Вечером мы договорились с Николя, что в театр Рено он пойдет один. У него там была работа - озвучивать душераздирающей мелодией посредственный спектакль - плод ночных бдений супруги нашего хозяина. По мнению Николя публика приходила на эту жалкую компиляцию только из-за меня. Вот и проверим. Сам я, одевшись в лучшее, что у меня было: бархатный камзол, украшенный серебряным кружевом, простые, но еще новые черные панталоны и башмаки со стразами, - отправился к таверне, куда недавно каким-то волшебным ветром занесло прекрасную даму. «Кем бы она могла быть?» - размышлял я, выходя на поблескивавшую темным булыжником улицу Кордельеров. Я решил, что такое властное лицо может быть только у знатной дамы. Но какого дьявола знатная дама могла делать в прокуренной таверне? Шпионка? Благородная искательница приключений, назначившая возлюбленному встречу там, куда точно не сунет нос опостылевший муж? Угодившая в беду женщина, ищущая поддержки у верного друга? На даму легкого поведения она никак не походила с ее-то видом неприступного достоинства. Уже темнело, мутный свет фонаря высветил для меня вывеску шумного заведения, откуда разносился грубый смех, пьяное пение и крики, жутковато и странно сочетавшиеся с нежной мелодией, исполняемой мальчиком - музыкантом.
Я заказал себе вина и устроился в углу. Мои воспаленные нервы постепенно успокаивались, зато охладившийся рассудок насмехался надо мной - естественно, таинственная незнакомка оказалась в таверне случайно и ждать снова такой же удачи все равно что, единожды подобрав чей-то кошелек на пыльной мостовой, вообразить, что на такое теперь можно рассчитывать ежедневно. Прошло много времени, которое я потратил на невеселые размышления, и я уже собрался уходить, потому что пьяные вольнодумщики и просто мошенники стали поглядывать в мою сторону, а я не так и блестяще владел шпагой, чтобы дать отпор целой банде. И тут наконец я увидел ее. Она стояла за несколько столов от меня и, как и в прошлый раз, ее будто бы никто не замечал. Смотрела она прямо на меня, и я снова испытал странное чувство, словно она своим взглядом пыталась вобрать меня в себя. Я никогда не испытывал подобных ощущений с женщинами и во мне разгорелась сильнейшая страсть, которую к тому же, помимо того, что внешне она могла вскружить голову и самому привередливому ловеласу, подхлестнула уязвленная гордость. Кто бы она ни была, это ей следовало трепетать передо мной, не наоборот. Хорошо, не трепетать, а искать у меня защиты. Однако на нее никто не нападал, только я, смутившийся, как мальчишка, неотрывно смотрел на нее, пока она не направилась к двери. Я последовал за ней. Некоторое время мы шли по пустынным, плохо освещенным улицам, которые временами оглашались пьяной бранью и визгами. Из распахнутых окон с деревянных надстроек, нависших над нижними каменными этажами, неслась ругань, смех и плач детей.
Мы шли так, пока мне не надоело, тогда я попытался ее нагнать, считая, что мне это будет не трудно, но я ошибся. Чем быстрее бежал я, тем более удалялась ее фигура. Это было фантастически, невероятно, но это было, и я ничего не мог с этим поделать. В каком-то безумии я шел, точнее, бежал за ней. Так мы добрались до очень красивого дворца. Я еще не безупречно знал Париж, чтобы сходу решить, чья это резиденция и, конечно же, не будь я доведен ее мистическим поведением до состояния экзальтации, я бы тут же бы и остановился, не посмев подойти к массивной украшенной позолотой двери. Но я не только подошел, но и проскользнул внутрь. О чем я думал? Ни о чем. Я заметил, что в красивой прихожей с мраморным полом и широкой лестницей, ступени которой укрывал зеленый с желтыми узорами ковер, никого нет, кроме дамы, последовавшей наверх, и словно заманивающей меня. Я бросился за ней следом, чтобы не только прикоснуться к ней, но заглянуть в ее глаза и разрешить загадку. Так, ступая за ней, я оказался в просторной с высоким потолком комнате. Дама стояла у кровати с тяжелым пунцовым балдахином и смотрела на меня. При свете нескольких свечей и желтенького сияния фонарей, идущего с улицы из распахнутого зарешеченного окна, она показалась мне необыкновенно высокой для женщины.
Я смотрел на ее бледное красивое лицо, только теперь осознавая в какой необычной оказался ситуации, но она вдруг улыбнулась и поманила к себе рукой. Не представляя, что из этого может последовать – как я уже заметил, она не производила впечатления легкомысленной дамы - я храбро шагнул вперед. Свечи в тот же миг погасли, стало темно, а секунду спустя ярко вспыхнула люстра под потолком, щедро уставленная толстыми свечами. Я обнаружил себя у кровати и теперь заметил, что кроме этого грандиозных размеров предмета, мебели в помещении почти не было, не считая прикроватного столика и пары старинных сундуков. Слева от меня виднелась еще маленькая узкая дверца. Та же дверь, в которую я вошел, была закрыта, и я припомнил, как щелкнул замок. Но самым ужасным было то, что прямо передо мной, едва заметно улыбаясь, стоял герцог собственной персоной. Я потерял дар речи и некоторое время в тихом шоке смотрел на него, не веря своим глазам, но мне пришлось поверить своим ушам, потому что герцог насмешливо произнес:
- Какой приятный сюрприз! Так ты все же решил откликнуться на мое приглашение, красавчик? Или нечто иное привлекло тебя в мой дом? Не моя ли жена?
Огорошенный услышанным, я рванул к двери, но та оказалась плотно заперта. Окно надежно защищала решетка, а боковая дверца вела в ванную комнату и уборную, глухую и малюсенькую, но изысканно отделанную зеленым мрамором. Я вернулся обратно в комнату. Насчет намерений герцога я не сомневался. Дело в том, что только отсутствие опыта может ввести в заблуждение молодого мужчину о сладострастных желаниях другого мужчины, а подобный опыт у меня был. Я чувствовал себя глупо и беспомощно. Даже если бы герцог не имел на меня виды, я бы уже оказался его пленником, полностью зависящим от его воли - безумец, прокравшийся в дом аристократической особы с непонятной целью... Нет хуже – с целью преследования жены вышеуказанной особы. По всем законам герцог мог убить меня, избить до полусмерти, отдать под суд, сгноить в тюремной камере или выпороть прилюдно... В общем, на свой вкус. Противопоставить ему мне было нечего. Разве что проткнуть его шпагой, но тогда дело обрело бы еще более зловещий оборот. Но что мне делать? Умолять? Пасть на колени? Меня замутило. С тупым вниманием я наблюдал за герцогом. За тем, как он подходит ко мне.
- И что прикажешь делать с тобой? - задумчиво протянул герцог.
Он подошел почти вплотную, насмешливо блестя глазами, и провел прохладными жесткими пальцами по моей пылающей щеке, отчего у меня слегка потемнело в глазах от ярости и беспомощности. За неимением лучшего варианта, я решил разыграть простака.
- Простите, я ошибся дверью. На улице темно, а некая дама... Я ошибся. Я принял за ее за свою знакомую. Мне была назначена встреча...
Чем дальше я плел эту чушь, тем сильнее я ощущал, как пылает мое лицо. Герцог рассмеялся.
- Ты плохо видишь? Кто бы мог подумать, что такие прекрасные глаза способны так коварно подвести своего хозяина?
Тут он, внимательно изучая мое лицо, провел пальцами по моей скуле, подбородку, коснулся шеи, отчего меня стало трясти, но он, явно получая удовольствие, ухватился за шелковый галстук, стягивавший ворот моей рубашки, и легко распустил бант. Подчиняясь скорее инстинкту, чем здравому смыслу, я попытался его оттолкнуть. Мои ладони уткнулись в твердые, будто каменные плечи, но герцог даже не шелохнулся, только расхохотался, будто в жизни не видел ничего забавнее. Так взрослый человек забавляется, когда ребенок колотит по нему своими ручонками. Я считаю себя сильным человеком. Даже когда я был подростком, Августин не рисковал связываться со мной без помощи Себастьяна. Тут же я убедился в потрясающей мощи, что впрочем, не удивительно - герцог был шире меня в плечах, выше и крепче. Это был взрослый, с подтянутым мускулистым телом мужчина, в то время как я по сравнению с ним, как я ясно и с ужасом вдруг осознал, был не более чем длинным хрупким мальчишкой, пусть и отличавшимся атлетическим телосложением, но я не так давно стал нормально питаться... В том смысле, что хотя бы раз за день что-то ел. Однако у меня имелись свои преимущества. Я отскочил назад, насколько мне это позволяла стена за моей спиной, пригнулся и юркнул вбок, а потом, немного пробежав вперед, развернулся и выхватил шпагу.
- Ты угрожаешь мне? В моем доме? – удивился герцог, без признаков злобы.
- Я прошу отпустить меня с миром. Я не желал вам зла. Я оказался здесь случайно.
- Видишь вот это?
Герцог достал из толстого халата, в который он был облачен, серебряный колокольчик.
- Мне стоит только один раз позвонить, как здесь будет толпа моих слуг. Они хорошо вымуштрованы и быстро реагируют на условные сигналы.
- Тогда…
- Тогда что?
- Мне придется убить вас! – холодно заявил я.
Это было блефом только отчасти. Мне все больше хотелось его убить и, пожалуй, мне мешали только некоторые размышления: как я смогу отсюда выбраться? Слуг на лестнице не было… Смогу ли я как-то вскрыть дверь? Ключи, должно быть, где-то у герцога.
- Попробуй. Получится ли у тебя это сделать быстрее, чем я позвоню в колокольчик. К тому же у слуг есть ключи, а у тебя только шпага, мой бедный мальчик. К тому же, я подозреваю, ты не умеешь ею пользоваться.
Несмотря на бешенство, от которого даже страх мой испарился, несмотря на мою решимость выбраться из проклятого дома, во что бы то ни стало, я понял, что такой возможности у меня просто нет. То есть абсолютно. Я пленник.
- Да, - будто бы услышав мои мысли, а, может, отреагировав на то, что я опустил шпагу, отозвался герцог. – Ты мой пленник. А пленнику, как даже тебе должно быть известно, следует полагаться на милость победителя. – Дай-ка мне эту штуковину, дружок.
Я безропотно отдал ему шпагу. Меня охватила бесконечная апатия. Безоружный я стоял перед ним и ждал его дальнейших действий. Не указаний. Если что-то потребует от меня, то я не стану это выполнять.
- Я хочу, чтобы ты снял этот жалкий камзол, - невозмутимо заявил герцог.
- Что?
- Сними камзол.
- С какой стати?! – не крикнул, а прошептал я, потому что у меня пропал голос. - Я… Я не буду!
Он снова рассмеялся своим отвратительным смехом, от которого у меня мурашки бежали по коже.
- Тогда это сделаю я.
С этими словами, отшвырнув мою шпагу, он шагнул ко мне.