КАК Я ЖЕНИЛСЯ.
(рассказ Бывалого)
Александр Тихонов
Расскажу я вам, друзья, как я женился, и рассказ мой будет адресован вам, молодые люди. Слушайте, мотайте на свои мозговые извилины, поскольку усов у вас ещё нет. А то, видишь, до чего дошли: не успеете жениться, глядь, уже и развод. И любовь между вами , вроде бы, такая горячая, что друг без друга минуты прожить не можете, однако через полгода-год уже и льдом взялась. Слушайте да набирайтесь ума-разума
Не так вы живёте как жили ваши бабушки и дедушки. Не так! Дедушки и бабушки сначала знакомились, узнавали друг друга, родичей жениха и невесты всех пересудят, только потом женятся, и уж после детей делают. Вы же начинаете с последнего. И всё у вас любовь, любовь…
Возражаете? В меня пальцем не тычьте. Я человек особенный, исключительный можно сказать. У меня жизнь особая. Что? Говорите всякое и раньше бывало? Да, бывало, но к браку относились серьёзно, хотя он и называется плохим словом. Да, всякое бывало. Я, например, женился не как все. Как? А вот слушайте.
Женился я в конце пятидесятых. Отслужил тогда я в армии, вернулся домой в зелёной фуражке пограничника, в кителе и гимнастёрке с нашивками на рукавах и лычками на плечах, видный, статный, Ну просто загляденье! Чего хихикаете? Это сейчас я беззубый да сморщенный, а тогда был ого-го! Девки за мной верёвочкой вились. В Идре я был первым парнем, а т тогда в селе на парней был большой дефицит. Ну, год гуляю, второй, третий: девки, водка, а где водка там и разврат, драки и всё такое. Мать смотрела, смотрела (отец-то на фронте погиб) да и приступила ко мне с железным требованием:
---- Женись, сукин сын. Хватит разгульничать!
И права ведь была. Я за эти три года, честно скажу, наверное, со всеми идринскими девками перегулял, и ни одна не сумела меня оседлать. А погулять ещё охота. Понравилось. Сегодня одна, завтра другая. Я перед матерью юлю, отнекиваюсь, а сам боюсь. Страшновато стало продолжать развесёлую-то жизнь. Так ведь и до ручки можно дойти, докатиться и покатиться. От нехорошей болезни дважды пришлось лечиться.
---- Женись!! – приказала мать, и точка. Подговорила брата своего, то есть моего дядьку. – Вези его в любую деревню, и чтобы без невесты не возвращались!
Серьёзная мать у меня была. Мудрая! Хоронил её – плакал навзрыд
Делать нечего, запрягли мы пару. Сел я в кошевку к дядьке, четвертью самогона запаслись и поехали в Мензот за тридцать километров от Идры. Идринские-то девки меня уже очень даже хорошо знали, не каждая пошла бы за меня после трёхлетнего-то холостячества. А в Мензоте я буду новичок. Взял я с собой свою зелёную фуражку, чтобы поразить мензотских девок, надел брюки военные, китель, гимнастёрку. Да мне, собственно, и надеть-то было нечего кроме военного обмундирования нечего. Три года щеголял в нём по вечерам, но армейское всё крепкое, хоть и обносилось уже, но ещё было годно удивлять девок. Бедно жили. Братьев и сестёр у меня было четверо, я был старшим, вот и застрял в колхозе: надо было доучивать младших. А то бы я рванул в город…
И вот поехал я во всём пограничном. А как же? Завтра Новый год да ещё свататься… Рабочую одежду скотника не наденешь на такое дело. Ехали в дохах и валенках. Всё-таки 31-е декабря морозец под тридцать – замёрзнуть можно за тридцать-то километров.
Прикатили мы в Мензот. Дядька сказал, что в Мензоте у него близкий друг, и девок там несчётно. Выпили с дороги у дядькиного друга. Дядька рассчитывал сосватать за меня другову дочку, да она оказалась уже помолвленной с мензотским парнем. Парень в армии служит. Облом у дядьки получился.
---- Не унывай, Ваня! – хлопнул по плечу меня дядькин друг, - пошли в клуб на Ёлку, там и невесту найдём.
Нарядился я в свою зелёную фуражку. До клуба было недалеко, уши не отвалились. Пришли в клуб, а там гармошка пиликает, маски разные пляшут вокруг елки. Девчат совсем мало. Ну, я, конечно, произвёл впечатление: зелёная фуражка, защитна гимнастёрка…
---- Вон девка Машкой зовут. Засиделась уже. Как она тебе? – шепчет дядькин друг и пальцем показывает на длинную девку змеевидной формы.
Я гляжу на Машку – уж что-то слишком длинная, об этом и говорю.
---- У неё и прозвище «Пила» - соглашается со мной дядюшкин друг
---- Нет – говорю, - Мне её не надо. Куда мне её положить? Кровать-то у меня короткая. Сам ноги поджимаю… - и жалко мне её почему-то стало.
---- А вон та? – показывает дядькин т оварищ на коротенькую девку, наряженную цыганкой. – У неё прозвище «Ножовка». Она-то не длинная…
---- Вижу, - отвечаю.
На вид «Ножовка» девка, как девка, толстенькая, аккуратненькая, ростиком мне по пояс. Пригласил её на танец. Она у меня в руках как матрёшка. Сам себе думаю: «Как же с неё спать? Задавишь ненароком». А парни мензотские запоглядывали на меня. Чувствую: драка назревает. Подраться я любил, но ребят-то много, а я один. Попадёт и мне и дядьке моему тоже. А она прижимается ко мне. А к чему прижиматься-то, если она мне попояс? Вижу, она не против познакомиться со мной поближе. А ребята мензотские уже подступать ко мне начали:
---- Ты смотри, парень, - говорит мне один после очередного танца. – Девок наших не трогай!
Удивляюсь: всюду дефицит парней, а в Мензоте дефицит девок образовался! Я решил не связываться с мензотскими, ушел и дядьку с собой забрал.
---- У меня в Екатериновке есть знакомый, - говорит дядька. – У него дочка замужем, муж в армии, но подруг много, может и выберем что-нибудь.
…
Приезжаем в Екатериновку, которая ближе к Идре на восемь километров, а было уже три часа ночи. В клубе тишина. У знакомого застолье. Дочка дома. Послали её за подругами.
---- Иди, - приказывает отец. – Приведи Аннушку. Сваты приехали.
---- Какие сваты?! – удивляется дочка. – Откуда? Три часа ночи! – вроде бы и идти не хочет.
---- Иди! – прикрикнул отец. – Потом узнаешь.
Побежала дочка, ведёт Аннушку. Входят они в дом, я гляжу на Аннушку и сам себе говорю: «Ничего, пойдёт! И ростом не «Ножовка» и статью не «Пила». Да и лицом не подкачала. В самый раз для меня». Мужики видят, что Аннушка мне понравилась, объясняют ей: вот, мол, Аннушка, жених при ехал… Аннушка смотрит на меня и молчит. Чувствую, что-то загорелось в ней ко мне.
Повторяю: парень я был видный, да ещё зелёная фуражка, защитна гимнастёрка… Молчит Аннушка, ни да ни нет не говорит. Я окончательно понял: запала она на меня. Заговариваю с ней. Не помню уже что я плёл. За три-то года натренировался лапшу вешать на уши девкам. Зубы ей заговариваю. Четверть наша уже на столе стоит. Застолье ещё сильней разгорелось.
Ну, выпили мы хорошо, девчонок угостили. Они ломаются, скромность выказывают. Да я-то опытный был, вижу всё: нравлюсь я Аннушке. Я вокруг неё вьюсь, уговариваю ехать со мной в Идру. Она – ни в какую! Подговорил я дядьку кошевку подготовить. Вышли мы на улицу. Я, вроде бы, проводить Аннушку домой собрался, а сам в кошевку её толкнул, упал сверху, Дядька за вожжи и помчались мы в Идру галопом.
Долго сопротивлялась Аннушка. По морде мне хорошо надавала, исцарапала, однако о помощи не кричала. Я прижал её к заднику, руки связал концом верёвки.
---- Дурра, - говорю, - Любить буду, гадом буду, слово даю! Понравилась ты мне. – ну и всё такое…
Уже на полпути, за Ново-Берёзовкой затихла она, развязал я её, и поехали мы уже в согласии.
---- Мам, - докладываю я матери, - Вот я и женился…
Заплакала мать. Не знаю отчего, от радости или от горя. Мудрая она была, знала, что немало прольётся аннушкиных слёз за всю-то жизнь со мною вот таким…
---- Ну, живите, - сказала только.
И вот, слава Богу, живём. Завтра будет уже пятьдесят лет. Детей пятерых подняли. Всякое за три года было. Но у неё терпение железное. Да и мне жалко её бывает. И чем дольше живём тем больше мне её жалко. Иногда даже плачу, глядя на неё. А вы говорите: любовь, любовь…
Январь 2005г.