Тайный диагноз
Ярослав Владимирович последовательно протянул два листка. На первом читалось: ИБС: СНФК II НК I АГ I. Его величество – диагноз, во всем преисполнении. Ни больше, ни меньше. Ни убавить, ни прибавить. В том и факт, что эта болезнь сделалась сопутствующей и не сделалась главным беспокойством для мужчины. Смотрелся диагноз угрожающе, притягивал внимание всех, кто сталкивался с таинственной аббревиатурой, но, по сути, не мучил.
Другое дело – второй листок, тоже желтоватый, выдранный из какого-то около медицинского словаря-справочника. Вслед за «Оспой ветренной» и «Обмороком» на бумаге значилось упоминание об «Онанизме», описательная сторона которого заслуживает и заслуживает разбирательства.
«В народе называется еще рукоблудием и является порочным удовлетворением полового чувства неестественным путем. Распространяется гл.обр. этот порок среди детей и подростков, и потом часто сохраняется ими на всю жизнь, или переходит у мальчиков в форму гомосексуализма, т.е. удовлетворения посредством полового сношения с другим мужчиной».
Ярослав Владимирович вспомнил о самом начале, о четырнадцати годах. О двух девицах на пляже, казавшихся женщинами. Они были явно постарше и понаглее, опытом забивали всяческие сомнения и налили стакан вина.
Весь алкоголь в округе делился на категории: белое – это водка и красное – это все остальное.
Ярик попробовал красного до дна стакана и хватило вполне, чтобы смазались в сознании действия женщин. Его раздели, уже этим возбудили, еще возбуждали и довели до конца, до волны. Приятно шумело в голове целый вечер. Почти ночью не стерпел и повторил сам все, что запомнил. Получилось не хуже и проще, без стеснения и без лишних присутствующих.
«Если внимательно последить за детьми, то среди них всегда легко бывает узнать онаниста по таким признакам: они любят уединение, под глазами у них синяки, они страдают запорами и очень долго обыкновенно сидят в уборной на судне, или же тихо, без плеска, долго остаются в ванне, занимаясь онанизмом».
Любовь и ненависть к самому себе соединялись настолько, что проходила минута-другая после сладости и торжества, а Ярик уже плевался в зеркало или бил кулаками в землю, пытаясь поглубже закопать руки.
Часто ли вы оказывались довольны собой? Приводило ли подобное к мечтам о новых достижениях? Много ли раз вы радостно потирали руки, вспоминая о проделанном? Случается ли такое до сих пор или осталось в прошлом?
Яриком двигало лишь ожесточение. Он не смел перекинуть злость на людей, доставалось железякам и деревяшкам. Ломались как-то сами собой лопаты, гнулись ложки, рвались цепи и автомобиль председателя… Агрегат завелся на спор, пока хозяин пребывал в неведении. Машина поехала по селу лихо, скоростью потрясала и прямой ездой, если бы не корова…, которая тоже председателю принадлежала. Столкновение в итоге неудачным вышло для всех троих. Подбитую и сломанную корову застрелили, машину отправили на кузовной ремонт, Ярика – в тюрьму.
«Для предупреждения развития онанизма надо уже у самых маленьких детей завязывать им ручки в «кулачки», чтобы они не привыкали играть своими половыми органами, или надевать им на руки на ночь жесткие перчатки. С подростков же требовать, чтобы они спали с руками не под одеялом, а поверх одеяла, для более легкого за ними наблюдения; также воздействовать на них уговорами и разъяснениями их порочной склонности, заставлять быть больше на воздухе, заниматься гимнастикой, обтираться холодной водой».
Зона. Три из пяти построений в день происходили на свежем воздухе. Бдительный Ленин даже профилем умудрялся с черной доски контролировать несовершеннолетних. На то он и вождь всех униженных. Буквы на мраморе и при влажной, и при морозной погоде становились плохо заметными. Особенно страдали маленькие кавычки, окружавшие фразу Ильича, поэтому доска на стене чистилась регулярно и выявляла: «Если я знаю, что я знаю мало, то добьюсь того, чтобы знать больше». Когда очередь протирать доходила до Ярика, он боязливо взбирался на стремянку, водил тряпкой по гладкой поверхности камня, а руки дрожью выдавали трепет. Охранники попадались разные, но все обращали внимание на дрожь, грубо и серьезно говорили: «Ты со своей дрочильней завязывай, а то скоро ложку до рта не донесешь».
А как завязать, и где, и с чьей помощью?
На свете есть библиотеки, и в зоне есть библиотека – идеальное место для уединения. Минуты дадут покопаться в книжках, спрятаться между стеллажами и, сидя на корточках, как на этапе, примерить автора на себя. Подходящего разрешат вынести и дочитать, но в жилом корпусе не уединишься. Ярик предпочитал подкараулить открытие книжного храма и лечиться тишиной в нем, листая страницы.
Стихов в тюремной библиотеке не держали, не востребована поэзия среди зэков, и начальство не желало рифмованные сопли разводить. Классическую литературу широко представляли Достоевский, Гоголь, все Толстые, Салтыков-Щедрин. Присутствовали также Фадеев, Горький, Гайдар, Шолохов. Михаил Александрович количеством экземпляров и полнотой творчества являлся лидером среди отечественных наполнителей тюремных библиотек. Наши классики занимали треть пространства стеллажей. Более потрепанными выглядели Дюма, Жюль Верн, Фенимор Купер. Принадлежащий заграничной компании Ремарк стоял не тронутым, отливая темно-синей матовой обложкой. Половина двойного имени Эриха Марии явно женская, а стало быть книга для нормальных пацанов – не здоровая. Однажды на самой нижней полке встретилась медицинская энциклопедия, и Ярик наткнулся на «Онанизм».
«Между прочим никогда не следует щекотать детей, особенно мальчиков, так как щекотанье сильно повышает половое чувственное раздражение, что невольно толкает ребенка к онанизму».
Вырывать листок следовало бесшумно, то есть постепенно. Каждый раз, приходя в храм, Ярик буквально по сантиметру отделял нужную страничку от материнского тела. Хруст бумаги в тишине мог долететь до алтаря, и строгая Женечка закрыла бы доступ к библиотеке. Через карцер, конечно, закрыла бы. Уносить для чтения справочник с собой и расчленять за пределами – риск двойной. Догадливые пацаны превратят оставшиеся месяцы в беспрерывную насмешку, а проверка Женечкой возвращаемой книги почище любого шмона будет.
Спустя двадцать лет воспоминания о тюремных делах оставались только воспоминаниями. Вроде бы никакого сожаления, никакой радости от проделанного когда-то, сердце стучит без испуга, не торопясь и не выпрыгивая из грудной клетки. Настоящий листок лежит на столе скромно и только то, что он есть, только это, указывает на существующую озабоченность владельца бумажки.
Семьянин-онанист – большая обида для женщины, сильный удар в лицо. Женщина плачет, а потом выгоняет мужа на лечение. Стыдно Ярославу Владимировичу, он согласен на любой способ избавления, но просит зашифровать диагноз.
Доктор подумал немного, усмехнулся про себя и написал:
D-s: Синдром аутоэротической сенситизации.
15.02.2009