.
— Расслабься Пёрышкин! Все мы помним прошлый новый год.
Казалось, все только обрадовались перепалке Геремена с Глебом. Их возгласы, наконец, нарушили повисшее молчание. Мира заметила, что хоть их и не было почти полчаса, но все будто застыли в своих позах, приросли к пуфикам. Более того, она была уверена, что они уже давно всё обсудили и тихо ждали их возвращения, смотря на часы.
Но гам вновь так же быстро стих, как и начался, все принялись молча жевать и пить пиво. Глеб сделал несколько попыток разговорить отца, и ему это почти удалось. Мира всё равно многого не поняла. Но то, что они знакомы благодаря маме, она уяснила. Отец во всём винил их, в том, что её мать пропала без вести, в том, что теперь его покидает Мира. С Кариной он был тоже знаком, но к ней, как ни странно, он относился лучше, может по тому, что она не была легионером.
— Выходит, ты меня оставляешь? — отец смотрел на неё с надеждой, в нём всё ещё теплилось чувство, что она откажется.
— Нет, не оставляю, я просто уеду на время, это же не навсегда. Ведь не навсегда, верно? — Мира уже сама была в этом не уверенна, — просто, я даже не знаю, как это объяснить! Просто, мне кажется, что я, наконец, нашла своё место, предназначение, например...
— Я понял, просто тебе нужны приключения на свою пятую точку, — он нежно по-отечески ей улыбнулся, — она ведь именно для этого и «предназначена»!
— Нет! Ну, да... В общем верно.
Вновь все замерли в неловком молчании. Геремен, Карина переглядывались. Геремен с одной из своих коронных гримас (я ни в чём не виновен, я смотрю в потолок) облокотился на камин и уронил одну из фигурок. Мира раскусила его, но была за это признательна. Она никогда не умела прощаться, тем более, когда на неё устремлены несколько пар глаз.
— Какой же я неловкий! О, ужас! А она ценная? — Геремен принялся собирать осколки,— Я всё склею, обещаю! У меня и клей есть! — он достал из балахона тюбик Момента.
— Не стоит, я уберу, — Евгений вытащил из-за камина совок.
— Вот, досада, да Глеб?
— Геремен!
— Что? Я оплошал, теперь должен загладить вину. Вот что я сделаю. Я пойду и вынесу мусор. Предлагаю вам со мной, там, кстати, на улице фасоль продаётся...
— Фасоль? — глаза Глеба округлились.
Все трое вышли. Мира осталась наедине с отцом. Они с минуту стояли молча, не решаясь заговорить. Пока отец просто не обнял её.