Глава 4. Три князя, шепот братьев по мечу, юный принц и полнолуние.
Двенадцать стальных подков, звонко бряцали по мощеной камнем улице. Похоже, сей звук был по вкусу даже самим подкованным жеребцам невиданной в Гринвельде породы, которые то и дело с усилием стукали передними копытами по камню, изредка высекая искры, не столь заметные, однако, в этот яркий солнечный день. Они были крупны и могучи. Темно-рыжего окраса с ногами, заметно толще, чем у обычных верховых скакунов. Нижняя часть ног, словно обута в белые меха. Хвосты и гривы, так же белоснежны и гораздо пышней и длинней чем у обычных коней. Даже ресницы выразительных, умных черных глаз и те были очень длинны и белоснежны. Грива среднего жеребца заплетена в семь кос с золотистыми лентами.
Всадники, подстать своим животным. Огромны. Плечисты. Остроносые сапоги, подвернутые у колен. Белые бриджи. Красные безворотые кафтаны на богатырских торсах, прикрытые черными кольчужными жилетами с золочеными дисками, украшенными коловратами на груди. Все трое бородаты и длинноволосы до середины высоких надутых жилами шей. Головы венчали стальные островерхие шлемы с козырьками и искусной чеканкой. За спинами огромные двуручные мечи. На сетчатых попонах коней висели щиты, так же необычной в королевстве формы. Они походили на перевернутую каплю слезы и так же были велики, почти в две трети роста их высоких хозяев. Нижняя заостренная часть, усилена сталью и таким щитом можно запросто заколоть медведя. Одного из тех, что были изображены на этих щитах. Черные, стоящие на двух лапах свирепые звери на серебристом поле. В правой руке каждого всадника длинное копье с алым вымпелом у острия, так же украшенным изображением медведя.
- Государь, у скифариев не бывает оруженосцев? - Тихо спросил десница Вэйлорд у стоявшего рядом короля. Они оба встали на верхней каменной ступени высокой лестницы, ведущей в главные ворота королевского замка. Всего ступеней было полсотни и ниже, на каждой стояло по два гвардейца по левую и правую руку правителя Гринвельда и лорда Нэйроса. Под каменной аркой, украшенной сверху бронзовыми пегасами, вслед за тремя могучими гостями, въехало пять капитанов стражи, которым сир Вэйлорд поручил сопровождение гостей в королевский замок.
- Как видишь, друг Нэй, с ними нет никаких оруженосцев. Быть может, они их съели по дороге? - Хлодвиг тихо засмеялся в свои каштановые усы.
- Не думаю, что скифарии этим грешат, государь.
- Но ты грешишь тем, десница, что совершенно не разумеешь шуток. - Король осмотрел гвардейцев почетного караула, в изумрудного цвета плащах с украшенными золотыми коронованными пегасами, алыми щитами. - Нэй, я надеюсь, все стражники отобраны тобой лично?
- Нет нужды тревожиться, Хлодвиг. Никто из присутствующих здесь гвардейцев не состоит в родстве с рыцарями и лордами, что были в зимнем походе. Я отбирал их лично. Здесь нет людей, которые могли бы питать чувство мести к скифарийским князьям.
- Рад это слышать, друг мой. Не хотелось бы недоразумений.
- Уже одно то, что в столице Гринвельда оказались три вооруженных скифария, может привести к большим сложностям, Хлодвиг.
- Я знаю это, Нэй. Но нам нужен прочный мир на востоке. И как прикажешь его достичь? Обмен послами, это очень серьезный жест, говорящий о крепости уз…
- Государь, - Вэйлорд вздохнул и покачал головой. - Восемнадцать лет - не срок. Слишком многие помнят обиды и унижения. Как с их стороны, так и с нашей. Тревожит меня все это.
Хлодвиг нахмурился:
- Я знаю, что восемнадцать лет, это слишком малый срок для того чтоб была забыта та война. Но странствующее королевство не ждет. И колдуны мамонтова острова тоже не будут ждать, когда перемрут те из нас и те из скифариев, кто на смерть бился в той войне, чтоб их потомки смогли спокойно глядеть друг другу в глаза. Нам нужен это мир.
- Что ты так распинаешься предо мной, государь? - тихо усмехнулся Вэйлорд. - Ты же король, а я лишь слуга.
- Ты как был чумазым кузнецом, таковым и остался, думается мне порой, и башка у тебя, что наковальня. Так и хочется иной раз двинуть по ней скипетром.
- По наковальне молотом бьют, ваше величество.
- Невероятное откровение…
Стоявшие у ворот горнисты затрубили в свои витые медные рога. Скифарии спешились одновременно и единообразными движениями. Затем передали поводья своих великолепных коней подбежавшим пажам. Подойдя к ступеням лестницы, на вершине которой стояли два самых властных человека Гринвельда, держа левыми руками свои копья, правые ладони скифарии прижали к золотым коловратам на груди и слегка поклонились. Горнисты тут же смолкли.
- Здравствовать тебе желаем на долгие лета, король Зленомира. - Зычно проговорил тот, что в центре, с сильным акцентом.
- Что он сказал? - тихо шепнул Вэйлорд. - Зленомира?
- Они так называют Гринвельд, - так же тихо пояснил Хлодвиг.
- Отчего так?
- Вот напьешься с ними позже, так и спросишь. Не приставай, десница. - Прошептав это, Хлодвиг развел руки и широко улыбнулся. - Рад приветствовать вас в столице Гринвельда, славном городе Артогно, благородные лорды.
Все трое скривились.
- Не лорды мы, король. Князья. - Проговорил тот, что в центре.
- Как угодно, друзья мои. Но и у нас не Зленомир, но Гринвельд. - И государь стал неторопливо спускаться по ступеням, а его королевская мантия зашелестела следом. Нэйрос проводил его взглядом, глядя на мантию, и вспомнил как однажды еще, когда Хлодвиг был принцем, а Вэйлорд лишь его оруженосцем, он не удержался и наступил сапогом на мантию принца. После этого они крепко подрались, а потом долго смеялись, прикладывая кружки с холодным элем к подбитым скулам. В этот раз, наверное, не стоит наступать на его мантию. Вэйлорд стал спускаться следом, сложив руки на рукояти и гарде меча, висевшего на поясе. Свой большой, двуручный меч, что Нэйрос по обыкновению носил за спиной, он на сей раз оставил в покоях, вооружившись оружием полегче и поудобней. Поясной меч легче и быстрее извлечь. К тому же, здесь могло статься, что ему придется повернуться спиной к гостям. Конечно, король Хлодвиг вознамерился заключить прочный и долговечный мир со скифариями, но нельзя забывать, что всего один сарос тому назад королевство Гринвельд и князья скифарийских земель схватились в жестокой бойне минувшей войны. Ни кто не мог полностью быть уверенным в том, что эти три гостя не вознамерятся убить нынешнего короля, являющегося сыном того самого Дэсмонда, что благословил тот восточный поход восемнадцатилетней давности.
- Легок ли был ваш путь, благородные князья? - спросил Хлодвиг, спустившись к гостям. Вэйлорду это не нравилось. Не стоило, наверное, подходить к ним так близко. Он продолжал сжимать рукоять меча, готовый в любое мгновенье обнажить его.
- Легок, но долог. - Кивнул тот, что в центре. Самый высокий и старший по годам. Ему, похоже, было уже больше сорока лет. Наверняка он один из тех, что пустил могучее войско ордена под лед на Черном озере. Волосы его, как и борода и брови, цветом были подобны каштановым плодам, а большие и пристальные глаза черны как смоль. На левой высокой скуле его, глубокий рубец от раны, полученной много лет назад. Возможно, что след Гринвельдского меча.
- Мое имя, князь Добромеч. Я есть брат Великого князя Высогора Черноозерного, владыки объединенных княжеств центральной Скифарии. - Молвил он, строго глядя на короля Хлодвига. Правитель Гринвельда был сам весьма высок, однако Добромеч превосходил его на полголовы в своем гигантском росте. Значит это и есть брат того самого князя, который устроил восемнадцать лет назад небывалый для Гринвельда погром на весеннем льду Черного озера? Брат того самого князя, что затем менял плененных высокородных особ королевства на мыло. Глядя на него, Вэйлорд понял, отчего скифариев постоянно отождествляли с медведями. Дело не только в их геральдической символике. Добромеч и сам был подобен громаде свирепого зверя в медвежьей шкуре.
- Могу ли я считать, что титул вашего великого брата Высогора, являет его королем в нашем понимании? - задал следующий вопрос государь.
- Он верховный конунг скифарийской гардарики. Ежели тебе проще величать его королем, по своему разумению, власть его от этого не принизится. - Добромеч продолжал пристально смотреть на Хлодвига и Вэйлорду это совсем не нравилось. Как и слова скифария. Он, кажется, намекает, что титул короля ниже, чем его брата…
- Представьте мне своих спутников, князь, - кивнул Хлодвиг, не уделяя внимания тем деталям, что так беспокоили сейчас его десницу. Правда, король нынче не столь беспечен, коим он был в молодости и вполне может быть, что он все же подмечал неприветливость старшего скифария, однако старался сгладить острые углы того камня преткновения, что давно лежит между их мирами.
- Они и сам способны назваться. Чай, языки на месте, - хмыкнул Добромеч и поочередно взглянул на правого и левого скифария от него.
- Я князь Вострогор. - Кивнул королю человек лет тридцати трех с черными, как смоль волосами, такой же окладистой бородой и серыми глазами. Говорил он на языке Гринвельда значительно лучше Добромеча.
- Я князь Славнозар, - улыбнулся самый молодой из этой троицы. Похоже, ему нет и тридцати. Наверняка он был совсем юным отроком в ту войну и не помнил той вражды, что, как видно, накрепко засело в разуме их старшего. Улыбался Славнозар широко и открыто. Борода его была совсем уж коротка и темнее его светло-соломенных прямых волос, ниспадающих до больших голубых глаз. - Я средний из сынов Великого князя Высогора Черноозерного.
"Однако!" - левая бровь сира Вэйлорда поднялась, - "Неужто Высогор так же жаждет этого примирения, как и Хлодвиг, если прислал сюда не просто высокородных особ своего государства, но самую близкую кровную родню? И это при том, что в Скифарию отсюда убыл лишь лорд одного из периферийных феодов, Стоунтри Вудмар со своей немногочисленной свитой".
- Что ж, друзья мои, добро пожаловать. Я, король Хлодвиг четвертый, как вы уже поняли. Это, - он указал жестом на спустившегося следом и вставшего чуть в стороне и позади Вэйлорда, - Мой десница. Моя правая рука и главный советник. Благородный лорд Нэйрос Вэйлорд.
Добромеч прищурился и бросил свой пристальный взгляд на десницу.
- Тот, что из простого люда? - князь слегка кивнул Вэйлорду. - Наслышаны мы о тебе от Вудмара.
- Любопытно, что он рассказывал обо мне. - Тихо произнес десница.
- Ничего такого, что заставило бы меня отказаться жать твою руку, черный лорд, - Хмыкнул Добромеч и выставил свою огромную, заметно поросшую тонким волосом ладонь.
Оставив левую руку на гарде меча, Вэйлорд протянул правую, и они обменялись рукопожатиями.
- Значит, вы встретили нашего доброго лорда Стоунтри по пути в Артогно? - кивнул король.
- Аккурат на межи. В главной цитадели Змиевого вала оттрапезничали мы с ним и поболтали душевно.
- Лорд Стоунтри Вудмар, один из просвещенных и ученых людей моей знати, - улыбнулся Хлодвиг. - Надеюсь, он оставил добрые впечатления о себе и придется по нраву вашему Великому князю?
- Пить он не умеет совершенно. - Усмехнулся злорадно старший князь. - После третьего жбана ячменного, захмелел безмерно. А так добрый малый. Но за нутро его опасаемся. Кубки в трапезной Великого князя Высогора поболее будут, нежели в корчме главной цитадели.
- Авось справится? - засмеялся Хлодвиг.
- Авось, - кивнул князь.
Король вздохнул и в очередной раз осмотрел гостей. Как видно, пора переходить к более деликатной теме разговора.
- Полагаю, лорд Вудмар известил вас о некоторой щекотливости нашего обоюдного обмена послами? - начал говорить он. - Не было бы для меня большей радости, устроить в честь визита благородных князей знатный королевский пир…
- Однако мы понимаем, что вам это делать так же нежелательно, как и хотелось бы, - Усмехнулся Добромеч и погладил свою бороду. - На пир ведь придется пригласить и свою знать. И наверняка найдутся среди них те, что по нелепой случайности выжили после удара кистенью в шлем, что нанесла вот эта вот рука, - И он поднял свой могучий кулак. - За вашего Вудмара опасаться не стоит. Мы победили в той войне. Вы проиграли. А вот вашим обиженным и оскорбленным своей неудачей лордам будет весьма неприятно видеть нас. Нам, плюнуть да растереть на их неприязнь. Но вот тебе, король, будет не очень лестно, как они после этого будут на тебя смотреть.
- Следовательно, я могу надеяться, что с вашей стороны не будет обиды за то, что от пира придется воздержаться?
- Не тревожься, Хлодвиг. Ни к чему нам сей пир. Тем паче, что Стоунтри поведал нам, будто у вас знать не знают, что такое борщ, окрошка и квас. А что за стол без этих яств и напитков?
Вэйлорд нахмурился. Названия, произнесенные старшим князем, отчего-то напомнили ему какие-нибудь неведомые недуги. Однако, оказалось что скифарий говорит о еде.
- Признаться, не слыхивал, - улыбнулся Хлодвиг.
- Тогда вместо пира, окажи нам честь, король. Пусть кто-нибудь из твоих людей укажет нам путь к кухне и представит нам поваров. Нам будет их чему поучить.
Добромеч вдруг совсем по-панибратски похлопал государя по плечу. Нэйрос уже хотел сделать замечание и осадить не знакомого с придворным этикетом князя, однако почувствовал, как Хлодвиг наступил ему на ногу, явно предчувствуя, что извечно хмурый Вэйлорд готов выплеснуть свое недовольство.
- Я очень дорожу придворной обслугой дворца, друзья мои, - улыбаясь, произнес правитель Гринвельда. - И поварами в том числе. Надеюсь, учить вы их будете без помощи кистени?
- Не прихватил с собой! - залился смехом Добромеч и его спутники подхватили его внезапное веселье.
- На том и порешим. В таком случае, сегодня вы ознакомитесь с кухней. Поведаете моим поварам о ваших предпочтениях к трапезе и отдохнете с дальней дороги. А завтра я представлю вас своей царственной семье и моим советникам. Лорд Вэйлорд проводит вас на кухню и покажет вам ваши новые покои.
Сказав это, Хлодвиг развернулся и, вперив свой взгляд в десницу, почти беззвучно прошептал:
- Будь почтительным, Нэй.
- Да, государь. - Вэйлорд кивнул и добавил уже громче. - Ступайте за мной, князья.
Он зашагал вверх по ступеням, не забывая при этом держать руку на мече и, слегка опустив голову, смотреть за тенями. Теперь жаркое летнее солнце светило им в спину и изломанные каменными ступенями тени трех скифариев попадали под его взор. Нет, они спокойно идут следом и, похоже, ничего не замышляют. Он разное слышал о далеком восточном народе, который многие в королевстве считали варварским. И такие истории, которые могли заставить кровь в жилах похолодеть, и наоборот. Рассказы о том, что им не чужда честь, благородство и благоразумие. Самому Вэйлорду не довелось участвовать в былой войне против скифариев и он был рад этому. Не по той причине, что он боялся их. Вовсе нет. Просто он не понимал смысла той войны в ту пору. Не понимал и сейчас. Зачем ордену вздумалось отправить войска на восток, когда с запада, за Жертвенным морем, постоянную угрозу таил Мамонтовый остров и странствующее в океане предела королевство корсаров? Зачем вознамерилось рыцарям покорять земли за змиевым лесом, тогда как сам змиевый лес и его многочисленные племена были частью Гринвельда лишь номинально и на деле, занимались чем угодно и даже провозглашали собственных, варварских королей? Ответа он не знал. И оттого считал всю ту войну неимоверной глупостью как магистров кабрийского ордена, так и покойного короля Дэсмонда Эверрета, давшего на войну свою санкцию. По сему, к скифариям он никогда не питал неприязни, а к многочисленным историям о жутких, нечеловеческих обычаях скифариев, относился с немалым сомнением. Но сир Нэйрос Вэйлорд не был бы сам собой, если бы дал себе сейчас слабину, и не ожидал бы от грозных гостей подвоха. Он - десница короля. Он правая рука хранителя королевства. Он несет ответ за мирную жизнь в королевстве и уж тем более в Артогно. А это значило, что он должен быть готов ко всему. Даже к тому, что по другим разумениям и быть не может.
- Благородные князья, могу ли спросить вас кое о чем? - сказал десница, продолжая наблюдать за качающимися тенями идущих следом.
- Конечно, черный лорд, вопрошай, о чем пожелаешь. - Это все тот же глубокий и тревожащий голос князя Добромеча. Однако как он подхватил это прозвище - черный лорд, данное кем-то давно Нэйросу, за его обыкновение носить черные одеяния и доспехи? Неужто во хмеле, добродушный старик Вудмар поведал им? Конечно, это прозвище не несло того оскорбительного окраса, что "возведенный", но все же…
- Благодарю, - он слегка кивнул теням, - Во время вашего пути от змиевого вала, через змиевый лес, не досаждали ли вам племена того леса?
- Не было никаких племен, лорд. Мы шли с отрядом ваших латников, что сопровождал до межи Стоунтри Вудмара. И шли по белому тракту.
Что ж, это было разумно. Белый тракт был освобожден от лесистой поросли на полмили по обе стороны дороги еще во времена правления Албоина шестого, деда нынешнего короля Хлодвига. Леса вырубили. Пни выкорчевали или сожгли. Землю посыпали солью и утыкали смотрящим в сторону леса частоколом из срубленных деревьев. Засад и набегов там не устроить. Албоин некогда намеревался покорить тот лес, размеры которого почти достигают размеров самого Гринвельда. Вождей племен он намеревался титуловать и назначить на собственных землях королевскими наместниками. И дать начало строительству городов. Однако сделать этого он не успел по причине истечения своего жизненного срока. А трон унаследовал его сын, Дэсмонд, отличавшийся от отца жестоким нравом и не желающим даже думать о том, что лесных дикарей можно сделать лордами королевства. Белый тракт Албоина так и остался недостроенным, а ведь он должен был достигать самого вала, за которым начинались скифарийские земли. Сто лиг глухого леса им все же пришлось пересечь, пока не появилась там самая дорога, стрелой пронизывающая древние заросли многовековых деревьев.
- Что ж, дорогие гости, я этому рад. Но я слышал, что с некоторых пор в окрестностях белого тракта орудует некая лесная банда, до того прославившаяся в королевстве, что менестрели о них уже баллады слагают.
- Что же это за разбойники такие, если менестрели поют не о наградах за их головы, а их славных делах? - усмехнулся Добромеч.
- Простой люд любит такие истории, а менестрели поют то, что желают услышать от них.
- Простой люд? - в голосе старшего князя снова слышалась усмешка. - А как же ты? Не из такого ли ты люда?
Вэйлорд замедлил шаг и чуть обернулся.
- Я чту закон. И закон представляю. - Строго сказал он. - Не думаю, что в скифарии князья не будут тревожиться от того, что где-то есть банда, ваши законы попирающая, даже если ваши песенники будут слагать о той банде славные многостишья для развлечения ваших подданных.
- Да ты не серчай, черный лорд, - засмеялся Добромеч, положив ему руку на плечо. - Никаких разбойников мы не встречали. Но попались нам два странника-пилигрима. Отче с отроком великовозрастным. Аккурат когда мы привал устроили, по случаю попутной охоты на жирных перепелов. Пригласили мы и путников к нашему костру да угощенью. Поведали они, что тремя днями ранее, на западе, где посыпанная солью земля, все же проросла молодыми соснами, напали на них разбойники. Кровопускания они не чинили. Окружили просто, демонстрируя свои луки да стрелы. Потешались словесно и сказали, что за проход по сей дороге надобно платить лесному королю Роберту, что вместо короны носит зеленый капюшон…
- Роб в капюшоне? - Нахмурился десница. Это прозвище он уже слышал. И не раз.
- Да, так они сказали, - князь кивнул, - Путники спросили разбойников, кто же из них тот король? Каждый из двух дюжин лихих людей по очереди ответил, что это он. И они смеялись при этом. Старший путник заявил, что денег у них нет и платить нечем. Тогда один из разбойников сказал, что если бы каждое слово каждого человека было правдивым, то не было бы в мире места разбою и палачам. А сам Первобог спустился бы на землю и обнял бы всех от радости такой. Они обыскали путников и никаких ценностей не нашли. Убедились, что не лгут пилигримы. Тогда разбойники завязали им глаза и куда-то повели. Те уж подумали, что на смерть. Но оказались в пещере обжитой, где даже плачь младенцев слышен был и песни матерей.
- Вот как?
- Да. И как думаешь, что сделали те разбойники потом?
- Коль уж вы разговаривали с теми путниками три дня спустя, то явно не убили.
- Верно глаголешь, лорд! - засмеялся Добромеч. - Они путников накормили, дали им испить вина. Дали им умыться в пещерном горячем источнике. Дали им ночлег. А на другой день снова завязали им глаза и оказались те путники на том самом месте дороги. Но уже не было вокруг никаких разбойников. А в своих мешках дорожных, они нашли свежую солонину и пригоршню монет. Потом свист из леса и окрик. Восславьте, люди добрые, великодушие и щедрость лесного короля Роберта, что вместо короны носит зеленый капюшон! А ты говоришь, разбойники и беззаконие!
- Эта история, скорее о благочестивых клирах, но не о лихих людях с большой дороги. - С сомнением в голосе проговорил Вэйлорд. Хотя известное многим имя все же настораживало.
- Может и так, черный лорд. Только где ты видел клиров, что носят на поясах мечи, за спиной колчаны стрел, а пальцами играют на тетиве луков, что те менестрели струнами своих лютен?
- Так-то оно так. Но куда направлялись те путники? Не были ли они лазутчиками тех разбойников, что пришли к вам, чтоб проверить силу и численность?
- Поди их разбери. На лбу ведь рунами не выведено, кто они есть. Сказали, что путь держат на восток. В скифарию.
- А зачем?
- Я же сказал тебе, что пилигримы они. А этим босоногим бездельникам все одно, куда путь держать. Лишь бы по миру ходить.
- Что ж, благодарю за любопытную историю. Кстати, откуда вам язык наш так хорошо известен? Кто обучал вас Гринвельдской речи?
- Да вот твои намыленные рыцари и обучали, пока в полоне нашем отдыхали! - громко засмеялся Добромеч и его спутники снова поддержали его веселье.
В этот момент они уже достигли верхней ступени, и Вэйлорд резко развернулся, остановившись. Теперь он мог взирать на трех великанов сверху вниз.
- Благородные князья, должен ли я напомнить вам, что наша обоюдная война, неразумная с нашей стороны, окончена уже очень давно? Должен ли я напомнить вам, что вы есть посланники мира? Должен ли я вам напомнить, что ваши упоминания о мыльных рыцарях и такие радостные восклицания от вашей победы в той войне, никоим образом не смогут послужить делу мира, но обильно удобрят землю для прорастания новых всходов старой вражды?
Старший князь перестал смеяться. Сделав серьезное лицо, он поднялся на верхнюю ступень и теперь высился над десницей всей своей медвежьей громадой.
- Не должен, черный лорд. Память у нас, хвала небесам, отменная. Мы помним для чего мы здесь. Как помним разорения и запах мертвечины там, где прошли ваши лорды. Помним поруганных дев и затравленных да разорванных охотничьими мастиффами детей, забавы ради. Мы все помним.
- Ваши страдания не отомщены? - Вэйлорд не спасовал перед ростом скифария и холодно смотрел своим волчьим взглядом в глаза Добромеча. - Да или нет?
- Отомщены. - После некоторого молчания, молвил князь.
- Так мы будем ворошить прошлое, или станем строить будущее?
Кривая ухмылка исказила лицо скифария.
- А этот ваш Стоунтри Вудмар был прав. Не лгал он.
- О чем? - Нэйрос не сводил с него взгляд.
- О том, что благородное происхождения не способно благородством наделить. Но благородное сердце, боги могут вложить и в грудь простолюдина.
- Это ты к чему, князь?
- Это я к тебе, лорд. - Сказав это, Добромеч вдруг засмеялся и приобняв огромной рукой за плечи десницу короля, развернул его и двинулся с ним в обнимку дальше, приговаривая, - Давай уже, мой угрюмый брат, покажи нам кухню. Жрать охота, мочи нет!
Кажется лорд Брекенридж, рассказывал когда-то, что если скифарий назовет кого-то братом, то это значит очень много. Гораздо больше, чем простое слово - брат…
* * *
Провожая взглядом гостей и своего верного вассала, как всегда мрачного и настороженного, король Хлодвиг жестом руки подозвал капитана стражи. Мартиан Ариперт, старший сын лорда Дориана Ариперта, был еще молод. Всего двадцать шесть лет отроду, с густой шевелюрой золотистых прямых волос и заметным издали родимым пятном над правым уголком рта. Одно время король еще косо поглядывал на этого, явно красивого молодого рыцаря, опасаясь, что принцесса Элисса в силу своей женственности воспылает страстью к нему. Тем паче, что ходили слухи об интересе некоторых особ при дворе, к Мартиану. Но, сир Ариперт был чрезмерно вышколен и официален в речах и манерах, что бы понравится Элиссе, всегда высмеивающей весь этот официоз и придворный этикет, больше чем это позволено. К тому же, принцессе он казался глупым. А глупость, к тому же выставляемую за чинность и благородство, она крайне не любила. Однако мнение что Мартиан глуп, Хлодвиг не разделял. Просто за его рвением и исполнительностью трудно разглядеть наличие хоть какого-то самостоятельного характера.
- Что скажешь, Ариперт? - правитель королевства кивком головы указал в спину поднимающимся по лестнице.
- Варвары, ваше величество. - Коротко кивнул Мартиан.
- Отчего же? - нахмурился король.
- Они совсем не такие, как мы, ваше величество.
Хлодвиг потер ладонью лоб:
- Мда, убедил. А не думал ли ты, молодой рыцарь, что они сами нас считают варварами?
- Но почему, государь? - лицо Мартиана преобразилось в недоумении совсем уж детском. Может Элисса права на счет его ума?
- Потому что у нас знать не знают, что такое борщ, окрошка и квас.
- Простите, не понял… - Казалось, что бедный капитан гвардии сейчас начнет истекать потом.
- А еще потому, что после нашего нашествия, и тех бед, что оно принесло на их землю, трудно считать иначе.
- Ваше величество, я…
- Ты мне лучше доложи, Ариперт, где Леон? Твои люди нашли его? Сегодня он имел наглость пропустить прием лорда Хайдамара в тронном зале. Сейчас он пропустил встречу высокородных особ скифарии. Доколе это будет продолжаться? Где он? - уста и взгляд Хлодвига стали выдавать нескрываемое раздражение.
- Ваше величество, мои люди обыскивают весь город с самого утра. Потом…
- Говори!
- Потом слух дошел, что в тупике улицы Роз вершится небывалое веселье.
- Улица Роз! - Хлодвиг буквально прорычал это название.
- Мои люди наведались туда. Выяснилось, что его высочество там был и покинул… заведение… мамаши Сиргаритки… - Ариперт стал запинаться.
- Прекрати млеть капитан, словно ты тот юнец, впервые увидавший голую девицу… Будто что ты, что юнец, не вылезли именно оттуда и не кормили вас во младенчестве именно такими вот титьками! Если ты опасаешься обмочиться при произнесении таких слов как бордель и шлюхи, то что с тобой станется в бою, когда, о боги, кто-то чем-то попытается тебя проткнуть?!
Тут конечно правитель Гринвельда погорячился, и понимал это. Молодой Ариперт, не бывал, правда, в настоящем бою, но уже снискал славу в дюжине турниров, где явил собой отвагу и доблесть.
- Да, ваше величество, простите, ваше…
- Где сейчас принц?!
- Мы продолжаем искать.
- Уже пора бы не продолжать, но найти его, черт вас всех раздери! Клянусь каждым из этих двенадцати бестолочей, что попадали с небес на своих колесницах, если вы не доставите Леона во дворец и он не окажется за ужином, сидящим в трапезной напротив меня, я вам всем напомню, что я сын того самого короля Дэсмонда Эверрета, который частенько украшал стены дворца пиками, с головами тех, кто его прогневал!
* * *
Солнце. Колесница Первобога. Она клонилась к закату после долгого дня, что Первобог объезжал свои владения, а именно весь сущий мир, даря свет и тепло. А порой и жару, как сегодня. Но теперь тепло его стало не изнуряющим и более ласковым. Свет рисовал длинные тени. А слезная бухта, спокойная в отсутствии ветра, мерцала мириадами бриллиантовых бликов на своей мелкой ряби, оставляемой рыбацкими посудинами, темнеющими далеко, на фоне заката. Колокол башни вестников, высящейся над дворцом, пронзающим небо остроконечным копьем, отбил восемь раз, разогнав собравшихся в колокольне чаек, что свысока наблюдали за приближающимися к пристани шхунам, наполненным дарами моря. После звона колокола, их место заняли голуби, твердо намеривающиеся не уступить это место чайкам. Пока те не вернуться, конечно. Итак, уже восемь часов вечера. Король Хлодвиг бросил нетерпеливый взгляд на лысеющего Стольника, следящего за сервировкой ужина. Тот тихо отдавал распоряжения стряпчим и чашникам, которые торопливо раскладывали блюда и периодически подавали их трем придворным пробникам. Вот именно из-за этих пробников и затягивалась всегда подготовка к трапезе. Эти три человека должны были отведать от каждого из блюд и напитков, а затем уйти из трапезной живыми, чтобы королевская семья могла начать прием пищи. Хлодвиг некогда хотел упразднить пробников, но лорд Нэйрос Вэйлорд упорно настаивал, что этого делать нельзя.
- Упраздни тогда и десницу своего, наивный легковерный дурак! - воскликнул он тогда в сердцах.
- Ты забываешься, волчья твоя душа! - рявкнул на него в ответ король.
- От чего бы мне не назвать дураком короля, который думает, будто нет в этом мире людей, желающих его смерти?! - продолжал восклицать Вэйлорд. - Даже боги передрались некогда!
В итоге Хлодвиг согласился оставить при себе пробников пищи, пообещав, тем не менее, что если десница снова назовет его дураком, то король своей королевской рукой, врежет ему по уху. На что Нэйрос ответил, что способность короля бить по уху говорит о том, что король еще жив, а это все что нужно его деснице. Ну и чуть позже, прибавил к сказанному, что ежели король его ударит, то и он королю всыплет, как в старые добрые времена. На том и порешили.
Раздраженный король, раскачиваясь с пяток на носки у окна и глядя на закат, не выдержал и подошел к столу. Взял серебряную миску с оливками он проворчал:
- Долго еще, черт вас дери?
- Еще два блюда и три напитка, государь, - кивнул пожилой стольник, бывший на этой должности еще при Дэсмонде. - А потом надо выждать четверть часа и убедиться, что пробники живы.
Хлодвиг отправил в рот оливку и уставился на троицу пробников.
- По их виду можно сказать, что они с неделю как померли. В чем дело, любезные?
- Ваше величество, они объелись. Сегодня много блюд.
- Ну, званого обеда по случаю намечавшейся помолвки моей дочери с лордом Хайдамаром не случилось. Не пропадать же всему тому добру, что вы к нему приготовили. - Король пожал могучими плечами, поедая очередную оливку.
- Простите, государь, но вы ведь все это не съедите.
- Да что ты? Ну, конечно не съем. Сегодня с нами ужинает сир Вэйлорд. А после нашей трапезы, соберешь за моим столом прислугу и оттрапезничайте как следует.
- Но это королевская трапезная, ваше величество! - запротестовал стольник.
- Ну, они же не гадить здесь будут, черт тебя дери! Или я все заставлю слопать тебя одного и тем трем мясным бочонкам тоже велю присовокупиться!
Пробники действительно были толсты. Даже чрезмерно. Все как один. Наверное, в ближайшее время следует отправить их на заслуженный отдых и сыскать тех, кто помоложе и не превратил себя в ходячие монументы пороку чревоугодию.
Окинув всех недовольным взглядом, король вернулся к большому арочному окну и снова устремил взор на Слезную бухту. Отправив в рот еще одну оливку, он стал тихо напевать:
Мы простые рыбаки
От престола далеки
Нам бы двух сирен добыть
И с друзьями разделить…
- Я пришел, государь, - послышался голос за левым плечом. Нэйрос появился, как это он умел, совершенно неожиданно и беззвучно. А еще пахнуло крепким вином.
Король обернулся.
- Опаздываешь, волчья душа.
- Прости. Князья. - Нэй пожал плечами. Доспехи он снял и был сейчас в черной рубахе, опоясанной поясом из кожи пеших драконов с кинжалом в ножнах.
- Что за вид у тебя, словно у разбойника?
- Жарко и душно, государь.
- Допустим. Но отчего так вином разит? Ты пьян, что ли?
- Хлодвиг, помилуй, когда ты меня пьяным видел?
- Видел, представь. Ты просто не помнишь. И ты не ответил, Нэй. Почему так разит вином?
- Ну, отвел я скифариев на кухню. Они принялись стряпчим объяснять, что предпочитают к столу. Учить новым рецептам. Их Добромеч даже сам взялся шинковать и варить. А потом этот… Вострогор, увидал в углу бочку старого доброго вина. И тут понеслось…
- Пострадавших нет? - Король ухмыльнулся и поднял левую бровь.
- Нет. Они потом песни горланили свои. А затем я отвел их в покои.
- Ясно. Оливок хочешь? - Хлодвиг качнул перед Нэйросом блюдом.
- Благодарю, государь, но нет. Ты же знаешь, не люблю я оливки.
- Вот и славно. Мне больше достанется. - Он выплюнул косточку в окно. - Леон объявился?
- Да. Он в конюшне сейчас. Ругается с конюхом. - Вэйлорд кивнул.
- Отчего же?
- Кобыла принца в охоте, как оказалось. А конюх не предупредил. И пока принц предавался беспутству на улице Роз, его кобыла находилась в стойле дома Сиргаритки. Ну и за то время, три жеребца на нее запрыгнуло. Родословную попортили.
Очередная косточка полетела в окно.
- А этот царственный жеребец на скольких запрыгнул за то время, пока его кобыла утоляла свою охоту, он не упомянул? - зло проговорил король.
- Об этом умолчал, - смешок вырвался из уст Нэйроса, - Но, как встречу Сиргаритку, так и спрошу об этом.
Хлодвиг взглянул сверху вниз на десницу.
- Ты думаешь, меня это веселит, волчья душа? - Сказав это, он сплюнул, и еще одна косточка полетела в окно, прямиком в яблоневый сад, что разбил под окнами трапезной и великого чертога еще его дед, Албоин шестой.
- Послушай, Хлодвиг. Мы ведь тоже были молодые. И тоже совершали массу поступков, коими гордиться и тогда не могли, а теперь и подавно.
- Но не до такой степени. В его годы я уже вернулся с войны и был женат.
- И стал женат, - вздохнул Вэйлорд как-то мрачно. - Я помню. Но сейчас войны, хвала богам, нет.
Хлодвиг снова взглянул на своего собрата по мечу, но промолчал.
- Тогда другое время было, государь, - молвил десница дальше.
- Как думаешь, может, в свете задуманных мною реформ, запретить публичные дома? Ну, хотя бы в столице… Что думаешь, десница? Или народ мне этого не простит? - последнюю фразу король сопроводил смешком и чуть не проглотил косточку.
- Я, так точно не прощу, - хмыкнул черный лорд, потирая подбородок и шелестя бородой.
- Вот от тебя-то он и набрался дурному, волчья душа.
- Я его только владению мечом и арбалетом учил, государь.
Король снова сплюнул, и хотел было еще что-то сказать, но снизу послышался жалобный старческий окрик.
- Ваше величество! Что же вы делаете! Это ведь яблоневый сад! Зачем вы здесь сеете оливковые зерна?!
Два собрата по мечу глянули под окно. Футах в пятидесяти внизу, стоял Мортимер Фиш в своем неизменном сером балахоне. Древний старик опирался на сучковатый посох и смотрел на коротко остриженную траву, усыпанную оливковыми косточками. Этот старец с несколькими лентами прямых длинных и седых до белизны волос, вокруг блестящей на закате плеши, был королевским садовником.
- Это не я Мортимер. Это все лорд Вэйлорд! - Король глянул на десницу. - Что ж ты делаешь, пьяница.
- Очень смешно…
- Ваше величество! - жалобно заскулил внизу Фиш. - Зачем вы так говорите? А то я не знаю, что сир Вэйлорд терпеть не может оливок!
- Ты не помнишь, сколько ему лет? - тихо спросил у Нэйроса Хлодвиг.
- Не помню, государь, но думается мне, что он бродил тут, будучи седым еще в те времена, когда сам Артогно верхом на своем белом мамонте объезжал земли Гринвельда, в поисках лучшего места для основания столицы нового королевства.
- Эй, Мортимер! - крикнул король вниз.
- Да, ваше величество! - отозвался старик.
- Расскажи про царствование короля Сигиберта!
Мортимер Фиш задумчиво уставился в небо, потирая костлявой рукой лысину. Затем растерянно проговорил:
- Ваше величество, но последний король Гринвельда, носящий это имя, царствовал три века назад.
- Я знаю, Мортимер! Оттого и спрашиваю про него у тебя!
- И ты еще упрекаешь принца Леона? - фыркнул Нэйрос. - Сам же из ребячества никак не выйдешь.
Поняв шутку, старик стал выглядеть совсем обиженным.
- Ваше величество, вот даже ваш отец, Дэсмонд, не позволял себе таких обидных шуток. Уж его-то я помню.
- Я тоже помню, Мортимер! - крикнул вниз король и добавил уже тише, - Он не шутил. Он рубил головы. Ладно! Ступай! Я больше не буду кидать косточки в сад!
Садовник поковылял прочь, что-то тихо бормоча себе под нос и стеная от шутки короля.
- О чем ты пошептаться хотел, государь? - Вэйлорд уселся на подоконник, подставив спину лучам заходящего солнца.
Хлодвиг обернулся, жуя оливку. Обслуга трапезной достаточно далеко и можно вести разговор и о делах более сокровенных, без опаски, что кто-то их подслушает.
- Вообще, старый друг, я рассчитывал, что ты не будешь наполнен вином при нашем разговоре.
- Живот может и наполнен. Но не рассудок. Я трезв, как уже говорил. Итак. Что за дело?
- Ты ведь знаешь, Нэй, об этой забавной черте династии Эверретов?
- Темный и светлый? - десница усмехнулся. - Кто не ведает об этом? Такого не сыскать.
- Верно. Мой отец, Дэсмонд, был жестоким королем. И это все хорошо помнят. Две войны. Множество казней. Может сейчас, и побаиваются писать о нем в летописях, как о кровавом деспоте, но знают-то это все. А вот его отец и мой дед, король Албоин шестой, был человеком просвещенным. Он хотел узаконить вождей лесных племен. Еще тогда он хотел проложить белый тракт до скифарии и установить с ними прочный мир и торговлю. И простой люд его любил. Царствие Албоина было долгим и мирным. Отец Албоина шестого, Леон второй, был характера иного. Жесток. Высокомерен. При нем непосильное бремя на невольников феодальных стало таковым, что вспыхнул мятеж, когда закрепостить он пытался и твой волчий народ с мыса.
- Я помню, государь…
- Не сбивай меня с хода моих мыслей, Нэй. Так вот. Мятеж окончился уступками. И рабство отменили. Но, по большей степени, лишь слово раб стало ругательным. Для простолюдинов мало что изменилось. Разве что их теперь нельзя было покупать и продавать. Но крестьян в подданство все равно один лорд может передать другому. Просто теперь нельзя разлучать тех из них, кто в родстве и браке. Вроде и должны запомнить Леона второго, как избавителя от оков рабства. Но помнят его, как жестокого тирана. И снова, тот, что предшествовал тирану, был светел и благороден. Хлодвиг третий. Отец Леона второго. Он построил в Артогно Дом наук и королевскую библиотеку в каждом из больших городов королевства. Он велел вырыть под столицей паутину сточных тоннелей, и оборудовать дома над этими тоннелями клоаками, чтоб все нечистоты сразу уходили в море. И с тех пор как его замысел был воплощен, ведь не случалось ни одной эпидемии в городе…
Нэйрос горько усмехнулся:
- Однако рабство он отменять и не думал.
- Какой король, способен направить против себя мечи собственной знати, волчья душа? Только безумец. Я благодарю своего предка, злобного Леона второго, что он избавил меня от этой ноши. Но вот ведь какая штука мне не дает покоя, Нэй, ты же знаешь, что королем после Дэсмонда должен был быть не я. Им должен был быть принц Горан. Мой старший брат.
- Благородный Горан пал в бою на Мамонтовом острове, Хлодвиг, - вздохнул Нэйрос, - И с ним сложили бы головы и мы, если бы он не приказал нам с тобой взять отряд латников и выбить из ловушки сира Гильома Блэйда с его людьми. Как знать. Может если бы не этот приказ, пали бы и мы вместе с Гораном. А может и иначе сложилось все. Мы со своими людьми, останься мы тогда с Гораном, оказались бы той мерой на чаше весов, которая сохранила бы и ему жизнь. Но, как бы там ни было, трон по праву наследования перешел тебе, государь.
- Это все я знаю, десница. Но ведь королем должен был быть Горан. А каким бы он был? Мне он был братом. Мне сложно судить. Он мог быть славным, добрым и великим королем? Ведь после нашего отца, обагрившего руки в крови казненных, должен был быть именно такой король.
- Твой брат был смел без меры. Отчаян и силен. Но он был жесток, если ты не заметил этого. Не в той степени, как король Дэсмонд. И ко мне он был не так уж и суров, как твой отец. Но я думаю, что ты истинно добрый и мудрый правитель.
- Льстец, - фыркнул Хлодвиг.
- В этом меня никто и никогда не упрекал.
- Ну, будет тебе. Однако, каким я останусь в памяти потомков? Я хочу дать простому люду школы. Я хочу, насытить их знаниями. Завоеватели всегда угоняют в рабство самых искусных ремесленников. Или убивают их. Трудно восполнить такие потери после войны. А война близка.
- Ты одержим мыслями о войне. Не всегда, смена течения в океане предела, приводила к открытому вторжению.
- Не всегда, - соглашаясь, кивнул король. - Однако стычки были каждый раз, так или иначе. Но кто сказал, что этого не случится вновь? Мы пожгли и разрушили верфи на острове. Пожгли леса мачтовых сосен. Мы много урона нанесли колдунам. Но прошло восемнадцать лет. А течение уже поменяло свое направление.
- С чего ты взял, государь?
- А вот послушай. Ты ведь помнишь лорда Брекенриджа?
Нэйрос кивнул. Конечно, он помнил лорда одного из больших домов королевства. Когда кабрийский орден, а с ними многие из знати, не входившей в него, отправились завоевывать скифарию, Роберт Брекенридж отправился с ними. Он был тогда молод, и его сыновья, Гай и Вилор не могли остаться в качестве действующих сюзеренов тех земель по причине совсем уж юного возраста. За лорда остался его младший брат Эдвин. И Эдвин Брекенридж был единственным из лордов ближайших к волчьему мысу территорий, который собрал войско и двинулся на мыс, отражать нашествие корсаров Мамонтова острова, пока это было еще не поздно для жителей того самого мыса. Другие лорды, питая нескрываемую неприязнь к так называемому волчьему народу, выжидали. Пусть корсары убивают свободолюбивых жителей мыса. И пусть они, в свою очередь, проливают кровь корсаров. Но Эдвин не стал ждать. Он двинулся на помощь. И погиб в неравной схватке, с превосходящими силами. И тогда король Дэсмонд позволил себе разгневаться в очередной раз. Его королева, носящая имя Эолинн, мать Хлодвига и Горана, являлась родной теткой Роберта и Эдвина Брекенриджа. Гибель племянника глубоко поразила королеву. А Дэсмонд, ко всем своим недостаткам, обладал, тем не менее, такой добродетелью, как безмерная и страстная любовь к своей супруге. И после гибели Эдвина, король приказал каждому лорду снаряжать войско и идти на волчий мыс. Отражать нашествие, а затем плыть на Мамонтовый остров, пока это позволяло течение, и нести туда возмездие. Однако для волчьего народа и для Эдвина, уже было поздно. Все это Нэйрос Вэйлорд знал и помнил. Как помнил он, что Роберт Брекенридж, нынешний сюзерен тех земель, побывал в скифарийском плену и был в итоге выменян на мыло, как и многие другие.
- Отчего мне его забыть? Один из не многих, кто не считает возведение в лорды кузнеца, чем-то постыдным.
- А тех, кто с презрением обзывает тебя возведенным, ты тоже помнишь? - Хлодвиг усмехнулся.
- Будь уверен, государь. Тех, кто дружественен ко мне, я должен помнить, чтоб знать, на кого положиться, когда тяжелый час настанет. А врагов я должен помнить, чтоб было меньше причин, способных ввергнуть меня в этот самое тяжелое время.
- Умно. Однако не об этом речь. Сегодня вестник принес пару грамот из Брекенрока. Одна из них, петиция ассамблеи лордов.
- Вот как? О чем речь?
- Чуть позже, Нэй. Вторая бумага несла информацию иного рода. Несколько дней назад, пропал разъездной конный латник из стражи Брекенрока. Подумали, дезертир. Хотя с чего бы. У Роберта добрые земли и хорошие урожаи уже третий год. Его латники живут сытно и тепло, не смотря на близость вод, из которых нам постоянно приходится ждать беды и врагов. Латника начали искать. Прочесывали окрестности. Расспрашивали людей. И нашли в нескольких милях севернее родового замка, прямо на берегу жертвенного моря, лодку долбленку из краснолистого тиса.
- Краснолистый тис? - Нэйрос нахмурился. - Но такое дерево исчезло в Гринвельде уже лет четыреста назад.
- Как и мамонты, - соглашаясь, кивнул Хлодвиг. - Но и мамонты и краснолистый тис остались на Мамонтовом острове. Ты и сам видел эти могучие деревья, которые начали расти еще за много тысяч лет до войны богов. Следовательно, лодка с острова.
- И каковы ее размеры? Не указано в письме?
- Указано, Нэй. На одного человека.
- Но позволь, государь, даже если течение сменилось и благоприятствует теперь движению флота к нашим берегам, нельзя на лодке просто взять и пересечь жертвенное море. Это же одноместная долбленка. Не парусный ял и не двадцативесельная галера.
- А кто сказал, что лодка самостоятельно пересекла море? Под покровом ночи или тумана, мог приблизиться корабль и спустить эту лодку с одним человеком на воду, дабы он достиг берега незамеченным. Но даже галера на две сотни весел не способна преодолеть течение, что идет с океана предела в море, а затем огибает мамонтовый остров. Она не смогла бы приблизиться и спустить лодку на воду, если бы течение не изменилось. Эта лодка, знак нам, десница. Война близка.
Нэйрос повернул голову и уставился на закат, тонущий в слезной бухте, которая за горизонтом смешивалась с водами Океана предела. Алый закат казался сейчас совсем уж зловещим. Предвестником большой и долгой крови.
- Возможно, это вражеский лазутчик… Может он и повинен в исчезновении латника из Брекенрока? - задумчиво проговорил он.
- Ты, как всегда, проницателен, десница. Латника нашли в кустах, недалеко от замка. Севернее. Он был мертв. Убит. Горло перерезано. Его доспехи и оружие исчезло. Как и конь. Если кто-то вышел с той лодки и направился на юг, то это, несомненно, его рук дело. А куда, как ни на юг, лазутчику поддаться? Идя на север, он лишь упрется в неприступные горы Цитадели богов. Да и то, через много дней пути по безлюдным и кишащим зверьем малообжитым землям.
- Я понимаю, что это не простая задача, но нужно заняться поисками того человека, по отличительным признакам доспехов и коня.
- На месте лазутчика, Нэй, я бы сменил и доспехи и коня при первой же возможности. - Покачал головой король.
- И я бы так поступил. Но это пока единственный признак.
- Я уже поручил барону Глендауэру заняться этим. Можешь не сомневаться.
- И к войне скорой нам готовиться надо. - Нэйрос вздохнул.
- Вне всяких сомнений, мой друг. Но пока в нашем королевстве мир, я должен кое-что успеть. Очень важное дело.
- Поведай уже, государь, что за дело.
- Помнишь легенду о том, как король Сигиберт наряжался то странствующим рыцарем и неузнанным участвовал в турнирах. Или как он наряжался крестьянином и посещал праздники урожая, веселясь с простым людом?
- Помню, Хлодвиг. На одном из таких праздников ему даже зуб выбили и об этом целая баллада сложена. И не одна.
- Правда? Не слыхивал что-то.
- Ну, кто ж будет петь такую песнь государю, об одном из его прародителей?
- Дерзкий бард в подпитии, быть может? Ну не суть. Так вот. Когда-то давно, еще когда я только стал королем, а ты только что получил рыцарский герб, молвил я о замысле, что неплохо бы рядится в одежды простолюдина и ходить в народ да изучать, как и чем мой народ живет и какие чаяния носит в сердцах. Что для него благо, а что нет.
- Помню, - покачал головой Нэйрос. - Но ты тогда пьяный был, и я не думал, что ты всерьез.
- А вот представь себе, десница, я это говорил в серьез, и мысль эта не отпускала меня все годы. В петиции лордов, что пришла из Брекенрока после ассамблеи, явно сквозит недовольство и опасения моей знати. Лорды боятся того, что я задумал для реформирования уклада жизни королевства. Они ропщут. Выходит, что я могу остаться в памяти потомков как деспотичный король, а не светлый и славный, каким по этой странной особенности моей династии, и должен был быть король после жестокого Дэсмонда. Но я не могу отступаться от задуманного из-за одной шелестящей бумаги, пусть и подписались под ней десятки лордов королевства. У нас столетиями ничего не меняется в Гринвельде. Ничего кроме королей. Вон, в иных землях, в той же Артаксате, научились делать уже зеркала из стекла, а не из полированного серебра или стали. И зеркала их столь чисты и точны, что глядя в него можно себя самого брить до мельчайшего и тончайшего волоска. Даже ресницы свои пересчитать можно, глядя в такое зеркало. В Торнае придумали механический хронометр. И уже очень давно. Он указывает время вплоть до шестидесяти долей минуты. И не нужен человек, чтоб выкрикивать время или бить в колокол, когда это нужно. Хронометр делает это все сам посредством пружины. В Артаксате так же делают стекло такой чистоты и прозрачности, что даже птицы бьются в окна, не видя преграды. Конечно, все эти достижения мастеров мы можем покупать. И покупаем. Но что можем мы? Лучшие мечи? Возможно. Крепкие доспехи? Не спорю. Но все это мы делаем уже много столетий. А те же Торнай и Артаксата развиваются. Мы делали свои мечи и доспехи, когда Торнай еще был весь построен из глины и в нем не знали стали. Мы делаем свои доспехи и мечи сейчас, а в Торнае уже есть часы, точнее которых уже и быть не может. Большая зрительная труба, приближающая для наблюдателя звезды в сотни раз. А мы все делаем свои мечи и доспехи, как и восемьсот лет назад. Я говорю советникам, что мы столетиями топчемся на месте. А они мне отвечают, что это стабильность. Но я вижу лишь застой. Нам нужна всеобщая грамотность, чтоб из народа, коему доступны науки и разные обучения, могли выходить мыслители, способные изобретать и познавать секреты чужих изобретений. Мы должны развиваться и идти вперед. Иначе пройдет еще пара сотен лет, и та же Артаксата научится делать уже колесницы, способные бороздить небесный свод, а мы все будем хвалиться своими мечами и доспехами.
- Я что-то совсем запутался, государь. А причем тут посещение крестьянских гульбищ, ассамблея лордов и выбитый зуб короля Сигиберта?
- Все дело в том, что мне необходимо слушать простой народ. Но как я могу это сделать? Призвать людей к себе? Но они будут твердить то, чему научат их лорды. Посещать народные скопища? Но сюзерены тех мест, опять-таки, подготовятся. Куда бы ни отправился король, там выкрасят стены, обновят заборы, приоденут чернь и представят тех из простого люда, кто будет говорить, как они любят короля и как они довольны своим великодушным лордом. Лет через пятьсот они, наверное, даже дороги новые за один день мостить научатся, к приезду короля. А где истина? Под слоями свежей эмульсии, коей вымазаны дома. Под свежими одеждами крестьян, в коих их вырядили для услады глаз государя. И государь будет доволен. Все хорошо в королевстве. А мне истина нужна, а не красивая картинка и хвалебные оды. Мне надо рядиться в простолюдина, и ходить в народ. Говорить с ним и слушать их, не как король, но как один из них.
- Но это опасно, государь.
- Именно поэтому, мы пойдем с тобой вместе. Тебе куда проще. Ты сам из простых людей. И ты, ежели что, уж сумеешь обеспечить мне защиту. Пойми, петиция лордов, это одно. Но я должен знать мнение и другой стороны. Простых людей королевства. И я не из простого тщеславия, дабы оставить о себе добрую память, хочу сделать сие. Мне важно будущее королевства, коим правит мой род уже сотни лет.
- Слух о том, что ты рядишься в простолюдина, имея намерения ходить в народ, разойдется быстрее, чем ты сменишь королевскую далматику на поношенную тунику провинциального конюха, государь. И тогда все прахом. Весь замысел.
- Мне это известно, волчья душа. Мы не скажем никому. Людей, кто будет знать об этом, хватит на то, чтоб их пересчитать по пальцам одной руки.
- А как, в таком случае, можно будет объяснить твое отсутствие во дворце? К тебе постоянно кто-то с визитом является.
- Мы оставим на то время, что я в народе, моего двойника, - тихо прошептал Хлодвиг. - Я обучу его кое-каким азам, и этого вполне хватит, чтоб он продержался несколько дней в качестве короля. За один раз, мы постараемся не покидать своих постов большее, чем на трое суток. Я ведь тоже не могу оставлять королевские дела. Как и ты, обязанности десницы. Но твое отсутствие незамеченным может остаться с легкостью. Ты и так нелюдим. Нелюдимей тебя во дворце только Гильом Блейд.
- Мне не нравится эта затея, государь.
- Да тебе постоянно что-то не нравится, - нахмурился Хлодвиг.
- Где ты вообще найдешь человека, как две капли воды похожего на тебя?
- Он уже найден. Я это давным-давно поручил барону Рональду Глендауэру. И он сыскал такого человека. Скоро ты его увидишь.
- Ваше величество! - воскликнул стольник. - Все готово! Простите великодушно за столь долгое ожидание!
- Ну, наконец-то! Что, и никто из пробников не отдал концы?! - Хлодвиг засмеялся. - Ладно, ступай и пригласи, наконец, к ужину королеву и мою дочь.
- И принца, - шепнул Вэйлорд.
- Ах, да. И этого беспечного мальчишку Леона тоже!
* * *
Леон был строен, высок и красив. Этим можно сказать все и ничего в то же время. Восемнадцатилетний наследник престола, обладал густой шевелюрой вьющихся черных волос, большими карими глазами, источающими холодный взгляд. Сильный, волевой подбородок обрамлял черный, мальчишеский пушок. Лицо его еще не знало бритья. Леон был улыбчив и голос принца силен и громок. Трудно было найти в нем черты короля Хлодвига, или златовласой королевы Анриетты Эверрет, из дома Кессаритов. Хотя, холод больших глаз явно от матери, такой же большеглазой. Будучи еще ребенком, Леон много времени проводил на малом ристалище, особенно, когда десница Нэйрос тренировал там рекрутов гвардии. Тяга к оружию и умению им владеть, проявившаяся с малых лет в Леоне, радовала Хлодвига. Но с годами в нем проснулась и тяга к вину да беспутным женщинам. Но к тому времени, Леон Эверрет уже искусно владел мечом. Хоть это отрадно. Принц в юные годы постоянно увязывался за лордом Вэйлордом, который и научил его владению мечом, метанию боевого топора или копья, и другим премудростям боя. Юный Леон даже перенял от мрачного десницы любовь к черной одежде, так подходящей к его темным волоскам на лице и черной густой шевелюре. И доспехи он любил черные. Да и конь его был того же окраса. Кобыла точнее. Та самая, что была обесчещена какими-то безродными жеребцами в стойле дома мамаши Сиргаритки.
За былую привязанность принца к Нэйросу, Леона король в шутку называл волчонком. Но в последние годы, отчего-то стала заметна какая-то чрезмерная дерзость принца по отношению к деснице короля. Словно тот маленький и кудрявый мальчишка, радостно когда-то восклицавший - "дядя Нэй!" и этот нахальный юнец, заменивший с каких-то пор этот ласковый зов на прозвище - "старый волк", были совершенно разными людьми.
Леон вошел в большую королевскую трапезную последним. Тяжело дыша и слегка пошатываясь, он направился к столу и поцеловал сначала мать, сидящую рядом с королем, затем сестру, расположившуюся напротив сидевшего спиной к арочному окну Нэйроса. От него разило вином и потом. А еще какими-то ароматами, коими пользуются девицы в домах терпимости. Мерзкое, одним словом, сочетание ароматов. Наверное, так пахнет сам порок. Королева нахмурилась, а Элисса поморщилась, когда он приветствовал их поцелуями. Леон был облачен в измятую уже, черную длинную котту с множеством серебряных пуговиц, как для застегивания, так и для красоты (те, что на рукавах от самого локтя и до запястий).
- Ба! Сам черный лорд решил отужинать с нами! Какая честь! - воскликнул принц, смеясь и обходя стол. Делал это он, видимо, только для того что бы сильно хлопнуть ладонью Нэйроса по спине. Тот не обратил на это внимание и продолжил неторопливо поедать мясной пирог, запивая из золотого кубка легким вином.
Леон, наконец, сел на свое место, напротив короля и королевы. По левую руку от десницы. Принц тут же схватил руками несколько хорошо прожаренных куриных крылышек и стал небрежно кидать их в серебряное блюдо перед собой. Туда же полетели печеные булки с начинкой из порубленных вареных яиц и лука.
- Сестрица, будь добра, подай вина, - улыбнулся он Элиссе и кивнул на штоф, стоявший ближе всего к королю.
Элисса взглянула на отца. Король все это время сидел, молча, не притрагиваясь к еде и буквально сверлил сына суровым взглядом. Теперь он слегка мотнул головой, давая Элиссе знак, что ей не следует трогать сосуд с вином.
- Чашник! - громко сказал Хлодвиг. - Подай принцу яблочный морс. Вина его высочеству достаточно на сегодня.
- Морс? - Леон скривился. - А отчего столь осуждающий взгляд, отец?
- Тебе разумения не хватает, понять сие? - Строго проговорил король. - Неужто ко всем твоим порокам, прибавилась и глупость?
- Ко всем моим порокам? Не очень ли громко сказано, всемилостивый государь? - Улыбка сползла с лица принца, хотя подобный упрек был ему не в новинку и уж точно не являлся неожиданным для Леона.
- Не дерзи мне, сын! - Хлодвиг повысил голос. - Церемонию прошения руки твоей сестры ты пропустил! Это неуважение ко мне, к Элиссе, к лорду Хайдамару!
- К чему мне там надо было находиться, отец?! - воскликнул принц. - Я ничуть не сомневался, что Элисса откажет ему и вся эта церемония пустая! К чему надо было, чтоб Хайдамар стерпел унижение не только в глазах твоих и матушки, но еще и будущего короля?
- Будущего короля?! - Хлодвиг зло рассмеялся. - Однако, каков ты!
- Что смешного тут, отец? Так уж вышло, что мне твой трон из мамонтовой кости наследовать.
Нэйрос бросил на принца мимолетный взгляд. Отчего-то вспомнилось, как маленький еще Леон, лет восьми отроду, спросил, правда ли, что трон сделан из бивней белого мамонта, верхом на котором первый король Артогно Эвер, прародитель всех Эверретов, основал государство и столицу. Нэй ответил ему тоже, что отвечали и все, на подобный вопрос. Чистая правда. Тогда маленький Леон с сомнением произнес, что на трон ушло, по меньшей мере, четыре десятка бивней, а то и более полусотни. Что тогда это был за мамонт? Десница короля подумал тогда, что принц Леон будет мудр и прозорлив. Сейчас, глядя на этого юношу во хмеле, он чувствовал лишь разочарование и печаль.
- В том и беда, что ты единственный наследник. - Продолжал король.
- Моя ли в том вина? - нагло усмехнулся Леон.
- Придержи язык, Леон, - послышался строгий голос королевы Анриетты.
Принц тяжело вздохнул.
- Матушка, - Он покачал головой, - Боги, лорд Хайдамар, сколько ему лет? Сорок уже? Отец, он даже старше тебя. Кому из вас, дорогие родители, пришло в голову выдать мою юную сестру за это древнее изваяние?
- Волею самой Элиссы, молодые и более значимые в королевстве лорды, уже давно кончились, - королева Анриетта сурово взглянула на дочь.
- Матушка, ты так говоришь, будто я их всех с утеса сбросила, - тихо отозвалась принцесса, не поднимая глаз.
- Не дерзи мне, Элисса. И я тебе еще два года назад говорила, будешь привередничать, так и останешься без подходящей партии. А ведь в былые годы, прежние правители даже не думали спрашивать своих детей, хотят они брачного сочетания или нет.
Последнюю фразу она сопроводила осуждающим взглядом, брошенным на Хлодвига. Ей было, за что осуждать мужа. Он дал слабину не только всему королевству, по ее мнению, но и собственным детям. И теперь приходилось расплачиваться. И в этом же она и видела причины пороков принца.
- Ты мне сейчас упреки будешь чинить? - король нахмурился.
- Ну, будет вам, - фыркнул насмешливо Леон. - Есть еще в королевстве лорды, не имеющие жен и не столь старые, как Хайдамар.
И смеющийся принц взглянул на Вэйлорда.
- Болван, - тихо и беззлобно откликнулся Нэйрос.
Королева резко повернула голову в его сторону.
- Сир Вэйлорд, уместно ли напомнить вам, что вы разговариваете с наследным принцем Гринвельда? - строго произнесла она.
- Не следует мне напоминать сие, моя королева. Я это прекрасно помню и оттого сказал болван, а не что-либо покрепче.
Леон расхохотался. Хлодвиг лишь покачал головой, ухмыляясь. Элисса взглянула на десницу короля. Странное дело, тот, говоря с королевой, даже не взглянул на нее. Вообще он, казалось, старательно избегал смотреть на Анриетту.
- Ничего-ничего, дружище, можешь даже всыпать ему, для науки. Мне-то негоже бить собственного наследника. - Король, похоже, шутил, но уж как-то горько.
- Берегись, старый волк, - вновь засмеялся Леон, жуя мясо - Уже мечом владею я лучше, чем ты.
- Я сильно сомневаюсь, ваше высочество.
- Может, скрестим мечи и проверим? - принц не на шутку раззадорился.
- Брат, ну что ты такое говоришь? - вмешалась Элисса.
- Не волнуйтесь, моя принцесса, ваш брат шутит со мной, как и я с ним. Мы постоянно так делаем. Верно, принц?
- Это ведомо лишь нам двоим и самому Первобогу, - продолжил смех Леон.
- Не святотатствуй, принц! - Анриетта снова повысила голос. Похоже, она несла в себе раздражение за всех присутствующих. Еще бы, очередной жених принцессы ушел ни с чем, кроме обиды. Принц заявился в конце дня в подпитии. Король своими ухмылками и молчанием поощряет дерзкие высказывания своего десницы в адрес наследника престола.
- Довольно, - Хлодвиг вдруг хлопнул ладонью по столу. - Пошутили, и хватит. Теперь я буду говорить серьезно, и ты, Леон, будешь очень внимательно меня слушать.
- Я же всегда тебя слушал внимательно, отец…
- Я не велел тебе говорить. Я велел тебе слушать! - повысил голос король. - Твоя матушка тут, сказала, что в былые времена, короли не испрашивали у своих чад пожеланий в выполнении своего долга перед троном и всем королевством. Быть посему. Ты достаточно развлекался и молодость твоя уже полна всех возможный радостей жизни. Теперь, пора бы тебе вспомнить, что ты, Леон, когда-нибудь, надеюсь, не очень скоро, займешь мой трон. Это значит, что твоей вольнице пришел конец. Через четыре дня, тебе надлежит прибыть в Золотую гавань. Там тебя будет ждать королевская галера, на которой ты пересечешь Срединное море.
- Что? - беспечность слетела с лица принца, словно осенний лист от сильного порыва ветра. Все, включая Нэйроса, с удивлением уставились на Хлодвига. Похоже, сие известие для каждого было полнейшей неожиданностью.
- Что это значит, муж? - тихо спросила Анриетта.
- Я еще не договорил! - строго и громко сказал государь. - Итак, Леон. С тобой надлежит отправиться твоему сквайру, Кристану Брекенриджу, а так же двум охранителям. Ты направляешься в империю Тассира королевским посланником Гринвельда. Одним из охранителей, пусть будет сир Харольд Нордвуд. Он владеет, пусть и не много, тассирийской речью и письмо их читать умеет.
- Ты отправляешь меня в ссылку?! - воскликнул Леон, вымещая голосом обиду, горечь и гнев.
- В ссылку? - Король скривился. - В своем ли ты уме, сын? Я поручаю тебе дело государственной важности, достойное наследного принца. Возмужаешь, познаешь новый для себя мир. Уму-разуму научишься. Заодно и делам политическим. На пользу будет, как тебе, так и королевству, которым тебе предстоит управлять.
- Не хочу я ни в какую Тассирию. - Угрюмо проворчал принц, растерянно глядя на отца.
- А я разве спрашиваю, хочешь ты этого или нет? Когда-то я, вместе со своим страшим братом, наследным принцем Гораном, отправился на войну. На Мамонтовый остров. Я даже не задумывался над этим, как и мой брат, желаем мы туда, или же нет. Мы просто понимали, что сие НАШ ДОЛГ. И мы свой долг выполнили. Теперь настал твой черед, вспомнить и о своем долге. К тому же, не на войну ты едешь, а посланником мира. Будешь жить при дворе императора. Чем плоха такая доля? И уговаривать я тебя не собираюсь. Ты поедешь и это моя королевская воля. И все двенадцать богов мне не помешают, даже если захотят.
- И как давно ты это решил? - тихо, но строго спросила Анриетта у царственного мужа.
- Достаточно давно. Еще когда в переписке с Тассиром мы обсуждали обмен послами. Сегодня пришла весть, что их посол с дарами и обслугой, направился в Артогно. Прочный мир с Тассирией нам нужен не менее, чем со Скифарией. Нужна и торговля большая, а не контрабанда, которой занимаются нынче наши негоцианты. А большая торговля, даст стимул росту флота. И на том флоте будут морскую науку постигать моряки, перед тем как мы в полной мере начнем строить боевые корабли для борьбы со странствующим королевством. Течение изменилось. Война не за горами. И уже в следующем году странствующее королевство может приблизиться к нам на столько, что этой войны избежать не удастся. Флот мы построить не успеем. Морским наукам людей обучить тоже. Но мы успеем наладить дружбу с двумя мирами на юге и востоке от себя. А это уже не мало.
- Отчего я узнаю об этом только сейчас, Хлодвиг? - весь тон королевы давал понять, что ее изумлению и недовольству не было предела.
- Предполагал много слов, уговоров и раздражения. Теперь ими наполняться лишь четыре дня.
- Но так поступать не правильно!
- Я король. Делаю что хочу, - Хлодвиг усмехнулся. - И не спорь со мной, пожалуйста, женщина.
- Ты отправляешь его в совершенно чужой мир…
- Это ведь не Мамонтовый остров и не Скифария, с которой мы не так давно воевали. Это древнейшая империя. И с их воинами в последний раз мы скрещивали мечи больше ста лет назад.
- Но иные нравы…
- Он уже не мальчик и ему пора бы свои, - король сделал упор на этом слове, - нравы приструнить.
- А тропические болезни. О них ты подумал?
- Думал, но не столь часто, как о тех болезнях, что он может подцепить у блудниц в тупике улицы Роз. И достаточно с меня. Я, кажется, сказал, чтобы ты более не спорила со мной. - Король взглянул на супругу. - Когда он вернется оттуда возмужавшим и поумневшим, ты только благодарить меня будешь.
- И на сколько? На какой срок ты меня отсылаешь туда, отец? - растеряно спросил Леон.
- Если ты оправдаешь мои чаяния, то уже через два года я отправлю замену тебе.
- Два года?! - воскликнул принц, поднявшись.
- Но если ты меня разочаруешь, то можешь там и состариться. - Хлодвиг строго взглянул на сына.
Тот некоторое время, молча, стоял, глядя на отца и бросая растерянный взгляд то на сестру, то на мать, то на десницу короля. Затем покачал головой:
- Благодарю за чудесный ужин. Но что-то аппетит у меня пропал совершенно.
Сказав это, он резко развернулся и пошел прочь из королевской трапезной.
- Ты доволен? - буквально прошипела Анриетта, после того как Леон, уходя, хлопнул мореной кедровой дверью.
- Задай мне этот вопрос через два года.
- Государь, могу я молвить слово? - спросил Вэйлорд.
- Попробуй, - Хлодивг пожал плечами, вернувшись к еде.
- Дозволь мне отправиться с ним вторым охранителем. Кристан Брекенридж молод и малоопытен. Сир Харольд Нордвуд хороший воин и достойный рыцарь, однако, в состязаниях он не безусловный чемпион. Мое присутствие с принцем, в его дальней и долгой миссии, прибавит спокойствие и тебе и ее величеству, королеве. Ведь кто-то третий должен сопровождать принца, так ты сказал?
- Так я сказал, - Хлодвиг медленно кивнул. - Но ты не единственный человек, не то что в королевстве, но в этом замке, умеющий держать меч и метать топоры. А ты мне нужен здесь. Или ты позабыл уже? Ты десница короля, черт возьми, и твое место у трона!
- Да, но…
- Волк! Ты слово молвил, и я на твое слово дал ответ. И покончим с этим. Все.
* * *
Тисовым деревьям, что росли вдоль малого дворцового парка, где десница короля проводил иногда тренировки рекрутов гвардии, были достаточно молоды, даже юны, по меркам бесконечно долгих сроков жизни этих деревьев. Им было всего по три сотни лет. В силу своей молодости, тисы еще не возвысились на столько, чтоб прикрыть от окон покоев Нэйроса Вэйлорда ночное светило.
Сегодня полнолуние. В такие ночи, Вэйлорд отчего-то всегда терзался бессонницей. Со временем он нашел применение своим ночным бдениям во время полной луны. Вот и сейчас, он поудобнее расположился на подоконнике окна своих покоев, что на третьем этаже центрального донжона и цитадели королевского замка. Уложив на колени свой щит, стандартной формы с тремя углами, он старательно приводил его в порядок. Для начала надо натереть бесцветное, стальное окаймление с островерхими клепками. Кое-где стала проступать ржавчина, и десница старательно полировал сталь жесткой тряпицей с мелким и твердым песком, крепко-накрепко приклеенным к ней. Затем выбирал обычным, уже не раз используемым для этого сукном, образовавшуюся при полировке пыль. Затем натирал войлочным бруском, зализывая царапины и придавая блеск. Дальше на очереди было черное поле щита, в центре которого большой, белый отпечаток волчьей лапы. Таков уж незамысловатый родовой герб лорда Вйэлорда, первого в династии этой фамилии. Бывшего кузнеца и оруженосца принца Хлодвига Эверрета.
Щит ковал он сам. Сам и выбрал себе эмблему. А затем сам же и разрисовал этот щит. Краска уже местами облупилась и осыпалась, обнажая сталь. Он водил небольшим ножом по щиту, сдирая краску там, где она уже почти не держалась. Затем протирал уксусом, обезжиривая места, где предстоит лечь новой краске. Все его труды прекрасно освещала полная луна, и пара лампад, что он поставил на тумбе у окна. Из окна покоев, этажом выше, доносилось мягкое и ласковое звучание флейты. Там, наверху, были покои принцессы Элиссы. Отчего-то ей тоже не спалось сегодня. Возможно после отказа лорду Хайдамару, у нее вышел весьма неприятный разговор с королевой, и теперь юная дева пытается унять расстройство, коему подвергли ее сердце. Да. Ее ведь действительно огорчили. "Не смотри в мои очи, Нэй! Они слезятся от ярких бликов слезной бухты!" - так она сказала ему сегодня днем. И вот теперь, он старательно трудился над своим щитом, под свет полнолуния и тихую мелодию принцессы. Это успокаивало и возвращало ему покой, потревоженный сегодняшним днем. Напряжение при встрече скифариев… Неприятный ужин… Да. Ужин был самым неприятным событием, за прошедший день. И дело не в беспечном принце или перебранке царственной четы, свидетелем которой он поневоле стал. Просто сир Нэйрос Вэйлорд, уже много лет старательно избегал встреч с королевой. Однако при его положении, они неизбежны. Но черный лорд всегда пытался сводить их к минимуму.
Левая нога затекла и Вэйлорд поежился на подоконнике, устраиваясь поудобнее, чтоб кровь снова наполнила задубевшую ногу. Однако он задел склянку с уксусом и та полетела вниз. Во двор. Десница резко вскинул рукой, тщетно пытаясь упредить потерю небольшого сосуда, но и тут вышел конфуз. Его щит выскользнул и загрохотал об пол. Такая безоблачная и полнолунная ночь. Такая тишина, ласкаемая лишь пением флейты. И вдруг адский грохот в комнате десницы. Вэйлорд вжал голову в плечи и зажмурился от досады.
- Тринадцатый! - выругался он, как можно тише, но все же вышло довольно громко. Слышали бы его сейчас придворные клиры. Поминать имя тринадцатого обладателя небесной колесницы, являлось жутким прегрешением, словно от этого он мог вернуться из преисподней и задать жару всему сущему миру. К слову сказать, у тринадцатого сына Первобога, а точнее, согласно легендам, его бастарду, рожденному смертной женщиной (при этом клиры отчего-то не придавали значения тому факту, что остальные двенадцать богов вообще были рождены неизвестно кем, во всяком случае, нигде это не упоминалось, хотя говорилось четко и ясно, что они дети Первобога) имени не было вообще. И места ему не было в календаре, где каждый месяц носил имя бога с колесниц. Более того, тринадцатый считался проклятым, поскольку война богов была спровоцирована им, из ревности за недостаточную любовь Первобога к нему. Однако молва людская все же наделила его различными именами. Дьявол, Черт, Мазарил, Азазель, Сатануил, Хренас (от слова хренадцатый) и еще по-всякому его величали. Однако клиры к этому относились, хоть и негативно, но все же более терпимо, чем к простому - тринадцатый.
Музыка наверху смолкла. Неужто грохот и бранная речь достигли слуха принцессы и потревожили ее? Он вздохнул, сокрушаясь от изданных громких звуков, и вернулся к работе над своим щитом. Где-то вдалеке, на каменной стене, слышались неторопливые шаги стражника. Слабое дуновение воздуха, идущее от слезной бухты, заставило слегка зашелестеть листву тисовых деревьев. Десница обновлял свой щит, и все думал о словах Хлодвига и его задумках. Король был прав, Вэйлорд почти всегда и ко всему относился с настороженностью. Таков уж от природы он. Иногда это помогало. Иногда ставило в неловкое положение. В праве ли он сейчас тревожится от затей короля, связанных с хождением в народ и отсылке принца Леона посланником в империю Тассира, за Срединное море? Безусловно, молодому наследнику нужен опыт для предстоящих ему в будущем дел. Нужна ему и дисциплина. Нужны понятия чести, как и благочестия. Но обязательно ли его отправлять в Тассирию для всего этого? С другой стороны, кто ему способен дать все эти науки в Гринвельде? Пока принц рос, никто не проводил с ним столько времени, сколько Вэйлорд. Но теперь он не авторитетен для Леона. Интересно, почему так? Когда именно случилось то, что для принца любимый "дядя Нэй" превратился в "старого волка", извечный объект его насмешек, пусть и беззлобных по сути, но все же говорящих о совершенно другом отношении молодого принца к наставнику своего отрочества?
Именно эти размышления королевского десницы и прервал тихий звук открывшейся в его покои двери.
- Ты ведь не спишь, Нэй? - послышался негромкий, нежный девичий голос.
Вэйлорд резко обернулся и от неожиданности едва не выронил свой щит снова. В дверях стояла принцесса Элисса, держа в руке подсвечник с восковой свечой.
- Ваше высочество? - удивленно проговорил десница.
Элисса некоторое время молчала, широко раскрыв уже привыкшие к полумраку зеленые глаза на жителя этих апартаментов. А вид у него сейчас был весьма неподобающим. Собственно, он и одет-то не был. Только брэ из беленого льна, прикрывающие ноги от низа до пояса. А выше - голый торс.
- Какой ты волосатый. И впрямь как волк. - Выдохнула девушка.
Вэйлорд тут же поднял щит, прикрывшись им до головы.
- Простите, моя принцесса, но я…
Элисса рассмеялась, да так звонко, что десница опасался уже, что на ее смех сбежится весь дремлющий королевский двор.
- Какой ты стыдливый, Нэй! Ну, полно же, ты ведь не девица! А мужчина, должен быть с волосатой грудью наверняка.
Он стал медленно опускать щит.
- А вот волосатый живот и плечи, наверное, уже сверх меры, - продолжила принцесса, и Вэйлорд тут же поднял щит.
Она рассмеялась еще звонче.
- До чего же ты забавный, милый волк! Ну, перестань! Я ведь шучу с тобой!
Вэйлорд вздохнул, нахмурившись, и убрал щит вовсе. Принцесса подошла к столу, поставила подсвечник и уперла кулачки в бока.
- Благородный сир, как смеете вы предстать перед принцессой Гринвельда в таком непотребном виде? - строго сказала она, однако глаза ее, в свете лампад, восковой свечи и заглядывающей в большое окно полной луны, так и сверкали озорством и весельем.
Десница покачал головой, явно думая о том, что шутка Элиссы уже затянулась сверх меры, потянулся к дубовому стулу с высокой спинкой и, взяв оттуда соломенного цвета камизу, натянул ее на себя.
- Так лучше? - спросил он недовольно.
- Вполне, - хихикнула девушка. - Ты не предложишь принцессе присесть?
Он взял тот самый стул, довольно тяжелый, и установил его рядом с девушкой. Сам же, взяв небольшой табурет, уселся напротив нее.
- Что привело вес ко мне в этот час, ваше высочество? Негоже благородной девице ходить по ночам в мужские покои.
- Отчего же? - с дерзким тоном спросила Элисса.
- Люди сочтут это весьма непотребным и…
- А что более непотребно, Нэй? То, что позволяют воображать в своих мыслях люди, когда узнают о том, что благородная девица явилась в покои мужчины, или то, что дева решила просто проведать старого друга? Тем более все знают, что в полнолуние ты не спишь, волк.
- Вы конечно правы, однако…
- Это как с флейтой, Нэй! - она снова перебила его. - Все говорят, что благородной даме не следует играть на флейте, ибо это непотребство какое-то. Но, на мой взгляд, непотребны эти самые люди, если в их мыслях, при виде играющей на флейте девушки, возникают такие образы, что эти люди начинают охать и краснеть. А игра на флейте, всего лишь игра на флейте, а не то, что воображают себе все эти глупцы, старающиеся настолько выглядеть благочестивыми, что их пороки лезут наружу со всех сторон. Быть может я не права, Нэй?
Десница покачал головой, слегка улыбнувшись.
- Вы правы и вы очень умны, моя принцесса. Но все же есть правила.
- Так ты прогонишь меня? - она надула губки, изображая гнев.
- Ни за что на свете, моя принцесса, - он поклонился.
- Так-то лучше, лорд Вэйлорд, - она горделиво приподняла подбородок. - Терпи мои капризы, о благороднейший из лордов.
Сказав это, она снова наполнила покои Нэйроса своим золотистым смехом.
- И все же, позвольте узнать, моя принцесса, что привело вас ко мне? Да еще среди ночи.
- Почему бы тебе не называть меня просто, Элисса?
- Потому что вы принцесса.
- Но я Элисса.
- И вы принцесса.
- Но у принцессы есть имя. И принцесса желает его слышать из уст преданных ей людей. Говорят, что когда один человек не обращается к другому по имени, то это оттого, что он все время боится его с кем-то спутать. Но если кто-то боится человека спутать с другим, то он совсем ему не предан. С кем ты боишься меня спутать, милый волк?
- Ни с кем моя… Ни с кем, Элисса. Я предан вам, как и вашему отцу и королевству. Просто есть правила…
Девушка склонилась над столом, приблизившись к деснице, и тихонько шепнула:
- Да к тринадцатому, все эти правила.
- Что вы такое говорите?! - Это уже слишком. Такое жуткое ругательство из таких прекрасных уст.
- А не ты ли воскликнул это слово не так давно, когда чем-то тут загрохотал? - девушка засмеялась.
- Так вы все слышали? Простите, моя…
- Элисса.
- Да. - Он снова кивнул.
- Что да?
- Элисса.
Она улыбнулась.
- Милый Нэй. Не стоит. И ты меня прости.
- За что? - Вэйлорд удивился.
- За минувший вечер и тот ужин. Мои отец и мать… Мой брат… Мне было стыдно, что тебе пришлось все это видеть и слышать.
- Здесь нечего стыдиться, дитя. Обычное дело…
- В том и дело, что обычное. Оттого стыда еще больше. А еще я думала… Знаешь, Нэй, когда отец сказал, что ты ужинаешь с нами, я было уже решила, что это потому что сегодня… Вернее вчера уже, годовщина. И что это по случаю годовщины. Но ни он не вспомнил, ни мать. И никто. Прости, милый волк.
Нэйрос задумчиво уставился на Элиссу.
- Простите, годовщина чего, ваше высочество?
- Так и ты не помнишь? - изумилась девушка. - Чему тогда тут удивляться. Двадцатый день Октавиана. Это день твоего возведения в лорды, Нэй.
- Ах, вот оно что, - Вэйлорд позволил себе улыбнуться. Весьма большая редкость для его каждодневной суровости. - Ну, будет вам, Элисса, ничего примечательного, чтоб это стоило помнить.
Она осуждающе покачала головой:
- Горько слышать это, Нэй. Ведь я приготовила тебе подарок.
Только сейчас королевский десница обратил внимание, что помимо драгоценного амулета, с ее тонкой шеи свисало еще что-то. Она потянулась руками и сняла это. Теперь он видел черную кожаную ладанку на черном шнурке.
- Взгляни, Нэй, я сделала это сама. Своими руками.
Он осторожно принял из ее тонких ладоней амулет и заметил, что на ладанке серебристыми нитями вышит крохотный волчонок, свернувшийся клубком и спящий, с черным носом из бисера.
Растроганный таким вниманием, Вэйлорд снова улыбнулся. Как бы это уже в привычку не вошло.
- Какая искусная работа… Это прекрасный подарок, моя принцесса. Самый прекрасный, из всех что мне кто-либо делал… И очень неожиданный… Благодарю, милая Элисса. Чем я могу отплатить?
- Сир Вэйлорд, я не торговка и это не товар. - Она прищурила свои большие, зеленые глаза. - К чему отплачивать за подарок? Все, на что я рассчитываю от тебя, это то, что ты сей скромный подарок примешь.
- Разумеется, я принимаю его с благодарностью, ваше высочество.
- А шнурок сплетен из волоса черного единорога. Очень прочный.
- Волос черного единорога? - Изумился Нэйрос. - Но он же безумно дорог…
Она тихо засмеялась:
- Зачем принцессе вдаваться в такие тонкости?
Теперь наступило молчание и тишина. Снова тихое перешептывание листвы за окном и далекие, размеренные шаги стражника на дворцовой стене. Вэйлорд продолжал рассматривать вышитого на кожаном мешочке волчонка и думать о том, как ему быть с этим подарком. Он ничего не носил на шее отродясь. И уж тем более, не мог придумать, что можно поместить в эту ладанку. Но и обидеть принцессу не хотелось. Уж очень она добра к нему. Даже сверх меры. Настолько, что ее доброта смущала непоколебимого черного лорда.
- Расскажешь мне какую-нибудь историю, на сон грядущий, перед тем как я уйду, Нэй? - тихо спросила Элисса.
- Историю? Какую историю?
- Ну не знаю. Подумай. Я хочу поставить новое кукольное представление для детишек. Твоя история мне очень пригодится, если она будет свежа и не очень мрачна.
Он повернул голову и взглянул на полную луну.
- Когда-то, очень давно, еще за много веков до рождения первого короля Артогно Эвера, - начал говорить он, как вдруг Элисса вскочила и протянула руки к стоящей на столе бронзовой чаше с золотистыми яблоками из королевского сада.
- Нэй! Взгляни, что я научилась делать! - она стала подбрасывать яблоки вверх. Одно, второе и третье. Тут же ловко начала жонглировать ими.
Вэйлорд вздохнул. Как это похоже на Элиссу. Трудно сосредоточить ее внимание на чем-то одном. И на месте долго усидеть не может. Милое, беспечное и игривое дитя. И так тяжело с ней вести беседу из-за этого, старому угрюмому волку.
Жонглировав некоторое время, она, видимо, ожидала одобрения от десницы. Раздосадованный прерванным повествованием, он все же соизволил кивнуть и произнести:
- Прекрасно. Я бы так не смог.
Два яблока сразу же вернулись в чашу. Третье она надкусила с хрустом и тут же поморщилась.
- Ой! Кислое! - отставив надкусанное яблоко в сторону, она уселась на стул. - Так что ты там рассказывал?
- Ваше высочество, вы действительно уверены, что хотите выслушать историю?
- Конечно! - Элисса уперлась локтями в столешницу и опустила подбородок в сложенные ладони, сложив кончики пальцев на своих щеках. - Рассказывай.
- Как пожелаете. Так вот. Когда-то очень давно, еще за много веков до рождения первого…
- Ты сохранил его! Как мило! - Принцесса обратила внимание на стоящую у окна тумбу. Точнее на установленную сверху расписанную глиняную пивную кружку, из которой торчал тот самый кабрийский эдельвейс, что она подарила Вэйлорду минувшим днем, после визита лорда Хайдамара.
Сокрушаясь, Вэйлорд приложил ладонь ко лбу и тяжело вздохнул.
- Да, ваше высочество. Сохранил.
- Ну, так что там? Рассказывай.
- С которого раза мне это удастся? - тихо пробубнил десница.
- Что?
- Я говорю, это случилось за много веков до появления Артогно.
- Первого короля, или города, носящего его имя?
- И того и другого.
- И что случилось?
- Война богов.
- Ну-у. - Протянула она разочарованно. - Про войну богов мне клирицы все уши прожужжали.
- Да я не про войну богов вам поведать собрался.
- Не рычи, Нэй. А про что?
- Легенду волчьего мыса.
- О! Давай! Рассказывай!
- Вы будете слушать? Вы уверены в этом?
- Ну конечно! Рассказывай. Я слушаю.
- Давным-давно…
- За много веков до рождения первого короля, - продолжила она и тихо захихикала.
- Ступайте спать, несносное дитя. - Он поднялся, нахмурившись.
- Ах ты дерзкий! - выдохнула Элисса смеясь. Затем, поняв видно, что десница и вправду рассержен, притихла. - Прости. Ну, прости, Нэй.
Принцесса обошла стол и, подойдя к нему, осторожно положила ладони на его плечи.
- Милый волк, - шепнула она, - Не смей сердиться на свою принцессу. С кем еще я могу быть такой непосредственной? Мне все постоянно указывают на мое место. Так не гоже поступать принцессе и так тоже. Я пташка в золотой клетке. Но и золотая клетка, лишь клетка. А ты всегда воспринимал меня такой, какая я есть. Не смей сердиться на свою принцессу, мой волк.
- Простите и вы меня, Элисса. - Он повернул голову, не в силах более оставаться каменным, под ее широким взглядом.
- Расскажи мне легенду волчьего мыса. Я хочу ее услышать. Я буду тиха, словно мышь. - Зашептала она. Он вдруг почувствовал странное волнение от этого шепота и от ее невесомых ладоней на плечах. Вэйлорд тряхнул головой.
- Конечно, моя Элисса… То есть, моя принцесса… Элисса… В общем, присядьте. Прошу.
Она вернулась на свое место, придвинула к себе подсвечник и стала глядеть на Вэйлорда сквозь тоненький огонек свечи.
- В те времена на волчьем мысе не было вовсе людей. Но жило волчье племя. Это были не простые волки, коих нынче проклинают пастухи и что живут в лесах королевства. Они были больше. И они были мудры. И был даже у тех волков волчий король. Его имя было, Вэйло.
- Вэйло? - удивилась принцесса.
- Да, Элисса. Самая частая фамилия у людей волчьего мыса, так же Вэйло, как и у меня когда-то. Это все в честь того волчьего короля.
- А как волки называли друг друга по имени? Они умели говорить?
- Да, Элисса. Но на древнем волчьем языке. И была в те времена война богов. Они рассекали небо на своих колесницах. И шла та война как тысячу лет, так и один день. Боги не ведали разницы, прошли столетия или нет. Время для них, что манная каша. Можно ею наполнить чашу. А можно исчерпать, но лишь для того, чтобы наполнить вновь. И вот, одна из поверженных колесниц бога Феролина, упала далеко на западе от волчьего мыса. В океане предела.
- И именно поэтому бог всех морей и есть Феролин?
- Совершенно верно, - десница кивнул. - Так вот. Колесница не утонула сразу. Но тонуть начала, колышась на волнах. Тогда бог Феролин призвал всю свою обслугу и свиту.
- Откуда? - удивилась Элисса.
- Они все были на колеснице.
- Но как они уместились на одной колеснице?
- Это ведь небесная колесница богов. Она очень велика. И свита Феролина была многочисленна. Феролин сказал им - бросьте в воды все, что не нужно нам, иначе мы отправимся на дно. Но что мы можем сбросить? Отвечали они. Прикажи, и мы сбросимся сами. Нет. Отвечал бог. Вы нужны мне. Ибо многое умеете и знаете. Я приказываю вам сбросить в океан ваших младенцев.
- Детей? - ахнула принцесса.
- Да, Элисса. Детей. Бросьте в океан ваших младенцев. Они ничего не знают и ничего не умеют. И их можно будет зачать вновь. Но потом, когда мы спасемся от утопления. А если вы этого не сделаете, то они и так утонут, но уже вместе со всеми нами. Итак. Я велю вам сбросить всех младенцев. И тогда родители, плача и стеная, стали избавляться от своих чад. Но они не желали видеть, как их дети беспомощно захлебываются в черных водах океана предела. И тогда они укладывали своих младенцев в плетеные корзины. Чтобы волны уносили их подальше и гибли дети не на глазах своих родителей. И вот, много дней спустя, суровые зимние волны прибили к берегу волчьего мыса корзину. И раздался оттуда плачь. И пришли на этот плачь волки, во главе со своим королем Вэйло. И увидели они плачущего младенца. Волки стали решать, что делать с ним. Волчий король Вэйло сказал, что его следует взять в стаю и воспитать как волка. Но ему воспротивился младший брат Вэйлора, Адор. Волчий принц Адор был ни бел, ни черен. Он был сер и двоеличиен. Он давно мечтал занять место брата. И Адор сказал, что принятие в стаю чужака, противно волчьей крови. Сказал он так же, что младенца следует съесть.
- Ой, ужас какой, - выдохнула принцесса, прикрыв кончиками пальцев уста.
- Вэйлор же сказал, что не допустит убиение младенца. И Адор бросил ему вызов. - Продолжал десница свой рассказ. - Они сразились. Волчий король Вэйлор защитил жизнь ребенка ценой жизни собственного брата, которого в поединке убил. Но и сам получил тяжелые раны. Младенца взяли в стаю. Но на другой день, волки снова стали слышать плачь с берега. И не один. И море выбросило на берег множество корзин со множеством младенцев. И всех их взяли в стаю. Волчицы вскармливали их волчьим молоком. Волки растили их и учили охоте и волчьему духу. Дети росли волчатами. Многие юноши влюблялись в волчиц. И многие волчицы влюблялись в юношей. Многие девы влюблялись в волков. И многие волки так же влюблялись в дев. И создавались союзы. И вышло из стаи новое племя. Племя волчьих людей. Моих далеких предков. Но в то же время, пока младенцев выбрасывало на берег, поверженная колесница снова стала тонуть. И тогда бог Феролин сказал своим людям. Бросайтесь теперь и вы в море, чтоб я и моя колесница не утонули. И воспротивились его слуги. Мы предлагали тебе это от самого начала - твердили они. Если бы ты согласился тогда, то наши дети были бы живы. И поднялся мятеж. Слуги восстали против Феролина и сбросили его самого в холодные волны, наложив на него проклятие, что он более никогда не сможет ступить ни на какую твердь, и лишь дозволено ему покоиться в черных водах океана, наполненных слезами и кровью их младенцев. Сами же слуги стали мастерить из некоторых частей колесницы, небольшие лодки и отправляться по волнам, в поисках уцелевших младенцев. Но нашли земли, обильно поросшие лесами. И стали рубить они леса и обносить поверженную колесницу плотами. И вскоре в океане был огромный плот, края которого терялись за горизонтом. И в центре него покоилась колесница низложенного Феролина. Так появилось странствующее королевство. Много времени спустя, народ странствующего королевства прознал, что их дети, и их братья, не погибли в волнах, а получили пристанище среди волков на волчьем мысе. И отправилось королевство туда. Они стали призывать свою родную кровь обратно. Но волчий народ сказал - вы отказались от нас. Вы отдали нашу судьбу жестоким волнам океана предела. И океан смилостивился. И волки приняли нас. Теперь волки наша семья, а вы, пытавшиеся нас убить ради своего спасения, ступайте прочь и не возвращайтесь. И случилась тогда между ними война, ибо странствующее королевство пыталось забрать волчий народ силой. С тех самых пор, как только в океане предела меняется течение, странствующее королевство движется на восток, к нашим берегам, и первой землей, которую они видят, является волчий мыс.
Выслушав эту историю, Элисса какое-то время, молча, смотрела на Вэйлорда, широко раскрытыми глазами и прикрыв ладонями рот.
- Так, значит, странствующее королевство всего лишь ищет потерянных детей…
- Оно бросило этих детей умирать, моя принцесса. И оно всегда приходит к нам с войной. Не стоит питать к ним симпатий.
- Но ведь после того там снова рождались дети. И сейчас рождаются. Разве они виноваты в чем-то?
Десница пожал плечами.
- Элисса, меня, и короля Хлодвига, и все наше королевство, беспокоят не их дети, а их флот и их корсары.
- Но ведь, получается, что ты с ними родня? Разве нет?
- Только если верить легенде, милое дитя. И то, очень и очень далекая. - Нэйрос улыбнулся.
- Это очень грустная история, милый волк, - вздохнула Элисса. - Будет жестоко, делать из нее кукольное представление для детей.
- Простите, ваше высочество, но именно она мне пришла в голову, когда вы просили меня что-нибудь рассказать.
- Здесь не за что просить прощения, Нэй… Просто… Я попробую сложить стихи и превратить твой историю в балладу. Ты не против?
- Конечно нет, Элисса. И я с большой радостью и удовольствием выслушаю вашу песню, если вы споете ее для меня, или сыграете.
- Договорились! - громко сказала принцесса, вскакивая со своего места и улыбаясь. - Ну, все, сир Вэйлорд, я упорхнула к себе.
- Доброй вам ночи, моя принцесса, - Он так же поднялся и поклонился ей.
- Как и тебе. - Она взяла подсвечник и торопливо направилась к двери. Выходя, она чуть обернулась и шепнула. - Подари миру улыбку, милый волк.
После ухода принцессы, Вэйлорд взял надкусанное ею яблоко, уселся на подоконник и стал разглядывать в лунном свете подаренную ладанку. Где-то внизу, в полусотне шагов, примерно там, где располагалась большая беседка, переплетенная виноградными лозами и скрытая сейчас ночным мраком, брякнули струны лютни. Доев яблоко, королевский десница швырнул огрызок в ту сторону. Звук расстроенных струн смолк.
- Люди в этом замке обычно спят по ночам, - сделал Вэйлорд замечание скрытому темнотой и зарослями обладателю инструмента.
- Но только не ты, возведенный, не так ли? - послышался зловещий и скрежещущий, словно железом по железу, приглушенный голос. Это был, наверное, единственный человек, из чьих уст прозвище "возведенный" звучало вовсе не как оскорбление, а как-то иначе.
- Как всегда, в полнолуние. - Отозвался Вэйлорд. - А отчего ты не спишь, Гильом?
- Старые раны не дают. Они, похоже, тоже бодрствуют в полнолуние, как и некоторые волки.
- Тем лучше, у меня к тебе разговор есть.
- Кому-то надо отрубить голову? Я напомню тебе, что с некоторых пор, волею Хлодвига, казнить можно только на основании его письменного указа подкрепленного его же печатью.
- С чего ты взял, что мне нужна от тебя чья-то голова, Гильом?
- Я палач. А что еще может понадобиться правой руке государя от королевского палача? Ну не игра же на лютне.
- Будь там, сир Блэйд. - Ответил десница. - Я сейчас спущусь к тебе, и мы поговорим.
- Вина прихвати.
- Непременно.