……………………………………………………………………….
КОЕ-ЧТО ПРО ПЕРЕСТРОЙКУ,
О МИНУСАХ И ПЛЮСАХ.
Было оно совсем недавно – очередное смутное время нашей Родины! Перестройкой – называлось. Может, и хорошая вначале была затея, только делалось всё так не хорошо, как только это возможно. Даже больше скажу: по самому гнусному и беспардонному варианту – и с этим, пожалуй, никто и не решится поспорить…
И всех-то она задела у нас: кто сам замочился в бурных водах перестройки, и так там замочился, что никогда уже не отмоется! А кого-то замочили за дела, или по-беспределу, ну а кто-то просто утонул – не всем дано выживать в таких бурных и жестоких катаклизмах.
Жизнь-то, она вообще, как река. И протекает эта река в берегах законов, устоев и соглашений внутри общества, между разными пластами и силами его. Так было всегда, и так будет до конца дней…
Но всегда и везде на Земле были и будут и те, кому берега эти мешают. И у нас тут же проявились те, кому очень понадобилось сделать эти берега рыхлыми и слабыми, чтобы легко преодолевать их на пути к своим целям.
Вы, пардон, помните, как паук ест?
Он впрыскивает свою ядовитую слюну в тело жертвы и ждёт, когда там подействует яд. И когда плоть жертвы станет рыхлой и податливой, готовой к поглощению, тогда и начинается его пир.
Так сделали и они: впрыснули в берега «реки нашей жизни» свой яд и раскисли те берега. Стали они аморфными и бессильными. И пришло их время – время пауков. Попёрла стихия! Понеслась мутная волна, смывая всё на своём пути: курганы устоев, островки моральных ценностей и мысы совести! Те мысы, важнейшие вехи, определяющие сам фарватер жизни. Попёрла стихия, смывая прежние берега законов, правил существования и человеческих понятий.
Найдётся ли когда-нибудь кто-то, кто оценил бы всё это справедливо и беспристрастно? Найдётся ли, кто смог бы воздать каждому по заслугам? Хорошо бы, но вряд ли!
Ведь только в сказках и американских фильмах всегда «Happy end». А здесь, в этом свирепом и кровожадном мире, все завязаны в такой тугой узел, что нет никого, кроме Бога, над его грязью и суетой. Никого, кроме Него, но Он, наверное, смотрел на всё на это и горестно усмехался.
Потому я так думаю, что у нас даже те, кто называет себя слугами Бога, и те целовались в дёсны с этой, погрязшей в мерзостях властью…
А мы – простые люди, кому мы нужны были тогда, в те бурные девяностые? Лет десять, примерно, все прорвавшиеся «к закромам», были очень увлечены главным делом своей жизни: дележом имущества и территорий, денег и влияния, и её, конечно же, голубушки–власти!
А она подразумевает всё прежде перечисленное.
А на народ, на нас, всем им было наплевать!
И зарплаты нам платили абы как, и пенсии так, что престаревший электорат, быстренько засобирались на тот свет. Особенно те, у кого не было особых зацепок на этом свете в виде незабывших их детей или, к примеру, залежей имущества, добытого разными путями, в активном периоде их прошедшей жизни. Я-то помню это время и помню, как голодали старики, положившие на процветание этой страны – своей любимой Родины, годы свои лучшие, силы и здоровье…
Узнал об этом постыдном прискорбии, я самым неожиданным и болезненным образом! Моя мама, проработавшая всю жизнь учителем в районном центре, и работавшая после выхода на пенсию, по специальности, ещё десять лет, вдруг однажды, когда я навестил её, сказала мне:
- Я, ведь, сынок, голодаю… - и заплакала.
Она была сильным человеком, я редко видел её слёзы, и сейчас понимаю, что это были слёзы унижения…
И кто-то тут скажет: хорош сынок! Может и так! Но разве дело в сынках? Разве не о СПРАВЕДЛИВОСТИ здесь речь?
О той самой, о которой всегда так усердно и громко кричали все рвущиеся к власти, и о которой теперь, они же, стараются не вспоминать. Потому что в их головах внезапно произошла «рокировочка» приоритетов и ценностей, а точнее – подмена понятий и ориентиров.
А может, они всегда такими были и до времени только притворялись?..
А заводы и предприятия малых городов, посёлков и деревень… Чем думали те, кто допустил их уничтожение? Разве они не понимали, что это – базисные ценности страны, что это то место, где строится фундамент провинциального общества и общества вообще. Все эти предприятия – пастбища, где и должно пастись, грубо говоря, электоральное стадо.
Всё это они понимали! И только два объяснения есть у меня:
1 – им всем было плевать на это! А возможность урвать и не сесть, которую предоставил всем им Кремль тех лет, рвущий страну на куски, так славно подбадривала их;
- и есть другое объяснение: 2 – всё было спланировано теми, кто хотел разорвать лоскутное одеяло – наш СССР, и затем отхватить себе лакомый кусок его.
И оба варианта равно состоятельны! Ну да ладно, Бог им всем судья! Надеюсь, Он им всё вспомнит, когда дойдёт до дела…
А я-то о нас, о малых людях, хотел сказать. Был у меня друг в те времена, Владимир – назвали его. И в паспорте, и в метриках – Владимир, но мама его звала Владик, а мы все – Влад.
Этот Влад и закон уважал, и даже в милиции служил, а мошенников и воров, дак просто ненавидел. Но весь этот бедлам вокруг, все эти тараканьи бега за долларом и его с ума, видать, свели… а, может, он слишком часто смотрел телевизор?! И оттуда уже нахватался всего этого дерьма? Ведь там только об этом и показывают, как кто-то разбогател из ничего, из пустоты или из варёных джинсов…
Там же он насмотрелся, как воры – те, кого он столько лет сажал в тюрьму, теперь – уважаемые люди! Состоятельные мэны! Вот это, я думаю, ему и голову вскружило, и даже отравило кровь. И стал он пытаться заработать. Чтобы стать, значит, уважаемым, как и они – суки, человеком.
Кто – как, в то время делал своё состояние. Кто воровал, кто взятки брал.
Помните про «Мишу – два процента»? Так тот всё время на экране красовался и сочным басом говорил удивительные вещи – пытался, видать, всю страну охмурить. И, главное, ведь, все мы знали и про него, и про других таких же – «у руля», ворующих без стеснения, прямо на глазах у всех. Все они, мрази, так «зарабатывали».
Некоторые, правда, из тех, что посовестливее, как-то иначе пробовали ухватить свой кусочек счастья, стараясь сильно не зашагивать за линию закона. Многие и многие так пытались… и этот наш Влад, тоже...
Чего он только не пробовал делать, чтобы стать богатым: и мясо-то коптил, табаком и мануфактурой – торговал, и даже спиртиком приторговывал, пока это не стало криминалом. Однако – не стяжал. Думаю, какой-то пяди во лбу не хватило, а может, настойчивости, а может ума или денег... ну, в общем, чего-то не хватило ему.
И тут, когда он оказался совсем без дел, как в сказке случилось: пригласил его один бывший сослуживец и приятель в таможню служить, где и сам приятель уже обретался. И на неплохой должности, надо сказать. Ну и поступил наш Влад бороться с контрабандистами. И ему нравилось то, что он при деле, и начальству нравилось, как он отбирает нерастаможенные машины, сигареты и прочие товары, незаконно ввезённые в пределы необъятной и непрестанно голодной Родины. И всё-то было бы у него как в американской сказке, кабы не его тупое упрямство. А дело было так…
Был у него один «контакт», как говорят оперативники, то есть – знакомый, и контакт этот был не очень-то простой. Попросту говоря, полукриминальный контакт. Нет, не то что Вы подумали, что Влад закон нарушал, а только на другой стороне этого контакта находился его приятель, в прошлом тоже опер, а в нынешнем-то и совсем наоборот. Ну вы понимаете, да? Так бывает! В общем, бывшие коллеги записали того приятеля в руководители ОПГ. Ну, это-то вам и без расшифровки понятно.
И, надо сказать, что по своим канонам, они были недалеки от истины. Боевой псевдоним этого приятеля был – Моджахед. Прилип он к нему от афганской войны, где тот в своё время, по приказу партии и правительства вынужден был геройствовать. Ну, моджахед и моджахед, мало ли кого как назовут? Только у него был и ещё один позывной – Спирит (не путать со спиртом). Тут речь идёт о духе, который внутри и является главной составляющей существа человека. Да, видимо, не зря его так прозвали, потому что при очень средних физических возможностях заслужил этот Спирит в нашем городе бо-ольшо-ое уважение!
Так вот, у Моджахеда однажды случился острый конфликт, с молодой волчьей стаей, подросшей на задворках города, и стремящейся во что бы то ни стало активно присоединиться к разделу пирога. То есть – города. Который к тому времени был уже поделен между другими уважаемыми и авторитетными персонами нашего небольшого, провинциального городка. Может и вышло бы это у них без крови, но на свою беду и по своей глупости, они выбрали территории, подконтрольные самому Моджахеду.
И началась у них война!
Самая натуральная, со всеми сопровождающими её решениями, действиями, последствиями и перипетиями. Они пытались убить его… а он соответственно – их. На войне, как на войне! И ничего изменить тут нельзя.
Но власти всех этих обстоятельств понимать не хотели, и тоже были правы. Да и последствия этой войны становились всё более и более ужасными – появились первые раненные и убитые.
Влад не был участником этой войны, но если бы ему и пришлось, то конечно же на стороне, подвергшейся нападению. И дружба обязывает, да и молодых, наглых отморозков, расплодившихся в эти годы на просторах нашей заболевшей Родины, он очень уж не любил.
Их, этих человекоподобных, но явно озверевших, по-моему, никто и никогда не любил. Но суть от этого не меняется: из-за непредвиденных последствий боевых действий Моджахеду пришлось перейти на нелегальное положение. Он уехал из региона, но связи с Владом и с другими, которым ещё доверял, не утратил.
Кстати, о связи. В те времена ещё не было сотовой связи, а если у кого-то и было, так это были олигархи. Ну а мы-то, серый электорат, пользовались обычной, сиречь, проводной. И для полной ясности последующих вскоре событий, следует сообщить, что наш Влад собственного телефона ещё не имел и мог общаться с Моджахедом только с квартирного телефона своей мамы, либо иногда по служебному.
Правда, на служебный ему мог звонить только сам Спирит. Как покажут последующие события, оба они очень и очень недооценили возможности «ловцов человеков», которые также как и та волчья стая, желали заполучить голову Моджахеда в любом виде.
Ну, ближе к делу. Подошло время отпуска для Влада. Было лето, и он вначале не знал, чем заняться в том отпуске, но однажды на служебный пришёл звонок, и мужской голос спросил:
- Узнаёшь?
И Влад узнал – Спирит!
- Приезжай ко мне в Москву, привезёшь кое-что, что тебе принесут. Как?
- Приеду.
Вот он и написал рапорт на отпуск с выездом в г. Москву. И сам там давно уж не бывал, да и Спирит пригласил…
Сначала всё шло по обычной стандартной схеме: получение проездных документов, приобретение билета, сборы… но дальше, с того момента, как он явился в аэропорт, в день отлёта, всё пошло не так…
Начать с того, что Влад набил свой баул под завязку. Чего он туда только не затолкал: и огромные подарочные шахматы, в презент Спириту ко Дню рождения, и здоровенный справочник по короткоствольному оружию – ему же в качестве дара. И прочее разное, включая сменную одежду и обувь. Ошибочка, понимаешь, вышла, и всё пошло по другому сценарию, а эту тяжёлую сумку он ещё не раз проклянёт…
Неладное он почувствовал уже в аэропорту, едва войдя в зал ожидания. Началось с того, что один, знакомый ему опер, стоящий рядом с кем-то из отъезжающих, на его приветствие, еле заметно кивнул в ответ и отвёл глаза. Может это случайность или показалось – сначала подумалось ему.
Но тревожная лампочка уже загорелась, ведь приятель-то, тот самый Моджахед, уже лет пять как в розыске за ту, навязанную ему отморозками войну.
И тень подозрения обрела плоть, когда Влад стоял в очереди на посадку.
К нему подошли двое. Один молодой, которого он не запомнил, а вот второй, был очень приметный: высокий, прямой и худой, пенсионного возраста с немигающим пронзительным взглядом – явный пенсионер спецслужб, подумалось ему! Но не из МВД – этих всех знал.
Обратились они сразу к нему и без всяких околичностей с простой и обыденной просьбой. Мол, вот списки избирателей за кандидата в президенты России (а дело было накануне выборов), собранные по Хакасии. Увези, мол, родной их в столицу, а там отзвонишься по этому телефону, к тебе придут и списки заберут. Пока пенсионер это говорил, он ни разу не моргнул, и свой стальной взгляд из глазниц Влада не извлекал.
«Я вас любил, чего же боле…» – подумалось почему-то Владу, и ещё он подумал – а сыграем в дурачка?! Возьму и соглашусь, чтобы не поняли, что я их просёк. А если и вправду это списки, а не наживка, то передам их перед отъездом назад в Абакан…» - и он согласился.
Ему тут же был вручен объёмистый и тяжеленный пакет.
Посадка прошла, как обычно, а все четыре часа полёта до столицы Влад соображал, выстраивал схемы возможного будущего и искал возможные варианты ответов. О том, что и продолжение будет интересным, и варианты нужно подобрать соответственные – он не сомневался.
И вот оно – Домодедово: посадка, получение багажа.
Всё, здравствуй, столица! Стой-стой, не так всё быстро и гладко!
В зале домодедовского аэропорта к нему привязался паренёк с предложением довезти. Влад ему говорит – нет, а хмырь не отвязывается: ну, за полцены. Опять – нет. А этот приставала: ну за треть!..
Ну, это уж ни в какие рамки не лезет, и мудрый Влад ему отвечает, мол, за мной приедут. Хмырь отстаёт, и Влад идёт отзваниваться, чтобы оповестить о своём прибытии.
Идёт, идёт и слышит – кто-то привязанный следом идёт. Этот кто-то шагает за ним, и это не мнится: один каблук звучит иначе, чем другой. Вот и они, таксофоны – аж шесть в ряд на стене. И все свободны, только с одного, крайнего, разговаривают.
Влад замедляет шаг и выбирает один, тот что в середине, подходит к нему, а тот, сзади, с разными каблуками – за ним!
Стоит Влад возле таксофона, поднял руку, чтобы набрать номер, а тот за спиной стоит, и даже дышать перестал…
Есть такой фокус: делаешь вид, что играешь на пианино гамму, но нажимаешь на клавиши не каждым пальцем, а только теми, которые над нужными кнопками.
- Обманул-обманул – радуется наивный Влад, как будто не понимает, что борьба-то только начинается. Позвонил, сообщил, я, мол, здесь, я приехал. А незнакомый голос назвал ему гостиницу, где он должен поселиться, и назначил на утро встречу.
Всё, в гостиницу. Едет Влад на рейсовом автобусе из аэропорта, но на первой остановке, где неподалёку станция метро, внезапно, как ему кажется, соскакивает.
Соскакивает и оглядывается – не идёт ли кто за ним из автобуса.
Ну, дилетант, ну что с него возмёшь?
Конечно! Никто не шёл. И радостный олух вприпрыжку мчится в метро. Едет, пересаживается на другую линию, снова едет. Проверяется, возвращаясь обратно, и видит, или ему кажется – идут за ним.
Ещё раз проверяется, ещё раз. Нет, не кажется - точно идут!
Влад почти в отчаянии. Он уже устал, как верблюд, и сумка проклятая оттянула плечо до пояса, и ноги гудят, а эти – топтуны, не отстают! Выбросить эти списки, что ли? Вон они килограммов десять, поди, тянут!
Но, нет, надо довезти, вдруг, правда – это настоящие списки гражданского волеизъявления.
И он опять побежал по Москве, в наивной надежде – убежать.
Вот и вечер пришёл, вот и ночь подступила… а он всё бежит, глупый, не понимая, что «не по Сеньке эта шапка» - убежать от профессионалов. Проверяется раз в час, и каждый раз замечает: вот он тот, кто идёт за ним.
Иногда это тот же, кого он уже замечал раньше, иногда новое лицо, но есть способы и приметы, выделяющие их.
Наконец, он чувствует: силы его на исходе. Точнее сказать - нет их больше. И он едет в указанную ему гостиницу.
Вот она, та гостиница – два высотных корпуса рядом. Снимает там номер на двое суток, и тут же вырубается напрочь, едва успев ответить кому-то любопытному по телефону: «Нет, девушка не нужна… Никакая!»
Правда, поутру легко встаёт, немного раньше девяти утра.
Девяти утра – это по своему родному часовому поясу, красноярскому. А здесь-то это - лучшее время сна: от четырёх до пяти.
Он тихонько умывается, собирает вещички в сумочку и на цыпочках: цок-цок-цок на лестницу, чтобы не гудеть лифтом. И дальше, в вестибюль, где за конторкой мирно спит администратор. А больше – никого и нет. Какое счастье!
И он, как балерина на пуантах, почти не касаясь пола: цок-цок по сонному царству через стеклянные двери и на крыльцо. Выходя – проверился, нет – не проснулась.
А там, справа от входа в гостиницу, стоит невзрачная, невидимая на фоне асфальта «шестёрочка», с сильно запотевшими окнами!
Надышали – спят, родимые! Ну, спите-спите…
И Влад, не дыша, сначала по бетону крыльца, потом по асфальту мимо спящих в машине: цок-цок-цок, и лишь отойдя от них подальше, помчался во весь опор…
Ему надо было пробежать всего-то около трёхсот метров до спуска в метро. А там победа, там триумф. И он бежал, как Гектор от Ахиллеса, неся в одной руке баул – свой щит, а в другой копьё – список с волеизъявлениями.
Примчался! Сбежал чуть вниз и оглянулся назад: дорожка тротуара до самой гостиницы, в сером мутном предрассветье, пуста-пуста!!!
Ага, проспали, «дорогие москвичи», проспали!
Внизу, на рельсах, уже стоит электропоезд и в каждом его вагоне один или два несчастных пассажира. Рано. Все ещё спят, кроме тех, кому очень нужно! Бедные-бедные они – тяжела их жизнь. Все сидят сонные, дремлют, и лица их усталые и недовольные, даже во сне. А Влад стоит возле двери своего вагона и соображает: а вдруг не проспали те! Вдруг кто-то из них в этом вагоне. Вот ещё подходят новые, ещё подходят… кто из них?
Он начинает изучать лица сидящих в вагоне внимательнее. Ищет человека от 25 до 50 лет, в хорошей физической форме, на лице которого нет сна и ненависти к этому миру. Нет, здесь таких нет…
Но внутри живёт червячок, который зудит: а вдруг… а вдруг.
Медленно и незаметно подкрадывается момент отправления поезда, пружина времени сжимается, сжимается и нарастает напряжение.
Он решает – надо провериться!
И перед самым закрыванием дверей поезда, берёт и выходит на перрон, и встаёт лицом к поезду. Наблюдает.
Вот он!! Из соседнего вагона с удручённым лицом выходит парень за двадцать, и как будто сам с собой разговаривает – или делает вид, что укоряет себя в забывчивости. Молодец! Артист!
А праздничного настроения, как не бывало – не проспали, черти. Ну, тогда побежали снова…
И побежали по Москве: один болван бестолковый, заигравшийся в казаки-разбойники, а за ним – служивые люди, у которых, я думаю, появилось большое-предольшое желание прихватить этого бегуна где-нибудь в укромном местечке и отдубасить как следует, чтобы прыти убавить и дурь выбить…
И лет, эдак, тридцать назад, так бы и было. Взяли бы родимого, затащили в какую-никакую квартирку, где уже стоит-дожидается стоматологический станочек. Полечили бы зубки-то ему, болезному, без обезболивания. И всё бы он, милай, им-то и рассказал: и адреса, и явки, и пароли…
Правда, Влад ничего такого, кроме одного номера телефонного, контактного и не знал. И хорошо, что не знал!
И вот ещё что: Слава демократии! Слава перестройке!
Решил он побегать в метро: с линии на линию, по переходам и станциям, среди москвичей и гостей столицы.
Бегал он бегал, набегался и захотел узнать результат. Вокруг узкие кривые улочки Китай-города. Народу – тьма, как тут разглядишь? А очень просто: бежать надо…
Бежать среди толпящихся граждан, и неудобно, и тяжело, но надо.
Бежит уже метров двести, сумка болтается на онемевшем плече, ноги подкашиваются и дыхание практически кончилось.
Всё! Нет сил больше. Забегает за очередной угол – попадает в какой-то дворик и останавливается. Дышит открытым ртом, как карась на берегу, стоит и ждёт.
Вот он, тот, кого он ждал! Забегает сюда же и видит его – своего клиента! Тут же матерясь, начинает вертеть головой, делая вид, что ищет номер на стене дома. Уходит… и матерится, не замолкая. Прямо, студия МХАТ…
Всё! Нет ни сил, ни желания, да и возможностей, похоже тоже – нет. Плетётся наш бедный Влад к таксофону, и набирает единственный известный ему московский номер, а там очень знакомый голос.
Влад докладает ему об обстановке, мол так и так – не можу боле. Но тут уже расклад меняется… излагают план побега.
В указанное место Влад пришёл вовремя. Здесь его подхватили на двух машинках ребятки и увезли на первой от пытавшейся сопровождать их Волги, блокировав её на светофоре задней машиной – прощай контора! Здравствуй, Спирит!
Ну, повидались. Ну, передал всё, что привёз ему. Что дальше?
Походил по Москве чуть-чуть, но уже неохота – набегался раньше. И настроение – дрянь!
Полистал списки, которые через «не могу» таскал по всей столице. Посмотрел и увидел: бутафория всё это. Сделано в три-четыре руки. Видно.
Перед отлётом позвонил по тому телефону, что ему дал немигающий пенсионер… а там и не проявили никакого интереса к этим спискам, мол, некада нам… не сработало, выходит.
Пробыл в столице ещё пару дней, но уже ни-ичего не хочется! И ничё не радует – видно, адреналин весь вышел!
Вот и вернулся он в свой город после столичных приключений, а тут его уже ждали новости. На работе его больше не любят, и всё что он делает, оказывается, он делает не правильно и не так. И даже слова в обычных формулировках пишет не те, не с тем наклоном и смыслом!
Ну и уволился Влад, и года два или три его никуда не брали на работу – будешь знать, мол, сучий сын…
А Спирит вскоре был оправдан! И нормально легализовался. Теперь он – предприниматель и законопослушный гражданин. И я очень рад за него. А Влада я после спрашивал:
- Зачем ты там бегал-то? Ты же в отпуск ехал, ну и отдыхал бы себе. А то, что вёз, мог бы передать как-то иначе. Ну, например, оставил бы в камере хранения, а код её и номер мог бы по телефону передать.
Мог бы? Мог. Ты себе, Влад, никого не напоминаешь из персонажей русских народных сказок? А мне напоминаешь…
Вот, так вот! А для себя я сделал выводы: надо больше думать! И меньше бегать! Это – первый вывод, но есть и другой: по служебному телефону не назначайте встреч…
ПОКАЯННЫЙ ПОСТ-СКРИПТУМ:
Рассказ был написан вскоре после описанных событий, в начале двухтысячных, когда причастность к тем делам могла стоить весьма дорого. Вот оттого и персонажи здесь слегка закамуфлированы. Ну, настоящее имя-прозвище Спирита я называть не стану, но сам признаюсь – это я, тот самый Влад. Я бегал и глупил по улицам столицы, меня и постигло изгнание с государственной службы. Виноват-с, дурак был!
Хотя почему – был, и щас – такой!