Я хочу вернуться назад лет на тридцать и поговорить с мальчиком, которого помню и люблю. С выжженными солнцем волосами и созвездием рыжих гончих псов на носу, в застиранной рубашонке нараспашку сидел бы он на пригорке за поселком. Там, где река впадает в море, а у берега огромный баркас качается на привязи как прирученный кит. В те времена, когда баркас ещё не устал от ходьбы до северных морей и обратно. Когда мама была молода и красива, и отец неутомим и силен.
Присяду я тогда рядом, накину на плечи его, холодные от ветра, тёплый, с моих плеч, свитер.
Спрошу, как тот живёт. Просто так спрошу, не нуждаясь в ответе. Я знаю за верное, что мальчишка счастлив. Придвинусь и обниму осторожно. Мне хорошо рядом с ним. А он не заметит меня и продолжит думать о своём. О том, как закончит все дела и уедет из этой скучной деревни покорять шумные города и страны. И никогда больше в неё уже не вернется. И лет через тридцать, став старым и богатым, будет слушать придуманные о себе легенды; внимательно следить, насколько правдоподобно из уст в уста передают люди обросшие преувеличениями истории его состоявшейся жизни.
Милый мальчик, скажу я ему, пройдет тридцать лет и тебя неудержимо потянет на этот пригорок. Дрожа губами от предвкушения встречи, ты поднимешься и увидишь сидящего на ветру мальчика.
Растревоженный этим свиданием, бескрайне удивленный тому, как похож он на сына твоего, ты сядешь подле и накинешь на его плечи, как накидываешь на плечи сына, свитер.
Сидя напротив солнца и осторожно обняв колени, будешь смотреть, как волны лижут обглоданный льдами скелет баркаса.
Нельзя вернуть ни минуты оттуда – подумаешь ты. Ни жеста, ни вкуса первого леденца, ни запаха адониса в парке, ни первого прихода в этот парк – ничего не вернуть, ни за что не вернуть. Солнце наконец-то выберется из-за края, согреет простывший на траве свитер. Но прежде чем закурить вынутую из кармана сигарету, ты по привычке поднимешься, чтобы убедиться в отсутствии взрослых.