Они подошли к чугунной оградке и остановились. На самой макушке деревянного креста, который возвышался за невысокой мраморной плитой, сидел голубь. Он сидел тихо, молча смотрел на них и не улетал. Марийка достала из сумочки баночку с пшеном, поставила ее на столик и позвала:
– Гуль, гуль, иди сюда. Заждался ты меня. Извини, дружочек, все дела, да дела. Вы знаете, когда бы я ни пришла, он всегда встречает меня – видно душа Лешина в нем. Вот, Саша, знакомься с Пашковым Алексеем Владимировичем. – Она расставляла коротенькие гвоздики в снежный холмик над гробничкой. На белом, нетронутом снегу они заалели, как пятна крови. – Странно, сегодня годовщина, а никого не было у него. Что там у них случилось?
– Если ты имеешь в виду начальника милиции, то его положили в госпиталь с сердечным приступом, – Сашка рассматривал портрет молодого капитана, читал надпись, потом резко проговорил: – Это что же такое получается – человек десять лет спит вечным сном, а какая-то гнида ходит с его документами, позорит его имя?
– Выходит так, раз Владимир Петрович попал в госпиталь. Не выдержало сердце солдата. Он же после Лешиной смерти сам напросился остаться там и два года оттрубил, как один денек.
– Я знаю, – тихо сказал молчавший все время Алексей.
– Откуда? – удивилась Марийка. – Разве ты знаком с ним?
– Да, знаком. – Я написал письмо Лешке, а оно уже попало к Владимиру Петровичу. Вот он и сообщил о его смерти.
– А почему я ничего не знала о тебе? И фотографии твоей не видела. Хотя Леша не любил фотографироваться. Он говорил...
– Он говорил, что фотографии – это вещдок, и когда – никогда они могут выстрелить, так? – улыбнулся Алексей, глядя на портрет друга, а затем на Марийку.
– Да, именно так он говорил, – задумчиво произнесла Марийка. – Подожди, ты – Лешка-Близнец?!
– Да, да, это я. Вот как довелось с ним встретиться. А вот ваша свадебная фотография у меня была. И когда ты села в машину, то я сразу решил встретить тебя после дежурства и поговорить. Да вот не получилось.
– Ну, вот мы и размотали один клубок до конца. Пора и домой идти. – Марийка поправила один наклонившийся цветочек, стряхнула снег с памятника и вышла из оградки.
– А второй клубок будет разматывать старший лейтенант Колосенок? – загадочно спросил Алексей.
Марийка удивленно, с неподдельным интересом смотрела на Алексея: еще никто не знал о ее переходе на работу в аппарат МВД. Откуда он мог узнать?
Сашка вытащил из кармана бумажку, повертел в руках, и расхохотался, показывая ее Марийке:
– Это что, в два часа я должен явиться к тебе на допрос?! Ну, ты и даешь! Еще мне осталось услышать, что и он тоже следователь и меня можно будет отправлять в дурдом.
– Нет, друг, меня только сторожем можно взять, да и то в теплое помещение, – пошутил Алексей.
– Леша, а откуда ты узнал о моем переходе в аппарат МВД? – Марийка продолжала с любопытством рассматривать улыбающегося Алексея. Прогулка по свежему воздуху с морозцем была явно на пользу ему: лицо его порозовело, а темные бездонные глаза были хитровато прищурены.
– Вчера у меня был Владимир Петрович. Долго мы с ним говорили. Вот он и сказал. Там с ним и случился приступ. Слушай, друг, а ты откуда узнал о его госпитализации? – обратился он к Сашке.
– Да я... – Сашка смутился, не зная, что ответить.
– Так он же частный Пинкертон. Он давно следит за их домом и за
самим Владимиром Петровичем. Он даже себе нашел помощников. – Марийка с усмешкой посмотрела на Сашку. Тот моментально покраснел, нагнул голову. Марийка рассмеялась. – Ты чего засмущался? Знаешь, Сашок, а я ей просто по-бабьи завидую – она так преданна тебе и так влюблена. Ты не обижай ее.
– Да хватит тебе. – Сашка окончательно засмущался. – Вон автобус, давай побыстрее доедем до машины, а то что-то ее там не видно.
– Хорошо бы ее там не было, – проговорила Марийка, вглядываясь вдаль.
– Что? Это как так?! – возмутился Сашка.
– Вот что, садимся в автобус и слушать мою команду: если я не выхожу на следующей остановке, то едем в город.
Подъезжая к следующей остановке, они не увидели у гаражей их машины. Так они проехали до самого дома Михалыча, где у калитки стояла машина, а рядом с ней соседка Надя, девчушка лет пятнадцати. Увидев их, она заговорила с ходу:
– Ой, да что это с вами случилось? Мы тут все переживаем, а баба Аня с Любашкой плачут. Это же надо – гаишник машину пригнал и говорит, что штраф возьмут! Велел сразу к ним ехать.
– Да не тараторь ты, беги, скажи, что мы живы и все в порядке, – Сашка подтолкнул девчушку к калитке, а сам быстро открыл дверцу машины – ключи были на месте. Мария заглянула в салон и присвистнула: там не было ее норковой шляпы и сумочки.
– Вот это прогулялись! У меня там ползарплаты было – собралась на рынок зайти. Ладно, будем разбираться. Саша, надо же на вокзал съездить, а потом в ГАИ.
– Сейчас поедем. Только пойдем, немного перекусим, а то Алексей, наверное, без завтрака остался, а время уже к обеду. – Сашка закрыл машину и повел гостей в дом. Здесь он чувствовал себя уверенно и распоряжался по-хозяйски. Во дворе везде был порядок, дорожки расчищены от снега и даже подметены.
В доме за накрытым столом на коляске сидела тетя Аня, а рядом с ней стояли Надя и ее сестра Люба – молодая, лет двадцати девушка с длинными светлыми волосами, в спортивном костюме, который подчеркивал ее стройную фигуру. Она готова была броситься навстречу Сашке, но природная стеснительность не позволяла этого. Лицо ее было встревожено, глаза заплаканы, но начинали светиться счастьем оттого, что Сашка жив и невредим.
Времени было в обрез и три Пинкертона, быстро перекусив, отправились сначала на вокзал за вещами, затем на квартиру к Сашке, а потом уже в управление ГАИ. Там им сообщили, что их машину пытались ограбить двое молодых парней, но были задержаны с поличным. Все материалы находятся в городском управлении милиции. Сашке пришлось заплатить штраф за неправильную припарковку машины. По дороге в милицию разговор не клеился: Сашка злился. Марийка пыталась успокоить его.
– Не переживай, соседушка, деньги я тебе верну, только вот разыщу их.