НАСТРОЙЩИК
Я обожаю нестандартных пациентов. Они отвлекают меня от рутины, будоражат и даже веселят мозг.
Бывает, что какой-нибудь кадр выделяется сразу же. Например, возникает на пороге кабинета при огромных усах, при огромном перстне. Я смотрю на его палец и сравниваю размер камня со своей головой, и кажется – камень больше.
Но чаще внешний вид не впечатляет. Обыкновенность превращается в особенность только спустя минуты, когда пациент разговорится и выдаст шикарную историю. Что называется, – на годы.
Этот опоздал на прием. За него просили важные люди, внушали про серьезность. А он опоздал и выглядел пустяково. Когда брюки спустил, то трусов не оказалось, и объяснение попало по моей маленькой головушке: «Жена трусы постирала, уж извините». С такого объяснения все и началось. Рассказ грянул после жалоб, после осмотра, отдельной песней:
- Родители у меня были глухонемые, оба. Я умел разговаривать и на их языке, и на общем. Мужики, всегда игравшие во дворе в домино, впервые услышали мой голос в три года. Очень удивились, думали, что немые породили себе подобного. А я молчал, так как нужды в разговорах не видел. Мне бы их мужицкие проблемы?! Ребенок ежедневно с трудом попадал домой. В коммуналке полы дощатые, шатались в меру. Если один из родителей стоял в комнате или сидел – ноги на полу, то проблем не возникало. Я топал за дверью, вибрация передавалась в комнату и «слышали», открывали. А отец любил на диване лежать. При такой родительской позе – хоть затопчись, стоять в коридоре не перестоять. Ключа мне не давали, звонок отсутствовал, лампочку приделать для сигнала папе было лень. Он ведь плача никогда не слышал, возможные истерики уходили в пустоту, точнее в глухоту, поэтому не умел я кричать. Топал каждый раз ногами и ждал.
Пациент поерзал на стуле, приноравливаясь, и продолжил:
- В комнате телевизор стоял столько, сколько себя помню. Он молчал, как вся наша семья. Я был уверен, что у всех молчат. В первом классе пошел в гости к новому товарищу, а там ящик такой же, но со звуком. Дружок понять не успел ничего, как я рванул в догадке к себе домой, добежал и хватанул за рукоятку тумблера…. Представьте, на восьмом году моей жизни телевизор заговорил. А вы спрашиваете про потрясения. С тех пор нет никаких потрясений у меня, кончились. И что важно, через пальцы запомнил эту приятную волну, когда за тумблер схватился. Вот я трогаю шершавую поверхность пластмассового цилиндра, вот совершаю небольшое усилие, поворачиваю и будто открываю дверь. Сам могу, все получилось, результат оправдал ожидание и вся гамма через пальцы. Без них никуда, понимаете, беречь надо.
Сжались у пациента кулаки, будто прятал в них что-то, стесняясь. Скрывал гладкость и ухоженность рук. И еще, будто оправдывал пальцы.
- Терпеть я научился, удивлений особых не ждал, осталось почувствовать себя во вранье, и готов юноша для жизненных баталий. Однажды в школе разбили окно и свалили вину на меня. Учительница попросила прийти с отцом. Я объяснил про глухонемоту, что приводить его бессмысленно, но она настаивала на папкином визите. Я доказывал: писать почти не умеет, зря затеваете процедуру. Тогда учительница сказала: «Будешь переводить, с человеческого». Сказано – исполнено. Явились мы вдвоем, и началось. Она всякие страсти про окно, про мое хулиганство, а я отцу про то, какой хороший сын и ученик растет. Папа слушал и гладил меня по голове. Учительница удивлялась: почему да почему такая реакция? Я-переводчик во вкус вошел, обнаглел окончательно и довел до сведения классной дамы значение жеста: дома со мной разберутся и накажут. Вот так и «поговорили». Всю обратную дорогу батя плечами пожимал, не понимая: зачем вызывали?
На данном месте повествования пациент сгорбился, что свидетельствовало о его расслаблении и доверии к доктору. Темпа в рассказе не сбавлял, торопился выговориться:
- Не люблю карточные игры, один раз попробовал в десять лет, прогорел, и с тех пор отрезало, а если вижу этих валетов с дамами, то глаза отвожу. Я тогда не просто проиграл, а в наказание принужден был жениться. Точно. Ребята, участвовавшие в процессе, на выдумку горазды оказались и затеяли свадьбу. В невесты подсунули Катьку, я должен был сам нарядить ее и отвезти на себе в сарай. Меня запрягли, как лошадку, и разукрашенный лентами поскакал к первой брачной ночи, которая состоялась при лучах от солнца, похожих на ножи, проникающие сквозь стену. Непонятно, то ли сами ножи проделывали щели, то ли умело находили готовые. Нас заперли, Катька уселась на табурет, достала гребешок и попросила расчесать ей волосы. Это не волосы оказались, а струны. Пальцами перебирал-перебирал, подушечки напряглись, вот-вот зазвенят, и Катя вытянулась и замерла, сделалась вся такая точеная. Я ведь не картину с нее рисовал, не лепил, все равно позировала или мне казалось. Старшие пацаны, открывшие дверь сарая, сразу решили про нас: было.
Рассказ оборвался. Особенный прием завершился. Пациент уходил с диагнозом и рецептом. Я даже не помню отчетливо причину, из-за которой появился в кабинете этот известный на всю округу настройщик музыкальных инструментов.
13.11.2008