Через полчаса супружеская чета Мокушек была в аэропорту.
Они подошли к кассе и предъявили телеграмму.
- Нам срочно надо попасть на Алтай. У нас заболела мама. Как это можно сделать?
- Вам удивительно повезло. Вообще-то самолёты с нашего аэропорта летают до 22 часов, но сегодня один самолёт на Москву задержался, и на него через десять минут заканчивается регистрация. На посадку по неизвестной причине не прибыло три пассажира. Билеты у них были как раз до Барнаула. Очевидно, это была семья. В Москве у вас ещё будет целых два часа на пересадку, так что успеете. Так как эти билеты «горящие», они вам достанутся намного дешевле. Давайте ваши паспорта и приготовьте деньги.
Буквально за пять минут Мокушки приобрели билеты. Они обошлись им всего по восемь тысяч рублей. Как только прошли регистрацию, по трансляции объявили: - «Закончена регистрация на рейс номер … до Москвы. Пассажирам, не прошедшим регистрацию, срочно подойти к первому окну». При регистрации у них забрали чемоданы.
- Девушка, а где нам в Москве чемоданы получать?
- В Москву вы прилетите в аэропорт «Домодедово». Улетать на Барнаул будете так же из «Домодедово». Там, в аэропорту вам надо будет только перейти в другой сектор. Чемоданы получать не надо. Получите их в Барнауле, - ответила девушка.
- Вот это сервис, - удивилась Клавдия.
Мокушкам, которые до этого никогда не летали на самолётах, всё было в новинку. И то, что на входе их заставили разуться и пройти через металлическую дверь. Когда проходил Владимир, неприятно что-то зазвенело, и его заставили вывернуть карманы. Ему пришлось проходить через эту дверь три раза, пока он не снял ремень с массивной металлической пряжкой. После этого их натурально обыскали. Когда обыскивали, Клавдия захохотала, потому что ей стало щекотно. А Мокушка, наоборот, почувствовал себя совершившим преступление, и ему было неприятно. Когда их обувь прошла через металлодетектор, им разрешили обуваться.
Потом всех пассажиров, немного «попарив» в накопителе, посадили в автобусы. Клавдия была в шоке. С одной стороны болезнь матери её угнетала, а с другой - масса новых впечатлений; щемящая боязнь полёта, огромные самолёты, стоящие на взлётном поле, необычный гул в аэропорту.
Когда автобусы остановились около огромного самолёта, Клавдия сказала:
- Володя, очевидно, мы на этом красивом самолёте полетим.
- Да. На нём, голубчике. Сейчас нас сажать будут.
Народ столпился около трапа. Вскоре вышла бортпроводница и объявила о начале посадки.
Дождавшись своей очереди, Мокушки представили билеты и прошли в самолёт.
Убранство салона ещё больше поразило супругов. Чистота, удобные кресла были совершенно несопоставимы с убранством плацкартного вагона. Владимир с Клавдией нашли свои места, сели и начали потихоньку обсуждать сложившуюся ситуацию.
- Ну что могло случиться с мамой всего лишь за какие-то три недели? Когда мы уезжали, она была совершенно здорова, - сдавленным голосом прошептала Клавдия.
- Смерть не спрашивает, когда ей прийти, сама приходит. Человек предполагает, а Бог располагает, - промолвил Мокушка.
Клавдия заплакала, и только необычная обстановка сдержала её от откровенных причитаний.
- Клава успокойся, - тихо сказал Владимир Иванович, - ещё ничего не ясно. А кто же всё-таки послал телеграмму? Сосед? Какой сосед? Если это Михалыч, так бы и подписал - Михалыч, а то сосед. Других соседей, которые бы могли это сделать, я что-то не вижу. На нашей улице остались только бабки старые, а из мужиков-то один Михалыч да Витька - дурачок.
До Москвы долетели быстро. При выходе им объяснили, что нужно пройти в другой зал. Ориентируясь по надписям, Мокушка вёл Клавдию в сектор, с которого самолёты летали в восточном направлении. Они долго шли по коридорам, похожим на холлы, и, наконец, увидели пропускной пункт. При проходе все было так же, как и в анапском порту. Металлодетекторы, разувание, осмотр. Вот только их здесь не ощупывали. Все это пассажиры переносили терпимо. Каждый понимал, что это необходимо для недопущения диверсий.
Ждать пришлось совсем недолго, всего около часа, потому что переход и проход в этот сектор отняли половину времени. Когда объявили самолёт на Барнаул, Мокушки уже более спокойно прошли все необходимые процедуры оформления.
В самолёте они оказались рядом с двумя симпатичными молодыми женщинами. Познакомились. Одна из них из Барнаула ехала, так же как и Мокушки, на Бийск, и её должны были в аэропорту встречать.
- Мы брали «горящие» билеты из Анапы до Барнаула через Москву за 8 тысяч рублей, - сказала Клавдия.
- А я брала за два дня до отлёта из Москвы до Барнаула за 12 тысяч рублей.
- А я брала за полтора месяца, тоже из Москвы за 18 тысяч.
- Ой, а что так дорого-то?
- Да потому что не горящие, но я не расстраиваюсь. У меня командировка, и билеты мне предприятие оплатит.
- Вот так сегодня. Летим рядом, а цена билетов у каждого разная. Чудно как-то. Раньше цену на товаре писали, ещё на заводе или фабрике, а сейчас, кто как хочет, по такой цене и торгует.
Для Мокушек всё было интересно. Как людей в самолёт сажают, и как они устраиваются, какие разговоры ведут, и как кушают, как одета бортпроводница, и как устроен в самолёте туалет?
Когда посадка в самолёт закончилась, вышла стюардесса и объявила:
- Пристегнитесь, пожалуйста, наш самолёт готов к вылету. Прослушайте информацию о правилах поведения и правилах пользования спасательным жилетом…
Далее шёл небольшой инструктаж. Бортпроводница объяснила где находятся запасные выходы, как пользоваться спасательными жилетами, когда будут кормить, и как выдвигаются обеденные столики.
Для Клавдии это было всё так интересно, что на время ушла мысль о болезни матери.
- Володя, а нас здесь даже кормить будут, но ведь сейчас ночь?
- Сейчас ночь. А точнее, уже четыре часа, но это по Москве. Но ты, очевидно, забыла, что в Барнауле на три часа разница, и там сейчас уже семь часов утра, а пока долетим, там будет уже девять.
- Да, позавтракать было бы в самолёте хорошо.
- Значит, позавтракаем, а сейчас давай спать, а то завтра день будет тяжелый.
И Мокушки, откинувшись на своих креслах, заснули. Но в полной мере это нельзя было назвать сном. Они всё время вздрагивали, просыпались, их мучили кошмары.
И приснилось Владимиру Ивановичу, что они уже приехали домой. А там, на своей кровати, лежит присмерти Мария Ивановна. Они еле говорила, слабыми движениями руки подозвала Мокушку, при этом указала Клавдии на дверь. Клавдия, рыдая, вышла, а когда Владимир наклонился к ней, она зажала в твёрдый кулак кукиш и сказала бодрым голосом:
- Вот тебе пасека, вот тебе мои миллионы, - и этим кукишем стала толкать Мокушку в бок.
- Володя, просыпайся, завтрак сейчас будут подавать, - Клавдия будила мужа и при этом толкала его в левый бок.
- Мокушка открыл глаза, и никак не мог определиться, почему это вдруг Мария Ивановна превратилась в Клавдию. Он потряс головой, стряхивая сновидения, и только тогда начал приходить к реальности.
- Володя, ты почему такой хмурый?
- Да сон нехороший увидел, - ответил он но, чтобы не расстраивать Клавдию, рассказывать про сон не стал.
- Сейчас кормить будут, надо столики привести в рабочее состояние, а то у меня не получается.
Владимир открыл столики, и на них стюардесса поставила подносы с едой. Завтрак был незатейливым в пластмассовых упаковках. Маленький кусочек курицы, сыр, белая пампушка. Сахар, соль, горчица тоже были упакованы в пакетики, и Клавдия их сразу забрала со словами:
- Домой привезём в качестве подарков.
Стюардесса принесла чайник и стала разливать в маленькие кружочки горячую воду. Мокушка опустил туда пакетики с чаем.
За окном рассвело. После завтрака объявили, чтобы пассажиры убрали столики, пристегнулись ремнями и приготовились к посадке.
- Вот, считай и прилетели. Теперь надо добираться до автовокзала, что бы ехать в Бийск.
- Обождите с автовокзалом, - сказала соседка. Меня должен отец встречать на машине, и, если у него будут свободные места, мы вас довезём.
- Было бы замечательно, мы заплатим сколько надо.
- Да бросьте. Отец денег всё равно не возьмет. По пути же.
Вскоре самолёт пошел на посадку. У Клавдии замерло в груди, но она не вжалась в кресло, как другие, а во все глаза смотрела в иллюминатор и пыталась рассмотреть улицы города, но это у неё не очень-то получалось. Если бы она хорошо знала Барнаул, может быть, и узнала какой нибудь район, но она никогда не бывала там, в столице своего края, и ей всё, что проплывало под крылом самолёта, было незнакомо.
Вскоре самолёт качнуло, и он побежал по взлётному полю. Люди стали расстёгивать ремни, и все увещевания стюардессы, чтобы пассажиры не вставали, ни к чему не приводили, всё равно некоторые встали и начали собирать свои вещи.
Стараясь не отстать от Надежды, так представилась девушка, которая обещала при возможности их довести, Мокушки поспешили в зданьице, где выдавали багаж.
- Володя, а ты обратил внимание на воздух?
- А что на него внимание-то обращать?
- Как из самолёта-то вышли, я сразу почувствовала, на родину прилетели. Воздух-то у нас по-особенному пахнет.
- Да, я это тоже заметил. Воздух здесь другой, с полынью и разнотравьем.
На выходе с взлётного поля Надежду встретил пожилой мужчина. Они тепло обнялись и мужчина спросил:
- Ну как долетела, дочка?
- Пап, долетела хорошо. Как там у вас?
- Нормально, пойдёт.
- Пап, а ты один за мной приехал?
- Один. Лето, все остальные на работе. Сейчас один день год кормит.
- Пап, а у нас место в машине для моих друзей есть? У них мама в тяжёлом состоянии, и они очень спешат. Довезём их до Бийска?
- Да чего не довести. Довезём, конечно.
Пока стояли и ждали багаж, познакомились с папой Надежды.
- Николай Степанович, - представился мужчина, - сейчас получим багаж и в путь, а у вас-то много багажа?
- Да нет. Пара чемоданов, - ответил Мокушка.
- Володя, а вдруг наш багаж потерялся, что тогда будет? - спросила Мокушку Клавдия.
- Да ничего не будет. Искать будут, но найдут или нет под большим вопросом. Там у нас особо-то ничего и нет. Документы, деньги с собой, а остальное наживём.
Но их опасения оказались, слава Богу, напрасными. Свою пару чемоданов они увидели одними из первых, и успокоились.
Получив багаж, все вместе прошли к автомобилю. Разместиться было несложно, все вещи вошли в багажник «шестёрки». Когда Надежда села рядом с отцом, а Мокушки разместились позади, Николай Степанович завёл свою машину и они тронулись в путь.
Отец Надежды вёл машину молча и сосредоточено. Некоторое время он слушал болтовню дочери, но бессонная ночь сыграла свою роль, и вскоре троица пассажиров, укаченная плавным ходом автомобиля, мирно дремала. Через пару часов, открыв глаза, Мокушка увидел бийский автовокзал.
- Клавдия, мы приехали, выходим.
- Вы уж извините, мы сейчас на Чуйский тракт выезжать будем, а вам надо на Смоленский. Поэтому нам с вами дальше не по пути. А вот до вокзала, Наденька вас довести уговорила. Вам так сподручней будет. Может быть, и на свой автобус успеете.
- Огромное вам спасибо. Сколько вам надо заплатить?
- Не обижайте старика. У вас горе, а я буду с вас деньги брать. Ничего платить не надо. Счастливого вам пути.
- Они вышли из машины, достали чемоданы, пожали друг другу руки, и Николай Степанович со своей дочкой уехали.
- Клавдия, а сколько сейчас времени-то?
- Да вон часы на вокзале одиннадцать часов десять минут показывают.
- А к нам на Урожайный Шульгин-Логский автобус в одиннадцать двадцать отходит, давай поспешим.
Они подошли к кассам, но там была огромная очередь. Мокушка пробился без всякой очереди и крикнул в окошко:
- Нам на Шульгин – Логский автобус до Урожайного, а он отходит через пять минут.
- Всем на Урожайный,- загудела очередь.
- Оборзели, опять без очереди лезут.
- Сколько ни езжу через этот Бийск, здесь всегда так. Огромная очередь и наглые лезут через головы.
Но женщина - кассир, выглянув в окно, спросила:
- Вам сколько билетов? Деньги давайте.
Мокушки подбежали к своему автобусу буквально перед самым его отходом. Сели на купленные места и осмотрелись.
В салоне автобуса, немного впереди, сидела знакомая женщина:
- Здравствуйте, Татьяна Николаевна.
- Здравствуй, Клава, - ответила женщина, - что уже отдохнули, домой возвращаетесь?
- Да вот телеграммой вызвали. Мама в тяжёлом состоянии.
- Не знаю, не слышала ничего. Правда я вчерась ещё утром к дочери сюда, в Бийск, уехала, но позавчера она здорова ещё была. Видела я её.
- А вот вчера вечером мы телеграмму-то и получили. Вот и едем.
Дальше Клавдия с Татьяной Николаевной обсуждали деревенские новости. Все они вкладывались в четыре вопроса: кто? где? почему? когда?
- Да ты что?
- Вот тебе на.
- Не может быть, - только и слышал Мокушка сквозь напавшую на него дремоту.
А автобус в это время проходил по широким хлеборобным районам Алтая. Проехали мост через Бию, город Бийск, мост через Катунь. Затем свернули со Смоленской тракта на Алтайскую дорогу, а там уже и райцентр, село Советское, недалеко. Как проехали райцентр, до своего села осталось всего каких-то пятнадцать километров. Каждый километр этого пути знал Мокушка, как свои пять пальцев. Конечно, всё изменилось с тех пор, как он работал на этих полях. Когда немного отъехали от Советского, Мокушка не выдержал:
- Клав, а помнишь, вот здесь когда-то третья бригада стояла. Мужики летом здесь жили, работали, кушали, спали. А сейчас пусто, ничего нет.
- А вот здесь одиннадцатая бригада была и элеватор - тоже сейчас пусто.
- А вон справа и кладбище показалось.
Клавдия закрыла лицо руками и зарыдала. Пассажиры автобуса недоумённо на неё смотрели, а Татьяна Николаевна, прижала палец к губам, и этим показала им, что не надо мешать женщине.
Через пять минут автобус подошёл к остановке, и супруги Мокушки с чемоданами пошли домой. Они были в неведении, что их там ждёт? Надеялись, конечно, на лучшее, что Мария Ивановна жива, просто сильно заболела и лежит в постели. А о худшем, что она в гробу, не говорили. Но когда эта картина вставала в их глазах, они наполнялись слезами и Клавдия начинала подвывать, а Мокушка молча вытирал слёзы.
В таком подавленном состоянии они шли по родному селу, по его главной аллее. При подходе к разрушенному клубу их встретила знакомая Клавдии Алла:
- Клав, а вы что так рано приехали с курорта?
- Да вот. Мама сильно заболела, телеграммой вызвали.
- О Боже. А я-то ничего и не знаю.
Мокушки прошли через конторский двор, футбольное поле. Осталось идти совсем немного, но ноги у обоих перестали слушаться, шаг замедлился, и они, в конце концов, присели на чемоданы, не дойдя до дома Марии Ивановны тридцать метров.