Глава 5
Кабинет старшего следователя был наполнен следаками, дознавателями и стажерами. Стоял гул голосов, начальство ещё не пришло, и потому силовики вели себя непринуждённо, делясь неслужебными новостями, отпуская шуточки и подковырки. Когда мобилка заиграла "Ушаночку", Соня Резвая болтала с дознавателем Петровой на тему фитнеса. Отложив доказывание преимущества лыж в Кавголово перед шейпингом и плаванием в помещении, она вышла в коридор.
- Привет, Паша. Как дела?
- Чистый мёд. Вам сводку читали:
В трубке отец-одиночка говорил с улицы, стараясь перекричать моторы.
- Сейчас будут. Народ уже собрался, Колобкова ждёт. А что?
- Грохнули нашего целинника. Прямо на тех качелях, где мы вчера качались. Слушай, давай адрес своей Журавлёвой... Нет, давай ко мне. - После некоторой паузы скомандовала Резвая, и не дожидаясь реакции отключила связь.
Известие было на славу! Вернувшись на стул возле Петровой, Соня задумалась. Её совсем не заботил печальный конец, не до конца выясненного гражданина, о личности которого она не могла сказать ничего хорошего. Чёрт с ним, прости господи! Софью припекало с другого бока. " Танечка, Танечка! Могла, очень даже могла. Мотив колоссальный, к гадалке не ходи! У неё такой шок был вчера, как грязной тряпкой по лицу, да какая там тряпка! Тряпка - пустяк, вытерлась и забыла! Первый же раз! Не лярва же она по жизни! Я бы сама прибила! А прибила ли? Адрес она не помнила, железно! Не темнила. Вспомнила? Очень возможно. Или же пошла побродить в те места с кистенёчком под полой и наткнулась, очень кстати. Это ещё возможнее. Жертвам такие поступки вообще свойственны. Тянет их как преступников. Эх, а она ли убила? Это ты бы, наверное, смогла, а Журавлёва - овца овцой! Хотя хрен её знает. Как бы то ни было, надо Гриценко попридержать.
Если на Журавлёвой мокруха, никуда она не денется, не убежит. Сама скорее явится, А если не она, то Гриценко ей сейчас меньше всего нужен! Ей бы сейчас подружку, может у девушки начало бы устаканиваться, а тут этот трезор. Ха, у Гриценко-то, наверное, аж дух захватило, ушки на макушке, язык наружу. Ему же, ой как надо добычу нести, едва ли не передёргивать готов. Хотя... Паша, вряд ли. Мда... Сейчас же ему полный матрос Железняк! Грех не взять." Софья не ручаясь за то, что Паша не метнётся сейчас крутить Журавлёву, несмотря на данное распоряжение, отправила оперу эсэмэску: "Ко мне! Никуда не денется." Ну а что, уж больно дело-то ретивое, да и забивают очень часто мужики на баб в погонах, даже сопляки из рядового и сержантского состава этим не брезгуют, что уж о таком человеке как Паша говорить! Ему уж на пенсию пора, у него за плечами пятнашка строгача и ребёнок дошкольного возраста - какое ему, хрен, дело до соплей бабских, ему бы дело сделать и благодарность в личное дело получить!
Явилось начальство и всё то время, что длилось собрание, Резвая старалась переключиться на то, что говорил полковник Колобков, на сводку происшествий, организационные моменты, замечания по ведению протоколов ит.п. Старалась напрасно, мысли всё равно сносило на свою волну. Когда Колобков произнёс: " Всё, товарищи, я закончил" и заглянул в какие-то бумаги, Софья по-быстрому, чтобы не услышать: "Резвая, задержитесь", улизнула из кабинета. В конце коридора курил Гриценко. Жестом пригласив его следовать за собой, Соня вышла на улицу.
- Привет, Паша, давай рассказывай. Есть зажигалка?
- Ну что рассказывать? - Опер протянул Резвой огонь, надёжно спрятав его от вечного просвиста Фонтанки. - Встал где-то в 5, отвёз Димку в контору, а сам к плэйбою...
- Ты на колёсах? - перебила Резвая.
- Да, на Рижском стоит.
- Пошли, я не хочу, чтоб Колобков в окна заметил. Потом хочу отчитаться...Разберусь и отчитаюсь.
- Добро.
Забравшись в стоящий в полусотне шагов "Опель Кадет", Паша продолжил излагать утренние события: " Приехал, а во дворе 02 и всё как надо. Труп ещё не увезли. Вам в сводке читали?"
- Да, топором его.
- По темечку. Туристским таким, там же бросила.
- Почему бросила? - нахмурилась Софья.
- Потом, давай "бросила не бросила", а, пока, рассказывай
- Хм... Ну, значит убийца топорик бросил и, не ошмонав покойника, удалился. Обнаружила дворничиха наша из ЖЭКа, ребята приехали, ничего не затоптали, убийца из-за котельной подобрался. Размер обуви женский. Это я навскидку.
Паша взглянул на Софью, она, нахмурясь, сосредоточенно глядела вперёд, по-видимому не желая комментировать старлейские наблюдения.
- Я там сказал, что нам этот жмурик интересен. Ответили: " Милости просим! Забирайте, отдадим с удовольствием."
- Кто бы сомневался. - усмехнулась Соня. - Поехали Чингачгук. Следы у него по размеру женские!
- Размер, Соня. имеет значение. - улыбнулся Паша и включил зажигание. Отправляясь к соседям, следовало, конечно, предварительно согласовать всё с начальством, но Резвая, по своим причинам, решила это правило забыть. Это правило буравчика для всех, и незыблемо, а служебные церемонии можно и побоку. Путь в Московский райотдел лежал через то место, где было совершено преступление.
- Заедь, Паша, будь любезен. - попросила Софья и, когда старлей остановил машину в знакомом дворе, направилась к кочегарке, где судя по следам, таился в засаде преступник.
- Вот здесь она поджидала. - указал, вызвавшийся быть гидом, Гриценко, указывая на невысокую кирпичную стену. - Ночью снег шёл и шаги прекрасно отпечатались, а когда двор стали осматривать их ещё не припорошило. Здесь она долго топталась.
- Не она, а неизвестный. - заметила Софья, осматриваясь вокруг. - Да, засада хороша. И фонарь сюда не достаёт. Расположившийся на качелях, к убийце сидит спиной, только что это Журавлёвой таится? И откуда ей знать, что жертва на качелях будет качаться? Если это она, то должна была напасть фронтально, говоря анатомически, идти себе вдоль дома и узреть объект и кинутся, шашку наголо.
Сообщив Паше свои соображения, Резвая поинтересовалась теми следами, что вели к кочегарке, а не от неё. Из двора, мимо, кстати качелей.
- Вот! - радостно заявила Софья. - если бы даже Журавлёва и вздумала напасть со спины, то зашла бы вон оттуда или вон оттуда. - Софья указала в стороны, откуда действительно было грамотней зайти на исходную. - Если бы Журавлёва предполагала, точнее, если бы точно знала, что этот её обидчик на качелях будет, тогда другое дело. Заранее пришла и спряталась. А Журавлёва здесь и была-то один раз! Чего он здесь ночью-то делал?
- Бухал. Две банки коктейля "Вертолёт" пустые валялись. - Паша, слегка озадаченный Софьиными умозаключениями неуверенно предположил: - А если дозвонилась, назначила встречу во дворе, а сама уже тут поджидала?
- Неа. - Мотнула головой Соня. - Ты её не видел, она на такое коварство не способна.
- Слушай, Соня, а если она развела тебя? Сама знаешь какие змеи-гадюки бывают.
- Понимаешь, Павел. Я вчера ещё раз то видео просмотрела и вот что совершенно четко отметила - парень этот, - Резвая кивнула в сторону качелей. - Явно на камеру старался работать, а Журавлёва, явно нет. Так что для меня вопрос с порнухой и девчонкой решён.
- А с мокрухой:
- Теперь почти что да. Ещё встречусь с ней сегодня, по-взрослому поговорим. - Софья повеселела и, достав карандаш для губ, написала на кирпичной стене: " Здесь были Соня и Паша".
Опер невольно улыбнулся, видя такое ребяческое выражение на лице Резвой впервые. Рядом с Сониной надписью какая-то лесбиянка, чёрной помадой оставила свои откровения: «Света+Тоня=Любовь», "Света+Надя=Любовь". «Вот бы Сонька написала: " Соня+Паша» «подумал мент, садясь за руль, " Ну ничего, поймаем момент, делов-то".
С коллегами из Московского райотдела Гриценко и Резвая были знакомы. Паша, во время службы в Пушкине, совместно с москвичами ловил этническую шайку барсеточников, а Софья и вообще пару лет назад пыталась перевестись в в местный следственный отдел, повздорив с начальством. Перевестись тогда не удалось, её личное дело попросту не отдали, а устраивать скандал накануне поступления дочерей в Академию МВД было себе дороже.
- Семёнов Александр Валерьевич, 76-го года, холост, прописан на Шкапина. - Майор Ляндин протянул сидящим напротив гостям паспорт убитого. - Вот, гляньте фотку. Ваш?
- Да, он самый. - Резвая, полистав документ на предмет наличия каких-нибудь записей на страницах, типа номеров телефонов, что частенько встречается у людей, ведущих ненормированный образ жизни, вернула его майору.
- В кармане пальто был, мобильника не обнаружил, денег две штуки с мелочью наших и сотка евро.
- На Шкапина и на съёмную когда поедете? Слушай, Сонь, чегой-то ты, я гляжу вся не своя. - Улыбнулся Ляндин, подмигивая Паше. Майор был здоровенным мужиком одного с Гриценко возраст и на Софью глядел мартовским котом. Ничего делового в его фигуре не наблюдалось. Он сидел точно за столиком в ресторане, развалясь и гоняя во рту жвачку. Для брутальной небрежности он повесил на плечо кобуру.
Нельзя сказать, что Соне это не напрягалось, скорее наоборот, ей импонировало то, что Ляндин при удобном случае не упускал возможности и приобнять, и двусмысленность, и комплимент смелый отвесить, не повёрнутая же она феминистка. Да и Ляндин делал это ненавязчиво. Всё это, безусловно, здорово, но сейчас капитан была озабочена сугубо серьёзно.
- Послушай, Серёж, я ведь не девочка-стажёрка по ерунде пыль поднимать, правда?
- Согласен, - майор перестал жевать и подался вперёд, - чего там у вас с этим Семёновым?
- Помнишь три дня назад у гей-клуба убийство? Так вот, ваш жмурик знакомый нашего.
- Любовник, короче, - пояснил Паша. Резвая с Ляндиным едва подавили смех.
- Вот их черти сейчас на одной сковородке, да с картошечкой, - продолжал хохмить по-чёрному Паша, - я б сейчас съел что-нибудь, честное слово. Даже не завтракал.
- Серьезно? - Ляндин вытащил из стола Доширак, - Поправься, Богданыч.
- Давайте эти завтраки после, - запротестовала Соня, - Я тебя потом в кафе покормлю.
- А что не дома?
- Можно и дома.
Повинуясь рабочему напору Софьи, Ляндин оделся и вскоре все трое были у дверей снимаемой ранее Саней Соколовым квартиры. Достав ключи, Ляндин предварительно, для проформы, нажал кнопку звонка, и неожиданно получил ответ.
- Сейчас, сейчас, иду, иду, - раздалось из-за двери. Щелчок замка, и на пороге предстал мужчина лет около пятидесяти в халате и бандане.
- С кем имею честь? - поинтересовался он светским тоном. Майор протянул удостоверение и сделал попытку войти.
- Нет, нет, нет - остановил его гражданин в халате и выйдя на площадку закрыл дверь.
- Я владелец этой площади и не имею чести знать причины по которой мне в дом следует пускать милицию.
И Резвой и, тем паче, операм приходилось сталкиваться с подобным негостеприимством. В принципе господин в халате мог и не пускать, будучи в своём праве, так же как и менты, впрочем, могли завалиться почти что куда угодно без ордера, мотивируя это служебной необходимостью. Проблема заключалась в том, что если потом окажется, что этой самой необходимости не было, а потерпевший от ментовского беспредела окажется столь крут, что найдёт своей жалобой путь к сердцу прокурора, - милиционеров могли хорошенько потрепать. В лице и тоне воспротивившегося "вторжению" гражданина было что-то указывающее на то, что он не какая-нибудь тварь дрожащая, истерично отстаивающая свои права, а право такое имеет.
- Вашего жильца сегодня ночью убили...- вежливо начал Гриценко, но хозяин квартиры его перебил.
- Знаю, знаю, знаю - с трагическим закатыванием глаз затараторил он, сложив ладони на груди. - Бедный юноша, сейчас, в наше дикое время столько жуткого! Ох, я даже не знал о нём ничего.
- Совсем, что-ли? - усмехнулся Ляндин.
- Да. Я стараюсь не лезть. Посмотрел паспорт и... ох, пришлите повестку, я с удовольствием побеседую.
- Непременно,- пообещал майор, - нам его вещи необходимо осмотреть. Так что, впустите.
- А вещички его я уже собрал, сейчас вынесу. - Гражданин вскоре появился с полиэтиленовым пакетом.
- Паспорт Ваш,- буркнул Ляндин, и полистав книжицу с финским гербом сухо попрощался - Всего хорошего, много не пейте.
На улице Ляндин ёмко выругался.
- Да ладно, Серёж, не видишь -пидор какой-то
- Конечно. Весь на пидовке, - поддержал Паша.
- Да ясное дело, педик, куда ни плюнь, попадёшь, - Ляндин заглянул в пакет, - майки, трусы какие-то, тьфу! Надо?
Резвая с Пашей посмотрели внутрь и помотали головами. Майор выкинул пакет в урну.
- Давайте на Шкапина. А ордерок я ему организую!
Комната покойного актёра находилась в самом конце коммунального коридора. Дом, как и все на небезызвестной улице, был аварийным, и это обстоятельство неприятно отдавало в нос.
- С душком дом, - съязвил Ляндин, отпирая залатанную ДСП дверь.
- У меня одногруппница с тремя детьми и мужем живёт почти без света, у них проводка сгнила, а новую делать нельзя, стены не позволяют, - Резвая оглядела обстановку: самая незатейливая, с минимумом необходимой человеку мебели и максимумом бардака. Чувствовалось что сюда наведывались побухать, да переночевать, десятка три пустых бутылок валялись тут и там. На мониторе компьютера гнила банановая кожура, а вокруг по комнате были разбросаны носки, окурки, упаковки из-под презервативов и тому подобный хлам, наверняка, время от времени, отправляемый хозяином в окно. Бегло осмотрев весь этот Punk's no dead, союз NO можно было и опустить, сыщики заключили, что живший тут маргинал в последние 2-3 месяца материально приподнялся. Об этом говорили несколько дорогих неодёванных рубашек, а также стеклотара. Покрытые пылью фуфырики из-под боярышника и пустая тара от дешёвой беленькой перемешались с недавно выпитыми вискарями и шампусами. Акцизы на плебейских напитках были сплошь прошлого года , на элите же - нынешнего. Найдя в серванте фотки, диплом и трудовую книжку покойного, менты получили представление о социальном статусе Сани. Неизведанным оставался лишь компьютер покойного. Ляндин с Гриценко, умевшие лишь печатать в Wordе, посмотрели на Соню.
- Смотрите, интересно...- сказала она после короткой возни с клавиатурой и мышью. - Он к сети был подключён, а это ему на адрес приходило.
Опера склонились над монитором. В почте убитого хранился список женских имён с характеристиками и данными различной степени подробности. Открывала своеобразную ведомость Коновалова Светлана Викторовна 1962 года рождения, замужняя, с двумя детьми, тренер по плаванию ДЮСШ N2 Невского района. О ней сообщалось много чисто психологического и материального плана информации. Указывалось например, что онп держит себя с мужчинами авторитарно, имела в прошлом году связь с 15-летним учеником, пытается расселить свою 3-комнатную на пр. Стачек. Далее по списку шла некая Серпантова Елена Ивановна, зам. декана исторического факультета Областного Университета, 76-го года, незамужем, без детей. Также имелась информация о том, что Мария Ивановна - женщина целеустремлённая, с низкой самооценкой своих женских и чересчур высокой деловых качеств. Имеет жилищные и материальные затруднения. Далее шли : Иванова Елена Семёновна, 70 г.р., гендиректор ЗАО "Серафима", Городкова Елена 89 г.р., ученица 11-го класса, Большакова Светлана Анатольевна 73 г.р., программист в фирме " Синиус", а по субботам натурщица в художественной академии. Кроме неё к заведению им. Мухиной имели отношение ещё 2 фигурантки списка : Николаева Антонина и Размыслович Надежда. Обе студентки, первого и третьего курсов.
Были ещё : секретарша, продавщица из гостинки и завуч. К досье некоторых дам прилагались фото и телефоны.
- Это что за гарем? - спросил Ляндин, доставая сигарету.
- На киллерский стол заказов не похоже, - Паша последовал вредному примеру коллеги. Оба ждали, что скажет щелкающая мышью, Соня.
По её лицу пробежала усмешка, она повернулась к мужчинам.
- Не киллера, конечно. Но все эти бабы ему заказывались насчёт разводки на постель.
- Зачем? - не понял Ляндин и, словно ища ответа, взглянул на экран. Там была страничка с фамилией Журавлёва... Журавлёва Татьяна Геннадиевна, 19 лет, секретарь-референт ЗАО "Трестов и Ко". Девушка закомплексована, консервативна. Лелеет память о первой платонической любви к солдату. Учится в Политехе на вечернем отделении, физфак. По субботам ходит в фитнес-центр на Энгельса.
- Это секретарша вашего трупа? - спросил майор, и Резвая поведала ему всю историю, всё равно Ляндин со своими ребятами начнёт прорабатывать всех имеющихся в списке, как знакомых и потенциальных убийц Семёнова. Софья к тому же извинилась насчёт того, что темнила с майором насчёт Журавлёвой и сообщила ему свои соображения по поводу следов, обнаруженных на месте преступления.
- Хм...Согласен, Сонечка, хотя, конечно, сама понимаешь.
Софья понимала - Татьяну побеспокоят. Маховик заработал, не детский сад.
- А грохнуть его могла, конечно, любая, семирукий восьмих.й какой, извини, Соня за выражение.
- Да что выражения? - подскочила следователь, - Ёбарь-террорист! Герой-любовник херов!
- Тшш.. Не оскорбляй привидений.
- Да плевать мне! - с сигаретой в губах отмахнулась Резвая. - Мне вот интересно, что он в газету что ли свои услуги помещал?
- Ну да, - Ляндин поднёс Резвой зажигалку, - Ты что, соответствующую прессу никогда не читала? Полиция нравов такими особами даже интересуется, сайт, и фирма где-нибудь на Коморских островах, порнуху хоть и изготовляет, но не тиражирует, эксклюзив, бутик, так сказать. Разве, что тебя заснимут и в Интернет запустят для прикола.
- Вторжение в частную жизнь, хрен докажешь, - подхватила Софья, - я не я, и лошадь не моя. По обоюдному, мол. согласию снималась.
- Ну да, - согласился майор, - разве что с малолеткой поймать и за совращение хвост прижать.
- Гляньте-ка, - позвал коллег Паша. Пока опер с Софьей обсуждали похабный бизнес, он занял место у компьютера и просмотрел список ещё раз. - Вот полюбуйтесь, три женщины из Мухи. Две студентки : Размыслович и Жданова, и одна шлюшка по призванию, а по основной профессии программист, Большакова.
- Видать, там у них охотник есть. - Софья не поняла к чему клонит Паша, - ничего странного.
- Странного ничего, если учесть, что обе студентки совсем недавно зверски убиты.
Начальник Резвой был из военных. Выйдя на пенсию три года назад старшим советником юстиции, он съездил на месяцок в Болгарию, а вернувшись постучался в дверь городского прокурора. Заела, мол, тоска по службе, возьмите, товарищ генерал, хоть кем, хоть дворником при прокуратуре. Не идти же адвокатскую контору открывать, чтоб им всем пусто было! Рвение Петра Ивановича оценили по-царски и назначили начальником следственного райотдела. Злые языки говорили, что за полковника Колобкова ходатайствовали из городской администрации, и что, в своё время, будучи военным прокурором провинциального гарнизона, Пётр Иванович
похерил уголовное дело по факту хищений некого замполита, брат которого был увесистым чиновником из мэрии. Может и похерил, может и ходатайствовали, что же, людям теперь и не помогать друг другу? Хе-хе-хе, не дождётесь. Тем паче, полковник Колобков умел руководить, и коли возникала необходимость, устраивать всё шито-крыто. Взяток вроде бы не брал, жил, по крайней мере, без финансовых заскоков по зарплате, говорили, что он мечтает перебраться повыше, а кто не мечтает? Софье Колобков нравился, как и прочим работникам прокуратуры, ибо начальник грамотно пресекал малейшие перекосы как в сторону малины-ягоды , так и в смелую, честную и бескомпромиссную крайность.
"У меня ни оборотней, ни партизанщины не будет" - говорил Пётр Иванович с первого же дня работы на Фонтанке, и слово держал. Был он маленьким, поджарым мужиком с жёсткими, коротко стрижеными волосами. Резвая полчаса назад зашла в кабинет старшего следователя с докладом и теперь, закончив его, ожидала реакции. Колобков какое-то время молча возился с чаем, а поставив чашку ароматного напитка перед Софьей,
он хитро улыбнулся, и отойдя к окну, продолжил, - Ты, Софья Андреевна, очень правильно, так сказать, дифференцировала : Трестова убили одни, ловеласа этого наёмного - другие, студенток - третьи. Журавлёва эта твоя...
- Я же Вам говорила, Пётр Иванович, что секретарша никак и ни при каких. Она, можно сказать, пострадавшая.
- Ну да, согласен, хотя... - полковник опять улыбнулся.
Резвой показалось, что этой улыбкой Колобков предваряет то, чего она не хотела услышать и против чего выступала, докладывая о результатах расследования. Опасения её подтвердились.
- Хотя очень даже возможно, - продолжил полковник, - что эта твоя любимая секретарша и укокошила актёрика. В сильнейшем душевном волнении, спровоцированная показом видеозаписи.
- Ага, ещё скажите спровоцированная непрофессиональными действиями капитана Резвой, - Софья отодвинула недопитый чай и вся подобралась. Она почувствовала, что на неё пытаются наезжать, а этого Соня не любила и, хоть разум и подсказывал ей, что следует знать свой шесток в целях собственной выгоды, природа поднимала шерсть на загривке.
- Совсем нет, товарищ Резвая, - Колобков, видя недоброе в глазах подчинённой, сам посуровел и лицом, и тоном. - Я не хочу сказать, что в моём отделе возможны непрофессиональные действия сотрудников. У меня таких людей нет, а если и заводятся, то ненадолго. Вы, Резвая, между нами говоря, сделали всё правильно, но только, я считаю, не разобрались при первом допросе. - Начальник сделал упор на слове "первом".
- И в чём же я не разобралась? - спросила Соня, борясь с агрессией и желанием избить этого полковника, рост которого был сантиметров на 10 ниже её собственного.
- А в том, что секретарша знала о том, что домогавшийся её шеф, поступил таким нехорошим образом и, чтобы, для пущей силы, унизить отвергнувшую его женщину, продемонстрировал ей видео. Где, кстати, диск?
- Эта Ваша версия неверна, - пропустив мимо ушей вопрос, холодно сказала Софья.
- Неверна? Возможно, возможно... Только другой я не слышал. Я, вообще, никакой не слышал. Вы в своём докладе указали, что убитый никому не был должен и никто не был должен ему.
- Да, незадолго до преступления ему вернули 40 тысяч евро, и он, в свою очередь расквитался со всеми, кому положено. Рассказала супруга Трестова, а подтвердила расшифровка разговоров по мобильнику, полученная вчера. Я Вам, впрочем, об этом уже докладывала.
- Ну вот, видишь. Не должники и не кредиторы с ним расправится мотива не имели. Деловая линия, так сказать, профессиональная деятельность убитого отклоняется. Да и почерк не тот. Личный мотив тут, сто процентов. По этой линии и действовала именно секретарша. Убила шефа, а потом и Казанову доморощенного.
- Нет, товарищ полковник, Вы дело шьёте... - Софья не договорила, потому что начальник чуть ли не закричал :
- Что?! Молчать!
Софья, чувствуя за собой правду, не подчинилась, и Колобков, не повторяя приказа, разразился громом и молнией. Он коснулся и, вообще, присутствия баб в органах, и частного случая с Резвой, место которой, максимум, в СЭС, а не в прокуратуре.
- Пойдёшь снова тараканов морить! - пообещал он Софье и продолжил про показатели раскрываемости и про то, что труп актёра непременно скинут на его, Колобкова, шею, - Если не твоя любимая Журавлёва его тюкнула, то кто???
- Дед Пихто.
- То-то же, что Пихто, - начальник, видимо, поостыл и, сев, отпил из чашки, - Ищи-свищи ветра в поле. Вон, он скольких окрутил по твоему списку, - полковник взглянул на распечатку семёновских "подвигов", - Любая могла ему отомстить. Любая!
- Вам пока никто не спихивает это дело, - Софья прекрасно понимала опасения Колобкова, находящегося на втором месте в городе по раскрываемости.
- Спихнут, - махнул полковник листами, - за милую душу спихнут, если ты преступника не найдёшь. Журавлёву если не мы, так они возьмут.
- Лучше, значит, самим её арестовать и два убийства на неё повесить?
- Да, Софья Андреевна, - примирительным тоном ответил Пётр Иванович, - только не повесить, а предъявить обвинение.
К своему сожалению, Резвая видела, что её опасения целиком оправдывались. Журавлёва под подозрением, и, ежели, у девушки нет алиби, то трепать её будут, как голодные псы овечку. Им убийца нужен, вынь, да положь.
- Мы, Пётр Иванович, ещё не до конца выяснили подробности личной жизни Трестова, супругу, опять же, надо получше просветить, друзей и, главное, недругов о их семье порасспросить, - Резвая произнесла эту фразу самым спокойным тоном, словно и не было между ними 5 минут назад конфликта. Работать надо, а не грызться, как бы вам этого не хотелось.
- Просветить, это ты конкретно? - уточнил Колобков и, после кивка Сони, пообещал завтра с утра предоставить все требующиеся бумаги на прослушку, обыски, наблюдение и.т.п. - Прокурор на совещании сегодня, - сообщил он спокойно, но веско и подытожил: - Трое суток тебе с операми и если глухо, то берись за секретаршу. Добро?
Резвая неопределённо хмыкнула.
- Не уйдёт в самоход?
- Нет, товарищ полковник.
- Всё-таки проведай её, держи под контролем, позванивай, ну понимаешь?
- Понимаю.
Колобков удовлетворённо выдохнул и достал папиросу. Он обожал "Беломор", и лишь в присутствии значительных людей курил цивильные сигареты, папиросы это всё-таки моветон.
- Ну теперь давай со списком Семёнова разберёмся, - надевая очки и беря распечатки, сказал он. - Вот эту девушку, Размыслович, я помню. В новогоднюю ночь, в общаге на Пионерской её вместе с молодым человеком убили. По экспертизе, им сначала головы проломили, летально проломили, ну а потом множественные ножевые и пацану выстрел из охотничьего ружья в пах, картечью.
- Зарезали и по выстрелу из охотничьего ружья сделали. Девушке в лицо, молодому человеку в паховую область. Это Гриценко так помнит. Нужно уточнить.
- Уточни, если надо. Только наше дело сторона. Тут-то уж точно не наши трупы.
- Согласна, сообщим и всё.
- А вторая, ты говорила, из Сестрорецка?
- Так точно, - Резвая, решив, что аромат "Давыдова" разбавит отвратный чад колобковской папиросы, достала пачку. - Гриценко, опять же, сказал, что какую-то студентку из Мухинского недавно зарубили топором.
- Топором? - поморщился полковник, - Актёра топором, студентку топором, связи, надеюсь, проводить не будешь?
- Нет, - успокоила полковника Софья, - здесь пока нет, но между Пионерской и Сестрорецком - железно. Если бы не факт заинтересованности некоего лица этими девушками, заинтересованности сексуального характера, то можно было бы и не углядеть связи. Почерк убийств разный, разве что жестокость сходная. Думаю так , - убийца, испытывая влечение к жертвам и, не получая взаимности, заказал порносъёмку, а потом, не удовлетворившись увиденным, визуальным, так сказать, контактом, пошёл и убил. Там ещё натурщица.
- Жива, я надеюсь?
- Жива. Там у Семёнова её телефоны есть. Я позвонила, трубку сняли.
- Слава Богу, - полковник смял в пепельнице папиросу и энергично заходил по кабинету.
- Значит, Софья Андреевна, шизик серийный в Мухинском завёлся? Не удивлюсь, не удивлюсь, хе-хе-хе.
- Или в Академии, или в тамошней среде.
- Да уж, к гадалке не ходи. Ничего, выясним. Точнее, выяснят.
Пётр Иванович как будто был рад появлению маньяка. Резвую это даже, поначалу, обескуражило, но скоро она поняла, что начальника так воодушевили проблемы, свалившиеся на головы соседей.
- Маньяк, товарищ капитан, как снежный человек, следов оставляет много, а самого его никто не видел, - сентенциозно изрёк Колобков с какой-то даже симпатией к ловкому убийце. По крайней мере, не без уважения к нему было сказано.
- Может быть убитая в Сестрорецке не та, что в списке, - притормозила его Софья, - Паша фамилию не помнит, он так, навскидку.
- А мы сейчас это выясним, - начальник набрал номер, - Колобков на проводе. Привет Сергей Саныч. Скажи, у вас недавно не случалось ничего плохого с гражданкой Самариной Татьяной Сергеевной 87-го года рождения, студенткой из Мухинской Академии. Ага... Расскажи, если не военная тайна.
Колобков пару минут слушал, не прерывая своего собеседника, а затем, пообещав перезвонить, попрощался.
- Правильно твой Гриценко говорил, - обратился он, положив трубку, - зарубили эту самую Самарину топориком. На следующий день она скончалась. Убийц нашли почти сразу, два полубомжа-наркомана сознались, дело в суде.
Пётр Иванович задумался, и по лукавым проблескам на его физиономии Софья поняла, о чём была дума начальническая. Очень может быть, что прихватили сестрорецкие удобных наркотов и растормошили известными непедагогическими методами их на признание. Теперь же, Колобков мог, при желании, подложить бооольшую свинью тамошним пинкертонам в виде маньяка, который как снежный человек. Мог подложить, а мог и нет. Провинциалы ему не конкуренты в соревновании за первенство по раскрываемости.
- Вы, Софья Андреевна, свободны. Всё давайте обсудим завтра, - Колобков приоткрыл дверь, - наше дело Трестов, ройте, как говорится, землю. А о фактах с художницами я сообщу тем, кто ими занимается. Всего доброго.
Потеплело и Софья решила пройтись. Настроение её было противоречивым. С одной стороны, недавние открытия были чрезвычайно интересны и заставляли голову работать не по рутинным алгоритмам, а, что называется, с огоньком, с песней. С другой, начальник - типичный чиновник, место которому в банно-прачечном тресте, обрывал самую звонкую струнку, и, мало того, ясно разъяснил Соне, что произойдёт, если она не раскроет преступление и не найдёт убийцу в три дня. Мысль о том, как она вляпалась с Журавлёвой по самые уши, не давала ей покоя. Было и стыдно, и досадно, и страшно. Страшно за девочку, стыдно же и досадно было за саму себя. Она отпускала в свой адрес самые нелицеприятные слова и эпитеты, хоть и понимала всю объективность происшедшего." Ничего, не посадит её Колобок, он на конфликт открытый со мной ни за что не пойдёт. Он лучше с глухарём засядет, чем оскандалится. Колобков - человек осторожный, в городе его многие не переваривают, потому что ментом настоящим он никогда не был. Сначала, следаком, в солдатских портянках рылся, а потом в гарнизонных прокуратурах навытяжку стоял, да среди прапоров и дембелей шороху наводил. Уж на что наши прокуроры с оглядкой, но военные им сто очков дадут. Нет, ему лучше глухарь. Надо, впрочем, и Журавлёву проведать. Чем чёрт не шутит, может она и тюкнула..." - Размышляя подобным образом, Соня дошла до Обводного. Не доходя полста шагов до дома, она с радостью увидела мигающий фарами джип бывшего супруга. Не удержавшись, Софья помахала рукой и прибавила шаг. Чуть ли не бегом кинулась.
С закрытыми глазами, раскинувшись на животе, Соня приходила в себя, покусывая и облизывая измученные поцелуями губы. По всем этажам тела, точно школьники, носились мурашки, задевая каждый мельчайший волосок и молодя кожу. Когда взрывается оружейный склад, то после, ещё какое-то время, то тут, то там трещит, вспыхивает и бухает - внутри Сони также что-то искрилось и пощипывало, обдавало теплом. Эти чувственные всполохи она называла это ЛВЧ для больших. Повернувшись на бок, и полежав ещё немножко, чтобы приятно повыгибать поясницу, капитан Резвая слезла с тахты.
- Ты, Костик, меня убьешь когда-нибудь, - потягиваясь сказала она, и одела безразмерную, до середины бедра длиной, футболку. Бывший ненаглядный ,с плохо скрываемым довольством на лице, открывал банку камчатских крабов. На столе стояла бутылка "Смирновской" и болгарские огурчики.
- Это кто кого, ещё посмотреть, - усмехнулся он, облизывая с пальцев масло. - Это как несчастный случай квалифицироваться, или как?
- Как просто смерть, если без эсэм-игрушек, - Софья достала стопки и с удовольствием выпила. Костик, или как его звали в коридорах Горздрава, Константин Тарасович пришёл до утра. Это означало, что его юная супруга отбыла в Великие Луки проведать родителей, хотя возможно была и иная причина. Разругались, например, или вовсе порвали. Софья про семейную жизнь Костю не расспрашивала, хотя и подмывало. Сам же бывший не больно распространялся, даже подшофе. Опрокинув, без всякого зазрения, вторую стопку, Софья убрала валяющуюся близ тахты одежду и принялась стричь свежие белые розы.
- Вы день рождения будете в срок справлять? - поинтересовался Костя. - Я, в смысле, девочек отпустят?
- Не сомневаюсь. Их, вообще, на казарменном положении не держат. Держат, но редко. Я уверена, что они мне частенько лапшу вешают, насчёт нарядов и прочего. Я тебе рассказывала, как Витька Михеев, опер, Алиску с Анфиской в "Метро" обнаружил?
- Когда?
- Да месяц назад. Он там насчёт наркоты прощупывал и звонит, главное, мне : "Тут твои лихо зажигают. Гордись, мать!" А по моим сведениям, они в столовой должны были зажигать, на мытье посуды, до утра. Я потом узнала, что посуду мыть, это у них так дискотека называется.
Костик, служивший в армии рассмеялся и, забрав у Сони ножницы, потянул её в ванну...