...Костёр горел неравномерно: то сильнее вспыхивая с одного края, то убывая. Еловые чурки трещали и щёлкали в огне, как-будто, неведомая сила корёжила и ломала их.
Виктор Алексеевич, полулёжа возле костра, отхлёбывал из кружки чай, и пристально смотрел в огонь, словно надеялся разглядеть эту самую неведомую силу.
Они, с племянником Колькой, два часа назад, приехали на «УАЗике» сюда, в ущелье, между двумя горными хребтами, поставили палатку, распилили сухую заваленную ель, разожгли костёр, поели каши с тушёнкой, и уже пили чай, в ожидании Тимура.
-Он, точно, придёт сегодня? - спросил Виктор Алексеевич.
-Да, конечно, обещал, ведь. - Колька подбросил ещё одно полено в огонь.
-Погоди, племяш, итак жарко, да и дрова побереги, пригодятся ещё.
-Ладно. Хотел, чтобы ярче горело: такая темень кругом...
Колька вытянул ладони над костром, и взглядом проводил уносящиеся ввысь искры. Это он позвал Виктора Алексеевича именно сюда на рыбалку. И хотя, в горной речке хариус был что надо, не это было главной причиной их приезда сюда. Точнее, не только это. На рыбалку они ездили и раньше, на озёра и на реки, но в этот раз, Колька обещал познакомить своего дядю с Тимуром, местным охотником, который, как ходили слухи, несколько раз видел снежного человека-йети.
Тимур жил в тайге, к людям выходил не часто, и потому всякая встреча с ним вызывала любопытство: он может рассказать, если захочет, о чём-то необычном, что часто случалось в его таёжной отшельнической жизни.
Вот и намеревался Виктор Алексеевич пораспросить его о снежном человеке.
…Колька познакомился с Тимуром случайно, три года назад, ещё будучи школьником, когда они, с классом, под руководством учителя физкультуры, надумали пойти в поход к таёжной речке Шумак. В общем-то, это была авнтюра — вести девятый класс пятнадцать километров, в дикой тайге, по едва заметным охотничьим тропам, а то и вовсе, без них. На это мог решиться только их физрук — молодой парень, недавно распределившийся в школу после окончания института.
И он повёл их, взяв в помощь одного из родителей.
Сначала, из Иркутска, они доехали на автобусе до посёлка, и всё было замечательно: погода стояла отличная, на небе — ни облачка, яркое сентябрьское солнце «бабьего лета» ещё не утратило своего тепла. Но затем, когда пришлось два дня, с рюкзаками идти по тайге, школьники изрядно выбились из сил, натёрли ноги и пострадали от мошкары и комаров. До Шумака, всё же, дошли, кое-как, и расставив палатки, трое суток отлёживались в них, не только от усталости, но ещё и потому, что благоприятная погода сменилась беспросветным моросящим дождём.
Скука была неимоверная: от нечего делать, школьники играли в карты, по-очереди рассказывали байки, травили анекдоты.
С горем пополам, разведёный под полиэтиленовой плёнкой костёр из влажных сучьев, горел плохо, большей частью дымил, отчего приготовление горячей пищи на такую ораву стало проблематичным. Этим занимались двое взрослых — физрук и родитель одного из девятиклассников, а школьники, не зная чем заняться, уныло смотрели на них из палаток.
Колька, с мальчишками, в перерывах между дождями, всё же обследовали берег реки в обоих направлениях, и, километрах в двух от их стоянки обнаружили священную бурятскую хижину-субургу. Это потом они узнали, что она бурятская и священная, а вначале, приняли её за обычную охотничью избу. Сложенная из лиственных брёвен, по-видимому, давно — нижние венцы были покрыты мхом — изба стояла неприметно, между двумя елями, возле небольшой опушки, и была не заперта.
Ребята постучали в дверь, на всякий случай, и, когда никто не отозвался, вошли.
Изба оказалась гораздо просторнее, чем можно было предположить снаружи.
Посреди стоял, вероятно, жертвенник: большая деревянная чаша, доверху наполненная монетами; за ней — расшитая занавесь, как ширма, на которую исходил поток света из специального отверстия в крыше. /Как позже они узнали, время от времени, из этого отверстия, по световому потоку, должен был спускаться сам бурятский бог/.
Кроме жертвенника и ширмы в хижине ничего не было, как не было даже окон.
Переглянувшись и пошушукавшись между собой, ребята выгребли всю мелочь из чаши; а на обратном пути, возле ручья, впадающего в реку, увидели фигурки двух небольших костяных слоников, хоботами держащих маленький барабан с пергаментным свитком. Искусно вырезанные, ажурные слоники были так хитро поставлены в ручей, что поток воды, проходящий через них, крутил барабан со свитком, и на нём мелькали какие-то иероглифы черного и красного цвета. Это показалось школьникам забавным, и они, не долго думая, разобрали слоников по рюкзакам, прихватив и барабан со свитком...
Придя на свою стоянку, они рассказали о таинственной избушке неподалёку, но о похищенных реликвиях — ни слова. Так они договорились между собой заранее, а то — мало ли что...Начнут совестить, нотации читать, и тому подобное...
...А вскоре дождь прекратился, выглянуло солнце, и горе-отряд стал собираться в обратную дорогу. Сложили палатки, кое-как запихали в рюкзаки нехитрый скарб, и двинулись. Всем уже, порядком, наскучили эти таёжно-походные условия, хотелось в город, домой, в цивилизацию, где есть ванна, горячая вода, телевизор.
...Обратный путь казался легче и веселее. Снова заслышался громкий смех и шутки ребят, затихшие было, в дождливые дни. А сейчас солнышко стало ласково припекать, в тайге запели птицы, и даже комаров и мошкары значительно поубавилось. Да и опустошённые от продуктов рюкзаки намного полегчали.
Но каково же было у всех удивление, когда, пройдя почти целый день по, уже знакомому, казалось бы, пути, отряд опять вышел к месту их прежней палаточной стоянки!.. Это, несколько, озадачило учителя физкультуры и мужчину-родителя, а школьники, вообще, приуныли. Некоторые девчонки даже всплакнули от досады.
Всем хотелось домой, а пришлось снова расставлять палатки на прежние места, и устраиваться на ночлег. Как ни утешали взрослые, как ни оправдывался физрук, дети уснули в подавленном настроении.
...На следующий день повторилось всё то же самое.
С утра отряд снова вышел в путь, и, как бы тщательно учитель ни выверял маршрут по карте и компасу, как бы ни старался считать все повороты тропинки, к вечеру они опять вернулись туда, откуда вышли утром.
Тут, уже, всех, и взрослых тоже, начало охватывать отчаяние. Мужчины, хоть и старались не подавать виду, но тревога читалась у них в глазах. Продуктов почти не было: несколько пачек печенья, немного пшена и пара банок тушёнки — что это, для такой оравы?.. Даже удочек никто не догадался захватить из дома, можно было бы попробовать наловить рыбы, наверняка, хариус в реке водится. Ребята взяли с собой что угодно — мячи, ракетки для бадминтона, шахматы и, даже, гамаки — всё, кроме удочек...
Положение складывалось удручающее...
...Вот, вечером того дня, и вышел к костру ребят бурятский охотник Тимур.
Изрядно напугав школьников, он вдруг возник из темноты, подошёл к огню, поздоровался и сел на еловое брёвнышко. Косматый, давно не бритый, неопределённого возраста, с ружьём на плече, он, и в самом деле, внушал страх: был похож на разбойника с большой дороги. Его маленькие чёрные глазки, сквозь прорези-щелочки, поблёскивали от костра, а, по-видимому, смуглое лицо, при свете пламени вообще казалось чёрным. Странная одежда его, сшитая из шкур, представляла собой скреплённые бечевой, какие-то лоскуты, то мехом внутрь, а то — наружу.
Невольно возникшее молчание в лагере первым нарушил мужчина-родитель:
-Вы, наверно, охотник? - спросил он неуверенно.
-Да. Живу в этих местах, - негромко и медленно ответил бурят, словно очень дорожил каждым произнесённым словом.
-А не подскажете ли, как нам к посёлку выйти, а то мы заблудились, что-то...
Охотник достал из-за пазухи тёмно-коричневую трубку, вырезанную из дерева, не торопясь раскурил её, и, попыхивая дымом, негромко проговорил:
-А вы не выйдете из тайги, нет...- он сделал паузу, втечение которой всех, сидящих возле костра, обуял ужас. -Не выйдете, пока не вернёте на место всё, что взяли...
Голос охотника был спокоен, как будто говорил он о самых обыденных вещах. Он курил, и смотрел на пламя костра, и его облик, с косматой шевелюрой, напоминал медведя.
Горе-путешественники недоумевающе смотрели друг на друга...Тут, уже, ребятам, в числе которых был и Колька, пришлось сознаться в содеянном. Они рассказали, как было дело, и показали содержимое своих рюкзаков...
...Утром, ребята, вместе со взрослыми, отнесли похищенное обратно к хижине. Вернули всю мелочь, до последней монетки, в жертвенную чашу, да ещё и добавили своей. Поставили в ручей, на прежнее место, слоников, укрепили барабан со свитком так, чтобы он снова вращался от потока. В общем, сделали всё, как было.
...Охотник довёл отряд до поворота, а дальше, школьники добирались уже самостоятельно. До посёлка дорога показалась им прямой и лёгкой, и заняла всего несколько часов. Не устали даже девчонки.
После, все удивлялись: и как можно было так долго блуждать, вроде бы и путь- то совсем простой?..
-Да это я сворачивал не на тот поворот...- оправдывался физрук. - Карта не точная...
...Через два года Колька, уже закончивший школу, снова приехал в эти места. На этот раз, на рыбалку, с отцом. И опять повстречался охотник Тимур, который, как и в прошлый раз, сам вышел вечером, к костру.
Вместе они посидели у огня, вместе скоротали вечер, попили густого таёжного чая из сухих листьев бадана, который научил заваривать Тимур. Чай получился ароматный, терпкий и густо-чёрный, восстанавливал потраченные за день силы.
Вот тогда-то, за чаем, и удалось разговорить Тимура. И рассказал он, между прочим, о своих встречах со снежным человеком, а, точнее, с лесным, как он его называл.
Колькин отец, Сергей Алексеевич, тогда скептически отнёсся к этому рассказу, но виду не подал, а после, дома, рассуждал об услышанном с изрядной долей юмора.
Ещё более скептически воспринял эти истории Колькин дядя, Виктор Алексеевич, Кандидат технических наук, ярый атеист, он не верил ни в Бога, ни в чёрта, и уж, конечно, не в снежного человека, или какое-нибудь НЛО. Он всегда поднимал на смех известия о подобных явлениях, и называл их «чушью собачьей», выдумкой психопатов и журналистов. Но на рыбалку с племянником поехать согласился, по большей части, чтобы развеяться и отдохнуть от своей рутинной работы и многочисленной семьи, от детей, которых у него было четверо.
Виктор Алексеевич с Колькой выбрали день, и, снарядив «УАЗик», поехали. Дорогу до реки им подсказали уже в посёлке. Это и дорогой-то не назовёшь, просто ущелье меж хребтов, но по-суху проехать можно, вплоть до самого Шумака, который петляет по тайге, Бог весть как.
...И вот теперь, они сидели вдвоём возле палатки, в ожидании Тимура. Тот обещал Кольке показать место у реки, где можно встретить Лесного. Время шло к полуночи, а охотника всё не было. Костёр уже догорал, пламя лениво лизало обугленные, растрескавшиеся головёшки, и почти ничего не освещало.
Зато, стали чётче видны звёзды. Яркие, они, словно льдинки, мерцали над горной грядой, оживляя неподвижный ночной пейзаж. Колька смотрел на них, стараясь определить созвездия, которые изучали в школе, по астрономии, но кроме Большой медведицы, увидеть ничего не получалось.
С гор повеяло ледяной свежестью.
Посидев ещё немного, Виктор Алексеевич с Колькой решили больше не ждать охотника — авось, утром пожалует - и, раскидав костерок, залезли в спальные мешки, оставив вход в палатку незашнурованым.
Шум горной реки, неподалёку, и чистейший воздух быстро навеяли сон. Где-то далеко прокричала таёжная птица, да марал издал свой трубный звук. Постепенно, ночные шорохи стали стихать в сознании...
...Утром, первым проснулся Виктор Алексеевич, явно услышав, что возле палатки кто-то шебуршит. Взяв ружьё, у изголовья, он осторожно выглянул наружу.
Над костровищем сидел человек, в брезентовой куртке, и раздувал угольки головёшек, подкладывая на них бересту и сухой мох.
« Должно быть, Тимур явился,» - подумал Виктор Алексеевич, и толкнул в бок племянника. - Вставай, рыбак, утро уже!
Колька повернулся на другой бок, открыл глаза и сладко потянулся. Вылезать из нагретого спальника ему, явно, не хотелось, но увидев, сквозь откинутый полог Тимура, оживился, и проворно выбрался из палатки.
Костёр уже полыхал вовсю. Охотник неподвижно сидел, и курил трубку, задумчиво глядя своими узкими глазами куда-то поверх пламени.
-Здорово, Тимур! - поприветствовал его Колька. - А мы тебя ещё вчера ждали. Познакомься, это мой дядя, Виктор Алексеевич.
-Здоровья и вам! - ответил охотник, не двигаясь, и не выпуская изо рта трубки.
-Сходи-ка, Колька, за водой, чайку заварим, - сказал Виктор Алексеевич, протягивая котелок племяннику. - А, впрочем, я тоже - на речку, умоюсь. Но ты попроворней...
...За чаем Виктор Алексеевич повнимательнее рассмотрел гостя. Широкоскулое лицо с узкими прорезями глаз, тонкие губы, чёрные с проседью, давно нестриженые волосы, торчащие как попало, заветренная, бронзового цвета кожа — всё это указывало на человека, постоянно живущего на природе. «Ему бы, вместо ружья, лук за плечи — ну, точно — монгольский воин; и даже сапожки у него особенные: короткие, из мягкой кожи. Не хватает только коня и кривой сабли на поясе...»
-Так, значит, ты и есть Тимур, охотник? - спросил Виктор Алексеевич, отпивая чай из нержавеющей кружки. - Наслышан, наслышан, про тебя мне Колька все уши прожужжал. Мол, один в тайге живёшь, и даже снежного человека не раз видел. Правда, что ли?
Тимур покачал головой.
-Не, снежного не видел, - ответил он, держа в ладонях кружку с чаем. - Лесного видел, да...А снежного не видел.
-Ну, лесного, лесного, - поправился Виктор Алексеевич. - И какой он из себя?
-Большой он, как медведь, и лохматый, как медведь, и сильный, как медведь...
-Так, может, это и был медведь?
-Не. Медведя обхитрить можно, а Лесного не обхитришь — он сам хитрый...И на двух ногах ходит.
-И в чём же его хитрость?
-А выследить его нельзя. Уйдёт — и нету... Куда уходит, не знаю, где живёт, не знаю... А медведя берлогу, знаю... - Охотник задумался. Из кружки, в ладонях, шёл пар.
Виктор Алексеевич тоже замолчал, не зная что сказать.
Колька допил чай с бутербродами, и начал вытаскивать из палатки спиннинги.
-И термос достань, чаю с собой возмём, - дядька выплеснул остатки заварки из своей кружки, и положил её в рюкзак.
Теперь он не знал, как относиться к рассказу Тимура: тот, вроде бы не шутил, да и на полоумного не был похож. Но всё же...
Виктор Алексеевич относился к той категории людей, которые, даже самым проверенным рассказам будут сомневаться до тех пор, пока сами, воочию, или на ощупь не убедятся в достоверности происходящего. «Не верю, пока не проверю!»,- вот один из его жизненных принципов, которыми он руководствовался, чуть ли, не с рождения.
...-А далеко ли то место, где ты Лесного видел? - спросил Колька охотника, когда они собрались и были готовы идти.
-Не. Отсюда не далеко, - Тимур поправил ружьё на плече, и пошёл первым. Колька, со спиннингами, за ним. Виктор Алексеевич тоже прихватил с собой ружьё, на всякий случай. Мало ли что...
«Недалеко» оказалось часах в двух пути. Они шли вдоль реки, против её течения, местами прыгая по огромным серым валунам, то тут, то там лежащим на берегу.
Колька весь взопрел от такого пути, а Виктор Алексеевич и, вовсе, отстал из виду. Лишь Тимур, как ни в чём не бывало, с кошачьей лёгкостью, сновал с камня на камень.
-Постой, Тимур, - крикнул Колька, сквозь шум воды. - Давай дядьку подождём, а то ещё обидится...
Охотник остановился и оглянулся назад. Колька, стоя на камне, наклонился к реке, и зачерпнул ладонью из бурлящего потока: вода показалась ему обжигающе холодной. Он зачерпнул ещё, умыл лицо и шею.
Подошёл запыхавшийся Виктор Алексеевич.
-Ох, укатали Сивку крутые горки, - выдохнул он. - Вы уж, братцы, пожалуйста помедленней, не так рьяно. Уважьте старика... Долго ещё?
-Не. Почти пришли уже, - ответил Тимур, поднимаясь с камня. - Вот там, за поворотом. Он показал рукой направление в сторону огромной ели, корни которой подмыла река, отчего та наклонилась и готова была, вот-вот, рухнуть на воду.
За первым извилистым поворотом оказался ещё один, пройдя который путники увидели заросли ивняка по обеим берегам. Течение здесь не было таким стремительным, вода не бурлила и не пенилась, как ранее, и потому это место наиболее подходило для рыбалки. Как раз здесь и остановился Тимур. Он внимательно осмотрел берег, как бы ища что-то, но, пройдя немного у самой воды, вернулся.
-Следа нет, однако, - сказал он, снимая свою котомку и ружьё. - А неделю назад были...
-Медвежьи? - улыбнулся Виктор Алексеевич.
-Не. Его, Лесного... Здесь я его видел, у реки. - Тимур наклонился, и, припав к воде, попил, по-звериному.
Обратно дорогу найдёте? - спросил он, вытирая лицо рукавом.
А ты уже уходишь? - в голосе Кольки зазвучала тревога: а ну, если правда Лесной пожалует, что тогда? А с Тимуром, как-то, спокойнее...
Идти надо, солнце уже высоко, однако, - охотник надел свою котомку, поправил ремень. - Если Лесной придёт, не бойтесь, не стреляйте. Его не тронете — он вас не тронет.
Тогда, до свиданья! - протянул руку Виктор Алексеевич. - Приятно было познакомиться!
До свиданья! - Тимур пожал руку ему и Кольке, и, не оглядываясь, пошёл вглубь тайги, своей пружинистой кошачьей походкой.
...Колька с отцом или дядей, Виктором Алексеевичем, а то и все вместе, не раз и не два выезжали на природу. Охоту они не уважали, ружьё брали на всякий случай - медведя отпугнуть. А вот, рыбалка - дело другое! Рыбачить они любили.
Сколько дней и недель в году, в общей сложности, они проводили на рыбалке — никто не считал, но старались использовать для этого любую возможность.
Зимой, конечно, ездили пореже, зимой дел в городе больше, но, тоже, нет-нет, да и выбирались посидеть на льду, над лункой помёрзнуть, разогреваясь чаем из термоса, и чем-нибудь, покрепче.
Удочки всех видов были приготовлены у них давно: и бамбуковые, и телескопические, и спиннинги — для лета, короткие мормышки — для зимней ловли; для самых различных водоёмов, озёр и рек.
Летнюю рыбалку любили особенно, и, преимущественно, в горных таёжных реках, где и природа глуше, и рыбы побольше. Виктор Алексеевич заводил свой, видавший виды, «УАЗик», и отправлялись они, вдвоём-втроём, на несколько дней, подальше от городской суеты, от задымленного воздуха, от асфальта и бетона — в таёжные объятия матери-природы, послушать пение птиц, журчание реки, покормить комаров, подышать хвойным воздухом и дымком костра.
...Вот и теперь, выбравшись в тайгу, дядька с племянником приступили к своему любимому делу. Уж, больно, место подходящее показал Тимур: спокойное течение, без бурлящих порогов и пены. А байка про Лесного ещё больше усилила интерес, особенно у Кольки.
...Клёв был отличный. Колька закидывал мушку спиннинга на середину речки, и едва течение начинало сносить леску, как большой белый пенопластовый поплавок тут же нырял под воду. Колька подсекал, и, через мгновение, серебристый хариус уже трепыхался на крючке. Настроение у парня поднялось, и он, забыв обо всём на свете, сосредоточился только на рыбалке.
Виктор Алексеевич, немного поодаль, тоже подсекал рыбину за рыбиной. Он так увлёкся, что, медленно бредя по берегу вверх, отошёл от племянника метров на сто, и уже подумывал, что надо бы взять у Кольки садок для пойманной рыбы, как, вдруг, вытаскивая очередного хариуса, услышал за спиной, в ивняке, какое-то бормотание. Вначале, он не придал этому значения, но, когда бормотание повторилось громче, оглянулся и остолбенел: позади, метрах в пяти-шести, смотрело на него существо с красными глазами, покрытое шерстью пепельного цвета по всему телу. Оно было огромного роста, гораздо больше человеческого, а рядом с ним — ещё одно, поменьше. Они стояли, не двигаясь, и смотрели то на Виктора Алексеевича, то на рыбу, висевшую у него на поясе.
От неожиданности Виктор Алексеевич выронил спиннинг и только что пойманного хариуса, и минуту стоял, окаменев. Но в следующее мгновение, он рванулся, со всех ног, в сторону племянника, бросая по пути кукан с рыбой, и крича что-то нечленораздельное...
...Колька, в это время, складывал хариусов в садок, и, невольно, вздрогнул, услышав дикие крики дядьки, шлёпание ног по воде и треск кустов, а увидев его мчащегося навстречу, понял, что случилось что-то из ряда вон... Глаза у дяди округлились, лицо покраснело и перекосилось от страха, а вздыбленные волосы торчали в разные стороны. Кепку он, судя по всему, потерял...
-Быстрей! Бежим быстрей!.. - кричал Виктор Алексеевич, и махал рукой. В другой у него было ружьё. Поравнявшись с племянником, он не замедлил, а наоборот, ускорил бег.
Колька схватил садок, и бросился вслед за дядей. Бежали они долго, сколько могли, меж камней и по камням, по берегу, и по воде. Первым выбился из сил Виктор Алексеевич. Он тяжело задышал, и плюхнулся на огромный, нагретый солнцем, валун. Колька тоже остановился и обернулся: сзади никого не было.
-Что случилось? Лесной? Лесной, да?.. - спросил он, запыхавшись.
В ответ дядя только глубоко дышал, не в силах вымолвить ни слова. Потом, через некоторое время, глотнув воды из речки, и всё ещё глядя дикими глазами, он проговорил шёпотом: - Я его видел!!!..
Минут пятнадцать ещё они приходили в себя, пока дыхание не нормализовалось, затем, озираясь по сторонам, и держа ружьё наготове, устало побрели к палатке...
...Уже в машине, на обратном пути, Виктор Алексеевич возбуждённо рассказывал Кольке:
-...В первое мгновение я подумал: горилла?! Но откуда в нашей сибирской тайге гориллы? И почему — седая?.. Шерсть-то у неё, как пепел, и, должно быть, жёсткая... А глаза — красные... Жуть!.. А рядом, наверно, детёныш был, поменьше, с меня ростом...Их рыба, скорей всего, привлекла, у меня на поясе. А если б, я её не бросил, что тогда? Ну и страшные звери!.. Это, кому рассказать, не поверят!..
...Позже, дома, сидя за столом, с братом и его семьёй, Виктор Алексеевич, со смехом, рассказывал, как они, с Колькой удирали по берегу реки, как перепрыгивали с камня на камень, ног под собой не чуя. Увиденное им было столь невероятно, и до того не укладывалось в окружающую их, привычную жизнь, что казалось, почти фантастичным.
А некоторое время спустя, в силу своего характера, Виктор Алексеевич и сам уже стал сомневаться: не померещилось ли ему всё это в жару, на солнцепёке?
Лишь, племянник Колька, хоть и не видевший сам Лесного, и очень жалевший об этом, ни на минуту не усомнился в его существовании, и стал, с жаром, уговаривать отца и дядю снова поехать в те места на рыбалку. А вдруг повезёт, и к ним опять выйдет Лесной?..
______________