Я встретила его одинокий взгляд в толпе ожесточенных людей и не смогла отвести взора.
Он попытался изменить мою жизнь кардинально, навсегда, против моей воли.
Он пел мне песни и играл на фортепиано, он дарил мне кактусы и надувал воздушные шары.
Шаркающие струны едва касались слуха. Кожа напрягалась, хотела лопнуть, ну или хотя бы потрескаться.
Я никогда ещё не ощущала себя таким мелким винтиком терморегулирующего клапана в системе нашего мира.
Его зрачки сужались, по коже дул арктический ветерок и мелкие-мелкие мурашки быстро-быстро начинали возбуждать кровь и активно шевелить мозговые нервные импульсы (или как там правильно?).
Я знала, что мои слова останутся осадком на стенах нашей глобальной канализации, но я продолжала говорить.
Он сердито посмотрел на меня и я умолкла. Я лишь открывала алый рот, подобно рыбе. Глупой, счастливой рыбе. Его длинные ногти левой руки царапали мне спину, обагряя её малиновым соком. Смажьте долькой лимона и охладите колотым льдом!
Он летел на своём Астон Мартине в никуда. Его синие глаза блестели похотью и добродетелью. Он слушал тяжёлый рок, чередуя его с пафосной группой Muse. Он пил оленью кровь и облизывал тонкие губы. Он смеялся и подёргивал ногой. Я обожала его. Я обожала те моменты, когда он всей тяжестью своего массивного тела прижимал меня к чёрным простыням его огромной кровати. Подёргивал чёрной, кучерявой гривой и обливал моё потное тело красным вином.
Поутру, он наливал стакан апельсинового сока и приносил мне в душ. Я никогда не выпивала этот отвратительный напиток. Как я ненавижу апельсиновый сок! Если бы он знал. Он знал. Я торопилась убежать от него. Он поднимал веки и я оставалась. Весь мир оставался. Поклоняться его кашемировым белым носкам. Я посылала его на хер, просила оставить в покое мой ТЭЦ. Он затыкал уши и продолжал качать воду и снабжать всех нас никому не нужным дерьмом типа электричества. Я наверняка не права, нам все эти блага нужны. Нужны. И айфоны нужны и айпады нужны. Куда мы без них? В ад! В ад!
Доказать. Доказать то, что давно доказано труднее всего. Но я пыталась. Мне вставляли кляп, меня приковывали пушистыми розовыми наручниками к изголовью двуспальной кровати в загородном отеле и учили 50 оттенкам серого. Я училась, не понимая, зачем мне это и кем я становлюсь. Он не слушал меня. Он действовал всё настойчивее. Он, создавая неимоверное давление, расширял мою плотность и хотел разорвать, растерзать, вскипятить, вспороть, уничтожить, прицокнув влажным язычком.
Тише. Подожди. Послушай. Закрой глаза. Прикрой хотя бы. На часок. Слышишь? Дыхание. И не одно. Их много. Они вокруг. И там где нет ни поездов, ни каров. И ни одного планшетика не сыщешь… Дыхание всё тоже. Один в один. На том же языке. Всё с тем же ритмом, частотой и живостью. И жаждою. Наш мир познать…
В тот миг, когда увидела его впервые… Я слышала биение сердец и детский смех, ни тени черноты не видно было. Я глазки пучила, как крошка Амели. Стихами говорила, не прозой скучной. И думала, что победила. Но ошибалась. «Браво, тем кто победил!».
- Прости за все эти слабости мои…
- Тебе…
- Помолчи. Я звонила тебе, когда светила луна. Было холодно. Дрожащими пальцами я сжимала бычок от синего «Русского стиля». Ты не ответил. Прости.
- Тебе…
- Заткнись ты. Я просто неправильно прорисовала границы городов, регионов и некоторых стран.
- Тебе…
- Почему же ты не заткнёшься и не послушаешь меня? Хоть раз в тысячу лет. Бррр, какой ветер мерзкий подул. И земля под ногами будто бы кружится. Уже не важно. Я наиграю тебе мелодию. Хочешь?
- Хочу.
- Я знаю. И все ещё спрашивают, почему у Анюты грустные глаза.
- Любимая, прости.
Вы конечно, понимаете, что всё образно и это лишь набросок. И нить повествования Вы так и не нашли. И Иисус странный какой-то. Это лишь видение. Моё видение, как одного из членов огрооооомного социума. Моё восприятие того, что вовсе не требует восприятия. Моё восприятие того, чему плевать на моё восприятие. Я лишь член одного огроооомного социума. Состоящего из единственной косой мышцы. Я утрирую, использую гротеск и пренебрегаю правилами литературного стихосложения. Я лишь, болтик, выражающий свои чувства. На которые всем плевать. Которые не видно и не слышно. Которые даже не пахнут. Я даже не настолько крута, как Инспектор Гаджет или Инспектор По. Я не знаю хинди и японского тоже не знаю. И да, я не Монсеррат Кабалье. Я ни фига не понимаю в этой жизни.
Я такая же как Вы, как вы, как ты и как он, она и они.