Вступление
к преступлению, которое я нечаянно раскрыл.
Я разлюбил читать детективы.
Дело в том, что недавно мне пришлось непосредственно участвовать в раскрытии необычного, страшно запутанного уголовного дела, после чего я понял, что все детективы, даже очень талантливые, бледнеют перед действительностью
Я - экскурсовод.
Уже пять лет я показываю любознательным и просто скучающим гостям нашего прекрасного приморского города его многочисленные достопримечательности. В турбюро, где я работаю, меня любят и ценят за мою эрудицию и красноречие. И то, и другое я развил на факультете журналистики Московского Государственного Университета, который окончил семь лет тому назад после службы на Тихоокеанском флоте в должности штабного писаря. Но для журналиста я оказался слишком прямолинейным и скандальным типом, за что меня и «ушли» из нашей газеты, тогда еще органа горкома КПСС.
Я женат на замечательной девушке, которую судьба, на мое счастье, забросила в наш солнечный край из далекого, маленького городишки Гороховца близ Нижнего Новгорода. Поэтому она до сих пор окает и печет мне свое фирменное волжское блюдо под названием «шанежки». Но на стол она подает их только с моим любимым абрикосовым вареньем, добродушно ворча при этом, что с клюквенным было бы вкуснее. Но я урожденный южанин, и ее кулинарных пристрастий в данном случае не разделяю. Ее зовут Вероника, или просто Ника, а нашего первенца, которому скоро исполнится два года, мы назвали Борькой, в честь моего лучшего друга, Бориса Ивановича Варновского, следователя городской прокуратуры.
Именно ему я помог раскрыть страшное преступление, которое описал в своей первой книге «Мафия небесных братьев». После этого случая я перестал читать детективы.
Натерпевшись страху и узнав об окружающих меня людях столько нехорошего, я и подумать не мог, что в своей жизни мне снова придется играть роль незадачливого сыщика – любителя, что-то вроде мисс Марпл в брюках.
Глава первая.
Командировка в приазовские плавни.
Неутомимая Лариса Николаевна, мой непосредственный начальник и глава туристической фирмы «Славянка», обладает одним очень ценным качеством: она никогда не может остановиться на достигнутом. Она всегда открывает что-то новое и никогда его не закрывает, даже если ее свежеиспеченное предприятие горит синим пламенем. Причем, все ее новшества неразрывно связаны с ее культурными пристрастиями и вкусами. Так совсем недавно она открыла филиал своей фирмы в Пятигорске, и только потому, что ее любимым поэтом является Михаил Юрьевич Лермонтов. По этому поводу я однажды пошутил, что следующим ее шагом должно быть освоение туристического рынка Пензенской области, где в своем родовом поместье Тарханы поэт имел неосторожность родиться. Директриса задумалась, а затем с присущим ей энтузиазмом воскликнула: «А что, это неплохая мысль!». После этого я перестал шутить по этому поводу, опасаясь, что она может расширить сферу своего влияния до чеченского аула Валерик, где сражался юный корнет Лермонтов и написал по этому поводу замечательное одноименное стихотворение.
Поэтому я не думал, идя к ней на ковер, что она вызвала своего лучшего экскурсовода для того, чтобы втянуть меня в свои далеко идущие планы.
- Как настроение, Евгений Михайлович? - приветливо спросила она. - Мне сегодня звонила Аделаида Ивановна и сказала, что вопрос о садике для вашего сына решается. Разумеется, положительно. Осенью он сможет пойти в «Магнолию». Лучший детсад нашего города, и совсем рядышком с вашим домом.
- Спасибо, Лариса Николаевна, - с чувством ответил я. - Не знаю, что бы мы без вас делали.
- Бросьте, Евгений Михайлович, - нахмурилась директриса. - Вас знает весь город, а, если говорить обобщенно, то и вся страна. Сколько сейчас фамилий в вашей записной книжке?
Я смутился, потому что думал, что об этом моем секрете никто не знает. Втайне ото всех я переписывал в свой ноутбук фамилии туристов из путевых листов, собираясь побить рекорд старейшего гида нашего города, Ильи Семеновича Розенблюма, утверждавшего, что за годы своей работы он обслужил ровно один миллион экскурсантов.
- Сто две тысячи триста сорок четыре, - сказал я, так как привык отвечать на все вопросы моей начальницы, какими бы неприятными они не были.
- Ну, вот видите, - бодро откликнулась Лариса Николаевна, - более ста тысяч человек, я уверена, с благодарностью вспоминают о вас, а среди них обязательно есть очень влиятельные люди. Обратись вы к ним, они охотно пойдут вам навстречу. А знаете, что сказал недавно о вас Юрий Петрович, глава нашей администрации? «Я удивляюсь, говорит, почему такой известный почти всей России человек до сих пор не висит на Доске Почета».
«Наверняка она сейчас сообщит мне что-то очень неприятное или попросит поймать золотую рыбку с тремя желаниями», - уныло подумал я, пытаясь улыбнуться ее дифирамбам. Лариса Николаевна, вероятно, догадалась о моих мыслях и решительно произнесла: - Впрочем, перейдем к делу, ради которого я вас сюда вызвала.
Тут она неожиданно улыбнулась и продолжила совсем уж весело:
- Помните, вы посоветовали мне открыть филиал нашей турфирмы в Тарханах? Я, конечно же, поняла, что вы шутите, но потом подумала: а ведь в этой шутке есть рациональное зерно! Представьте себе такой туристический маршрут: он начинается с места, где родился поэт, потом экскурсанты едут в Пятигорск, а оттуда в наш город, отдохнуть, искупаться в море и позагорать. Но здесь я столкнулась с двумя проблемами: нехваткой у наших перевозчиков комфортабельных автобусов и происками пензенских конкурентов. Они там - ух! - какие лютые!
Конкурентов она боялась, как огня, потому что слабо разбиралась в законах рыночных отношений. Она работала по наитию, и это прекрасное, почти детское наитие никогда ее не подводило: турфирма «Славянка» была одной из лучших не только в городе, но и на всем побережье.
Она снова посерьезнела и достала из стола толстую папку. Потом сказала почти шепотом, как заговорщица:
- Знаете, чего не хватает в нашей Лермонтовкой цепочке?
Лариса Николаевна вытащила из папки тонкую книжку, видимо, еще довоенного издания: желтый бумажный переплет, ветхие страницы, крупные черные буквы на обложке. Она поднесла этот раритет почти к моим глазам, и я прочитал жирно напечатанное название, почему-то вслух и тоже шепотом:
- «Тамань».
А потом, чуть подумав, добавил:
- «Самый скверный городишко из всех приморских городов России…».
Лариса Николаевна тут же продолжила, не заглядывая в книгу:
- «Я там чуть-чуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить». Ничего подобного в современной Тамани нет, я вас уверяю. Вы были там?
- Нет, - ответил я смущенно, но затем решил реабилитироваться: - Михаил Юрьевич, которому я верю, отбил у меня охоту посещать столь унылые места.
- А вот после вашей командировки вы круто измените свое мнение о Тамани. Вы полюбите ее и будете просить меня, чтобы я посылала вас туда как можно чаще.
- Командировки? - удивленно переспросил я. - Вы посылаете меня в командировку? В разгар сезона?
- Да - твердо сказала Лариса Николаевна, словно поставив точку на этом решении. - Вы единственный человек на фирме, который всегда и во всем поддерживал меня.
- Я, может быть, я - подхалим?
- Если подхалим, то очень талантливый. А я доверяю, прежде всего, талантливым людям. Впрочем, байки - в сторону! Я купила на Таманском полуострове отличное помещение для нового филиала нашей фирмы, коттедж прямо на берегу Азовского моря, который можно использовать и как гостиницу для туристов. Вот вам билет на прямой автобус до районного центра, там возьмете такси до станицы Баклановской. Таксисту скажете, мне, мол, на базу отдыха «Кавказ», и он подвезет вас прямо к дверям нашего коттеджа. Вас встретит дядя Вася, пока единственный работник филиала. Ночь отдохнете, утром окунетесь в Азовское море, и - за работу!
- Лариса Николаевна, - в отчаянии взмолился я, - вы же знаете, что в хозяйственных вопросах я окончательный и бесповоротный лох! Не рискуйте, пожалуйста, своими деньгами.
- А я и не думаю доверять вам свои хозяйственные дела и, тем более, деньги. Кроме командировочных вы не получите и копейки. Ваша задача: а) съездить на экскурсию в Тамань с местными кадрами и оценить их работу; б) набросать тезисы своей лекции, которая бы затмила все, что вы слышали до этого; в) поискать среди местных экскурсоводов яркие талантливые личности и постараться переманить их в наш филиал; г) изучить рейтинг фирм – конкурентов и их намерения по отношению к нам. Вот и все. Лишь последнее задание носит не творческий характер, все остальное - вам по зубам, как интеллектуалу и лучшему гиду побережья. До встречи через неделю!
Возражать моей начальнице мне расхотелось, тем более что охота к перемене мест и занятий - мое давнишнее хобби. Единственное, что портило мне удовольствие от предстоящей поездки - это разлука, пусть даже на короткое время, с Никой и Борькой. Но Ника должна была встретиться с всесильной Аделаидой Ивановной, дабы устроить сына в садик, и потому никаких возражений с ее стороны я не ожидал. Она уже давно мечтала о возвращении на работу, пусть далеко не любимую, но все-таки доставлявшую ей какое-то разнообразие в жизни. К тому же она считала, что только в садике Борька может стать полноценным человеком.
Со спокойным сердцем распрощавшись со своими домашними, я сел в комфортабельный автобус немецкой фирмы «Мерседес» с разговорчивым русским водителем по имени Вова и через десять с половиной часов сошел на автовокзале с воинственным названием «Темрюк».
«Куда ехать?» - с этим вопросом бросился ко мне десяток таксистов на привокзальной площади. Услышав слова «база отдыха «Кавказ», все они почему–то потускнели лицами и отошли в сторону, и лишь один из них сказал лихо: «А сколько дашь?». Я взглянул в его отчаянное рыжее лицо и нагло спросил: «А сколько тебе надо?» Когда он громко рассмеялся, я понял, что имею дело с человеком подстать себе, отчего искренне обрадовался. Он тоже догадался, что мы с ним из одной стаи, и коротко пригласил: «Садись, договоримся» Через минуту мы мчались по унылой ровнехонькой дороге меж зарослей камыша и низкорослых деревьев, за которыми впереди, по невысоким пригоркам, были разбросаны аккуратные казачьи хаты.
- Баклановка, - пояснил мой водитель, и, решив, что пришла пора познакомиться, оторвал от руля правую руку и неудобно ткнул ею меня в бок:
- Миша.
Я пожал его руку, так же однозначно назвал себя, и Миша, будто обрадовавшись такому короткому знакомству, тут же забросал меня вопросами:
- Ты к нам на отдых? Откуда? Надолго? Где жить будешь?
Я ответил ему, что приехал по делам, а жить буду на базе отдыха «Кавказ». О том, что там находится коттедж моей фирмы, сказать я почему-то не решился.
После моих слов Миша помрачнел, и я заметил, что баранку он теперь крутил как-то нервно и даже зло.
- Слушай, а кто тебе там посоветовал остановиться? - наконец спросил он, чуть успокоившись.
- Моя начальница, - спокойно ответил я.
- Она или дура, или не в курсе, - снова заводясь, со злостью сказал водитель.
- Не в курсе чего?
- Того, что там творится, на этой базе.
- А что там творится?
- Сам увидишь. И сбежишь, если не дурак.
Наш содержательный разговор прервался на этом, потому что, проскочив всего одну узенькую станичную улочку, мы оказались перед узорчатыми зелеными воротами, над которыми сияла золотая надпись: «Б\О КАВКАЗ». За ажурным забором видны были уютные разноцветные домики, вокруг которых, в ненадежной тени хилых оливковых деревьев, отдыхали за столами взрослые и носились дети. Играла музыка, волнуя отдыхающих страстным голосом молодой Аллы Пугачевой. Чернокожий мужчина в грязном засаленном переднике старался перекричать ее не менее страстным воплем: «Чебуреки, самый вкусный чебуреки!» Ничто не предвещало угроз, о которых так мрачно предупреждал меня мой добрый водитель. Я расплатился с ним, пожелал удачи на дорогах и еще раз огляделся. Теперь я заметил два белоснежных двухэтажных здания, стоявших по обеим сторонам ворот. На одном из них, что был справа, блестела на солнце золотая вывеска: «Гостиница «Кавказ», а на другом - квадратик картона, на котором с трудом можно было прочесть: «Филиал Черноморской турфирмы «Славянка». На порожках филиала, под красивым голубым навесом из пластика, сидел старик в казачьей фуражке и грыз початок вареной кукурузы. Перед ним, на мокром песке, лежала маленькая беспородная собачонка и заглядывала ему в рот.
- Дядя Вася? - спросил я, подойдя к крыльцу.
Старик поднял на меня белесые сиреневые глаза, кинул оставшуюся кукурузу собаке и вытер руки о ветхие штаны с лампасами.
- Так точно, - живо сказал он чуть дрожащим дискантом. – Василий Иванович Ильенко, собственной персоной. Мне про вас сегодня хозяйка звонила, только я запамятовал….
- Меня зовут Евгений Михайлович, можно просто Женя…
- Просто оно просто, но, как я понял, вы будете моим начальником теперь, так что, я буду вас называть, как вы сначала сказали, Евгений…
- Михайлович…
- Оно и добре, Евгений Михайлович. Прошу в хату. Отдохнете чуток и на море. Оно сегодня у нас, как зеркало, хоть бы чуть шелохнулось. Так что вам здорово повезло. Редко у нас такой штиль бывает.
Мы вошли в полутемный прохладный холл и поднялись на второй этаж. Дядя Вася достал из кармана своих великолепных штанов связку ключей и открыл дверь напротив лестницы. Там тоже были зашторены окна, и над дверью урчал кондиционер. Василий Иванович, отогнув уголок шторы, выглянул на улицу и тяжело вздохнул:
- Жара нынче донимает, будь она.… Поэтому, как только Лариса Николаевна мне позвонила, я сразу этот «сплит», или как там его, включил. А иначе здесь невозможно спать. Отдыхайте, я внизу буду, если что.
Я принял душ, упал, не снимая покрывала, на широченную кровать и заснул, утомленный десятичасовой дорогой.
Проснувшись, я включил бра над моей кроватью и взглянул на стенные часы. Они показывали ровно десять. Следовательно, я проспал где-то часа четыре, и теперь мне страшно хотелось есть. За весь сегодняшний день я выпил еще дома в шесть часов утра чашечку кофе и съел по дороге на какой-то автостанции пирожок под названием «хачапури».
Я спустился вниз. Дядя Вася дремал в роскошном кожаном кресле, единственном предмете мебели, находившемся в холле. Услышав мои шаги на лестнице, он проснулся и резво вскочил на ноги, бодрым голосом разъясняя мне ситуацию:
- А я заглянул в комнату - вы спите, ну я тоже решил вздремнуть. Если кто посторонний придет, Решка голос подаст непременно.
- А где сейчас можно перекусить? - спросил я его.
Василий Иванович задумался, потом начал вслух рассуждать:
- На кемпинге кафе в девять закрывается, так что туда вы уже не попадете, на «Ладе» сегодня как-будто свадьбу справляют, туда вас не пустят. «Казачий курень» круглосуточно работает, но туда далеко будет, километра три, не меньше. Это аж на центральном пляже. Наш ресторан в гостинице «Кавказ» тоже круглосуточный, но к ним вам идти я не советую.
- Почему?
Дядя Вася помялся, ответил кратко и невразумительно:
- Контингент там нехороший.
- То есть?
Теперь мой собеседник думал над своим ответом долго, но ответил исчерпывающе полно:
- Вот как раз в это время (он взглянул на часы, висевшие в холле) съезжаются туда «братки», как их называют у нас в станице. Причем, вот сегодня, например, будут гулять там «кемеровские», завтра – «тамбовские», а послезавтра - какие-то «люберы». Остальных я не запомнил, хотя ихний швейцар, он сосед мне и по дому, досконально мне их всех перечислил. Склероз проклятый наступил, никуда от него не денешься.
- Ну, и что эти «братки» там вытворяют?
- Да ничего особенного. Пьют да закусывают. Говорят, еще в карты играют, только не в зале, конечно, а в потайном помещении.
- Так почему же вы не советуете мне туда идти?
- Говорят, что они посторонних не любят, особенно которые шумят. Бывало, что за дверь их выбрасывали.
- Ну, я не из шумливых. Поужинаю в уголочке – и домой.
Дядя Вася, в чем-то сомневаясь, закрутил головой:
- Дело хозяйское, конечно, Но я бы вам советовал лучше взять такси и поехать в «Казачий курень». Там рядом - милицейский пост, так что всегда бывает без этих, - как их? – эксцессов.
- Нет, я все-таки схожу в «Кавказ», - решительно сказал я.
Сторож развел руками и открыл мне дверь
Войдя в ресторан, я сразу решил, что дядя Вася ошибался: никакими «братками», тем более, «кемеровскими» здесь и не пахло. В зале играла тихая музыка, что-то из моих любимых «Шербурских зонтиков» Леграна, а за столиками сидела приличная публика: мужчины в черных смокингах и женщины в вечерних платьях. Ни одного человека в тельняшке и с фиксой во рту я не заметил.
Официант подскочил сразу же:
- Что будем заказывать?
Мне не хотелось рыться в меню, и я попросил принести мне овощной салат, что-нибудь мясное и бутылочку сухого грузинского вина.
- «Мукузани» или «Напареули»? - спросил официант, и я даже не смог сразу ответить ему: настолько был поражен уровнем обслуживания в этом станичном ресторане.
Ожидая заказанных мною блюд, я оглядел зал. Почти все столики, а их находилось здесь немного, были заняты. На некоторых из них горели свечи. Посетители разговаривали вполголоса, в основном, мужчины с мужчинами. Немногочисленные женщины, вперив в потолок отсутствующие взгляды, пили мелкими и редкими глоточками вино или курили. Все они были молоды и красивы. Особенно привлекла мое внимание женщина за столиком в углу. В одной руке она изящно держала длинную сигарету с мундштуком, а другая лежала на плече волосатого мужчины, который, постоянно улыбаясь, рассказывал о чем-то своему соседу, субтильному юноше в очках. Иногда он неловко выворачивал голову и целовал руку, лежащую у него на плече, что, впрочем, никак не трогало даму.
Она сразу почувствовала на себе мой взгляд и, медленно повернув голову, посмотрела на меня чуть прищуренными глазами, причем, лицо ее осталось таким же безучастным. Я мгновенно отвел взгляд в сторону и тут же услышал бодрый, но вежливый вопрос:
- Вы не возражаете?
Я поднял голову и увидел над собой молодого человека с кружкой пива в руке. Я уже заметил его ранее, как только вошел в ресторан, за столиком неподалеку от моего, в компании таких же, как он, молодых, накачанных людей. У него была очень приметная и приятная внешность: круглое, добродушное лицо в обрамлении целой копны рыжих волос, широкий лоб и толстые губы. Взглянув на него, я сразу понял, что он хочет просто на время поменять место, чтобы поговорить со свежими людьми. И, хотя я не был сейчас настроен на беседу с незнакомым мне человеком, я сказал как можно радушнее:
- Пожалуйста, присаживайтесь.
Молодой человек удобно устроился в кресле, отхлебнул глоток пива и шумно выдохнул:
- Хорошо!
Официант принес мне бутылку «Мукузани», и мой визави тут же отреагировал:
- Зря вы эту кислятину заказали. На Тамани, знаете, что надо пить? Пиво с таранкой. И то и другое здесь отличного качества, а в совокупности - это неповторимый вкус.
И словно в доказательство своих слов он достал прямо из нагрудного кармана роскошного пиджака цвета маренго сухую рыбешку и стал ее чистить, складывая кожуру в пепельницу. Потом вдруг спохватился, тщательно вытер руки салфеткой и представился:
- Женя.
Я пожал его крепкую руку и улыбнулся:
- Я тоже Женя.
Мой новый знакомый рассмеялся и предложил:
- Тогда я буду Женя, а вы Евгений….
- Михайлович…
- …, а вы Евгений Михайлович, идет?
- Идет.
- И вот, что я вам предлагаю. Заберите эту бутылку вина домой, а я вам закажу пива, какого вы еще не пили, и угощу тараночкой, какую вы никогда не ели. Не возражаете?
- Несмотря на то, что вы еще очень молоды, вам трудно возражать: настолько вы убедительны в своем предложении угостить меня местной достопримечательностью. Вы, случайно, не в рекламном агентстве работаете?
Женя рассмеялся еще громче:
- Случайно, нет.
Не поворачивая головы, он крикнул:
- Гоша, кружечку моего фирменного, пожалуйста.
Видимо его слова прозвучали слишком громко, потому что все присутствовавшие повернулись в нашу сторону, а волосатый за столиком в углу недовольно сказал:
- Джей, не шуми, ради Бога, не ломай кайф.
Только после этой фразы я понял, что эта солидная публика вполне могла быть кемеровскими «братками».
Женя меж тем, не обратив особого внимания на окрик, достал из того же нагрудного кармана еще одну тарань, и принялся чистить ее для меня, уверяя, что сам я этого как следует сделать не смогу.
- Вы кем работаете? - спросил он как бы между прочим, весь в работе.
- Экскурсоводом, - ответил я неохотно, так как привык всегда избегать откровенных разговоров с незнакомыми людьми.
- Вы любите доставлять людям удовольствие?
- Конечно.
- Вот и я люблю. Только мне редко приходится это делать. Потому что, знаете, кто я по профессии? Я - телохранитель.
Честно сказать, его откровенность немного шокировала меня, и я шутливо спросил:
- Уж не тело ли самого Президента вы охраняете?
- Не-е-ет, - протянул он и положил на мою пустую тарелку очищенную тарань. - До Президента еще нос не дорос. Хотя, я так мыслю, его, наверное, легче охранять, чем моих клиентов . Впрочем, это уже неинтересный разговор, как говорится, профессиональные секреты. Давайте пить пиво и говорить о бабах.
Но «о бабах» разговор у нас не получился. «Шербурские зонтики» сменились залихватским танцем, название и природу которого я не знал, и народ медленно, как будто нехотя потянулся к свободному от столиков пространству близ бара. Но стоило людям достичь этого вожделенного пятачка, как они мгновенно менялись. Поймав ритм музыки, они выделывали такие коленца, что я только диву давался.
Заметив мой удивленный взгляд, Женя широко улыбнулся:
- Застоялись лошадки, засмурнели, родненькие, в делах своих грешных. Сейчас они дадут всем прикурить.
Действительно, пол под моими ногами задрожал, и стало слышно, как в баре тоненько зазвенели бутылки. Я обратил внимание на танец женщины, которую я приметил за угловым столиком. Она тоже двигалась очень быстро, но эта быстрота не мешала грациозности ее танца. Она не дергалась, как другие, а скользила, изгибаясь всем телом и обтекая партнеров, как стоячие тумбы.
И это тоже не ускользнуло от моего нового знакомого:
- Люськой любуетесь? Она стоит того. Вы еще посмотрите, как она танго танцует. Полный отпад! Только вы особо глаза на нее не пяльте. Марат Никитич очень не любят, когда на нее так смотрят.
- Марат Никитович этот вот тот волосатый дядька? - спросил я.
Женя расхохотался:
- Это ты точно сказал, - радостно выпалил он, сразу перейдя на «ты». - Он волосатый снизу доверху. Волосатее его на Северном Кавказе никого нету.
Я понимал, что под «волосатостью» мой собеседник имел в виду что-то совершенно другое, чем я, но что именно, я не мог себе представить. Да и думать об этом мне было просто лень. Я доел свой салат из помидоров и гуляш и стал подумывать, как мне откланяться.
Женя заметил это и снова обратился ко мне с советом:
- Если не думаете сразу в койку упасть, закажите чашечку кофе. Знатный кофе здесь делают, единственный на всем азовском побережье. Взбодритесь чуть-чуть и прогуляйтесь по берегу перед сном. Кайф неповторимый! А завтра с утра еще чашечку, и - в море. Водичка прохладная, солнышко ласковое, что еще надо для хорошей жизни? Хозяин ресторана, Армен Погосян, понятливый мужик: у него эта точка круглые сутки работает.
Я заказал кофе, так как у меня была еще одна причина задержаться здесь: мне очень хотелось посмотреть, как женщина по имени Люся будет танцевать танго.
За свое ожидание я был вознагражден сполна: ее танец был произведением искусства. Партнер был слабой тенью этой женщины, его просто не замечали, как, впрочем, и других танцующих. Когда я мельком взглянул в зал, я увидел, что взгляды всех присутствующих были устремлены на нее. И это были не просто взгляды: глаза зрителей горели так, что, казалось, еще миг, и они испепелят ее, такую тонкую и слабую на вид.
И тут же я заметил, что Женя тоже следил за этим танцем, но совсем по-другому: он сжался, как пружина, стал маленьким и незаметным, а глаза его не сияли, как у других, а, наоборот, стали тусклыми от поселившейся в них печали. Но по окончании танца он зааплодировал вместе со всеми и даже негромко сказал: «Браво, Люсьен!».
Потом он воодушевленно начал нахваливать женщину, так чудесно исполнившую танго:
- Правда, здорово? Ей бы в спортивных танцах участвовать, она бы из призов не вылезала! Первый канал по ней плачет, там порой таких бездарей в «Танцах со звездами» показывают, что упаси Господи. Вот та беленькая перед ней - что школьница, а она ведь у Преснякова в подтанцовщицах была, за границу на гастроли ездила. А моя Светланка вообще ей не чета, хотя фигура у нее получше будет.
- А сейчас она тоже танцевала? - спросил я из любопытства: было интересно узнать, что за девушка у этого раскованного юноши.
- А как же! - с гордостью воскликнул Женя. - В белом платье с рюшечками. Вон она сидит прямо в центре, с Мишей Лобастым.
Я взглянул на центральный столик и увидел за ним очень симпатичную блондинку в белом платье с обширным декольте в окружении трех веселых парней, которые, судя по их комплекции, тоже были телохранителями. Заметив, что мы оба смотрим на нее, она встала и направилась к нам. Первым делом пригладив Женины рыжие вихры, она спросила:
- Ты здесь не скучаешь, Джей? А то бери своего знакомого и давай к нам. Там сейчас Мишка будет изображать, как к ним в училище министр обороны приезжал.
- Я эту историю уже сто раз слышал. Все выпускники ВДВ ее знают. Ты лучше познакомься с человеком. Это Евгений Михайлович, экскурсовод, а это - Светлана, моя невеста.
Скромно потупив глазки, девушка протянула мне руку:
- Света. Может, перейдете за наш столик?
- Нет, спасибо. Я сейчас ухожу. Целый день трясся в автобусе, надо отдохнуть.
Она ушла к своему столику, а я подозвал официанта и попросил счет. Расплатившись, я встал, и здесь Женя удивил меня снова.
- Хочешь еще один совет, Евгений Михайлович? - спросил он каким-то залихватским и отчаянным тоном и, не дожидаясь моего ответа, сказал: - Никогда не пей и не ешь того, что предлагает тебе человек, случайно севший с тобой за один столик. Бойся данайцев, дары приносящих!
«Да ты не так уж прост, как кажешься», - подумал я, не зная, как мне отнестись к его словам. Но он сам крепко встряхнул мою руку и ушел к столику, за которым сидела его невеста.
Когда я отошел шагов на пять, он снова совсем неожиданно спросил вслед:
- А вы когда–нибудь теряли друга? Живого друга?
Я снова испытал какое-то чувство неприятия его откровенности, но почему-то задумался, а затем ответил, за миг пробежавшись по всей своей жизни:
- Да, терял. И не раз.
- Вот и я потерял. Но только в первый раз. И только одного.
Я вышел из ресторана и полной грудью вдохнул прохладный морской воздух. Думать о последних словах моего нового знакомого мне не хотелось: мало ли что может сказать человек в подпитии. И гулять по берегу моря я был не намерен, я слишком устал за этот день, а завтрашний день, я был уверен, будет еще труднее….
… Проснулся я рано утром оттого, что в моей комнате отчаянно хлопали форточки, а тяжелые желтые шторы летали от одной стены к другой: с моря дул свежий ветер. Не успел я прикрыть форточки, как в дверь постучали, и на пороге появился дядя Вася.
- Ну, и задуло, - сказал он, не здороваясь, и стал осматривать окна. - Слава Богу, у вас хоть стекла не побило, а вот в четвертом номере две шибки начисто вынесло. Сейчас пойду фанеру искать, забивать надо.
Он быстренько засеменил к дверям, но у выхода остановился и сказал:
- А вы сходите к морю, посмотрите, что там деется. Так часто бывает после долгого штиля: тихо, тихо, а потом как вдарит. Стихия…
Я надел камуфляжную ветровку, подаренную мне однажды после экскурсии нашими пограничниками и не раз спасавшую меня в дождь и ветер, и через черный ход вышел прямо на базу отдыха: огромный двор, уставленный разноцветными домиками. Бедные оливки чуть ли не по земле стелились под напором ветра, окна хлопали, домики трещали. Но ни один из отдыхающих носа из помещения не высовывал. Я тоже было решил вернуться в комнату, но любопытство взяло верх: я редко видел штормовое море, несмотря на то, что почти всю свою жизнь провел в приморском городе. Как-то не довелось.
А зрелище это стоило, чтобы его посмотреть. Огромные волны свирепо кидались на берег, грызли желтый песок, словно экскаватор, и уносили его в море. До самого горизонта, под обрез черных туч, видны были белые барашки, знак моряцкой беды. Ветер почти сбивал меня с ног, но, наклонившись вперед, я упорно переставлял трясущиеся ноги, пока не подошел к самой воде. Она была грязной и пенной, и пахла совсем не так, как пахнет спокойное море. Даже в ее запахе было что-то тревожное. Я прошел метров десять вдоль берега и уже хотел идти в коттедж, как вдруг невдалеке, у самого прибоя, увидел темную тушку. «Дельфин, - решил я. - Пойду взгляну» Но, когда я приблизился к этому серому холмику на песке, я увидел, что это был вовсе не дельфин. Это был человек, причем человек, хорошо знакомый мне.
Распластав на песке руки, чуть вытянутые вперед, и разметав вокруг черного от грязи лица свои роскошные рыжие кудри, на берегу лежал мой вчерашний знакомый Женя.
Я тут же достал свой мобильный телефон и позвонил на «02». Дежурный взял трубку быстро, но ответил не сразу, разговаривая с кем-то о рыбалке. Наконец он соизволил спросить чисто по-милицейски: «Чего звоните?» Я ответил как можно четче:
- На территории базы отдыха «Кавказ» я обнаружил труп мужчины. Вы можете сейчас приехать?
Дежурный выдержал паузу потом строго спросил:
- Фамилия?
- Чья?
- Твоя, конечно! - раздраженно выкрикнул милиционер.
Я подробно назвал себя, но он не унимался:
- Адрес?
После того, как я продиктовал ему и мой домашний адрес, дежурный после недолгого раздумья вдруг спросил:
- Слушай, а труп действительно мертвый? А то, бывает, напьются ночью, а утром их на пляже и пушкой не разбудишь.
Теперь я разозлился и закричал в трубку:
- Человек на самом деле мертвый, мертвее не бывает!
Милиционер выдержал паузу и лениво сказал:
- Ладно, выезжаем.
Я повернулся к мертвому телу и вздрогнул: мне показалось, что оно сползает вниз по песку. Но я сразу понял, в чем и дело и успокоился: это волна далеко выплеснулась на берег и обогнула труп, создав впечатление, что движется не вода, а огибаемое ею тело. И тут мое внимание привлекли два предмета лежавшие в траве, в двух метрах от руки мертвого человека. Эта была пухлая мужская сумочка, которую в обиходе называют барсеткой, и мобильный телефон, довольно-таки простенький и дешевый, какими обычно пользуются пенсионеры. Я подобрал и то, и другое с земли, так как вода уже подступала к тому месту, где они лежали. Открыв барсетку, я увидел там два отделения, в одном из которых были документы, а в другом - деньги. Их было немного, но все они были валютой разных стран: доллары, евро и даже гривны. Среди этого пестрого разнообразия одиноко зеленела российская «тысяча»
Из документов на имя Дубинина Евгения Аркадьевича в сумке находились: удостоверение личности офицера российской армии в чине старшего лейтенанта, новенький пропуск в центральный офис охранной фирмы «Центурион», диплом об окончании военного института физкультуры и сберкнижка на предъявителя с остатком вклада двести пятьдесят три рубля пятьдесят копеек.
Милицейский «Газик» появился спустя полчаса после того, как я исследовал содержимое барсетки и спрятался от ветра за ближайший домик. Из машины вышли два человека, старший лейтенант с полевой сумкой в руке и сержант, бывший, видимо, к тому же водителем. Я вышел к ним навстречу из своего укрытия, но они прошли мимо, будто меня здесь и не было. Я поплелся вслед за ними, кляня себя за то, что позвонил в милицию. Взглянув мельком на труп, лейтенант бросил такой же короткий взгляд в мою сторону и спросил глухим бесцветным голосом:
- Так это ты его нашел?
- Да. Вышел утром прогуляться и…
- Больше никого рядом не видел?
- Нет.
- Труп не трогал?
- Нет. Вот только подобрал рядом сумочку и телефон: побоялся, что их волна смоет. Вот, возьмите…
- Ага, - сказал милиционер, положил вещдоки в свою полевую сумку и приказал напарнику: - Гриша, позови сюда хозяина. И вызови труповозку. Пока они из города приедут, здесь полберега в море смоет.
Вскоре я увидел, что из административного корпуса торопливо идет мужчина, на ходу запахивая полы банного халата какой-то ядовитой окраски: то ли фиолетовой, то ли темно – зеленой.
- Здравствуй, Валик – джан! - приветствовал он лейтенанта, пожимая ему руку. - Что здесь случилось?
Но тут он увидел мертвое тело и тонко запричитал:
- Вах – вах – вах! Утонул, бедный! Сколько раз предупреждал: нельзя в шторм купаться! Ты же видишь: черный шар на мачте, зачем в море лезешь? А сегодня ночью вообще не шторм был, а ураган какой-то!
- Ладно, - оборвал его Валик – джан, - хватит голосить! Ты найди нам комнату поближе, мне надо очевидца допросить. Ты, Армен, понятым будешь. И еще кого-нибудь из персонала пригласи, сторожа там или уборщицу. А ты, Гриша, осмотри труп на предмет телесных повреждений и пиши протокол. А посторонних сюда - ни-ни. Под страхом пистолета.
Хозяин выделил нам комнату в ближайшем домике, за которым я укрывался от ветра. Усевшись за шатким столом на колченогий стул с отломанной спинкой, милиционер махнул рукой, предлагая мне занять место напротив него на кровати с грязным матрацем. Затем, раздраженно ворча, он принялся рыться в своей полевой сумке, отыскивая бланки протоколов. Наконец он разгладил на столе помятый лист бумаги и, недобро взглянув прямо в мои глаза, спросил:
- Фамилия, имя, отчество?
Записав все мои паспортные данные, он задумался. Думал он довольно и надумал, наконец, представиться:
- Старший оперуполномоченный РОВД Кириченко Валентин Викторович.
После этого он снова надолго замолчал. Видимо, он считал, что именно так должен вести настоящий опер.
Я даже вздрогнул, когда он задал мне свой очередной вопрос, который показался мне не совсем логичным:
- Так это вы обнаружили труп этим утром?
- Да, я.
- Расскажите, как это было.
- Сегодня рано утром я вышел прогуляться…
- Откуда?
- Что, откуда?
- Откуда, говорю, вышли?
- Из коттеджа турфирмы «Славянка», где я остановился.
- Ага. Что дальше?
- Я подошел к морю, но так как дул сильный ветер, решил вернуться в номер. Но тут я заметил неподалеку что-то вроде туши дельфина и решил взглянуть. Когда я подошел поближе, я увидел, что это труп человека, и тут же позвонил вам.
- Как вы определили, что этот человек мертвый? Вы дотрагивались до него?
- Нет. Я установил это по цвету его кожи, к тому же нос у него был полностью залеплен грязью и песком, а все тело буквально каждую минуту накрывало водой. В таких условиях, по-моему, выжить он не мог.
- А, может быть, его еще можно было откачать?
От необходимости отвечать на этот вопрос меня избавил Гриша, ворвавшийся в домик с криком:
- Товарищ старший лейтенант, у нашего трупа дырка в спине! Прямо в области сердца!
- Нож? - безмятежно спросил опер.
- Нет, огнестрельная, - не понижая тона, ответил Гриша.
- Понятым показал?
- Ну да.
- Тогда определи на глазок калибр и внеси в протокол. Я сейчас подойду.
Потом Валентин Викторович долго качал головой, не зная о чем меня спрашивать дальше.
- Да, такого действительно не откачаешь, - наконец сказал он, и в его голосе я уловил слабые нотки извинения за последний заданный мне вопрос
Он прочитал все, что было записано у него в протоколе, и продолжил:
- Вы заглядывали в сумочку, которую нашли возле трупа?
- Да, - с небольшой запинкой ответил я.
- Зачем вы это сделали?
- Видите ли, вчера вечером, я познакомился с этим человеком в ресторане «Кавказ». Мы провели вместе около полутора часов. Он назвал себя Женей, и мне было интересно узнать, сказал ли он правду.
- И что?
- Согласно документам, его действительно зовут Евгений.
Опер достал барсетку погибшего и стал медленно изучать ее содержимое:
- Ага, Дубинин Евгений Аркадьевич. Офицер. Судя по пропуску, работал на фирму «Центурион».
- Охранная, что ли?
- Не знаю.
- Вот и я не знаю…. У нас такой фирмы не значится…. Ого! За месяц спустил почти миллион рубликов. Осталось двести пятьдесят три рубля пятьдесят копеек на книжке и наличными … семьсот долларов, … четыреста тридцать евро, … две тысячи гривен и одна тысяча деревянных. Вы деньги, случайно, не считали?
- Нет.
- Ну, и ладно. Гриша, зови сюда понятых! - закричал он так зычно, что мне показалось, что ветер в этот момент чуть притих.
Пересчитав в присутствии понятых деньги, опер внес в протокол соответствующую запись, дал нам расписаться в нем и удовлетворенно хлопнул ладошками:
- Одно дело сделано!
Затем, видимо посчитав этот жест несолидным, он сосредоточился и сказал тоном бывалого детектива:
- Ну, а теперь давайте взглянем, каким образом погиб гражданин Дубинин Евгений Аркадьевич.
Мы вышли из домика, и я увидел, что здесь уже собралась целая толпа, стоявшая за ограждением: красно-белой ленточкой, протянутой между деревцами. В толпе мне сразу бросилась в глаза Света, опершаяся на дерево и вцепившаяся в ленточку. Она была одета в то же белое вечернее платье, что и вчера в ресторане, только на плечи было наброшено роскошное норковое манто. Но все равно, как я заметил, ей было зябко: она постоянно ежилась и вздрагивала. Потом я увидел рядом с ней Люсю и волосатика Марата Никитовича. Они стояли по бокам, поддерживая Свету под локти.
Валентин Викторович подошел к мертвецу, слегка приподнял рубашку, взглянул на рану, а затем – вопросительно – на Гришу. Тот сразу же понял его и торопливо пояснил:
- «Макаров», издалека. Пуля неглубоко сидела, я ее щипчиками для ногтей выковырнул. Вот она.
И он протянул оперу прозрачный пакетик с пулей внутри.
Я отошел чуть подальше и отвернулся. Мне хотелось как можно скорее уйти с этого злосчастного места, но я подумал, что лейтенант еще будет опрашивать меня, и остался.
Я бездумно стоял, вглядываясь в бушующее, ревущее море, а когда оглянулся, то увидел, что вокруг уже никого не было. Лишь вдалеке, у административного корпуса, хозяин базы отдыха Армен, отчаянно жестикулируя, в чем-то убеждал Валик-джана.
Я решил обойти их стороной, и вступил в небольшую оливковую рощицу. Для этого мне понадобилось чуть присесть, но, несмотря на это, я сразу почувствовал, как что-то холодное и твердое ударило меня по лбу. Я взглянул вверх и увидел на суку дерева черный пластиковый пакет.
Ярко-желтая надпись на нем бросалась в глаза тотчас: «Охранное агентство «Центурион». Чуть пониже: «Город Москва, Россия». Еще ниже шли номера телефонов.
Я снял пакет с дерева и заглянул. В нем были плавки, солнцезащитные очки и общая тетрадь в черном коленкоровом переплете. Я достал ее и открыл на первой странице. На ней было крупно написано красным фломастером:
ДУБИНИН Е. А.
Д Е Н Ь З А Д Н Е М
КРАСНОБОРСК - 1992 - 1993
ЧИТА - 1993
ЧЕРКЕССК - 1993 – 1995
-МОСКВА - 1995 -
Я пролистнул тетрадь: она была исписана почти целиком. Тогда я прочитал первую фразу: «В поезде мне стало скучно, а впереди - неведомая и, надеюсь, интересная жизнь. И я решил писать дневник. Прямо сейчас….»
Я оглянулся по сторонам: не заметил ли кто, как я снял с дерева чужой пакет? Но вокруг не было ни души, и я, стараясь не бежать, отправился к себе в номер. Там я быстро разобрал постель, нырнул под прохладную простыню и принялся за чтение дневника.
ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Из дневника Дубинина Е. А.)
В поезде мне стало скучно, а впереди - неведомая и, надеюсь, интересная жизнь. И я решил писать дневник. Прямо сейчас…
Ребята из института посмеялись бы надо мной: здоровый мужик, военный офицер пишет дневник, как какая-то институтка. А я оттого его и пишу, что я здоров и счастлив на данный момент, но ни черта не знаю, что ждет меня завтра.
Итак, в штабе округа я получил направление в ракетную дивизию, начальником физической подготовки, короче, начфизом. Генерал, подписавший мне бумагу, сказал мне радостно: «Будешь, лейтенант, служить на полковничьей должности. Не забывай об этом и старайся оправдать наше доверие».
И еще одно радостное событие: в Новосибирске я совершенно случайно встретился со своим лучшим другом, Димкой Бразовским, выпускником Санкт-Петербургской Военно-медицинской Академии. Мы познакомились с ним весьма странным, я бы даже сказал, кровавым образом, на первенстве округа по рукопашному бою. Он был моим соперником в финале, и во время схватки сломал мне нос. Когда я упал, крича от боли, на ковер, он, побледнев, бросился ко мне и, вспомнив, что он будущий врач, попытался оказать мне первую помощь. Но сделал он это так неумело, что причинил мне еще большую боль, за что и схлопотал от меня по физиономии. Помощь мне оказал, как не странно, другой участник соревнований, курсант общевойскового училища имени С.М. Кирова, Савелий Макропуло. Он ловко поставил мой скособоченный нос на место и спас меня от болевого шока мощной порцией заморозки.,
На следующий день они вместе пришли к нам в институт проведать меня, я взял увольнительную в город, и мы провели чудесный вечер, шатаясь по Невскому и «закадрив» трех прелестных девушек. Учитывая, что злосчастный бой состоялся, когда мы все трое были на втором курсе, наша дружба продолжалась почти четыре года.
Итак, выйдя из штаба округа с направлением в кармане, я, счастливый и довольный, взглянул в голубое осеннее небо, как вдруг услышал за спиной знакомый голос, с воодушевлением пропевший:
Господа юнкера, кем вы были вчера?
Ну, а нынче вы все офицеры!
Это был Димка! Мы забрели с ним в ближайшую кафешку, где и рассказали друг другу последние новости. Я поделился с ним своей радостью по поводу попадания в ракетные войска, и он воспринял эту радость, как свою. Димка тоже был счастлив от того, что сбылась его стародавняя мечта: он попал на службу на Тихоокеанский флот. Но для этого ему пришлось пройти серьезные испытания. Дело в том, что в штабе ТОФа служили старые друзья его отца, тоже кадрового военного. Еще до окончания им Академии, они послали в Министерство Обороны бумагу с просьбой направить военврача Бразовского к ним на флот. Но в этой переписке произошел какой-то сбой, и Димку направили в Сибирский военный округ, то есть, туда же, что и меня. И закрутилась бюрократическая карусель, длившаяся почти целый месяц. Но Димка и его высокопоставленные покровители все же одержали победу, и Димка был счастлив, как дитя. Уже познав дубовое упорство наших военных чиновников, я очень удивился его удаче, на что Димка, ничуть не тушуясь, сказал:
- Пришлось дать « на лапу».
Здесь я еще больше удивился, так как всегда считал своего друга кристально честным человеком
«Но чего не сделаешь ради своей мечты», - подумал я, и мы расстались, ничем не омрачив нашей встречи.
На перроне вокзала он бодро сказал:
- Будем ездить друг к другу в гости. Что там какие-то четыре тысячи километров! Найдем Савелия, если сам не отзовется, и будем встречаться, как прежде.
И вот я в поезде, который везет меня к месту службы. Два альпинистских рюкзака с моими шмотками лежат на багажной полке, в кармане приказ командующего округом и немного деньжат. Но в ресторан сходить хочется: я еще не обмыл свое назначение. Сейчас переоденусь в гражданское и пойду выпить сто пятьдесят грамм за службу. А с тобой, мой искренний собеседник и друг, мы встретимся завтра, то есть:
25-го июля 1992-го года.
В ресторане посидел вчера знатно, сегодня голова раскалывается на части. Оказывается, таких, как я, в поезде вагон и маленькая тележка. Он идет до Владивостока, поэтому здесь едут к месту службы танкисты и ракетчики, летчики и морпехи, артиллеристы и «космачи» (офицеры космических войск). Все похожи друг на друга: самонадеянные и счастливые. Пили какую-то гадость, купленную у бабульки на глухой таежной станции. В ресторане спиртное на наши деньги не укупишь. Бармен, видя, что мы пьем принесенный с собой алкоголь, возникать не стал: набросать ему больных неприятностей мы смогли бы ему только так. Выпускник Пермского ракетного училища Степан (фамилию утаил) сказал, что мне страшно повезло. На фоне того бардака, какой сейчас творится в армии, в ракетных войсках сохранились еще порядок и дисциплина. Зарплату выдают более или менее регулярно, паек продовольственный еще не упразднили. Так что жить можно… .
Через два часа будет Красноборск. Сейчас переоденусь в военную форму и перепишу сюда адреса, точнее номера воинских частей моих новых знакомых. Люблю, когда у меня широкий круг общения! Мир тогда становится уютней и теплее.
(Далее в дневнике идет длинный перечень адресов и фамилий)
До встречи в Красноборске, мой немой собеседник! Там я поведаю тебе, как встретила меня сибирская земля.
26-го июля 1992-го года
Пишу, сидя за нескладной тумбочкой в комнате офицерского общежития в военном городке ракетной дивизии под названием п\о Ермаково. Название, конечно, вымышленное, а буквы п\о обозначают просто «почтовое отделение». Жилище мое только называется общежитием, а на самом деле все офицеры живут по одному в комнате, только кухня, душ и туалет – общие. В комнатах чисто, но вот мебель в них ужасная и разломанная, будто здесь не офицеры жили, а Мамай с ордой прошел. Впрочем, опишу, все по порядку.
Мой поезд пришел на станцию Красноборск точно по расписанию, в 13.30. Хотел осмотреть хоть немного город, о котором столько слышал, но на привокзальной площади сразу увидел автобус с трафаретом «Красноборск - Ваталинки» и решил тут же ехать до места назначения. Районный центр Ваталинки был указан у меня в предписании как конечный пункт моего путешествия. В автобусе было несколько офицеров, которые искоса взглянули на мои рюкзаки и снисходительно улыбнулись. Но это были не ракетчики, так как на петлицах и погонах у них были не перекрещенные пушки, а крылышки с молниями, да и сами петлицы были красные, то есть, эти офицеры служили в войсках связи.
Автобус завез меня на площадь большого сибирского села Ваталинки, где меня неожиданно встретил солдат, тоже с «крылатыми» красными петлицами.
- Вы по распределению в дивизию? - спросил он, отдав мне честь.
- Да, - ответил я. - Только в ракетную.
- А это она и есть, - сказал солдат, открывая дверь потрепанного «Газика».
Ехали мы с полчаса, молча. Солдат сосредоточенно крутил руль, объезжая многочисленные колдобины, а я решал задачу со знаками различия: почему военнослужащие ракетной дивизии носят петлицы с крылышками и молниями. И я пришел к выводу, подтвердившемуся впоследствии: это было сделано в целях конспирации и сохранения тайны: пусть подлый враг знает, что в окрестностях села Ваталинки нет никакой ракетной базы.
Мы подъехали прямо к штабу дивизии, солидному двухэтажному зданию, по всему фасаду которого было растянуто красное полотнище с лозунгом: «Служба в Советской Армии - почетный долг каждого гражданина». Я был с этим вполне согласен, а иначе бы не трубил четыре года в своей «бурсе», как мы между собой называли Военный институт физической культуры.
- Командир на втором этаже, - подсказал мне солдат и полез в мотор, надеясь продлить жизнь этому антиквариату хотя бы на несколько дней. Мне показалось странным, что у входа в штаб меня никто не встретил и не проверил документы. Правда, на втором этаже стоял традиционный часовой «на тумбочке», но он, видимо, дремал, потому что никак не отреагировал на мой приход.
Дверь в кабинет командира дивизии была открыта настежь, в приемной никого не было, и я остановился в раздумье: что же мне делать дальше? Но здесь я услышал громкий и уверенный голос:
- Заходи, лейтенант, гостем будешь.
Я шагнул в кабинет и увидел за массивным столом не менее массивную фигуру человека в расстегнутом кителе с полковничьими погонами. Когда я приветствовал его, он принялся застегивать мундир, но делал это как-то лениво, не торопясь, что я даже забыл, что должен представиться.
- Жарко сегодня, - как бы оправдываясь, сказал он. - Да и ждал я тебя только со следующим автобусом. Думал, ты хоть по Красноборску погуляешь, а ты вот так сразу…. Ну, что же, присаживайся и доставай свои бумаги.
Я протянул ему свое удостоверение, приказ командующего округом и диплом. Он мельком взглянул на документы, отложил приказ в сторону и сказал:
- А диплом у тебя ничего. Старался?
Я помялся, не зная, как ответить на такой каверзный вопрос.
- Ладно, ладно, - успокоил меня полковник. - Просто любишь дело, которому решил служить. Так?
- Так точно, - сказал я не очень уверенно.
- Хорошо, - подвел командир итог нашего разговора. – Меня зовут Дмитрий Алексеевич Турчин, если еще не слышал. О работе завтра. Мой зам покажет тебе твое хозяйство, ну, а круг своих обязанностей ты, надеюсь, знаешь. А сейчас будем устраивать быт.
Он поднял трубку, нажал на пульте три кнопки:
- Старшина, зайди ко мне. Да прихвати солдатика с собой: у нашего лейтенанта багаж кое-какой имеется.
Он положил трубку на рычаг и улыбнулся:
- Я из окна увидел, как ты из машины эти рюкзаки волок. А как ты с ними в поезд или на самолет садился?
От этого вопроса мне стало почему-то весело, и я тоже улыбнулся ему в ответ:
- А я их вешал один спереди, а другой сзади, как парашюты. Знаете, довольно-таки удобно.
- А мы с женой не догадались сыну такие рюкзаки купить, с чемоданами его на Камчатку отправили. То-то он с ними намучается! Он у нас в этом году тоже училище окончил, и тоже в Питере, «Дзержинку».
Военно-морское училище имени Дзержинского я хорошо знал и даже дружил с одним с одним из его курсантов, тоже выпускником этого года. Я хотел рассказать об этом полковнику, но в это время появился старшина, высокий, немного сутулый мужчина в мятой пилотке.
Он сходу обратился к командиру не по уставу, не обращая никакого внимания на меня:
- Арсений Петрович, в третьем блоке у меня ремонт. Я новенького могу только в общежитии поместить. В нем порядок, людей почти нема, пусть поживет с месяц.
- Но не больше, Дмитрич! - строго предупредил полковник. - Я тебя знаю. Капитан Брилев уже третий месяц живет в общежитии, а ты что мне обещал?
- Так ведь он трехкомнатную просит, товарищ полковник! – возмутился старшина. - А я где ее возьму?
- Возьмешь, когда его жена с детьми приедет. Свою отдашь, а сам в общежитие пойдешь! - продолжал наседать полковник.
Такой вариант «Дмитрича» не устраивал, и он твердо пообещал:
- В третьем блоке ему обязательно выделю, пусть еще месяц потерпит.
Мы вышли из штаба втроем. Полковник посмотрел из-под руки на небо, грустно сказал:
- Ну вот, еще один выходной коту под хвост. А нынче знатная рыбалка была бы!
Я почувствовал себя виноватым в том, что такой милый человек как Арсений Петрович просидел из-за меня весь день в штабе, и мне стало очень неуютно. Но полковник взглянул на меня, весело и бодро произнес:
- Ничего, лейтенант, иди, устраивайся на новом месте. А на рыбалку мы как-нибудь вместе с тобой махнем.
Он как-то вяло и неуклюже развернулся на месте и пошел по узкой асфальтированной дорожке в лес.
- Юсуф! - закричал старшина. - Ты куда пропал?
- Я здесь, товарищ старшина, - доложил низкорослый узкоглазый солдат, выросший, как из-под земли позади нас. На нем были надеты два моих рюкзака, точно так, как я носил их на вокзалах: один спереди, другой сзади.
- Ну, ты прямо парашютист, рядовой Камильбеков! - рассмеялся Дмитрич. - Давай прыжками в общежитие, в седьмую комнату. Там открыто.
Вот так я поселился в комнате №7 офицерского общежития, в которой и пишу сейчас свой дневник, примостив тетрадь на хромоногой обшарпанной тумбочке и сидя на стуле, готовом развалиться под моим весом.
27-го июля 1992-го года.
Вчера вечером, когда я уже успел выспаться и перекусить имеющимися у меня продуктами, ко мне в комнату заглянул капитан Брилев. Он был лыс и невесел. Представившись, он пригласил меня к себе, объяснив, что приехал последним автобусом из Красноборска, где на частной квартире живет его семья, жена и два сына. Жена наготовила ему на неделю всякой вкусной еды, а он прихватил по дороге бутылку водки. А потому приглашает меня выпить за знакомство.
В его комнате было уютней, чем в моей: на окнах висели тюлевые занавески, на полу лежали ковровые дорожки, да и мебель выглядела поприличней. Прямо посреди комнаты стоял круглый стол, мешая передвижению в этом перегруженном пространстве. Мы сели за него напротив друг друга и принялись за позднюю трапезу. Выпили первую рюмку за знакомство и закусили жареными баклажанами со сметаной. Капитана звали Вадимом Андреевичем, но он велел называть себя Димой. До этого он служил в Подмосковье, поэтому почувствовал себя обиженным и оскорбленным, когда оказался в этой, как он выразился, дыре. «Ближайшая музыкальная школа в Красноборске, представляешь? - говорил он упавшим голосом. - А у меня оба сына на фортепьяно ходили, могли бы музыкантами стать. Бассейн у нас в городе был, они там призы по плаванью брали. А здесь что? Турник и полоса препятствий, да та вся в лопухах скрылась».
Капитан явно переводил разговор на близкую для меня тему, но я совсем не был настроен говорить об этом и предложил:
- Давай выпьем за нашу армию, чтобы не было в ней того бардака, за который ее не любят.
Дима немножко подумал, но тост поддержал. Я спросил у него о моем предшественнике. Здесь капитан думал еще дольше, потом ответил, отчего-то волнуясь:
- А черт его знает, что это за человек был, этот майор Калюжный. Вроде, коммуникабельный мужик, со всеми у него нормальные отношения - и с начальством, и с нами, но не любили его почему-то. Полковник его вечно за версту обходил, а мы, прежде чем пригласить его на рыбалку или на вечеринку, думали: а стоит ли? К службе относился не слишком рьяно: оценку нашего физического состояния делал формально. Иногда лишь скажет мимоходом: «Вам, майор Пешков, следовало бы животик немножко укоротить, а иначе вы мне нормативы не сдадите». Ну, мы, конечно, старались: а вдруг он и в самом деле начнет нас гонять по полосе? Ушел он из армии вчистую, рапорт подал об увольнении. Хотя возраст у него был еще не пенсионный. Не знаю, как он там рассчитывал. Может быть, работу хорошую на гражданке нашел, а, может, наследство привалило: жена его, говорят, из дворян происходила. Сейчас это в таком почете, что у нас даже один рядовой уверяет всех, что он потомок русских князей Голицыных, хотя его фамилия Шахворостов».
Потом мы поговорили о полковнике, который, по словам Брилева, был очень порядочным человеком, а вот его заместитель по кадрам, подполковник Абдулов, прощелыга и страшный придира, которого не терпит весь личный состав дивизии.
- Завтра сам увидишь, - пообещал мне разговорчивый Дима, - он всех новеньких знакомит с нашими порядками и старшими офицерами. Ну, а тебе он, конечно, покажет твое хозяйство. Ты особенно не удивляйся тому, что увидишь. Сейчас никому нет дела до того, что у нас в дивизии творится.
- А что в ней творится? - наивно спросил я.
Брилев окончательно помрачнел и буркнул себе под нос:
- Потом увидишь.
На этом мы с ним расстались.
28-го июля 1992-го года.
Утром следующего дня заместитель командира дивизии, не стал дожидаться, когда я приду к нему с докладом, а поймал меня прямо в коридоре штаба. Получив у старшины ключи от моего кабинета, я шел по коридору, читая таблички на дверях, когда мне навстречу пружинистой походкой вышел невысокого роста смуглый человечек с погонами подполковника на плечах. Я отдал ему честь и продолжал двигаться дальше, когда услышал за спиной звонкий, почти мальчишечий голосок:
- Лейтенант Дубинин?
- Так точно! - четко ответил я, ловко крутанувшись на месте.
- Подполковник Абдулов, - представился он и протянул мне руку. Рука была сухой и сильной.
- Через пять минут мы идем с вами принимать хозяйство. Мой кабинет на втором этаже, рядом с командиром дивизии.
- Слушаюсь, - ответил я и проследил, как сноровисто, не сгибая спины, он взбегает по лестнице.
«Да, у этого проблем с физической подготовкой не будет» - подумал я и продолжил поиски своего кабинета. Мельком осмотрев место моей будущей канцелярской работы - малюсенькую комнатку с убогой, давно просящейся на списание, мебелью, - я точно через пять минут был у дверей кабинета подполковника Владимира Темировича Абдулова, как значилось на табличке. Но в приемной уже толпился народ: человека четыре офицеров, двое гражданских и даже одна дама в роскошном наряде из кримплена. Она постоянно заглядывала в какую-то бумажку и шевелила губами: видимо готовила свое обращение к высокопоставленному лицу. На меня она не обратила никакого внимание, зато военные и гражданские лица мужского пола принялись изучать меня с особым интересом. Я понял, что они делают это от скуки, и не стал корчить из себя таинственную личность. Так как из-за духов милой дамы в комнате стало очень душно, я подошел к окну и открыл его. Один из гражданских расценил этот жест по-своему и спросил меня:
- Скажите, вы, случайно, не адъютант Владимира Темировича?
- Никак нет, - по-уставному и как можно четче ответил я, и офицеры прыснули в ладошку. Один из них подошел ко мне и протянул руку:
- Капитан Самсонов…. Виктор. А вы наш новый начфиз?
- Так точно, - по привычке вырвалось у меня, и я рассмеялся. - Дубинин, Женя.
Потом представились остальные трое: майор Анатолий Передистый, старлей Владимир Жуков и капитан Сергей Ованесян. Все они были выпускниками питерских военных училищ, и мне сразу пришлось отвечать на их многочисленные вопросы о Питере. Но тут хлопнула дверь, и в приемную вышел подполковник Абдулов. Первым делом он подошел к женщине, никого не стесняясь, поцеловал ей руку и сказал:
- Ваш вопрос я решил. Вот документы. Если будут вопросы, звоните.
Он отдал ей тоненькую папку и тут же, не дожидаясь ответа взволнованной дамы, повернулся к гражданским:
- А вам придется приехать еще раз. Или вообще не приезжать. Вот список документов, которые требуются от вас. А вот документы, которые вы мне предоставили. Сверьтесь, и постарайтесь не отрывать меня лишний раз от дела. Все.
Следующим в его разборках был я. Он посмотрел на меня так, как будто забыл, зачем я ему нужен, потом неожиданно спросил, кивнув в сторону офицеров:
- Вы уже познакомились?
- Так точно! – ответил я и заметил, что мои новые знакомые опять готовы развеселиться.
Но подполковник не обратил на это никакого внимания и обратился именно к ним:
- Товарищи офицеры, я пригласил вас потому, что сейчас мы все вместе с Евгением Аркадьевичем пойдем осматривать площадки и оборудование, предназначенное для физической подготовки личного состава нашей дивизии.
Веселые лица офицеров сменились на недоуменные. Но Владимир Темирович продолжал как по писанному:
- Да - да, Сергей Ованесович. Вы командуете караульной ротой, половина которой бьет баклуши, не зная, куда себя деть. У вас, Анатолий Михайлович, в распоряжении транспорт и уборочная техника, вам и карты в руки. А вы, Владимир Кимович, сами сейчас не у дел. Вот и поможете нашему новому начфизу привести его хозяйство в порядок. Ничего, что вы старше его по званию. Интересы дела должны превалировать над предрассудками. А Виктора Семеновича я вызвал совсем по другому поводу. Сейчас сюда придет наша, вернее, ваша, новая телефонистка. Ее фамилия Максимова, зовут Ольга. Служила в хозяйстве Неведрова, в роте связи. Почему ушла, не знаю. Проверьте, что она за специалист. Доложите, когда я освобожусь: подходит она вам или нет.
Не делая паузы, он махнул нам рукой и стремительно понесся по коридору.
Так же стремительно мы прошлись по территории дивизии, знакомясь с сооружениями и площадками, с сегодняшнего дня ставшие «моим хозяйством». Полоса препятствий стояла в бурьяне выше человеческого роста.
- Очистить от сорняков к концу недели, - приказал подполковник, обращаясь ко мне, и, заметив, как изумленно полезли вверх мои брови, добавил: - Использовать для этого караульную роту, согласно моих указаний капитану Ованесяну. Мусор вывозить транспортом, который обязан предоставить майор Передистый.
На волейбольной и баскетбольной площадке не хватало столбов и щитов.
- Закажите недостающие детали в Красноборске, - продолжал командовать Владимир Темирович. – Для этого можете задействовать старшего лейтенанта Жукова. Он и так мотается в город каждый день к своей невесте. Попутно найдет предприятие, которое этим занимается, и сделает заказ. Если начфин будет возражать, свяжетесь со мной.
Ну, а войдя в небольшой спортзал, он только присвистнул и махнул рукой:
- Ладно, с этим мы позже разберемся.
Я взглянул на прогнившие полы, окна без стекол, батареи отопления, валяющиеся посреди, и понял, что разбираться придется долго, скорее всего, до окончания моей службы в дивизии.
Вечером, когда мы вновь встретились с Димой Брилевым за столом, я после первой же рюмки сказал:
- А ты знаешь, этот Абдулов мужик ничего. Он сегодня показался мне совсем не таким свирепым, как ты его описал.
У Димы, как я уже заметил, была привычка обдумывать все более или менее серьезные вопросы и заявления собеседника, и на сей раз он не изменил ей. Он молчал минуты две, прежде чем сказать краткое вопросительное «Да?», позвучавшее уже как бы не к месту. Потом он подумал еще немного и спросил:
- А с чего это ты сделал такой вывод?
Я подробно рассказал ему о сегодняшних событиях, и тут Брилев вообще впал в прострацию. Только выпив вторую рюмку, он решительно произнес:
- Тут что-то не так.
Потом тут же наполнил третью, опрокинул ее в себя и продолжил:
- Он так еще никого не принимал. Со свитой и поручениями ей.
Здесь он спохватился, что выпил очередную рюмку без меня и, поспешно налив мне водки, повторил:
- Здесь что-то не так.
И как раз во время этого глубокомысленного замечания в комнату ввалилась троица моих новых знакомых: Анатолий, Сергей и Володя, с тремя бутылками «Пшеничной».
- О чем задумался, детина! - первым делом закричал пылкий Ованесян, увидев понурого, включившего в действие все свои мыслительные способности Брилева.
- О том, как тебя Абдулов сегодня напряг, - зло ответил ему Дима.
- Нашел о чем думать, - рассмеялся Сергей. – Будто тебя он ни разу не напрягал.
- Еще как напрягал, - продолжал злиться Брилев, - только не ради новеньких офицеров.
Все трое опешили от его слов и приняли ту же задумчивую позу, в которой пребывал минуту назад мнительный капитан.
- А действительно, - опомнился первым майор Передистый, - такого у нас еще не было. Приезжает в дивизию новый начфиз, и Абдулов поднимает по тревоге трех лучших ее офицеров! Сенсация! Слушай, у тебя в Министерстве обороны нет родственников?
Последний вопрос был обращен ко мне, и я честно ответил:
- Нет.
- А знакомых?
- Ни одного.
- А в штабе округа?
- Тоже нет.
- Значит, ты ему просто понравился, - сделал вывод майор и предложил: - Так давайте выпьем за это: чтобы новые офицеры всегда нравились начальству, особенно, такому паскудному, каким является подполковник Абдулов.
Я выпил вместе со всеми, ничуть не обижаясь на то, что они так дружно выставили меня в роли любимчика высшего командования дивизии. Но меня не переставало удивлять то, что они все так дружно хаяли человека, произведшего на меня самое благоприятное впечатление. Но эта тема уже больше не занимала господ офицеров. Когда Брилев хмуро спросил: « А что это Самсонов не явился?», все рассмеялись, а окончательно развеселившийся Ованесян пояснил:
- А к нему сегодня новая телефонисточка на работу пришла. Так там сегодня весь штаб на ушах стоит. Красавица писаная, молодая до неприличия: в прошлом году только школу закончила.
- И куда он ее определил? – поинтересовался начавший загораться Дима.
- Туда, - ответил Ованесян, ткнув пальцем в пол.
Заметив мой недоуменный взгляд, он пояснил:
- Под землей у нас есть пункт связи, ну и все такое прочее. Так он свою красавицу там запер, подальше от множества глаз.
- А как ее зовут? – не унимался Дима.
- Может быть, тебе и ее номер сказать? – рассмеялся Сергей, и в это время с порога раздался зычный, раскатистый голос:
- Ее зовут Олечка Максимова, а ее служебный номер – седьмой. Еще вопросы имеются?
- Ну вот, и капитан Самсонов явился, - обрадовался Передистый, - теперь полный комплект. Ты «Пшеничную» принес?
- Нет, - отрубил вновь пришедший.
Все недовольно загудели, но Самсонов поднял руку:
- Вчера в Ваталинках впервые за три месяца в центральном магазине появился новый сорт водки, кроме «Пшеничной». Она называется «Кедровая», и пока ее продают из-под полы. Используя свое служебное положение, я поставил директору магазина новый телефон с кнопочным набором, за что он презентовал мне, - подчеркиваю, презентовал, а не продал, - ящик новой водки. Предлагаю ее испробовать.
Новую водку мы пробовали до полуночи. Поэтому первый свой по-настоящему рабочий день в ракетной дивизии стратегического назначения я начал не в лучшем физическом состоянии.