— Кажется, приходит в себя...
До Миры уже долгое время сквозь сон доносились голоса, она одновременно слышала крики, бежала по тёмным коридорам, и в тоже время лежала на мягкой кровати, где недалеко от неё говорили лишь двое. Чьи-то нежные руки коснулись её лба.
— Бедная девочка, — послышался такой же ласковый голос, как и руки этой женщины.
Мира попыталась разлепить веки, по ним сразу же ударил дневной свет, глаза заслезились, зажмурившись, она резко подскочила с кровати и стала водить руками вокруг, пытаясь на ощупь определить, где она. Но она только опрокинула какие-то склянки с прикроватной тумбы, пока грубая мужская сила её вновь не уложила обратно, девушка не сопротивлялась, хоть и не понимала где она, и лишь смутно представляла кто она.
— Мира, — прошептала женщина.
«Мира, точно её зовут Мира, уже лучше» — думала она. Постепенно картина становилась резкой и, наконец, лица двух людей стали в фокусе. Женщина, что так ласково с ней говорила, была лет тридцати пяти, от неё вкусно пахло, чем то ванильным и ускользающим, длинные блестящие чёрные волосы струились волной, падая на плечи, но больше всего притягивали её горящие изумрудно-зелёные глаза, они казались такими живыми и наивными. Женщина всем телом подалась к Мире, встревоженная и беспокойная, словно боясь, что та её не видит. Второй человек был юн и в странной шляпе, что-то вроде цилиндра, и где-то Мира его уже видела. Она пыталась вспомнить, но мозг её тормозил, будто нарочно пытался избавиться от всех воспоминаний. Постепенно в голове возникла картина бала, множество людей, какой-то праздник... Мира не была уверенна в том, что это реально, думая, скорее, что это сон, как и большинство её снов. «Сны, точно, мне всё время снятся бредовые сны...» — проговаривала она про себя. Вдруг, Мира вспомнила страх, панический страх, она не могла связать его хоть с чем то, лишь только это чувство, тревожно перебирая в голове события прошлого дня, она помнила только утро, таблетки, доктора. Наконец ей пришла самая гениальная на её взгляд идея, что это больница, тем более что вокруг всё было такое стерильно белое. Койки, белый кафель, как же она терпеть не может белый кафель! Чувство тревоги сменялось раздражением. Она ничего не понимала. Если это больница, то весьма странная больница. Где белые халаты? Где лампы дневного света, что всегда так раздражающе мерцают, почему на стенах висят керосиновые лампы?
— Почему вы не в халатах? — она уставилась на незнакомку. Женщина и человек в цилиндре переглянулись, — Мне опять было плохо?
—Не то слово, — склонил голову парень.
— Где я?
Женщина с парнем вновь растерянно обменялись взглядами.
— Тебе как сказать? Географически? — улыбался молодой человек.
— Ну, хотя бы так...
— Территориально, понимаешь, нигде!
Мира с минуту смотрела на него отсутствующим взглядом, оказаться «нигде» казалось таким обыденным.
— Зачем?— спокойно спрашивала Мира, будто дело касалось чего-то совершенно банального. Если бы они говорили, к примеру, о том какого цвета ей выбрать сумочку.
— Хм, — озадаченно уставился на неё человек, — какой-то странный вопрос. По-моему, ты действительно сильно ударилась головой. Если это последствия…
— Геремен, — резко перебила его женщина.
— Карина, — обращался, нагнувшись к ней парень, нарочно шепотом, будто Мира его не услышит, — Ты уверена, что у неё всё в порядке с мозгами?
— Геремен, она же такое пережила... — шептала черноволосая Карина.
— А что? Она проснулась в чужом месте, перед этим она побывала в настоящей мясорубке, Мира же никогда не верила во всё «сверхъестественное», — Геремен пошевелил пальцами на манер приведения,– но вместо того чтоб бегать с воплями и орать «Ой мамочки где я?» она спрашивает зачем? При том при всем, что географическое положение «нигде» ей, судя по всему о многом говорит!
— Ну, я же в больнице,— сомневаясь, встряла Мира.
— Ты её слышала? Она в больнице! — покатывался со смеху человек в шляпе,— Тогда ответь, пожалуйста, на один вопрос, а часто в больнице...
— Геремен!!! Не надо! — простонала Карина.
— Ты увидишь такое, — закончил Геремен, снял свою шляпу и рывком за уши вытащил из неё кролика, — как тебе такое? А? — он тряс, испуганное животное прямо перед её лицом.
— А-а-а так вы, наверно, то же больные,— дошло, наконец, до Миры,— Я в дурдоме! — Она сияла от радости что, наконец, добралась до истины.
Геремен поникнул головой, животное выпрыгнуло из его рук и поскакало вон из комнаты.
— Ну, с этим конечно не поспоришь, — безнадёжно соглашался Геремен,— попробуй ты ей объяснить, — он умоляюще уставился на Карину.
Карина напряглась, принялась ходить по комнате из стороны в сторону, то на глубоком вдохе поднимая руки перед собой, будто пытаясь что-то доказать, то вновь безвольно их опуская. Позади неё оставался шлейф ванили, она словно сама была сделана из чего-то сладкого и нежного, её голос дрожал, но при этом напоминал песню.
— Мира, такое дело... — Карина в растерянности прикусила губу, — Это не больница. Это штаб квартира. Здесь собираются люди, что сражаются со злом во всех его проявлениях. Все люди здесь, они не совсем обычные люди, они просто имеют какие либо возможности, которые их делают особенными. И ты, Мира, ты особенная! Тебе придётся поверить во всё то, что ты раньше отрицала. Все твои сны, это действительно, правда. Ты можешь видеть будущее, и думаю не только будущее! И всё что вчера произошло, — Карина теребила подол платья, она была напряжена, как если бы сдавала экзамен, а Мира была экзаменатором, — всё неспроста. И то, что Торус тобой заинтересовался, это... — Карина осеклась, поджала губы, не зная, как выразить свою мысль.
— Это очень хреново! Мистер Блендамед никого не оставляет в живых. Обычно не оставляет, но ты была ему нужна живой,— завершил Геремен.
Мира с минуту смотрела на него, в голове была словно чёрная дыра, ни единой мысли, поэтому чтобы хоть чем-то заполнить пустующее полочки её разума, она готова была принять любую версию, даже самую, на первый взгляд и на второй, абсурдную.
— Хорошо, — Мира поднялась с кровати, восторженная и полная сил, — раз это не больница, то я пошла.
Её почему-то совсем не удивлял тот факт, что она босиком и в пижаме, казалось, что так и надо, что как только она выйдет на улицу, там свежий воздух и такие же босоногие люди. Карина нежно взяла её за руку.
— Нет. Не стоит, тебе нужно отдохнуть.
—Я не устала, — Мира не могла понять, что же от неё хотят эти люди, она хочет гулять, и никто ей в этом не помешает.
— А придётся! — Геремен щёлкнул пальцами, как тогда в её сне, Мира вспомнила, где его видела, уже хотела крикнуть ему «постой», но не успела, щелчок гулко отдавался в ушах, пока она падала в кровать. Мира окунулась в белизну подушек, словно в воду, простыни вздымались подобно волнам, эта белизна окатила, как пена глаза, и веки непроизвольно закрылись, Мира погрузилась в сон, крепкий и впервые без сновидений.
Когда она проснулась, в комнате уже никого не было, белая тюль легонько подымалась с порывами слабого ветра, по полу расстелился янтарный луч заходящего солнца, делая его почти горячим. Мира стояла на нём босиком, и словно впитывала это тепло. В голове уже немного прояснилось, ей стало действительно интересно, где она. Мира подошла к окну, и сердце замерло. Она ожидала увидеть всё что угодно, дома, заводы, сплошную кирпичную стену, но уж точно не горы. Пейзаж словно с картины. Осенний лес, жёлтые пожухшие лужайки, горы и большое горное озеро, такое безмятежно спокойное. Мира даже не сразу поняла, что это вода, перепутав его отражение с закатным небом. С деревьев подорвалась стая птиц, сотня а может и больше, доказав что это не картина, они неслись над озером заслоняя собой небо, что казалось из-за этого простреленным и истекающим кровью.
Одна из птиц уселась к ней на подоконник, до жути перепугав Миру. Это был огромный чёрный ворон с разноцветными глазами, Мира вскрикнула, отпрыгнула. Птица не меньше её испугалась и выронила из клюва серебряный браслет. Перед глазами вмиг пронеслась картина прошлого дня, как быстрый поезд, делая остановки в ключевых моментах. Доктор, билет, птица в парке, вечеринка, парень с бокалом, стрельба, крики, браслет...
Мира потеряла равновесие и упала на пол. Она не могла всё ещё вспомнить, что точно произошло с Оксаной, но отчётливо помнила этот браслет на её кровавой руке. Закрывая ладонями глаза от подступающих слёз, она сгибалась на полу в жёлтом прямоугольнике оконного света. Всё такое тихое равнодушно-спокойное, будто ничего никогда не произошло. Одна она не вписывалась в эту золотую картину, нарушая безмятежное спокойствие своими редкими всхлипываниями. Мира пыталась кричать, но это получалось беззвучно, словно её специально сделали немой, чтобы не нарушить равновесия этого места.
На спину опустилась тяжёлая рука, Мира вздрогнула. Это был Геремен, он медленно гладил её по всхлипывающей спине.
— Это было у тебя в руке, — он подвинул к ней браслет, — еле разжали тебе пальцы.
— Как ты сюда вошёл? — сквозь всхлипывания прорезался понемногу её голос.
— Я отсюда не уходил,— Геремен вплотную смотрел на неё разноцветными глазами, один был голубой, другой карий.
— Нет, — ей это казалось необычайно странным, но ниточка, связывающая логически её мир, давно оборвалась, — неужели... — она попятилась от него.
— Да, я следил за тобой. Я был в парке. Но пусть это будет наш маленький секрет?
—Нет, птица? Да кто, кто вы все такие?! Что вы сделали? Что вы сделали с ней?
Мира одновременно пыталась отползти и бить его руками по груди, но Геремен будто за всей своей могучей массой не чувствовал, он только стыдливо опустил глаза.
— Это не мы. Мы лишь пытались помочь.
Девушка подорвалась к стене, прислонившись к ней спиной, будто она может её защитить, и угрожающе размахивала руками как психопатка.
— Не приближайся ко мне! — её глаза выпучились как у безумной, на виске билась пульсирующая вена. Она махала руками, кричала, но Геремен и так не думал к ней подходить, он лишь с сожалением молча наблюдал. Наконец Мира устала орать, крик, страх, злобу сменило отчаянье, руки повисли от бессилия, она уже словно умоляла, — Зачем?
Геремен уставился непонимающе на неё, он опять ожидал какого-нибудь бессмысленного «зачем».
— Зачем вы не оставили меня там? Ведь мне бы сейчас не было бы так... — солёные слёзы жгли разбитую губу, она только теперь задумалась о том « а что стало с ней?». Мира провела руками по лицу, губа и бровь оказались разбиты.
— Ты нужна нам, — он опустил стыдливо глаза, — всем...
— Кому это вам? Всем?
— Нам — тем, кто тебя спас, всем — тем, кто виновен в случившемся.
— ЗАЧЕМ?
Геремен встал и попытался поставить на ноги Миру, которая по прежнему дрожала и шаталась как осиновый лист. Он отошел в сторону и с соседней койки принёс стопку одежды. Посмотрев пристально на неё, он вновь щёлкнул пальцами, но она не упала, а оказалась одета в безразмерную белую рубаху, мужские брюки и шлёпанцы сорок последнего размера. Мира тут же принялась рукавом тереть лицо.
— Прости, пока так. Карина тебе уже шьёт платье.
— Она добрая, Карина... — всё ещё всхлипывала Мира.
Бедняга кое-как приостановила фонтан слёз, но её всё ещё знобило как от лихорадки.
— Не хочешь прогуляться?
Мира недоверчиво ему кивнула, и он открыл перед ней двери. Она словно шагнула в другой мир. Ей, было страшно, но безумно хотелось узнать другую реальность, ей нужно было, наконец, докопаться до истины. Мира ещё не чувствовала себя готовой открыть своё сердце, но она так долго ждала его, того кто даст ей на всё ответы. Тёплая комната осталась позади. Она ступила в тёмный коридор, освещённый лишь плавающими под потолком разноцветными шарами, пульсирующие как сгусток неведомой энергии. Они ударялись о стены, выпуская маленькие электрические разряды, и отскакивали обратно, продолжая безмятежно плыть. Их цветные блики отражались от гладких каменных стен и падали на её лицо, и она чувствовала их на себе. Мира подняла глаза, повернулась несколько раз на одном месте, голова закружилась от обилия фресок на высоком потолке. Девушка жадно озиралась по сторонам, каждая мелочь притягивала взгляд, все эти мелочи были необычными, ей хотелось дотрагиваться до всего, что она видит, ибо глазам уже верить казалось невозможным. Затем двери, ещё одни двери, потом ещё одни, она сбилась со счёта. Каждый коридор был разным, в нём царило своё настроение, безмятежное, счастливое, меланхоличное, равнодушное, наивное, всё это одновременно она чувствовала на себе.
Мира попыталась протянуть руку к одному из цветных шаров, но Геремен треснул ей по пальцам.
— Не лапай, шибанет, мало не покажется. Тут побольше будет, чем в ваших розетках. Разработка Звёздочкина, раньше пользовались керосиновыми лампами, факелами, но проку от них мало, да и пожары случались, правда, в основном в самой лаборатории Звёздочкина...
— Кто такой Звёздочкин?
— Звёздочкин, ух, дед один, потерпи, сама потом увидишь.
Геремен неловко толкнул очередную дверь, так что она с грохотом ударилась о стену. Дверь успокоилась, но удар всё ещё звенел в воздухе, множество раз отражаясь от гулких стен.
— Зачем вам столько пустых залов? Здесь даже мебели нет? — оглядывалась по сторонам Мира.
— Более того у нас даже столько народа нет! Понты, типичные понты. Резиденции светлых должны выглядеть не менее пафосно, чем у противников.
— Светлых? — Мира совсем зашла в тупик, слово «светлых» обычно у неё ассоциировалось с блондинами.
Геремен растянулся в улыбке, став похожим на лягушонка. Его словно забавляла сама мысль, что он знает больше чем Мира. Он будто ожидал, что она будет пытаться всеми силами её выудить, и угадал.
— Расскажи мне! Расскажи всё!
— Терпи, тряпка! — задирал её Геремен, — Вначале прогулка. Я так давно не был на улице, — его лицо резко изменилось, он, будто предвкушал этот выход ещё больше чем она, — я только летал, но не... — Геремен осёкся и снова улыбнулся, — Видимо тебя сочли достаточным поводом, чтоб меня выпустить! В общем, не суть, надо найти место без ушей.
Они спустились по винтовой лестнице, судя по всему, это была башня. Мира посмотрела вверх. Тысячи ступенек уходили в бесконечность, так что даже крыши не было видно, да и сам факт её наличия оставался под вопросом. Вой ветра заставлял в этом усомниться. Наконец Геремен открыл очередную тяжёлую дверь, и они оказались в огромной зале с множеством белоснежных мраморных статуй, они были кругом, вдоль стен, по бокам широкой лестницы ведущей наверх, в стрельчатых арках по краю залы и вверху на лестнице.
— Сколько же дверей! — Мира жадно ловила глазами всё, что попадало в её поле зрения.
— Это последние, — Геремен открыл очередные, больше походившие на врата. Через такой проём мог спокойно проехать небольшой подъёмный кран. Луч заходящего солнца заскользил по мраморному полу. Они вышли.
В голову сразу же ударил резкий аромат хвои, Миру вновь стало пошатывать. Где-то в радиусе ста метров высокий хвойный лес огораживал это место, куда ни глянь: сосны, ели, кедры. Воздух казался таким чистым и приятным. Мира всю жизнь дышала городским загазованным, а теперь словно опьянела от кислорода, голова кружилась, и хотелось смеяться, будто бы она изрядно набралась.
Впереди были зелёные, аккуратно подстриженные лужайки, клумбы с цветами, пару грубо вытесанных из камня беседок несколько фонтанов с покрытыми мхом каменными скульптурами. А прямо, напротив входа в штаб, был самый большой фонтан, круглый с многофигурной композицией из людей и крылатых лошадей. Но и где-то вдали тоже шумела вода, Мира вспомнила озеро, которое видела в окно, судя по всему, оно было где-то рядом. Миру удивляло то, что солнце уже почти зашло, а на улице по прежнему было много людей. Одни сидели на лужайках, другие шли по замощённым тропинкам.
Мира с Геременом спустились по ступенькам. Обычно парадные лестницы всегда прямые и высокие, но эта шла зигзагами под стать рельефу. Такой архитектурный ход немало удивил девушку, они прошли несколько метров, но когда Геремен развернул её, она поняла почему.
— Вот теперь удивляйся.
Мира вскрикнула от восторга, она пыталась что-то сказать, но вместо этого как ополоумевшая радостно выкрикивала гласные алфавита. Место, откуда они вышли, снаружи оказалось ещё удивительней, поражающим своей монументальностью. Это было даже не здание и не дворец. Это была огромная гора, заросшая также соснами и елями. Из одного из её хребтов словно скалы вырастали каменные башни и корпуса, их даже нельзя было отнести хоть к какому-то архитектурному стилю. Одни из них напоминали готическую церковь, другие походили на творения Гауди, но большинство были со странными металлическими конструкциями на манер картинок из журналов для любителей стимпанка, какими рисуют города будущего. Одна их часть, была окружена паровыми машинами, выпускающими облака дыма, казалось, вот-вот покажется машина на воздушной подушке. Словно каждую новую эпоху кто-то что-нибудь да пристраивал. Из многих крыш и стен так же пробивались деревья. Передняя часть здания была гладко облицована, здесь даже находилось что-то вроде колокольни и огромные медные часы на фасаде. Дальше черты становились более грубыми, пока сооружение полностью не переходило в скалу, заходя, словно вглубь неё. Мире пришла идея, что штаб высекли из скалы, как скульптор освобождает своё творение из камня.
Геремен дал ей фору, он молча стоял, пока Мира уже почти в темноте бегала в разные стороны, стараясь подробнее рассмотреть это чудо. Она добежала до соседних корпусов, постояла, задрав голову, разглядывая часы и горгулий на крыше самого низкого из них, в остальных это было сделать тяжело, ибо их окутывали как паутиной облака.
— Я в шоке! Почему я никогда не слышала об этой, этой... — она развела руками от нехватки слов, которыми можно было бы назвать это место.
— Ага, щас тебе, расскажем и напечатаем на поздравительных открытках,— улыбался Геремен.
— Почему? Не понимаю, но как можно такое чудо скрыть?
Геремен усадил её на фонтан, холодные брызги мочили спину, но это казалось приятным, остужало её от жара, в который её бросало от всего увиденного. Её лицо покрылось потом, она никак не могла унять своего возбуждения, даже тем, что умылась в фонтане, щёки вопреки всему не перестали пылать.
— Понимаешь...
— Не понимаю.
— Попытайся представить себе картину. Ты — человек, живёшь на своей планете, в своём мире. И на этой планете есть много государств, и все они, разумеется, различаются между собой: национальностью, культурой, религией, менталитетом, да чем угодно! Своего рода это такие маленькие миры, некоторые даже никогда не соприкасаются друг с другом, они живут словно параллельно. А вот теперь представь другую картину, — Геремен снял свою шляпу и стал нервно вертеть её. Мира, наконец, смогла разглядеть его без этого странного головного убора. Без шляпы ему было определённо лучше, почему же он так вцепился в эту убогую вещь? — представь, что всё то, что ты видела когда-то на глобусе — это одна национальность — «люди».
— Что за бред ты несёшь? — пот начинал уже попадать в глаза, на этот раз от того что её мозг не справлялся с таким обилием информации.
— Люди не единственная «национальность». Пойми, множество рас живут на одной планете, не замечая друг друга, не видя друг друга. В одном месте в одно и то же время, они могут стоять напротив, как мы с тобой сейчас и видеть лишь пустую улицу. Или даже, представь, ты смотришь на аллею, а другой человек в это же время, в том же самом месте видит пустыню! Ведь они в параллельных мирах!
Мира издала смешок, хотя ей и не было весело, она просто чувствовала, что надо как-то среагировать, но не могла подобрать ни одной эмоции, которая бы описала её состояние, поэтому выбрала первое, что пришло ей в голову. Геремен подался к ней всем могучим телом, его разноцветные глаза округлялись, будто он пытался её гипнотизировать, парень впился в неё с таким видом, как если бы говорил об огромном метеорите, летящем на землю.
— В том мире, откуда мы тебя забрали, на месте этого фонтана лес, там нет людей, и реки нет, она давно пересохла, там теперь автострада. Это и есть параллельный мир! И таких, как он бесконечное множество. Когда-то они были действительно параллельны, не соприкасаясь, пока не стали узнавать друг о друге.
— И те твари той ночью?
— Да, они именно оттуда и взялись. Своих миров им стало мало!
Мира неуверенно засмеялась, всё это казалось таким нелепым.
— Даже если это правда, — не сдавалась Мира, — то почему это всё случилось именно со мной? Почему именно в этом сраном городе, в этой дыре, почему именно в том клубе? Бред какой-то, неужели они не могли придумать ничего оригинального?
— Конечно, могли, чего они только не выдумывали! В том то и дело, что в этом городе жила ты!
— Ты хоть сам слышишь себя?
Мира прыснула, как если бы набрала в рот воды и выплюнула её в Геремена, она не знала, то ли ей складываться пополам от хохота и крутить пальцем у виска, то ли сделать серьёзный вид и расспросить обо всём поподробнее, поэтому из всех вариантов она выбрала первый.
— Ты смеёшься? На кой им чёрт я сдалась? Да я же конченая шизофреничка, у меня даже справка есть, — Мира чуть не соскользнула в фонтан, — справка! Зашибись, у них, что охота на психопатов?
— Знаешь, не хочу тебя расстраивать, но все здесь в коей-то мере психопаты, — Геремен озадаченно оглянулся по сторонам.
— Я поняла, это больница, это новая такая программа в психиатрии, да? Реконструкция моих снов? Или здесь где-нибудь скрытая камера? —Мира озиралась по сторонам в поисках камеры, — Ну, где она? У тебя в шляпе? — она сорвала с него головной убор, и это стало последней каплей терпения Геремена, он ухватил её за плечи и начал трясти.
— Ты что совсем ничего не понимаешь? Тебя чуть не убили, кому придёт в голову так шутить?
— Да кому угодно! Знаешь, было такое шоу, где людей выбросили на необитаемый остров без еды, и они целый месяц лазили на пальму за бананами...
Геремен весь покраснел от злости. Затем как-то хитро прищурился его чёрный глаз, и в следующий миг он уже доставал из шляпы банан и запихивал его в рот Мире. Обескураженная она лишь с третьей попытки смогла его достать. Челюсть безумно болела, из глаз лились слёзы, зато перебивать уже совсем не хотелось.
—Ты совсем? Больно же!
—Тебе было бы намного больнее, если бы ты осталась там. Скажешь потом спасибо Юргену и пернатому.
— Юргену? Пернатому?
— Юрген-это начальник нашего штаба, скажу сразу таких штабов много. Пернатый — это Глеб, Хлеб, Батончик, как тебе удобней, тот самый с крылышками, что спас тебя.
Мира не имела не малейшего понятия кто такой Юрген, но человека с крыльями она сразу вспомнила.
— Он ангел? — в её голове невольно сложились картинки из детских открыток с ангелочками.
— Юрген? Нет, конечно! Иногда просто изверг какой-то, он меня брать с собой не хотел. Глеб его уговорил, у меня ведь скоро день рождение, ну я и заказал дискотеку со зрелищами.
— Нет, Глеб? — она водила рукой у больной челюсти.
— А, он. Этого никто не знает. Он не говорит из какого мира пришел. Ладно, хватит пустой болтовни. Вся история с тобой слишком сложная для моего словарного запаса, спроси рассказчика получше.
— Ну, Геремен, ну пожалуйста! Расскажи ещё что-нибудь!!! — Мира дёргала его за рукав как пятилетний ребёнок, что клянчит конфетку.
— А смысл? Ты всё равно всё время ржёшь.
— Я не буду больше! Обещаю.
— Ладно, но не здесь, я же говорил, надо найти место без ушей.
— Зачем?
Геремен весь передёрнулся.
— Сделай милость, вычеркни это слово из своего лексикона? Оно меня уже начинает раздражать!
Мира надулась от такой грубости, но тут же передумала. Ведь Геремен, действительно, ей мог многое рассказать, и пока это был единственный человек, которого она знала в штабе дольше пяти минут. Он шел к входу, Мира практически бежала за ним, её шаги оказались как минимум в два раза короче его.
—Куда мы идём?
— На ужин, конечно! — он улыбался, так как если бы это было самым любимым делом в его жизни.
— Но ты же сказал... ты обещал!
— Обещал, значит, сделаю, но вначале кормёжка.
Они поплелись обратно, тем же самым путём что пришли, только не подымаясь в башню госпиталя. Сразу из главного зала по широкой лестнице они попали в коридор. Как длинная аллея, теряющаяся в деревьях и окрашенная жёлтым светом фонарей, он оброс статуями тянущими свои корявые руки подобно ветвям, выкрашенный в апельсин пламенем свечей. Вдали этой аллеи коридора, как в конце туннеля приближался свет. Чем ближе они приближались, тем сильнее слезились глаза Миры, привыкшие к полумраку, пока не нанесли нокаут её зрению свет, а голове большая тарелка с фруктами.
—Пригнись! — запоздал с просьбой Геремен, — Добро пожаловать в зал пиров.
Мире потребовалось некоторое время, прежде чем она смогла сфокусировать свой взгляд, в глазах всё ещё прыгали искры после удара, как она вновь поняла, что в неё летит следующая порция спагетти. На этот раз она была начеку и вовремя ушла из эпицентра обстрела.
—Да что же это? Геремен!
Геремен же складывался пополам от хохота. Ему явно доставляла удовольствие неопытность Миры.
— Мира, Банан!
Она вскрикнула, отпрыгнула, но никакого банана и в помине не было.
— Ты бы видела своё лицо! Банан! Надежда штаба боится бананов!
— Что? Что ты сказал Геремен?
— Что ты боишься бананов, глупая, — ласково он процедил.
— Нет, не про бананы.
— Забей, надо найти место, пока ты в салат окончательно не превратилась...
Они стали пробираться к столам расставленных буквой «П», так что середина зала была свободна, не считая тарелок что носились сами по себе от стола к столу. Позже до Миры дошло, что они выполняют роль официантов, разнося кушанья. Сквозь всё безобразие и хаос спокойно и величественно раскинулось дерево позади застолья. Старый дуб, пробивался сквозь мрамор и упирался пышной кроной в стеклянный купол. Его широкий ствол, который чтоб обхватить потребовалась бы дюжина людей, сплошь был исписан и исцарапан.
— Надписи влюблённых, типа Жора и Гена навсегда. Где-то даже есть не стираемыми чернилами Карина и Сергей. Подумать только, уже почти полтинник, а то и больше, а всё не налюбуются друг на друга.
Геремен завернул влево, распихнув на скамье людей, приземлился вместе с Мирой.
—Я не ослышалась? Ты сказал полтинник?
— Да, я сам удивляюсь, как они молодо выглядят, больше шестидесяти и не дашь.
—Геремен! Не придуривайся. Ты же понимаешь о чём я?
— Ладно, золотая рыбка, сразу разъясню во избежание путаницы. Есть бессмертные, это такие люди, которые живут вечно, некоторых из них убить невозможно, некоторых, чуть попроще. Ну, там найти утку, яйцо, иголку, короче требуется хитрая история! Есть долгожители, это как Карина со своим мужем. Такое свойство, что передаётся обычно в роду. Живут они чертовски долго, медленно стареют, но так же уязвимы, как и люди. То есть даже если ты долгожитель, это вовсе не значит, что ты не можешь умереть в десять лет от гангрены! Вот Сергей, у него это всё в роду, — он метнул взгляд на мужчину рядом с Кариной, что ласково водил рукой по её плечу, — с Кариной другая история. Точнее история не понятна, у неё это не в генах, и неизвестно как ей вообще так подфартило! Ну, повезло и круто, что же в этом копаться то. И всё бы хорошо, таких долгожителей в штабе каждый пятый, только вот проблема, со всеми этими войнушками, до ста лет дожить настоящая удача. Думаю, и Стёпа в родителей пойдёт, — Геремен указал в сторону черноволосого мальчишки, что сидел между Кариной и её мужем, внешне как уменьшенная копия мамы, но он ни секунды не мог усидеть на месте, смеялся, кидался едой, пытался выдернуть из-под блюд скатерть, в общем, вёл себя как обычный восьмилетний мальчик.
Когда Мира вновь обернулась к Геремену, он уже словно забыл о ней, набивая ускоренно рот содержимым тарелок, что повисли в очереди перед ним.
— Ты словно из голодного края!
— Такыесьть... — басил с набитым ртом Геремен, — Кто его жнает когда я в следущий раз в этом зале посижу.
— Почему?
— Почему, почему, жуй, давай, пока не заменили десертом.
Мира обвела взглядом стол, еда не внушала доверия. Почти во всех блюдах присутствовала фасоль, фасоль маринованная, вареная, тушёная, и зачастую она напоминала кашу. Мира зачерпнула ложкой в тарелку, приподняв её на свет, замерла, наблюдая, как со шлепком каша стекает обратно в жижу. Геремен перестал жевать и с удивлением на неё уставился.
— Те чё, не нравиться, не понял?
— Ну как тебе сказать... Да как ты вообще это можешь есть?
— Нашла ресторан. Меня в отличие от тебя никто не баловал. Ты попробуй вначале.
Мира зажмурилась, став похожей на пекинеса, пару раз промахнувшись мимо рта, всё-таки проглотила еду. К её удивлению выплюнуть обратно эту кашу не хотелось, наоборот живот нежно заурчал, требуя добавки. Она стала, как Геремен ускоренно работать ложкой, сметая всё со стола.
— Это видимо святоши на кухне дежурили! Они считают, что чревоугодие грех, поэтому, конечно, красной икры от них не дождёшься. Более того они сами эту фасоль выращивают. У них там какие-то конфуцианские свои принципы, пойди их разбери.
— Святоши? Это которые?
— Ну, это я так их называю, те, что с крыльями, все они на чём-то повёрнуты. Не пьют, не курят, растят фасоль... Блин, реально не пойму до сих пор, почему именно фасоль? Почему не картошка? Сдалась им она. Летают что ли лучше на таком рационе?
— А кто вон те, угрюмые парни?
— Э-эх, ну это наша разведка. А вон там, видишь, за правым крылом стола рядом со святошами? Это самые матёрые легионеры. А по центру, смотри, это наш начальник, Юрген, вон, тот, что седой с усами.
— Одетый под Чапаева?
— Ага, он. А вон те качки это группа молниеносного захвата. Они тебя отключившуюся тогда и нашли на балу. А самый большой парень рядом с ними — это наш сантехник.
Мира смеялась, пока Геремен описывал ей штабовских людей. Наевшись до отвала, в тело пришла благодать, казалось, она теперь весь мир любит.
— А тот, что тогда, ну, Глеб?
— Глеб? Не, чёт не вижу. Эй, это что? А ну перестань!
— Что?
— Этот взгляд!
— Ты говоришь, прям как мой папа.
— Учтите, молодая леди, этот мужчина минимум лет на триста вас старше, он ещё Карину нянчил.
— Что? Да нет! Нет! Это просто... просто я ему благодарна.
— Тогда лучше меня поблагодари. Если бы я не следил за тобой, никто бы не узнал, что ты отправилась на эти танцульки с тёмными. Я тогда намекнул Глебу заскочить на банкет. Ведь кроме него и Карины никто не знает, что я улетаю из замка. Ты понимаешь? Я своей попочкой рисковал! Если бы Юрген узнал, меня бы навечно в карцере заключили!
— Что? — Мира обомлела, ей хотелось расцеловать его в розовые щёки.
— Так что не надо ля-ля. Влюбляйся лучше в меня... правда, моё сердце уже занято, — Геремен кивнул в сторону рыжеволосой девочки неподалёку от главы штаба. Она сидела между старичком с пышной копной волос и молодым легионером и вовсю флиртовала с ним.
— Вы хоть знакомы?
Геремен залился краской, покраснел даже его голубой глаз.
— Нет, но это не обязательно. У меня слишком мало времени для девушек.
— Оу, — Мира чуть не подавилась, — И чем же ты так занят?
— Занят, и всё, — Геремен надулся и отвернулся в другую сторону.
Мира ощущала некую неловкость, не понимая, то ли она сказала что-то не то, то ли ненароком ущипнула за больное место. Она застыла над своей пустой тарелкой, путаясь в мыслях, пыталась краем уха уловить беседы людей в зале, но все они тоже превращались в тягучую кашу, из которой иногда прорезались слова «мы должны», «мы сможем», «мы обязаны», словно это был не штаб, а кооператив общества должников. Мира начинала уже скучать, пока через гущу гама не заскользила приятная мелодия. Мира, не дожидаясь пока Геремен вновь обратит на неё внимание, встала и пошла на звук. Мелодия уходила за дерево, что возвышалось за столами. Она шла за могучими спинами легионеров, никто её не смог бы заметить. Подобравшись вплотную к дубу, она застала там Глеба играющего на флейте, он резко остановился, повисла неловкая минута молчания.
— Ты, ты же должна быть в госпитале... То есть привет, — Глеб смущённо откинул со своих волшебных глаз чёлку и кивнул, приглашая её присесть. Этот взгляд Мира никак не могла объяснить, не человеческий, мистический, такое бывает разве что у самых искусных мошенников, которым достаточно один раз посмотреть в глаза и доверить всё что угодно, деньги, дом, почку, жизнь, душу, — Почему ты...
— Это всё Геремен! — машинально выпалила она, имея привычку оправдываться.
— Ах, да, Геремен. Везде он успевает.
— Да? не знаю, — Мира ощущала себя школьницей, она не понимала, как говорить с этим человеком, он выглядел молодо, но при этом был старше любого старика, каких ей доводилось повстречать.
— Этому человеку не страшны ни стены, ни замки, ни расстояния. Уникальный он. Я рад, что ты нашла себе компанию, вы во многом похожи.
— Откуда тебе это знать?
— Хм,— на его щеках проступили ямочки, — кто в покере открывает сразу все карты? Не подумай, я не азартен. Просто мне так кажется. Но у таких людей как я догадки чаще всего оказываются истиной.
— Всё равно не понимаю.
— Не зацикливайся. Тебе здесь нравится?
Из-за дерева показался Геремен. Твёрдый и полный решимости он обвёл сидящих взглядом. Мира поняла, что означает эта мина на лице, по неведомой причине Мире почему-то запрещалось общаться с Глебом.
— Здравствуй Хлебушек. А что это вы тут делаете? — Геремен манерно поставил руки в боки.
— Здравствуй, Геремен. Я ждал тебя, — приветливо улыбался Глеб.
— Неужели, уже успел соскучиться?
— Конечно. А ещё больше по тебе соскучилась моя комната!
— Это ещё почему?
— По тыкве, вот почему! — Глеб отложил свою флейту, — Она так и просит жалобно: «Геремен, милый, убери меня!» Я там всё так и оставил, специально для тебя.
— Я же для тебя старался, — Геремен жалобно переводил взгляд с Миры на ангела, — всю ночь глазки тыквам вырезал! Это же подарок!
— Боюсь, я не могу его от тебя принять. Можешь идти прямо сейчас. И без магии, я ведь узнаю!
— Не-ет! Это подло! Ты же ангел!
— Очень справедливый ангел. Сейчас же! А то я уже не могу себя сдерживать, глядишь и проговорюсь ненароком Юргену…
Геремен поникнув головой, направился к выходу. Мира решила остаться и придвинулась поближе.
— Что случилось?
— С Хэллоуином решил меня поздравить.
— Наверно подарок был очень оригинален?
— О да! — Глаза Глеба округлились, он весь напрягся, словно вот-вот подорвётся и вскачет на лошадь, — Я спешил, мне надо было собраться к очередному заданию, я открыл дверь своей комнаты, а на меня вывалилось сотни три тыкв с весёлыми мордашками. Он умудрился всю комнату, под потолок ими забить! Да, он конечно эффектен во всём, умный могущественный, но тратит себя, попусту тратит свои силы, совсем не в то русло. Я пытаюсь ему помочь, но ему словно нравится быть ребёнком... и я понимаю почему, — Глеб замер, Мира хотела встрять и спросить почему, но он уловил её порыв, — Представь только себе, мне вначале пришлось их выгребать, что бы найти то, что мне нужно! Но ничего, я их уложил обратно. Теперь, когда он войдёт, его ждёт та же учесть, даже хуже…
— Что может быть хуже? Тухлые помидоры?
— Нет, тухлые тыквы, я наложил на них заклятие гниения, так что он ещё не скоро отмоется от запаха своего гнилого поступка.
Мира попыталась сделать умный вид, но не получилось, перед глазами застыло лицо ошалевшего и вонючего Геремена.
Они оба засмеялись. Мира никогда бы не дала Глебу и одной сотни лет, в нем было что-то детское, он даже смеялся как взрослый ребёнок, хотя глаза его почти всегда казались сосредоточенными на чём-то серьёзном, должно быть на спасении мира...
— Кстати, хочу сказать тебе спасибо. За то, что спас меня. Только…
— Нет, не вини себя, ни в чём не вини!!! — резко перебил её Глеб, — Если кто и виноват, так это мы! Мы были слишком поздно. Я думаю, Геремен тебе уже похвастался тем, что предупредил нас? Он решил немного погулять по твоим снам.
— Я знала, знала! Я ещё тогда была уверена, что это не просто сон, он нагло вторгся в него.
— В этот раз его наглость спасла тебе жизнь. Он предупредил меня, что ты будешь на балу, но Юрген и остальные ему сразу не поверили, ему вообще опасно верить, но Сергей поддержал меня и помог уговорить остальных.
— А почему же он к тебе пошёл? Может я не права, но у меня сложилось впечатление, что вы не сильно то ладите?
— Нет. На самом деле он любит меня. Вот так вот он выражает свои чувства.
— Как к той девушке, например? Я наверно проговорилась, да?
Мира неловко прикусила губу. Глеб погладил свою флейту и, еле сдерживая улыбку, продолжил.
— Об этом уже все знают, кроме самой Анфисы. Он боится, он вообще не привык общаться с людьми.
— Не понимаю, скрытным его уж точно не назовёшь. А вот наглым...
— Значит, он тебе ничего не сказал? Это в его духе!
— Что? Он весь вечер говорил, но...
— Но многое не договаривал? Не вини его. Я бы тебе сам всё разложил по полочкам, но чувствую, я не в праве это делать за него.
— Тогда просто скажи мне то, что я и так узнаю? Глеб, хватит, пожалуйста! Я уже не знаю, снится мне это или всё взаправду? Каждая минута тайны для меня губительна, мой мозг просто расщепляется на части. И никому нет дела до меня, что Геремен говорит «потом, потом», теперь ты! Я смотрела на тебя,— Мира начала заикаться, — и твой этот взгляд! Нет, не подумай ничего пошлого, хотя, мне кажется, ты специально так смотришь! Но я думала тебе уж точно можно доверять.
— Не специально. Прости, — он говорил как будто само собой разумеющееся. Видимо, Мира была не единственной, кто впадал в непонятное чувство защищённости и доверия от его взгляда, — Я бы с радостью, но это получится как игра в испорченный телефон. Но я обещаю, скоро ты всё узнаешь. А сейчас уже слишком поздно. Выспись, завтра будет тяжёлый день. Просто поверь мне, всему своё время.
И Мира поверила. Она машинально встала, пожелала ему спокойной ночи и вышла из зала. И только на лестнице она поняла, какая она дура! Глеб будто загипнотизировал её. В прошлую минуту он ей говорит «поверь и иди спать», а в следующую она понимает, что стоит на лестнице и не знает, как здесь оказалась и куда ей вообще идти спать. Она ходила вдоль коридоров, потом вновь вернулась обратно на лестницу, и в итоге безнадёжно села на ступени, обхватив руками перила, готовясь заночевать прямо на месте. Тепло, полумрак, сытый желудок, эти три вещи всегда безотказно вводили её в сон. Глаза постепенно закрывались, тяжелели веки, пока неожиданно кто-то не ущипнул её за нос.
— Ай, больно же!
Перед ней стоял черноволосый мальчик, и как поняла Мира, это был сын Карины, Стёпка.
— Зачем ты на лестнице спишь? Тут же люди ходят, — мальчишка улыбался беззубым ртом.
— А может мне негде больше спать?
— Как негде? Твоя комната находится рядом с моей!
— Да? А ты меня не с кем не путаешь?
— Нет, Мирка! Пойдём, я покажу куда.
Мира озадаченная пошла вслед за ним.
— Моя мама говорила сегодня за ужином о тебе. Не бойся, она не ругалась, ругается она только на меня.
— Да я и не боюсь.
Ребёнок побежал вприпрыжку перед ней. Путь оказался не таким уж и долгим, добравшись до одной из башен, они поднялись на лифте (что было для неё удивлением, учитывая общую историческую картину) и попали в спальный корпус. Её комната находилась в самом конце коридора, это был угол здания. Дверь жалобно скрипнула, и Мира оказалась в своей новой трёх угольной комнате. Стена впереди и стена слева слились дугой в одну, вдоль которой растянулось окно. Комната была неброской и необжитой, возможно в ней никто и некогда не жил. Здесь стояла только кровать с резными столбиками и лоскутным одеялом, комод и платяной шкаф.
— А где комната Геремена?
— Ты что? Геремен не в этом корпусе, он же заперт в башне.
— В башне? В какой ещё в башне?
— В северной башне, та, что с флюгером, это где-то там, — Стёпа ткнул пальцем в сторону двери, — или там... Не знаю, ладно я пойду уже. Спокойной ночи, Мирка-Кувырка.
Стёпа выбежал из комнаты, скорее всего ожидая, что она будет его догонять, что бы дать сдачи. Но Мира уселась на кровать, в пустоту ответив «спокойной ночи».