- Баба Груша! Баба Груша идет! – весело кричит Ванюшка вбегая в избу.
Мы не помня себя от радости бросаемся встречать старушку. Открывается заветная дверь и в горницу, вваливается баба Груша.
- Больно порог у вас высокий! Еле ноги перекидываешь! Слава Богу осилила! – переводит дух она улыбаясь. – Ох и стоснулась я по вам, робятишки, по деревни родимой. Дочка еще оставляла, да я боле не могу, душа занывает глядя на городскую жись. Не по-людски все, кажиный сам за себя. Живут в своих коробках, небушка не видят, птахи не слышат!
- А мы тоже бабушка по тебе соскучились! – кричим, перебивая друг друга.
- Я вам гостинцы привезла, конфет городских! Подушечки больно скусные, внутрях повидла! Кисленькие такие! Ну чаво стали то?! – баба Груша высыпает сладости из бумажного кулька на стол, сияя от удовольствия. – Бярите! Не порченные! Зла с них не будет!
Кучка разноцветных диковинных подушечек тает на глазах. Мы как птенчики рассаживаемся рядком возле любимой старушки, и преданно заглядывая ей в глаза, затихаем.
- Ну благословленные мои, какие новости-то в деревне? Сказывайте!
- Вчера у нас овца ягнилась, четырех ягнят принесла.!- докладывает Санька.
- Маленькие такие, хорошенькие! – вторит ему Танюшка.
- Маленькие доча, все больно хорошенькие! И люди и звери всякие! А вырастут - не узнать! – думает о чем-то своем бабушка, потом продолжает. – А овца особливо полезная животина. Тут тебе и мясина и овчина, и шерсть! И шубу пошьешь, валенки скатаешь, и носков да дянок навяжешь! Во как!
- А я их не люблю! Они больно ротопялые! –признается Костька. – И по полю носятся как сумашедшие!
- Да, родимый! Шальная скотинина! – смеется баба Груша. – Ране я тожа держивала, много…и в подпаски часто ходила. Хитрые, как маленько зазеваешься, и побрало в деревню! С утра как ошпаренные бегают, а к обеду так уморятся, все кучками скопляются да боле спят где-нибудь под деревом. Во как умучаются! А я бывало, все смотрю на небушко, да не то с Богом, не то сама с собой беседу веду.
- И о чем же, бабушка? - любопытствует Танюшка.
- Да всячину передумаю. То ума разуму прошу детушкам, то совету дельного. Оно иногда ох как полезно наедине с Ангелом побывать! Мне еще маманя говаривала: « Доча, чаще на Небушко гляди! Тама худому не научат!».- А подпаски дело важное. – продолжает она. – Как скотинину в поле выгоняешь, завсегда благословишь! От греха подальше... Всяко бывает. Кто щас-то пасет?
- Да мы. – недовольно подает голос Костя.
- А чаво, матки не помогаешь? – интересуется баба Груша.
- Не велела. – бубнит тот почесывая спину.
- Да она его вчера крапивиной домой загнала! – кричит Ванюшка.
- За дело и наказала. - спорит Санька.
- Не виноват я, понятно! Откуль мне знать было! – огрызается мальчик.
- Так, иди сюды и по порядку все выкладывай! – объявляет старушка.
- Да я то че?! Заснул маленько…а они убежали. За кузницу, на пещанки! Я их только собрался домой гнать, а тут мамка бежит…надавала мне крапивиной, а че я сделал то?! Ну проспал маленько, так овцы все целехеньки!
- Так чаво она тебе сказала-то?
- Кричит, чтоб ноги моей там не было! – размазывая слезы по щекам сопит обиженный Костя.
- Нечаво, не обижайся! Мамка у тебя горячая да отходчивая. Испужалась она за тебя! - успокаивает старушка мальчика.
- А чего испугалась-то, бабушка? – не унимается Танюшка. – И наша мама говорит, чтобы мы туда ни ногой!
- Да место это больно худое! Всячину про него говорят. – нехотя отвечает баба Груша.
- А почему худое-то? – округляет глаза Ванюшка.
- Давным-давно, еще когда и меня то не было на свете, тама церквушка была! Не знаю как уж вышло, а порушили ее. Вот и пошла молва людская что нечистой эта земля стала! Говаривали еще, что клад большой зарыт в ней…да тольки кто не рыл земельку то, все ни с чем уходили. Даже недавно с Москвы, один парень какой-то штукой искал, на длинной палки чаво-то, все сигналу ждал, да так и не запищало.
- Это металлоискатель бабушка. – объясняет Танюшка.
- И откуль ты все знаешь, благословленная? – дивится рассказчица.
- Ну и подумаешь клад был, я то тут при чем? – недоумевает Костя.
- Не хотела рассказывать, да уж придется. Чтобы боле не придумывали туды ходить! – хмурит бровь старушка.
- Мы не будем, бабушка! Расскажи! Расскажи! – кричим мы хором, сгорая от нетерпения.
- Ну ладно…слухайте! Только не перебивать…а то я старая , память худая, забуду о чем и сказывала…- расцветает баба Груша.
Давно это было. Еще когда, ваши мамка с папкой под стол пешком ходили! Парнишечка один у нас в деревне жил, батька рано помер, жили оне с матушкой вдвоем. Бедно жили, матка работящая была, за всякую работу бралась, да все равно еле концы с концами сводили…не до богатству! А сынок то на гармошки с самого раннего детства так играл, что заслухаешься! И откуль чего взялось, батька не игрывал, и в роду никто гармонью не баловалси!
Всей деревней ходили к ним, да дивилися, каку баба песню не затянет, Петенька тут же подладится! Простой был, улыбчивый, незанравный! Как подрос маленько, девки все по ем сохнуть стали, а яму и делу нет…
- А почему бабушка? – любопытствует Танюшка.
- Не по сердцу видно все были, аль время не пришло, молоденький был еще…ну так слухайте далее…
- Матка… Шура в ем души не чаяла, как на икону любовалася…Знамо дело, один роднушек и был у ей! Как то летом пошел он в подпаски с овцами. Жарища стояла как в байни! От земельки испарина что с каменки! Хоть парси! Овцы в своих шубах под кусты завалились и звуку не подают. Не отдышаться им бедным, так шерсть на широких спинах ходуном и ходит. Сморило и Петеньку… Глаза открывает, овцы лежат, а на душе как-то неспокойно?! Глядь, а рядышком девица стоит незнакомая. Одежа на ей плохонькая, ноги босые…а волосы распущенные до самых коленок, да мокрые все, так водица и течет, а в руках ленточка алая, красивая такая. Стоит та, да рассматривает паренька, как диво-какое…А от ейного взгляду по спине холодок.
- Не бойся меня, я добрая! – словно читая мысли пастуха отозвалась та.
- Я и не боюсь. – заверил пастух. - Чаво мокрая то такая, вроде дождя не было?
- Да я в пруде искупалася…жарко больно. Не хочешь окунуться? – хитренько улыбнулась девица, и от той улыбки засосало где-то в нутрях у Пети. - Откуль ты здесь? Чаво по полям – то одна ходишь? – разговорился он.
- А я за грибами ходила, да заблудилася, никак дороги не найду!–ответила она, не больно горюя.
- А корзинка то где?
- Потеряла. – пряча глаза еле слышно сказала девушка.
- А ты из какой деревни родом? – обеспокоился Петя.
- Да здесь недалече! – махнула рукой в сторону леса новоявленная.
- А как звать-то тебя?
- Акулиной!
- Ничаво, ты не расстраивайся! Солнце клониться стало, маленько…и овец домой погоню! Пойдем в деревню, там на лошади тебя сам и отвезу! – радостно объявил Петя, украдкой любуясь на девицу. Глазищи у той, что омут выворачивали душу!
- Не могу я в деревню.– испуганно прошептала востроглазая в ответ. - Нельзя мне.
- Не бойся. У нас в деревне даже собаки и те добрые! Я тебя с мамкой своей познакомлю. Она у меня знаешь какая! – собирая котомку продолжил пастух. - Одежу какую – нибудь тебе справит, а то твоя - то совсем прохудилась.
- Я к тебе завтра приду, Петенька…- едва слышно прошептала девица, поднял парень голову, да и обомлел. Как сквозь землю та провалилась. – Вот так Акулина! Аль приснилася все?! – недоумевал раздосадованный паренек. – И откуль она мое имя знает, яж его не сказывал?! – с такими мыслями он и вернулся домой, надеясь на встречу с беглянкой.
Весь вечер просидел в задумчивости. Да так и лег смурной. А ночью, во сне, Акулину видал, будто играет он на гармошки, а та пляшет, да так, что земли не касается. А потом вдруг как хватит Петю за руки мертвой хваткой и давай в болоте топить… Проснулся Петя весь мокрый, едва дышит и тут только заметил что в держит что-то в ладошки. Разжал ею, а там цвяток болотный, такой во мхах растет, беленький такой, ядовитый…забыла как его зовут –то, тфу ты…вспомнила, богульник!
- А откуда тот взялся? - удивляемся мы, ежась к друг другу словно от холода.
- То неведомо. А тольки потерял покой парень, так всю ноченьку и промаясля. Тольки видит как зовет его Акулина куда-то. А он идет как завороженный…на свою погибель.
Утром ничего не говоря пошел в подпаски, а сам все по сторонам поглядывает, неужто не придет Акулина-то? Влюбился парнишка, околдовала она его…сердечко замирает от страха, а сам ждет пропащую. И когда совсем надежду потерял явилася Акулинушка.
Глазищами своими сверкнула так, что заныло в груди у паренька. Быстрехенько смекнула девица в чем дело! Да давай еще пуще прежнего ластушкой льнуть! Совсем опутала несчастного.
- Петенька. Я слыхала ты на гармошке играть мастак? Сыграй для меня. Я так плясать люблю.
- Как не сыграть, сыграю. Только завтра. – едва ворочая языком промолвил тот. Столько вопросов в голове крутилось, а все слова куда-то девалися. А тут еще и сон ночной всплыл… совсем не по себе стало, побежала дрожь по телу.
А по небу тучки заходили, и впрямь холодать стало. Глядит Петя, а Акулина-то опять вся как в воду помоченная.
- Не холодновато ли купаться в таку погоду? –спрашивает Петя.
- Нет…вода такая теплая. Как молоко. Пойдем со мной ясноглазый, поплаваем…- она оказалась так близко, что у паренька перехватило дыхание. Земля пошла кругом… не то ль от багульника, вплетенного в волосы Акулины, не то ли от ласковых девичьих речей. А тока парень совсем голову потерял.
- Пойдем. –говорит. А где пруд-то?
- Недалече, в лесочке. Больно люб ты мне Петенька. – а сама к губам парня льнет, шею ручками своими обвила, да как вскрикнет нечеловеческим голосом. Отпрянула от пастуха, дрожит вся...глаза горят…лицо перекошено. А руки дымятся… - Сними . – шепчет словно змея. – Сними крестик Петенька. Он соединиться нам мяшает. Не сымешь его, не приду к тебе боле. С тоски по мне засохнешь! – с этими словами и исчезла.
Душа у Пети заныла не к добру. Тут дождь пошел, сильный такой.
Петя весь до нитки промок, пока с поля овец гнал. А ночью жар его свалил! Горит весь…в бреду мечется! Все про какой-то пруд, да купанье, лепечет. Шура глаз не сомкнула до самого утра, все салом натирала сыночка, да компрессы делала. Да толку мало, очнется тот на маленько, да опять в сон проваливается!
Мерещится ему Акулина, сидит та на травке, в косу алу ленту вплетает.
- Петенька… родимый. - глаза подняла от черного омута да жалобно так смотрит. - Люб ты мне больно, истосковалась я.-
от слов таких как кипятком тело прожгло. - Крестик сними, ясноглазый мой! Да приходи на наше место…ждать буду…
На вторые сутки перевалило, а Петенька все в себя не приходил. Шура бросила все и побежала к знахарке нашей деревенской.
Очнулся парнишка, как кто разбудил, видит на постели та самая лента лежит. Защемило сердечко, соскочил Петя, засобирался на свиданку, да только тут же и упал как подкошенный.
- Что же ты не идешь к своей Акулинушке, Петенька?! – слышит сквозь дрему. А встать не может. Словно сила кака не пущает. Так и провалился опять. Знахарка сразу сказала, что дело нечистое, да углы избы принялась крестить, тут то и заметила она ленту алую у постели болящего.
- Опутала парня мытарница – лихоманка. – заключила колдунья глядя на находку.
- Что же делать то таперь? - завыла Шура, прикрывая рот платком.
- Не реви милая. Сдюжим. Ету ленту мне дай, я посмотрю на вечерней заре, чаво и как. Потом тебе скажу, а ты Петеньку никуда не пущай. И про меня молчи. Работай займи, пущай дома сидит. На том и порешили. Да тока дел в деревне стока, жар спал и полегчало чуть на сердце у матери. Пошла она скотинку убирать в хлев. А Петенька то и давай скопляться. Крестик снял, как и велено было, да под подушку спрятал. А сам все ленту ищет, аль думает привидилася в бреду?...
А матка то с дойкой и заходит в избу.
- Чаво сынок потерял? – спрашивает та.
- Да, дудочку делал в подпасках, для Васятки соседского…никак найти не могу.
- Не видала я, Петенька. Да куды ты соскочил-то, больной еще! – засуетилася та. – Вон молочка парного попей.
- Налей маманя. А я пока в уборную схожу. – схитрил Петя. А сам гармонь в охапку да и побежал за кузленку на песчанки. На небе зорка вечерняя ворожит, роса ледяная по земле стелется, а парнишка тольки и думает, как бы на Акулинушку поглядеть, хоть одним глазком.
- И не боялся?! Неужто не понял, какая она? – заволновалась Танюшка.
- Да любовь глаза всякому застилает…погоди родимая, оно ведь не все так просто. –выдохнула старушка. – На чем я закончила то? Вот ведь беспамятливая! А вспомнила!…В ето время Шура спохватилася, нет Петеньки! Сердце материнское завихнулося, бросилась бедная баба к постели, а из под подушки крестик-то и вывалился. Побежала она за сыном следом, про все на свете забыла! И про знахарку и про ленту алую! Бежит да молится, а в руках все крестик сжимает Петенькин! Добежала она до песчанок, а тама нет никого…слышит где то совсем рядышком гармошка заливается! Подошла она крадучись, видит мошок небольшой, тама пруд старинный, затянутый мохом… а вода в ем черная. Рядом с омутом сидит Петенька да на гармошке играет! Счастливый такой, как в детстве! А по моху девица пляшет, что летает! Повернулася она к Шуре лицом, а та так и села в осоку от неожиданности!
- Ну здравствуй, Шура! Не ожидала меня увидеть? – прошипела зло Акулинушка.
Петенька, завидев мать, к ей было бросился, да тока плясунья преградила ему путь.
- Акулинушка, это матушка моя родная. Помнишь, я тебе про нее сказывал? – просиял ничего непонимающий парнишка.
- Сынок! Знаю я ее родимый! Вместе росли, вместе работали, на гулянки ходили.
- Одного мужика любили…- ощерилася зверем Акулина.
- Я ничаво не понимаю! - взмолился Петя.
- Твоей матки все досталося, а мне ничего!
- Никто не виноват, что Егорушка меня полюбил!
- Ты виновата! Я была красивее и лучше тебя! А он… я как узнала про вашу свадьбу, так и пришла сюда…
- Значит ты здесь…зачем Акулинушка! Зачем ты это сделала? Мы тогда всей деревней тебя искали,оплакивали да так и не нашли!
- Не понимаю, мама! Чаво вы говорите? – недоумевал Петя. – Неужто…
- Сынок. Акулина пропала 16 лет назад.
- Значит, тебя нет? – отпрянул напуганный парнишка от возлюбленной. – Ты привидение?
- Называй как знаешь, ясноглазенький! Тока теперь мое время! Коль Егор не достался, тебя с собой заберу! – окатила холодом Акулина. - А крестик то снял, как и просила! - по-хозяйски обвивая шею парнишки, расплылась от удовольствия девица. Петенька послушно таял в объятиях злодейки.
Материнское сердце искало выход, лазейку…да не находило!
- Не дай поцеловать! – подсказал голос знахарки. И тут Шуру прорвало!
- Возьми меня, а сына оставь! – взмолилася она. – ты же на меня злишься?
- Живи и мучайся одна! А Петеньку ты боле не увидишь! –– Губы Акулинушки почти коснулись нецалованного парня, как вдруг она взвыла как зверь лютый да и рассыпалася на пылинки!
- Знахарка помогла? – заключила догадливая Танюшка.
- Она родимая. – сияет бабушка Груша.
- А как бабушка? Как? – не унимаемся мы.
- Так она ленточку та сожгла, да еще помудрила, чаво знать нам не положено! А вот матку с батькой слухать надо! – заключает нравоучительно баба Груша.
- Ой, Костька. А вдруг бы она и к тебе вышла. – смеется Санька.
- Не, боле ей никто не видал! Омут тот так и прозвали с тех пор Акулининым. А место ето дурным и осталося!. А на песчанках бывает еще клады роют чудаки всякие! Да толку мало! Видать хорошо охраняется!
- Бабушка, а Петька то как? – спрашивает Ванюшка.
- А они с маткой в другую деревню почки сразу переехали. Говорят, боле гармошку в руки ни разу не взял. Во как!