Мокрый снег разлетался от частых и резких ударов ботинок. Шнурок коварно собирал грязь и соль с тротуара, предвкушая вечерний легкий мат. Двумя единственными источниками света в переулке были окна поликлиники и вывески магазина интимных товаров через улицу.
Ноги аккуратно сами выбирали маршрут, полагаясь исключительно на свой богатый опыт, да и опасно доверять незатейливому мозгу такие серьёзные вещи. У переулка не было названия, не было дворов, как не было и припаркованных автомобилей. Я шёл туда, где меня, как мне казалось, ждали только мухи, обосновавшиеся на небрежно откушенной трети яблока. Крупные хлопья снега, с присущим им лирическим романтизмом, ловко приземлялись прямо в карман куртки, где уже начинали околевать, собранные в горсти пальцы рук. Впереди, я был убеждён, была лишь тяжёлая пустота, ожидавшая меня, с моим крестом неимоверного идиотизма, на, мною же выдуманной, Голгофе.
Раздался телефонный звонок, Лёня Шеплер.
«Алло,-говорю- слушаю вас.»
«Серёга, есть что-нибудь крепче чая??»
«Это не Серёга, это Саша»
«Саня? Так даже лучше. Ты где?»
«Я в центре»
«А, вижу-вижу…»
Лёня Шеплер повесил трубку. Абсурдность прогрессировала с каждым шагом. Я решил зайти куда-нибудь, дабы согреть моего внутреннего меня. Официантка принесла меню и салфетки.
«Мне салфеток нужно, спасибо», - я старался быть вежлив.
«У нас без салфеток нельзя»,- отчеканила девушка
«Закон есть закон…,- я вздохнул- дайте капельку коньяка»
Девочка скрылась в развалинах барной стойки. Проезжавший автомобиль забрызгал снегом и грязью стекло-витрину заведения. Коньяк оказался наредкость жутким, как и интерьер помещения.
Набережная реки настаивала на медленном шаге. Я остановился прикурить, пальцы почти не слушались…
«Привет, держи спички» - голос был очень приветливым. Кот, размером с диванную подушку, протянул мне коробок спичек. –«Я его из гостиницы утащил. Они там совсем все с ума посходили, ушёл я. Да вот, не продумал всего… Я Генрих Францевич, для хороших людей, вроде тебя, Александр, Гена»
«А откуда вы знаете, как меня зовут?»
«Ну ты даёшь! Про тебя там все судачат!»
«Где судачат то?!»
«Ну ты не кричи, ночь как-никак…Какие планы?»
«Да, никаких, в принципе… Домой иду»
«Пойдём,- говорит – пройдёмся. Ныряй за мной!»
«Что? Куда нырять??»
«Как куда? В асфальт, дурак!»
Гена схватил меня за руку и потащил за ним в асфальт, в который мы проникли абсолютно беспрепятственно.
Обратная сторона асфальта ничем не отличалась от оригинала. Только снег падал снизу вверх.
Мой новый приятель нырнул в проезжающий автобус. Кондуктор, женщина лет пятидесяти трёх, громко провозгласила «Треска!», Гена пошевелил усами и выпалил «Тоска!». Мы невероятно быстро ехали по пустым улицам перевёрнутого города.
«Вон, гляди! Опять пошёл гуашь покупать…»,- мой спутник указал лапой на кудрявого, темноволосого мужчину в лыжных ботинках.
«Стой, это же…»
«Он самый, Пушкин. Ты ещё за чтение его стихов грамоту получил, помнишь? Сам-то он от этого не в восторге был, если меня спросишь.… И раньше то ещё ничего, а тут каждое воскресенье покупает белую гуашь, и в реку льёт. Совсем плохой стал…»
Пушкин уныло брёл в лыжных ботинках, которые ему категорически не шли, по улицам города в поисках белой гуаши. Увидав мой пристальный взгляд, он неприлично выразился и плюнул на поребрик.
Мы вышли на узкую площадь, освещавшуюся одним единственным тусклым фонарём, мой товарищ повёл меня мутными аллеями, где, то и дело, всплывали лица людей, которые мне были дороги, они смотрели сквозь меня и поверх меня, измеряя своим взглядом тяжесть моих грехов и выдавая свой вердикт происходящему.
Её лицо я увидел там же, но не корила меня. Её лёгкая улыбка, как комета устремилась ко мне, продираясь сквозь колючие заросли неизвестных мне кустов, обдала тёплым июньским ветром…
«Нам сюда. Не отставай.»
«Мы где?»
«Общество дерьмовых поэтов. Гиблое место…. Тебе понравится!» - хвост Геннадия элегантно покачивался из стороны в сторону.
Подвал был забит людьми из разных эпох, как мне показалось, я узнавал кого-то из них. Мы сели за столик у фотообоев с березами. Гена ушёл за напитками.
«И душа, словно льдина отчалив
Поплывёт прям вон к тем берегам
К городку на востоке России
В славный город, лихой Амстердам»
Светловолосый юноша читал свои стихи с тем упоением, с которым женщины делятся друг с другом тайнами их, женского бытия.
Улететь бы отсюда подальше
И оставить весь этот обман
Но стоят самолёты бесправно
Потому что в столице туман
Кого-то стошнило в декоративный фонтанчик.
«Ты извини, но у меня хватило только на водку» - Гена выглядел несколько расстроенным.
«Водка в самый раз» - без юмора ответил я
Мы выпили, кот занюхивал своим хвостом. Мне же вполне хватало аромата листвы с фотообоев.
«Дерьмовый ты поэт! И рифма у тебя дерьмовая!» - некто расплылся в улыбке и стал читать ещё трепетнее.
Мы выпили ещё. После небольшого спора, я пошёл расплатиться за выпитое и заказать ещё.
«Будьте любезны ещё водки мне и коту у фотообоев» - я небрежно махнул рукой в сторону своего товарища.
Схватив графин и две стопки, я направился в сторону своего стола.
«Пардон, - говорю – я вас не заметил». Я слегка задел проходящего мимо юношу, отчего тот развернулся ко мне лицом.
Графин разлетелся вдребезги. Рюмки укатились в разные стороны. Это же я! Я! Пару лет назад…. Вот он Я, стою передо Мной! Это моё общество! Это всё МОИ стихи. Это я дерьмовый поэт! Голова начала кружиться, а ноги неловко подкашиваться. Я подхватил Меня под руки и помог Себе выйти на улицу.
«Эка Меня развезло…» - послышалось из-за одного из столиков.
Я вынес Меня на улицу и положил на асфальт, который прогибался подо мной, подобно гнилому паркету. Я проваливался всё глубже…
Снег падал на лицо. Голова чудовищно болела, а во рту был привкус металла. Не без труда я поднялся на ноги. Правая бровь опухла и закрыла часть глаза. Я пошёл домой.
По пути я встретил Лёню Шеплера, ему дали визу. А я побрёл домой. Мухи, поди, заждались совсем.