МОЛИТВА
Гомосексуалист Вадим Шаевич Шапкин любил розы, но розы вяло любили его. И в основном имели неприглядный вид, часто засыхали, они не цвели. Шапкин усердствовал в своем старании: не только поил, но и кормил их, читал про розы всякие книжки, включал особую музыку. Один раз Вадим даже звонил в специальный центр, чтобы получить консультацию. Женщина-розовед, выслушав, произнесла: «В вашем случае попробуйте перестать обращать на них внимание, забудьте на время». Совет показался Шапкину странным и антифлористическим, однако запомнился.
А еще была другая беда. Она задевала клетки не только самолюбивого мозга, но и все клеточки душевной ткани. Ткань надрывно напрягалась и, не дай бог, могла треснуть. Вадим Шаевич проходил через испытание под названием – любовь. Без ответа, без отказа, так …в какой-то неопределенности пытался достучаться до желаемого объекта. Шапкину уже казалось, что любая настоящая любовь – безответная. Он искал в литературе подтверждения данному открытию. Литература подтверждала. Это тешило, но не успокаивало. Объект вожделения не сдавался. Объект был женат.
Любовная история началась давно – полтора года назад. Семья из двух человек решила разнообразить собственные интимные ощущения и в пьяной суматошной компании завлекла Шапкина на домашнюю кровать. Сделано то, что сделано. Парочка развлеклась, удовлетворила любопытство и почти забыла то, что было. И забылась в семейном круге.
А Вадим искал продолжения. Ему было, естественно, наплевать на Екатерину, но Шапкин стал сохнуть по Виктору. Объект отмахивался, отшучивался, периодически раздражался, согласился еще раз (в присутствии жены, но без участия жены), снова отмахивался, уже ни на что не соглашаясь. Шапкин испробовал многие варианты склонения. Люди говорили о самом мощном средстве. Чтобы мужчина сдался и привязался, его надо «присушить на менструальной крови». Рецепт прост: одна капелька этой самой крови подмешивается в еду или питье и все. У Шапкина не было менструаций, Вадим был мужчиной. Ну и что, что голубые глазки, пухлые губки и ручки. Зато большой рост и силища в этих самых ручках. Работая продавцом трикотажных, носочных и прочих одеваемых изделий, разъезжая по деревням и малым городам с товаром, совмещая грузчика в себе с бухгалтером, Шапкин смотрелся как мужик. Нормальный такой мужик, без менструации.
В связи с создавшейся бесперспективной обстановкой у Вадима Шаевича оставался один вариант – обращение к небу. К кому конкретно обращаться на небе, Шапкин не знал. Он, конечно, осознавал, что просьба его – нестандартно ориентированная. Наверху могли рассердиться еще больше, и тогда плохо растущие розы покажутся «цветочками». Страх перед возможными последствиями был огромен, но настоящие переживания громадными. Что больше – то сильнее. В схватке со страхом победила пока безответная любовь. Она так распирала и растопыривала Шапкина, что тот надувался и злился, злился… Злость и страх – эмоции несовместимые. Вадим решился на просьбу.
«Главное, чтобы услышали. А там разберутся. Не могут не понять. Меня таким создали, пусть такого принимают. Они не люди, они должны по-другому как-то смотреть на это, без неприязни. Небо – оно такое же голубое, как мои глаза. Понять должны наверху и помочь. Должны».
Запланировал далекую торговую поездку в соседнюю область. И для бизнеса полезно развитие, и с просьбой по пути есть куда обратиться. В том городке Вадим Шаевич когда-то бывал и монастырь проезжал. А вот теперь решил и заехать. Обитель сугубо мужского уединения как нельзя лучше подходила для просьбы Шапкина. Так казалось Шапкину.
Монастырь открытый для всех. Многие желающие подкатывали к месту и заходили. Можно сказать, монастырь стал раскрученным. Строительство подсобных помещений, стоянок для авто шло бойко. На фоне старинных башенок торчали стрелы кранов, экскаваторы по-хозяйски демонстрировали ковши внутри обители.
У входа Вадима встретила надпись:
«На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всяк делающий сие. Второзаконие гл 22 ст 5».
«Вот так раз, - подумал торговец. – Уже ждут».
Люди проходили мимо надписи, не останавливаясь, не замечая. Семьи и семейки, пары и группы, торопясь и медленно поспешая, пересекали территорию монастыря и через дворик прямиком в храм. Только Шапкин стоял возле стенда с надписью, не решаясь на движение. Он чувствовал, что препятствует небо его молитве, не соглашается пустить Вадима в один ряд со всеми.
Постояли ноги Шапкина минутку-другую, да и поплелись по территории, обходя уже бесцельно. А через минутку-другую глаза
Шапкина увидели розарий. Десятки белых и красных цветов заполняли собой дворик. Высажены они были ровными рядами, организовываясь в квадратные грядки. Впечатление замечательное для любого, а уж для Вадима Шаевича в особенности. Его, шапкинские серые розы в горшках, не шли ни в какое сравнение со здешними.
- Нравится?
Гомосексуалист оглянулся. За спиной стоял настоящий монах молодого возраста с лейкой в руках.
- Конечно, нравится. – Вадим слегка опешил.
- А потрудиться не желаете?
- Желаю, а что делать?
- Розы полить, - и монах протянул лейку. – Бочка с водой в углу, вон там. Одна лейка на три-четыре куста. Когда устанете, можете остановиться, я потом доделаю.
Шапкин не мог устать. Он испытывал необыкновенное наслаждение от такой работы. Поливать любимую красоту в монастыре для Вадима оказалось не трудом вовсе. Понялось, что за этим и пришел. Воодушевление быстро и полно заняло собой голову, грудь, руки Шапкина и управляло процессом полива. Восторг выгнал всю тревогу, все беспокойные мысли из сознания трудяги. Не замечая вокруг ничего происходящего, Шапкин поливал неистово и радостно одновременно. С каждой ходкой к бочке усиливалась вера в то, что мечта Вадима обязательно осуществится.
К концу полива монахов стало двое. Они обсуждали свои дела, смеялись, поглядывали на трудящегося. Когда Шапкин закончил и подошел к работодателю, монахи примолкли.
- Вот, все сделал. Лейку у бочки оставил, - Вадим указал рукой.
- Хорошее дело сделал. Верное. Господь с тобой, - ответил монах.
И разошлись они: монах и гомосексуалист, Шапкин и розы.
Так уж получилось, но дела торговые затянули Вадима Шаевича на три дня и три ночи. От работы завелись деньжата. Домой вернулся с приятной тяжестью. Дверь на лоджию распахнул и кинулся к цветам. У крайней розы наливался бутон, который вот-вот должен был распуститься красным.
27.09.2007