КУРИЦА РЯБА
Хороша страна Монголия. Много в ней гор, степей и рек. Людей мало и редко в ней. Несмотря на малость, монголы – не жадные, и запросто могут подарить ребенка зарубежному другу. Геннадию предлагали, например. Да, он отказался от такой дикости, и думать нечего. Пусть своего не получалось, не клеилось, и Татьяна извелась до нельзя, но подарок в виде мальчика или девочки – это что-то пещерное. Мерещатся саблезубые тигры, шкуры медвежьи и общие женщины. Представляется такое время, когда отчеств не было, да и отнять, вероятно, было более важным, чем дарить. Монгол-хозяин, конечно, хотел как лучше, как всегда хотел, а странный русский не оценил.
О минувших днях приходится вспоминать. Мысли невольно переползают из одной части головы в другую, возвращаются обратно, ищут новые дорожки в мозговом лабиринте. И так, каждую свободную от работы минуту. В бездетный дом идти не хочется. Поэтому заживается Геннадий на работе, пытается залечить рану. А как придет домой, снова – нарыв.
Чаша домашняя полна, приятна, любовно лепили ее с женой, но тянет оторваться от этой музейности. И куда-нибудь на концерт, на глухой морской пляж или в элитную пивнушку. Туда, где детишки могут встретиться, разве что как казус. На работе – подольше, из дома – подальше, ну а Татьяну – не меньше, никак не меньше.
С Таней разговорились однажды, и ее признания оказались похожими. Оба виноватыми себя ощущали. Старались много лет. Сначала три года старались на Родине, потом в Монголии три года, вернулись – и еще два под интенсивным вниманием со стороны врачей. Согласовывали действия обоюдно и ответственно, но силы на одно и тоже заканчивались, и получалось, что на работе – лучше. Здесь реже думалось об одиночестве.
Татьяну Геннадий, конечно, не бросит. Даже изменять не будет. А жить с направленным в застекольную пустоту взглядом становится так тяжко, что невыносимо порой.
За окном мороз виделся всюду. Его приметы бросались в глаза. Люди бежали от троллейбусов к магазинам, чтобы успеть не замерзнуть. Дымы заводских труб стремились безоговорочно вверх, демонстрируя потенцию кочегаров. Автомобили тужились своими дымами горизонтально и сильно. Мутная завеса от них долго держалась в воздухе, не желая рассеиваться. Еще такая примета холода: ни кошек тебе, ни собак на улице не видно. И вдруг.
Геннадий подскочил у окна, вытянулся, всматриваясь, не показалось ли. Из проехавшего грузовика вывалилась курица. Живая и вполне, в перьях. Грузовик с ящиками уже за перекресток рванул. Сестры беглянки, сдерживаемые решетками, продолжали движение с автомобилем куда-то, а уличная тварь начала пробежки по тротуару. Недолго это длилось, потому что сковало курицу морозом лютым, и она замерла в сумерках на ровном месте, не соображая совсем ничего.
Геннадий прыгнул к дверям, накинул пальто, вернулся к столу, вытряхнул мусор из корзины в соседскую и по лестнице быстро, прямиком на улицу к курице. Охотничий азарт будоражил недолго, далась птица легко, без особой возни. И смотрелась она в корзине редким образом, таким же, как и оказалась в ней.
Неволя со злодейской перспективой, охота и опять неволя с перспективой неопределенной, – таковы этапы жизненного пути курицы за прошедший час. А дальше что?
Весть о добыче Геннадия облетела этажи рабочего здания. Сбежалось большинство, в умеренном хаосе. Разглядывали едва живое доказательство чудесного спасения, трогали посланку пальцем, фактически тыкали, называли «бройлером» и ржали, ржали восторженно.
Курица из мусорной корзины не вылезала, не просила ничего. Глазом замерзшим выстреливала в зрителей, голову поворачивая рывками. Была она цветом белая, гребешок традиционно отдавал кумачом. Окружившие ее люди теплели и таяли от вида курицы.
Геннадий продолжал волноваться. Вскоре появилось раздражение от коллег. Остроты «бульончик наваристый» и «лучше в духовке запечь» призывали к защите добычи. Есть ее не хотелось, а наоборот. Гена трудно дождался, когда разойдется маленькая толпа, и стал звонить:
- Таня, ты сегодня на работе не задерживайся, пожалуйста. У меня сюрприз.
Татьяна что-то спросила.
- Если я тебе сейчас расскажу, какой же это сюрприз получится?
Татьяна что-то спросила.
- Конечно, приятный, но даже не пытайся догадаться, не сможешь.
И он поспешил доставить курицу домой.
Ее уже ждали, по-разному. Кот Степан проявил формальный интерес, отошел в сторону и ушел в комнату. Таня захлопотала, растеряно задвигалась, затем притихла, присев возле коробки. Внимательно рассмотрела птицу, назвала Рябой. Белую курицу пестрым именем? Да, уж.
Чинно подглядывали супруги за приобретением. Ели кашу. Думали об одном и том же и боялись об этом думать.
Ряба, освоившись, к воде притронулась, зерна начала клевать. Поев, за судьбу свою не стала беспокоиться. Куриный мозг уснул, и глаз сощуренный явился тому доказательством. Все в доме уснули. Гена с Таней не сразу, ворочались, потом прижались друг к дружке… Перед засыпанием, с четверга на пятницу, подумали в который раз о самом желанном.
Следующий день был опять рабочий. Для Геннадия пролетел незаметно: строились планы по благоустройству куриного жилья. Для Татьяны тянулся: «Не прорвется ли Степан в закрытую кухню?». Что делала Ряба, неизвестно, однако встретила людей радостно. Чувствовалось, что ждала птица-курица.
В субботу в утреннем домашнем эфире прозвучало: «ко-ко-ко», и в коробке появилось яйцо. Обратите внимание: сначала курица, затем яйцо. Это важная последовательность событий, которую нельзя нарушать. А если нарушишь, то убьешь. А если убьешь – не получишь желаемого. Не надо ничего делать специально. Достаточно внимательного обращения с действительностью, и силы потраченные вернутся. Вернутся, не аукнутся. Восстанавливаем цепочку и продолжаем.
Курица, яйцо, удивление людей. Первым был Геннадий, удивлялся первым, взял первым это белое и живое, принес Татьяне, передал бережно. Она подержала, дала понюхать Степану. Все приняли яйцо. Не сразу решили, думали: можно ли его есть? Ряба подсказала на следующее утро, подарив второе. Можно есть. Яйца появлялись почти ежедневно. Курица старалась три недели.
Морозы давно схлынули. Про них успели забыть. В форточку потянуло весной. Чуть-чуть потянуло в заметно приоткрытую. За окном на цвет была еще зима, а на вкус уже другое. Ряба встречала людей по вечерам. И однажды.
Она не узнала их. Люди пришли и светились осторожным счастьем, опасаясь спугнуть его. Геннадий гладил по животу жену, тихонько заглядывая в глаза. Татьяна улыбалась. Курица впервые увидела ее такую. Курица поняла.
Рябе ничего не оставалось, как умереть. Не сразу, конечно. Зачем огорчать людей? К тому же, нельзя нарушать последовательность событий. Мы помним. Поэтому курица сначала перестала дарить яйца, затем загрустила и уже спустя некоторое время – умерла.
9.03.2008