ГПТУ-НАВСЕГДА ИЛИ ЧТОДЕЛАТЬ-ОФТУДЭЙ
На перекрестках Живого Журнала познакомился, где-то в сентябре с очень интересным блогером, которого зовут ГПТУ. Его почти исключительно интересует одна тема «большевицкое богостроительство». То есть, Луначарский, Богданов, Горький и иже с ними, которые были в частности в ленинском «Материализме- эмпириокритицизме» продеты как богостроители.
Некоторые его оценки очень «еретичны», но интонация, скрупулёзность, ответственность того, как он аккумулирует материал заставляет предположить, что минимум интуиция подсказывает автору нечто важное. То есть, и наша интуиция подсказывает, что это интересно.
Наш взгляд на теизм-атеизм также отличается от обыденной марксистско-диаматовской картины этой темы.
Гптунавсегда считает, что коммунистическая религия это принципиально важная составляющая коммунистического движения, и Ленин зря отверг этот проект Луначарского и Ко.
Наша точка зрения, что Ленин и большевики вовсе не отвергли «богостроительства», просто они предпочли иные термины для этого. А коммунистическая религия была, есть и будет. Ритуалы демонстраций, памятники, канон священных текстов вождей, звездочки на могилах коммунистов, гимн, советские песни, знамена, приём октябрята, пионеры, в комсомол, пантеон коммунистических святых (это совсем не пародия на религию, Маркс, Ленин, Че Гевара – настоящие святые, энергетика и масштаб поклонения им превосходит «древние религии» в разы, и во многом являются не реформой-свержением старых религий, а их реализацией, если попробовать взглянуть на этот вопрос из «космоса»).
Но факт, что у большевиков отношение к «религии» колебалось о воинствующего атеизма до политкорректной терпимости и даже почитания «первоначальных христиан», как своих коммунистических предшественников (лозунг «Кто не работает да не есть» взят из послания Апостола Павла фессолоникийцам). Основной «счёт» к религии заключается в том, что религия антинаучна, реакционна, враждебна прогрессу, фантастична…
Но мы давно показывали, что о «реакционности» и «брутальности» религии можно говорить, когда та влазит не на свою территорию. Реально существуют разные виды мышления, представленные в различных интеллектуальных дискурсах, которые имеют разные функции.
Очевидно, что философская метафизика, наука, искусство, практические технологии, спонтанно-бредовый дискурс, исторический дискурс не сводятся друг к другу, не сводятся к двум нишам лжи и правды. Коротко обозначим !функции» эти типов мышления.
Первобытному традиционализму свойственно операция простого повторения, как бы чистый консерватизм, инфантильная суггестия, всё соткано из суеверий и предрассудков. Эстетический дискурс искусства и поэзии – это выразительное, намерение-умение делать сообщения формы привлекательными , «прекрасными», понятными и так далее. Это работа с формой.
Философия строит для общества личности концепты, связывающие важнейшие принципы, смыслы, она гид-компас человека, объясняет «крошке сыну», что такое хорошо и что такое плохо.
Наука – изучает объекты (физика неживые, биология, живые, математика – числа, обществоведение – общество и так далее) . Технология конструирует проекты планы сооружения или разрушения построек, машин, инструментов и так далее.
Религия также имеет свою функцию. Буквальный перевод слова религия связывать, санскритское слово дхарма означает «закон». То есть институт, который выстраивает предписания, создаёт канон ценнейших текстов, катехизис норм поведения.
Историки вполне справедливо считают, что религия возникла с глубокой древности, иногда говорят, что неандерталец совершал обряды… Но то же самое можно сказать и о прочих дискурсах, институтах, разницу мы обнаружим лишь в степени проявлениях. Маркс отмечает, что в первобытности было домашнее рабство. Каналы, храмы, лодки, колесо, многие орудия труда невозможно было построить без математических идей, существовала медицина, каким-то образом человек сумел приручить домашних животных, консервировать продукты .
Так что и религия существует изначально, но всегда она имела и имеет доминирующую функцию. Все изучающие историю, согласятся, что христианство было, конечно же, идеология феодального государства и её возвышенная система ценностей была инструментом, необходимым для создания государств. Ислам, христианство сами подчёркивают свою противоположность религий, бывших до них, а религии первобытного человека ещё более иные.
Первично-дологическим дискурсом на наш взгляд был некий слабо содержательный ритмичный дискурс примитивного дикаря, в недрах которого возникает эстетизм первичных царств, племён соединившихся в этносы, определяющих свое единство через каноны преданий, форм одежды, особенного языка и так далее. В этнически-языческих религиях пока нет ценностных парадигм, но они возникают, как потребность создания не просто некоторых царств-государств, а больших, способных противостоять соседним ордам и орденам.
Потом возникает право, наука. Потом техника, потом высокие технологии…
И только, как пишут Маркс и Ленин, потом, когда самоуправление народа получит развитие, диктатура пролетариата окажется невостребованное и наступит коммунизм. Если попробовать увидеть, что же это за общество, где нет ни частной собственности, ни государства, ни технологий манипуляции сознанием, ни враждебных друг другу этносов, ни родов-кланов, дерущихся стенка на стенку, то покажется, что это-то и есть религия.
То есть , всеобщий, интегрирующий дискурс – это религия. Он не может полноценно возникнуть ни в начале ни в середине. Что будет интегрировать религия, если нет сложных знаковых систем, нет ценностных парадигм, нет этносов, нет сложных массовых религий, нет наук, нет технологий, способных сделать человечество одной семьёй. Когда приходили великие создатели религий, многие на планете не подозревали даже о существовании самих народов, где те вещали.
Религии возникали, но они были зачаточными и обслуживали иной дискурс, получающий развитие: (спонтанные фобии первобытного человека, этнос, государство. Иные институты и движения были своего рода религиями (Просвещение, Социализм, НТР с его космонавтикой, например). В современном мире религия обслуживает институт манипуляции сознанием, прислуживает национализму. Иногда возникают диссидентско -романтические проекты НРД, но они остаются маргинальными, потому не применяют для своего «богостроительства» философских, научных и технологических подходов.
Все дискурсы, все роды мысли находятся на всякой стадии развития, в каждом субъекте, но в разной конфигурации, в разной степени осознанности. Религия - это интеграция, пантеон брендов-символов, азбук культуры. Поскольку необходимо объединение, есть идея-принцип аттрактора. Поскольку объединяются всяк сущий в ней язык-дискурс со своими носителями, под Творцом находятся во множестве пребоги, ангелы, святые-пророки, предтечи. Коммунистическое движение в этой связи видится как процесс создания религии.
Если раньше религии создавались (как и прочие институты) естественно, стихийно, то коммунизм строится сознательно, хотя иногда это необходимо не называть религией, чтобы не споткнуться о консерватизм и архаизм привычных религий. Коммунистическая вера провозглашает не запах фимиама, ни чётки их дерева туласи, ни арабские буквы… Все помнят брежневское «экономика должная быть экономной» . Это не совсем тавтология. «Экономика» здесь означает хозяйство страны, а «экономный» - принцип бережливости. Но вот социализм – это социализм. То есть, такое общество, когда общественному интересу не препятствуют иные принципы. Религия – это религия, то есть собирательная ментальность, такая институция, которая выстраивает человека, а не внушает нам подчиниться и склониться, не внушает канон, не вчеканивает парадигму или догмат, не вставляет нас в теоретическую рамку, не конструирует нас технологически в общество конвейер. Религия – космос-порядок, совершенство-абсолют. То же касается личности. Личность – означает дистанцию субъекта от эмоциональных суггестий, канонов, догм, парадигм, технологических вековечных схем. Личность дистанцируется от всего этого, а не требует сброса. Жесткий сброс был бы также требованием, тоже форматом.
Личность вне формата. В дзэне есть изречение : истину хватают без перчаток.
Но вот под религией привыкли воспринимать (и теисты, и атеисты) ритуальные перчатки, идеологическую неповоротливость. Но неповоротливы «ветхие» религии-дхармы. Их неповоротливость проистекает не о «религии», а от инфантильной суггестивности дикаря, принципа канонизации, от принципа догмы, абстрактной парадигмы, теоретической топологии, технологической жесткой физико-математической конкретности.
Личность как суверен. Общество как хозяин самого себя. Религия как связанность, собранность, просветление, как свобода разума от узко-специальных институциональных заморочек. Санксритское «дхарма» означает и религию и вообще всякие-разные общественные институты с их конечными установками. В конце концов личность стремится выскочить из дхарм. Но не только нигилистически отбросив «нормы», но именно дистанцировавшись от их владычества. Личность сама ищет, выбирает, предпочитает пути следования (у китайцев также рисуется Дао), так что она «любит», сама личность начинает «повелевать», а не отвлеченные, имперсональные принципы традиций, древние предрассудки, священные и не очень священных каноны, авторитетные науки, финансовые схемы, автоматизированные рассчитывающие программы. Личность не сбрасывает мобильные телефоны в Темзу, она лишь сохраняет своё первенство, свой ценностный приоритет.
Может показаться, что мы просто предлагаем по-другому использовать термин «религия». Но дела не в терминологических нюансах. Дело в том, что тех психологические механизмы, которые, например, историки первобытной религии называют тотемизм, фетишизм, как-то ещё, в исчерпывающем виде у современного человека с его видиками, электрочайниками, мобильными сотиками. Традиционализм и примитивная суггестия – вот, что было у дикаря. Архаичные государства усложнили создав каноны. В феодальных государствах появились полуфантастические полуфилософские идеологии. Пара «религия – наука» эфемерна. Традиционализм встречается в науке сполна. Кроме религии и науки есть иные интеллектуально-психологические институты, не являющиеся ни религией, ни наукой. А.Лосев в «Диалектике мифа» рисует нечто, называемое «Абсолютной мифологией».
Он говорит о «социализме, который есть «царствие небесное на земле». Лосевское понятие «миф» это, как выражается философ, «интеллигентное», внутреннее состояние абсолютной «религии».
Ленин, или, как любят говорить «интеллигентные люди», «поздний Ленин» удивлял революционеров- пассионариев идеями, которые запечатлены двумя популярными цитатами: «Учиться, учиться и ещё раз учиться» и «коммунистом можно стать, лишь усвоив все знания, выработанные человечеством». То есть, сначала нужно стать коммунистом (и это не партбилет, не зачет по «научному коммунизму», не должность секретаря райкома, обкома или члена ЦК, это некий уровень знания, это гомо сапиенс без институтов бессознательной брутальности, без родимых пятен человека стихийного, человека доисторического). По Марксу, если мы помним, история начнётся только с началом социализма, то есть, в 1917 году. Теперь социализм, как восстание эдаких красных повязок подавлен, разбит, но это не относится к «уровню знания», этот уровень тоже испытал атаку, но всё же ядро коммунистической ментальности скорее развивается, чем чахнет. Общество увидело, что между социализмом и его внешними атрибутами (госсобственность, марксистская риторика, критика капитализма, «революционное» троцкистское ораторство и интриганство, съезды с бесконечным «одобрямс») нет прямого тождества. Партийцы без частной собственности могут вполне быть формой эксплуататорского класса и похерить завоевания социализма. «Советская власть» советского периода, таким образом, не смогла «усвоить все знания, выработанные человечеством». Важнейший момент этого незнания заключен в том, что не поставлена, а стало быть, и не решена задача создания «коммуниста», в понимании «позднего Ленина», то есть, личности, мотивированной не частными, узкими, рефлекторными, кастовыми предрассудками и соображениями, а знания, стремящегося к максимальной адекватности (даже в принципе). Под «знанием всего» обычно представляют 50 миллионов языков и ответы на все задачи по высшей математике. Но знание – это адекватное решение задачи, а не имитация. И это знание касается конкретно практического. Узнаем ли мы реальные причины, или вместо ответов получаем муляжи и суррогаты. Об этом знании говорил Ленин, а не о фамилиях всех убийц, коррупционеров и медвежатников. Коммунистический коллективизм – также метод выхода на знание. Мы глубоко ошибаемся, если полагаем, что не связаны с другими или что можем с другими развязаться без ущерба для нашей личности. Коммунистические коллективизм, солидарность, всеобщее братство – это основа «всезнания», коли уж столь мистически загадочный термин нам приглянулся.